Злой гений.
Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд.
IX. Мать.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд. IX. Мать. (старая орфография)

IX. - Мать.

Мистрисс Бельбридж поглядела на мужа, приготовясь к страшному взрыву ярости. Он стоял молча и тупо глядел в пространство. Удар совсем оглушил его тупую голову. На время он стал идиотом, безсловесным, безвредным и безпомощным.

Она положила назад мусор и доску на старое место и подняла стамеску.

-- Пойдем, Джемс, - сказала она: - приди в себя.

Но безполезно было говорить с ним. Она взяла его под руку и повела в кэбу, ожидавшему у дверей.

Извозчик, помогавший усаживать его, увидел листок бумаги на переднем сиденьи. Объявления часто бросаются в открытые окна экипажа. Извозчик готовился выбросить бумажку, но мистрисс Бельбридж взяла ее у него из рук.

-- Это писанная бумажка. - При ближайшем разсмотрении она увидела, что это письмо, адресованное ей. Корреспондент, должно быть, последовал за нею в церковь, а затем в Сент-Джемс-Вуд. Он величал ее тем самым именем, которое она переменила сегодня утром, при содействии церкви и закона.

Вот что она прочитала: "Не безпокойтесь, сударыня, о бриллиантах; вы ошиблись и обратились не к тому человеку, как думали".

И больше ничего. Но достаточно, конечно, чтобы оправдать заключение, что он украл бриллианты. Стоило ли ехать в яему на квартиру? Они, однако, попытались. Эксперт уехал по делу, и никто не мог сказать, куда именно.

В пятницу утром, принесена была, по обыкновению, газета. К величайшему удивлению мистрисс Бельбридж, она разсеяла все её подозрения насчет покражи бриллиантов. В газете была напечатана следующого рода статья:

"Новое доказательство тому, что действительность бывает иногда удивительнее романа, получено в Ливерпуле. Одна почтенная фирма судохозяев этого города получила странное письмо в начале этой недели. Корреспондент, предваряя, что имеет сообщить о весьма важном обстоятельстве, изложил следующее: один из его приятелей - не чуждый литературы - увидел у него на конторке карточку одной лэди, которая напомнила ему об одном уголовном деле, возбудившем в свое время большой интерес в публике, а именно: процесс капитана Уэстерфильда, обвиненного в намеренном крушении корабля, находившагося под его командой. Никогда не слыхав об этом процессе, корреспондент, по совету своего приятеля, прочитал его в старых газетах, и узнал впервые, что коллекция бразильских бриллиантов, принадлежавших ливерпульской фирме, не была найдена на корабле людьми, отряженными для его спасения, и осталась неоткрытой до сего времени. События, о которых он должен умолчать (так как, в противном случае, он нарушил бы доверие, оказанное ему, как эксперту), открыли ему о существовании тайного хранилища, где, по всей вероятности, спрятаны бриллианты. Обстоятельства поставили его в необходимость, как честного человека, опередить лиц, которые (как он полагал) намеревались украсть драгоценные каменья. Поэтому он принял их под свою охрану до тех пор, пока они не будут признаны и потребованы их настоящими владельцами. Обращаясь к вышеупомянутым джентльменам, он поставил условием, чтобы их требование было сделано письменно и адресовано ему под известными буквами в одну из лондонских почтовых контор. Если они признают в этих бриллиантах свою собственность, то он лично передаст их без всякого вознаграждения лицу, уполномоченному фирмою, и которое должна явиться в определенное место, в известный день и час. Все эти условия были исполнены, и необыкновенное свидание состоялось. Корреспондент, которого описывают, как старого и бедно-одетого человека, исполнил свое обязательство и ушел, не дожидаясь, чтобы его поблагодарили. Справедливость требует прибавить, что когда бриллианты были пересчитаны, то все они оказались в наличности".

