Злой гений.
Часть вторая.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть вторая. Глава III. (старая орфография)

III.

Первым движением мистрисс Линлей, когда она приказала запрягать карету, было ехать самой. Но взгляд на ребенка напоминал ей, что свобода её действий начинается и кончается у постели больной! Более часа пройдет, прежде нежели Сидни Узсгерфильд успеет приехать в Моунт-Морвен; одна мысль о том, что могло произойти в такой долгий промежуток времени, наполнял мать ужасом. Она написала мистрисс МакъЭдвин и послала с запиской горничную.

Насчет результата нельзя было сомневаться. Любовь Сидни в Китти не остановится ни перед какой жертвой, а мистрисс Мак-Эдвин была испытанный друг. Она приняла гувернантку с крайней добротой, великодушно и деликатно воздерживаясь от всяких вопросов. Но одно лицо в Моунт-Морвене сочло нужным изследовать мотивы, по которым она так действовала. Любопытный ум мистрисс Прести всегда приводил к открытиям, а сознание ею своего долга заставляло сообщить их дочери.

-- Не может быть никакого сомнения, Катя, что наша добрая приятельница и соседка слыхала, вероятно, от прислуги о том, что случилось (имея в виду своего мужа - мужчины ведь так слабы!) и вывела собственные заключения. Если она доверяет нашей обольстительной гувернантке, то потому, что знает, что она влюблена в твоего мужа. Согласна ты со мной?

Мистрисс Линлей отвечала:

-- Пожалуйста, никогда со мной об этом не говорите!

А мистрисс Прести заметила на это:

-- Какая неблагодарность!

Тяжелый промежуток, наступивший после отъезда кареты, был оживлен семейной сценой.

Считая возможным, что мистрисс Прести известно, почему её муж уехал из дому, мистрисс Линлей послала об этом спросить. Посланный сообщил ей, что Линлей получил телеграмму, извещающую о возвращении Рандаля из Лондона. Линлей поехал на станцию встречать брата.

Прежде, нежели спуститься с лестницы и поздороваться с Рандалем, мистрисс Линлей захотела обдумать свое положение. Единственное, что ей оставалось - это как можно скорее заявить, что она приняла на себя серьезную ответственность, послав за Сидни Уэстерфильд. В первый раз в жизни Катерине Лиилей приходилось заранее обдумывать то, что она скажет мужу.

Второй посланный пришел сказать, что братья приехали. Она вошла к ним в гостиную.

Линлей сидел в углу, поодаль от других. Страшное открытие, что жизнь ребенка (по словам доктора) подвергается опасности, совсем ошеломило его; он даже не поднял головы, когда жена растворила дверь. Рандаль и мистрисс Прести разговаривали друг с другом. Неутолимое любопытство старухи выражалось нескончаемыми разспросами о жизни Рандаля в Лондоне.

Рандаль же жалел Китти и с грустью глядел на брата. - Не помню, - разсеянно отвечал он на все разспросы мистрисс Прести. Другия женщины поняли бы, что не время приставать с разговорами. Но мистрисс Прести убеждала Рандаля: - Право же, Рандаль, вы не должны падать духом. Вы должны рассказать нам что-нибудь. Встречались ли в Лондоне с приятными лицами?

-- Я встретил только одно приятное лицо, - с покорностью отвечал он.

Мистрисс Прести улыбнулась:

-- Женщину, конечно?

-- Мужчину, - отвечал Рандаль, - такого же гостя в клубе, как и я.

-- Кто он?

-- Капитан Бенэдек.

-- Армейский?

-- Нет: служил во флоте.

-- И вы много с ним разговаривали?

В тоне Рандаля выразилось раздражение. - Нет, капитан рано уехал из клуба.

Сильный ум мистрисс Прести открыл несообразность в этом.

-- Как же вы могли заинтересоваться им?

-- Не могу объяснить этого, - резко отвечал он. - Знаю только, что капитан Бенэдек мне понравился.

Он отошел от мистрисс Прести и сел рядом с братом.

-- Ты знаешь, как я тебе сочувствую, - сказал он, беря его за руку. - Не теряй надежды.

Горечь отцовского отчаяния выразилась в ответе:

-- Я могу перенесть всякия другия огорчения, Рандаль, как и большинство мужчин. Но это горе возмущает меня. Есть что-то безчеловечное и неестественное в том, что ребенку угрожает смерть, между тем как родители (которые должны были бы умереть раньше) живы и здоровы...

Он умолк. Затем прибавил:

-- Лучше мне молчать, а то я наговорю вздору.

Отчаяние, выразившееся на лице его, тронуло верное сердце жены. Она забыла о той речи, которую приготовила: - Не теряй надежды, милый, - сказала она, - потому что надежда еще есть.

