Злой гений.
Часть вторая.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть вторая. Глава VII. (старая орфография)

VII.

Линлею оставалось одно мгновение на то, чтобы отступить назад в библиотеку и скрыться, будучи незамеченным Сидни. Но он не был способен на такое усилие воли. Горе и страх отняли у него ту сообразительность, которая заставляет действовать решительно. С минуту он колебался. В эту минуту она подняла голову и увидела его.

С легким криком испуга, она выронила пальто из рук. Такая же безпомощная, такая же молчаливая, как и он, она, казалось, приросла к месту.

Он пытался овладеть собой. Не понимая сам, что он говорит, он стал извиняться, как перед незнакомым лицом:

-- Мне очень жаль, что я вас испугал; я не ожидал встретить вас в этой комнате.

Сидни указала на пальто, валявшееся на полу, и на шляпу, лежавшую на одном из кресел. Понимая, какая необходимость заставила ее войти в комнату, он сделал попытку оправдать в её глазах их нечаянную встречу.

-- Для меня большое облегчение увидеться с вами, прежде нежели вы от нас уедете.

Облегчение увидеться с ней? Почему? каким образом? Что хочет он этим сказать? Она попросила его объясниться.

-- Конечно, мне легче услышать тяжкую весть от вас, нежели от прислуги.

-- Какую тяжкую весть?

Он не мог долее сдерживаться. Слезы хлынули у него из глаз.

-- Моя бедная девочка! мой единственный ребенок!

Все, что было затруднительного в их положении, стушевалось для Сидни в эту минуту. Она подошла к Линлею и безстрашно дотронулась до его руки.

-- О! м-р Линлей, о чем вы говорите?

Влажные глаза его глядели на нее с жалобным сомнением. Он слышал её слова, но не смел им поверить.

-- Да! да! - подтвердила она: - милая девочка узнала меня, когда я с ней заговорила. Китти наверное выздоровеет.

Он отступил назад и побледнел, как смерть. Злая месть, задуманная оскорбленной мистрисс Прести, принесла свои плоды. Линлей подумал: "а Катя и не подумала сообщить мне об этом". И какое горькое чувство проснулось в нем к женщине, промучившей его неизвестностью и, напротив, какую благодарность почувствовал он к той, которая освободила его от жестокого бремени!

Не подозревая о том, что в нем в эту минуту происходило, Сидни подумала, что причиной перемены в его лице её собственная неосторожность.

-- Как легкомысленно и жестоко с моей стороны было сообщить вам хорошую новость без подготовления! Простите меня, пожалуйста.

-- Вы легкомысленны? вы жестоки?

Он схватил её руки и покрыл их благодарными поцелуями. - Милая Сидни! добрая, дорогая Сидни!

Она отступила от него, не резко, не так, как если бы была оскорблена. Её тонкое чутье подсказало ей, что поцелуи эти невинны и вызваны радостью от её доброй вести. Но она переменила сюжет разговора. - Мистрисс Линлей, - сказала она, - была так добра, что приказала заложить других лошадей в карету, чтобы я могла тотчас же вернуться к своим обязанностям, если доктор позволит.

-- Вам нельзя бросить Китти, - положительно заявил он.

Слабая улыбка мелькнула на её лице.

-- Китти крепко спит. Если бы не это, я бы ее не оставила. Няня сидит у кроватки, а мистрисс Линлей вышла на минутку.

-- Подождите несколько минут, - просил он: - мы так давно не видались!

Тон, которым были сказаны эти слова, предостерегал ее о необходимости разстаться с ним, пока еще есть время.

-- Я условилась с мистрисс Мак-Эдвин, - начала она, - что если все окажется благополучно...

-- Разскажите мне про себя, - перебил он. - Скажите мне: счастливы ли вы?

Она пропустила этот вопрос мимо ушей.

-- Доктор не видит беды в том, если я отлучусь на несколько часов, - настаивала она. - Мистрисс Мак-Эдвин предложила мне отослать меня сюда вечером, так что мне можно будет провести ночь в комнате Китти.

-- У вас нехороший вид, Сидни. Вы бледны и утомлены - вы несчастливы.

Она задрожала, и вторично отвернулась, собираясь надевать пальто. Вторично он остановил ее.

-- Подождите еще минутку. Вы не знаете, как мне грустно видеть, что вы так переменились. Я помню время, когда вы казались счастливейшим созданием в мире. А вы помните?

-- Не спрашивайте!

Он вздохнул, глядя на нее.

-- Ужасно подумать, что ваша молодая жизнь должна проходить без радости и без просвета, среди чужих людей!

Он выговорил эти слова с усиленным волнением; глаза его впивались в нее с выражением дикой страсти. Она призвала на помощь все свое мужество и холодно проговорила:

-- Прощайте, м-р Линлей.

Тщетно. Он стал между нею и дверью. Он не обратил внимания на её слова или не слышал их.

-- Не проходило дня, чтобы я не думал о вас, - объявил он ей.

-- Вам не следует говорить это мне.

-- Как могу я видеть вас и не говорить?!

Она с последней мольбой обратилась к нему: - Ради Бога, простимся друг с другом!..

-- О! Сидни! как тяжело мне с вами разставаться!

-- Пожалейте и меня! - вскричала она. - Вы не знаете, как я страдаю.

-- Мой ангел, я знаю это, потому что сам страдаю! - Любите ли вы меня так, как я вас люблю?

-- О! Герберт, Герберт!

Он окончательно потерял голову и притянул ее в себе на грудь; понятно, она вырывалась. Он приблизил её лицо к своему и покрыл его поцелуями.

Портьера на дверях библиотеки медленно раздвинулась, и Катерина Линлей безшумно вошла в комнату.

На секунду она приросла к месту от ужаса.

Они не слыхали, как она вошла, и после минутного колебания она подошла и хотела дотронуться до мужа, чтобы известить его о своем присутствии, но отдернула руку и дотронулась до Сидни.

Тогда и только тогда они поняли, что случилось.

Стоя лицом в лицу, эти три человека, порвавшие в одно игновение узы, соединившия их, глядели друг на друга. Мужчине следовало оправдать потерянное создание, тщетно просившее его о пощаде. Мужчина первый нарушил молчание.

-- Катя...

С невыразимым презрением поглядела на него жена, говоря:

-- Молчите!

Он не хотел молчать.

-- Я один виноват в том, что случилось.

-- Увольте меня от объяснений; их вовсе не требуется. Герберт Линлей, женщина, которая была вашей женой, вас презирает.

И, отвернувшись от него, она устремила свои глаза на Сидни Уэстерфильд.

-- Мне надо сказать вам

Сидни подняла голову. Она безсмысленно глядела на оскорбленную ею женщину, точно видела ее сквозь сон.

С тем же жестоким самообладанием, какое она выказала с первой минуты, мистрисс Линлей сказала:

-- Мисс Уэстерфильд, вы спасли жизнь моего ребенка...

-- Возьмите его!

И, выйдя из комнаты, оставила их вдвоем