Несчастные, хотя справедливо-несчастные новобрачные! Украденное состояние, на которое они разсчитывали, проскользнуло у них между пальцев. Каюты на пароходе, отправлявшемся в. Нью-Иорк, были заняты. Джемс женился на женщине без всякого приданого, кроме обузы в форме мальчика. Вечером, в роковой день свадьбы, когда он опамятовался после открытия, сделанного в беседке, его первой мыслью было получить, обратно деньги, уплаченные за проезд, и, бросив жену и пасынка, удрать в Америку на французском пароходе. Он отправился в контору английского парохода и предложил продать с уступкой места, взятые им. Но время года было дли него невыгодное; пассажирское движение между Европой и Америкой было самое ничтожное, и доходы пароходов выручались, только с фрахтов. Если он бросит жену, то должен также пожертвовать и деньгами. Другая альтернатива была (как он. сам выражался) "выжать лимон, и взять с этой целью свою новоприобретенную фамилию в Нью-Иорк". Он еще не решил, как поступить, когда вернулся домой, вечером того дня, когда совершилось его бракосочетание.

Но, в этот критический момент своей жизни, новобрачная оказалась на высоте своего положения.

Если она будет так безразсудна, что дозволит Джемсу следовать своим естественным наклонностям, то ее, по всей вероятности, ожидают две вещи: или он ее прибьет до смерти, или бросит. Единственное спасение её, в том или другом случае, это - обуздать своего мужа. В его отсутствие она благоразумно вооружилась всеми неотразимыми обольщениями своего пола. Никогда еще не видел он ее такой разодетой, и никогда еще её великолепные серые глаза не смотрели на него с таким выражением. Ощущения, к которым он совсем не был подготовлен, заполонили этого изобиженного человека: он выпучил глаза на жену в безпомощном изумлении. Этим неоцененным моментом слабости как раз и воспользовалась новая мистрисс Бельбридж. Дивясь собственному превращению, Джемс оказался на другое утро сантиментально-читающим газету, охватив рукой талию жены.

С утонченной жестокостью ни слова не было сказано, чтобы приготовить маленькую Сид к ужасной перемене в жизни, ожидавшей ее. Бедная девочка видела приготовления в отъезду, и пыталась подражать матери в укладке вещей. Она собрала немногия принадлежности своего старого и истрепанного костюма и понесла их наверх, укладывать в один из разломанных ящиков, стоящих на чердаке, когда за ней прислали служанку, чтобы привести ее обратно в гостиную. Там, на кушетке, возседала какая-то чужая дама, и там же, прячась за стул, с нескрываемой антипатией к гостье, находился и её маленький брать, Родерик. Сид робко взглянула на свою мать, а та ей сказала: "вот твоя тетка".

Наружность мисс Унггер могла бы сбить с толку самого Лафатэра, когда этот самоуверенный человек писал свою физиономистику. Какие бы душевные свойства ни выражало её лицо в ту отдаленную эпоху, когда она была молода, теперь оно окончательно заплыло жиром и, в соединении с зелеными очками, содержало в непроницаемой тайне добродетели (или пороки) этой женщины, до тех пор, пока она не раскрывала рта. Но стоило ей только заговорить, и истина обнаруживалась. Никто из слышавших её голос ни минуты не сомневался, что видит перед собой злую женщину.

-- Сделай книксен, девочка, - сказала мисс Унггер. Природа дала ей такой голос, что если бы не её юбки, то ее непременно приняли бы за мужчину.

Девочка повиновалась, дрожа.

Сид, повидимому, не могла взять в толк судьбу, которую ей готовили. Она искала убежища у своей безжалостной матери.

-- Я поеду с вами, мама, - сказала она: - с вами и с Риком.

Мать взяла ее за плечи и толкнула к тетке.

Ребенок с ужасом глядел на страшную женщину в зеленых очках и с мужским голосом.

мама, мама, не бросайте меня!

Мисс Унггер заметила (сквозь свои зеленые очки) материнскую нерешительность и убедилась, что пора ей выступить в роли опытное воспитательницы юношества.

-- Предоставь ее мне, - сказала она сестре: - ты никогда не умела и никогда не будешь уметь обращаться с детьми.

Она выступила вперед. Девочка с криком бросилась на пол. Длинные руки мисс Унггер схватили ее, подняли и принялись трясти. - "Молчи, молчи, дрянная девчонка!" - Но эта рекомендация была излишня. Маленькая кудрявая головка Сид безпомощно упала на плечо школьное учительницы. Сид была увезена в изгнание без слова и без крика. Она была в обмороке.