Лицо его покраснело, а глаза оживились.

-- Доктор сказал это?

-- Да.

-- Почему мне об этом не сообщили?

-- Когда я посылала за тобой, ты уже уехал.

Это объяснение он пропустил мимо ушей, и пожалуй, что и не разслышал.

-- Скажи мне, что говорил доктор, - настаивал он: - я хочу узнать его последния слова.

Она исполнила его желание.

Зловещая перемена в его лице при этом пересказе была замечена всеми присутствующими, в том числе и женой. Она ждала от него слова ободрения. Он только холодно спросил:

-- Что ты сделала?

Она также холодно отвечала:

-- Я послала карету за мисс Уэстерфильд.

Наступила пауза. Мистрисс Прести шепнула Рандалю: - Я знала, что она вернется. Это - злой гений нашего семейства, вот как я называю мисс Уэстерфильд. Это название как нельзя лучше к ней пристало!

Рандаль подумал, что оно точно также пристало и самой мистрисс Прести, но ничего не отвечал и с участием глядел на невестку.

Голос её слегка дрожал, когда она спросила мужа:

-- Ты разве не одобряешь того, что я сделала, Герберт?

Его нервы были потрясены горем и томительным ожиданием, но он сделал усилие на этот раз, чтобы заговорить мягким тоном.

Мистрисс Линлей поглядела на него с удивлением.

Её мать тронула ее за руку; Рандаль старался знаками показать ей, чтобы она была осторожнее. Будучи хладнокровнее, они видели то, чего она не могла, в её взволнованном состоянии, заметить. Для Линлея появление гувернантки было тяжким испытанием, которого он имел основания опасаться: его голос, лицо, манеры показывали это людям, способным хладнокровно наблюдать за ним. Он боролся с своей преступной страстью - с какими мучениями, он один знал - и вот вдруг соблазн, которому он честно противостоял, становится лицом к лицу с ним - и это стараниями его жены! Её мотивы были, конечно, извинительны, может быть, даже почтенны; но так могли судить другие. С его точки зрения, какие бы ни были её мотивы, но он снова подвергался опасности подпасть искушению. Он чувствовал уже теперь, что выработанное им хладнокровие оставляет его.

Несмотря на благонамеренные усилия родственников помешать ей, мистрисс Линлей сделала как раз ту ошибку, от которой желательно было ее предостеречь. Она стала оправдываться, вместо того, чтобы предоставить событиям оправдать себя.

-- Мисс Уэстерфильд приедет сюда из милосердия, - убеждала она. - Почему ты хочешь уехать?

-- Из уважения к тебе, - отвечал он.

Мистрисс Прести не могла долее сдерживаться.

-- Катя, замолчи!

Катя не хотела замолчать; короткий и резкий ответ Линлея разсердил ее.

-- После того, чему я была свидетельницей, я имею все основания тебе доверять.

-- Ты была свидетельницей, что я обещал не видеться больше с мисс Уэстерфильд.

-- Сознайся, что хотя я доверяю тебе, но ты сам себе не доверяешь.

Злополучная мистрисс Прести снова вмешалась.

Она гладила его по плечу, точно маленького мальчика. Он выразил свою благодарность за её дружеский совет таким образом, который ее удивил:

-- Держите язык на привязи!

-- Слышишь? - с негодованием обратилась к дочери мистрих Прести.

Линлей взял шляпу.

Она взглянула на часы, стоявшие на камине.

-- Через полчаса. Не пугайся, ты успеешь удалиться, - с иронией ответила она.

Он пошел в двери и взглянул на нее.

-- Прошу запомнить одно, - сказал он: - каждые полчаса, которые я проведу в отсутствии (я еду на ферму), я желаю иметь известия о Китти, и в особенности о том, оправдался ли эксперимент с мисс Уэстерфильд, присоветованный доктором.

Диван был близко от мистрисс Линлей. И она упала на него, сраженная гибелью надежд, возлагаемых ею на разлуку Герберта с гувернанткой. Сидни Уэстерфильд все еще владела сердцем её мужа!

Матери, конечно, всего приличнее было бы утешать ее. Рандаль посоветовал ей это, но совсем не кстати. Мистрисс Прести не забыла, что ей - в её годы и в положении вдовы члена кабинета - предложили держать язык на привязи.

Тот был так слаб, что пытался оправдать брата.

Услышав этот ответ, Рандаль мог только удивиться. Эта женщина ходила каждое воскресенье в церковь и держала Новый Завет, изящно переплетенный, у себя на туалете. Настоящий случай наводил на размышление о системе, которая производит таких удивительных христианок. Мистрисс Прести ничего больше не сказала, а мистрисс Линлей была поглощена собственными горькими мыслями. Молча дожидались они возвращения кареты и появления гувернантки.