Злой гений.
Часть четвертая.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть четвертая. Глава III. (старая орфография)

III.

Просьба мистрисс Линлей о разводе была выслушана в первом отделении суда в Эдинбурге, где лорд президент был судьей.

К великому разочарованию обширной аудитории, которая собралась слушать процесс, со стороны мужа не было выставлено защиты: решение мудрое, так как показания жены и её свидетелей были вне всякого спора. Но один сенсационный инцидент произошел при заключении судебной процедуры. Вследствие внезапной болезни мистрисс Линлей, ей пришлось удалиться из заседания в самый интересный для нея момент, как раз перед тем, как судья должен был объявить свой приговор.

Но, как показали последствия, уход бедной дамы был самым для нея счастливым обстоятельством. Осудив поведение мужа с безпощадной строгостью, лорд-президент удивил большинство присутствующих, выразившись о жене следующим образом:

-- Как ни сильно была оскорблена мистрисс Линлей, из свидетельских показаний явствует, что сама она далеко не безупречна. Она провинилась, по меньшей мере, в неосторожности. Когда преступная привязанность мистера Герберта к мисс Уэстерфильд была доведена до сведения м-с Линлей, она, повидимому, слишком понадеялась на их усилия противостоять последнему искушению. Она была так снисходительна (не дожидаясь даже, оправдают ли дальнейшия события эту снисходительность), что сама сознается, что протянула руку на прощанье мисс Уэстерфильд, каких-нибудь полчаса спустя после того, как перед ней обнаружено было преступное нарушение этою молодой особой всех правил скромности, долга и благодарности. Сказать, что это был поступок опрометчивой женщины, преступно неосторожной и, могу почти сказать, преступно неделикатной, - значит только сказать то, что она заслуживает. В другом случае, о котором я вынужден упомянуть, её поведение заслуживает еще большого порицания. Она сама, повидимому, устроила соблазн, перед которым не устоял её муж, и таким образом (в некоторой степени, по крайней мере) вызвала катастрофу, которая привела ее в суд. Я намекаю на то, что она пригласила гувернантку, - которая в это время была удалена из её дома и нашла себе место в другом, вернуться в её дом под риском (что и случилось) встретиться там с мистером Гербертом Линлеем с-глазу-на-глаз. Я знаю, что материнская забота, заставившая мистрисс Линлей поступить таким образом, извиняет и даже оправдывает, в глазах многих людей, этот крайне пагубный поступок; и я сам придал этому соображению (и боюсь, что это непростительная слабость с моей стороны) большое значение при решении вопроса о разводе. Да позволено мне будет выразить серьезную надежду на то, что мисстрис Линлей примет к сведению все, что случилось; и если когда-нибудь судьба поставит ее снова в затруднительное положение, советую ей получше управлять своими впечатлениями и не поддаваться первому движению, понятному, быть может, в молодой девушке, но как ненатуральному, так и непростительному в женщине её лет".

После того, его лордство произнес приговор о разводе в обычной форме, причем опека над ребенком предоставлялась матери.

-----

Так быстро, как только могла везти наемная карета, мистер Саррацин поехал из суда на квартиру мистрисс Линлей, чтобы сообщить ей, что главная цель их, материнская опека над ребенком, достигнута.

У дверей он столкнулся с мистрисс Прести. Ее сопровождал незнакомый господин, оказавшийся доктором, к помощи которого пришлось обратиться. Заинтересованный профессионально в результате процесса, этот джентльмен предложил сообщить добрую весть своей пациентке. Он ждал, пока подействуют успокоительные капли, прописанные им больной, и надеялся, что результат их не замедлить сказаться. С этими словами, он вышел из комнаты.

Пока доктор говорил, мистрисс Прести вывела свои собственные заключения из внимательного изучения лица мистера Саррацина.

-- Я сделаю неприятное замечание, - объявила она: - вы точно на десять лет постарели, сэр, с тех пор, как мы разстались с вами сегодня поутру. Сделайте одолжение, подойдите к буфету.

Адвокат повиновался, и она налила ему рюмку вина. - Вот лекарство, если что-нибудь вас разстроило.

-- Разстроило, сказать мало! - признался мистер Саррацин. - Я просто взбешен. Неприлично человеку в моем положении говорить так про человека в положении лорда-президента; но я не могу не сказать, что он должен был бы стыдиться самого себя.

-- После того, как дал нам развод! - воскликнула мистрисс Прести. - Что же он сделал?

Мистер Саррацин повторил то, что судья сказал про мистрисс Линлей.

-- По моему мнению, - прибавить он, - такия слова с его стороны оскорбительны для вашей дочери.

-- А между тем, - повторила мисстрис Прести, - он дал нам развод.

Она вернулась в буфету, налила вторую дозу лекарства от раздражения и сама приняла ее.

-- Какого сорта человек лорд-президент? - спросила она, опорожняя рюмку.

Это показалось странным вопросом при существующих обстоятельствах, но мистер Саррацин отвечал на него, как мог.

-- Превосходный человек, - сказал он: - это-то и непонятно. Мне говорили, что это - самый добросовестный и почтенный человек, какой когда-либо заседал на судейской скамье. Извините меня, мистрисс Прести, я никак не разсчитывал произвести на вас такое впечатление.

-- У вас такой вид, как будто бы вы нашли оправдание для судьи.

-- Вы как раз угадали.

-- Вы нашли для него оправдание?

-- Именно.

-- Позвольте узнать, в чем оно заключается?

-- Наследственный недуг, сэр.

-- Могу узнать, какой?

-- Можете. Подагра.

Мистер Саррацин как-будто понял ее, наконец. - Вы лично знакомы с лордом-президентом?

Мистрисс Прести отвечала, что нет.

-- Я, мистер Саррацин, сужу по аналогии. Я просто прикладываю к лорду-президенту тот опыт, который приобрела, имея дело с другим высокопоставленным оффициальным лицом. Вы знаете, что мой первый муж был министром?

-- Я слышал это от вас не раз, мисстрис Прести.

-- Хорошо. Вы, может быть, тоже слышали, что покойный мистер Норман был замечательно хорошо воспитанный человек. И как в палате общин, так и вне её всегда безукоризненно вежлив. Раз случилось так, что я помешала ему в то время, как он занят был одним актом парламента. Прежде, нежели я успела извиниться - я вам говорю это по секрету - он швырнул в меня актом парламента. Девяносто девять женщин изо ста швырнули бы его ему обратно. Зная его недуг, я решилась подождать день или два. На второй день мои ожидания оправдались. Большой палец на ноге у мистера Нормана сталь величиною с мой кулак и красен, как рак; он со слезами на глазах извинился за свой поступок. Скрытая подагра руководила мистером Норманом; скрытая подагра руководила и лордом-президентом. У него распухнет палец, и если бы мне удалось убедить дочь посетить его, то он извинился бы перед ней со слезами на глазах.

Этому интересному эксперименту не суждено было осуществиться. Ошибочное или верное, но объяснение строгости лорда-президента, сделанное мистрисс Прести, осталось без проверки. Мистер Саррацин пытался переменить разговор. Но мистрисс Прести еще не все договорила.

-- Я бы желала знать еще одну вещь, - сказала она. - Что, замечания его лордства появятся в газетах?

-- Без всякого сомнения.

-- В таком случае, я постараюсь (ради моей дочери), чтобы газеты не проникли в наш дом завтрашний день. Что касается гостей, то нам нечего их бояться. Катя вряд ли выйдет из своей комнаты; это проклятое дело совсем положило ее в лоск.

Доктор вернулся в эту минуту. Не разделяя мрачного взгляда старой дамы на свою пациентку, он согласился, что она находится в большом нервном разстройстве; по его мнению, пребывание в Шотландии для нея никуда не годилось, и он советовал ехать на юг. Если перемена климата не произведет улучшения, то ей можно будет, по крайней мере, пользоваться советами наилучших лондонских докторов. Через день или два ей можно безопасно пуститься в путь с тем лишь, чтобы отдыхать по дороге.

Дав этот совет, доктор ушел. Вскоре после его ухода, пришла Китти с поручением от мистрисс Линлей.

Китти покачала головой.

-- Мама, хочет завтра ехать, и никакое лекарство не усыпит ее, пока она с вами не переговорит и все не будет улажено. Вот что она мне сказала.

Когда мистрисс Прести выходила из комнаты, внучка с озабоченным видом глядела ей вслед.

-- В чем дело? - спросил мистер Саррацин: - вы сегодня очень серьезны. - Китти знакомь велела ему замолчать. - Бабушка иногда подслушивает у дверей, - шопотом произнесла она. - Я не хочу, чтобы она меня слышала.

Она подождала немного, затем подошла в мистеру Саррацину, таинственно насупившись. - Посадите меня в себе на колени, - сказала она. - У нас в доме что-то неладно.

Мистер Саррацин посадил ее в себе на колени и поспешно спросил, что у них не ладно. Ответ Китти смутил его.

-- Я прихожу в маме в комнату каждое утро, когда проснусь. Я взлезаю на кровать, целую ее и говорю: "доброе утро!" и иногда, когда мама не торопится встать, улягусь у нея на кровати и опять засну. Мама думала сегодня утром, что я сплю. А я не спала... я только тихонько лежала. Сама не знаю, почему я тихонько лежала.

Добрый мистер Саррацин ободрил ее. - Ну, что же было дальше?

-- Пришла бабушка. Она сказала маме, чтобы она не унывала. Она сказала: "через несколько часов все будет кончено", и еще: "какая забота будет удалена из твоей головы!" И потом: "что, дитя спит?" А мама отвечает: "Да". И тогда бабушка взяла одну из маминых губок. И я думала, что она хотела вымыться ею. Но что бы, вы думали, она сделала?

-- Бабушка опустила ее в кувшин с водой, - продолжала Китти с серьезным лицом, - но не стала мыться. Она взяла один из чемоданов мамы. Она хоть и старая, а ужасно сильная, скажу я вам. И стала смывать мамин шифр. А мама спросила: "Зачем вы это делаете?" а бабушка говорит - знаете, это ужасно, что я вам сейчас скажу, о! но я помню слово в слово; это то же самое, что учить уроки наизусть, только веселее - ну, вот бабушка и говорит: "прежде чем пройдет сегодняшний день, это имя уже перестанет быть твоим именем".

Мистер Саррацин увидел, в какой лабиринт завела его нечаянно его юная приятельница. Развод и неизбежное возвращение жене девического имени - вот те предметы, о которых желала узнать Китти от самого умного человека, какой у нея был под рукой - у законного советника своей матери.

Мистер Саррацин пытался спустить ее с своих колен. Но она ухватилась за его шею. Он подумал, что железная дорога его спасет, и сообщил ей, что ему нужно ехать обратно в Лондон. Она только крепче прижалась к нему.

-- Право же, я не могу больше ждать, моя душа, - и встал, несмотря на все её усилия удержать его в сидячем положении. Китти ухватилась тогда за его ноги и за руки, но, так как это было неудобно, то разсердилась.

ему. Я знаю, что он этого не позволит. Слышите вы? где папа?

Она уцепилась ручонками за воротник сюртука мистера Саррацина и хотела потрясти его, с яростью решив добиться от него объяснения. Но в эту критическую минуту мистрисс Прести растворила дверь и остановилась в остолбенении на пороге.

-- Уцепилась за мистера Саррацина руками и ногами! - воскликнула старуха. - Маленькая шалунья, что ты, - обезьянка или девочка?

Адвокат мягко опустил Китти на пол.

-- Помните, Самуэль, - шепнула она ему: - я не хочу быть мисс Норман.

Китти удалилась в немилости, а мистрисс Прести принялась точить свой язык о мистера Саррацина.

-- Я удивляюсь, сэр, что вы позволяете этой дрянной девчонке, моей внучке, такия вольности. Никто бы не поверил, что вы женатый человек и отец семейства.

-- А это как раз поэтому, дорогая мистрисс Прести, - ответил мистер Саррацин. - Я дурачусь с родными детьми и позволяю и Китти с собой дурачиться. Могу я вам быть чем-нибудь полезен в Лондоне? - продолжал он, направляясь к двери: - я оставляю Эдинбург с первым поездом. И обещаю вам, - прибавил он, с лукавым блеском в глазах, - что это было мое последнее конфиденциальное свидание с вашей внучкой. Если она пожелает задавать новые вопросы, то пускай обращается к вам.

Мистрисс Прести поглядела вслед уходящему адвокату с недоумением: какое "конфиденциальное свидание"? какие "вопросы"? После некоторого размышления, знакомство с характером внучки внушило ей попытать лаской узнать то, чего нельзя добиться строгостью. Она поглядела на кэк, стоявший на буфете. - Мне стоить только простить Китти, - решила она, - и девочка сама мне все перескажет.