Злой гений.
Часть четвертая.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть четвертая. Глава VII. (старая орфография)

VII.

Принадлежа к старейшему поколению, которое дожило до нашего торопливого и суетливого века, и не сочувствуя этому веку, мистрисс Прести вошла в гостиную за два часа до того времени, какое было назначено для выезда из Сандисиля, спокойная насчет своего багажа.

-- Мои чемоданы уложены, заперты и надписаны; я терпеть не могу спешить. Что ты читаешь? - спросила она, увидя, что у дочери на коленях лежит книга и что та хотела как будто ее спрятать.

Мистрисс Норман дала самый обыкновенный ответ в тех случаях, когда хотят отделаться от любопытных:

-- Ничего.

-- Ничего! - повторила мистрисс Прести с ироническим участием. - Покажи, пожалуйста, Катя.

Она схватила книгу, раскрыла ее на первой странице и прочитала с негодованием надпись, чернила которой уже успели выцвесть:

"Милой Кате от Герберта в день нашей свадьбы."

-- Что это значит, Катя? - сказала мистрисс Прести. - Ты бережешь подарок негодяя, после публичного позора, который он навлек на тебя. О, Катя!

Катя не выказала обычного ей терпения в обращении с матерью.

-- Я берегу лучшия воспоминания из счастливой поры моей жизни, - отвечала она.

-- Неблагоразумные чувства, - объявила мистрисс Прести: - я подальше припрячу эту книгу. Твой мозг размягчается, моя душа, под влиянием здешняго снотворного пребывания.

Катя вторично позволила себе оспорить мнение матери:

-- Я поправилась здоровьем в Сандисиле; мне нравится это место, и я с сожалением покидаю его.

-- То ли дело магазины, улицы, шум, оживление и дым Лондона! - закричала мистрисс Прести. - Слава Богу, наши комнаты наняты, и мы должны ехать волею-неволею.

За этим выражением благодарности послышался стук в дверь и голос, в котором нельзя было не признать голоса Рандаля Линлея, попросившого позволения войти. Мистрисс Прести, не выпуская из рук книги дочери, раскрыла ящик в столе, положила ее туда и заперла ящик с шумом.

Увидя обеих дам, Рандаль остановился в дверях в удивлении.

-- Вы, кажется, не ожидали нас видеть? - спросила мистрисс Прести.

-- Я слышал, что вы гдесь от нашего приятеля Саррацина, - отвечал Рандаль, - но я шел в капитану Бенедеку. Я, верно, ошибся дверью. Разве это не его комнаты?

Катя собиралась объяснить.

Мистрисс Прести перебила ее.

-- Дорогая Катя, ты не съумеешь объяснить так хорошо, как я. Тебя не учили излагать дело в пяти словах. Позвольте мне поставить вам точки на i (так выражался мистер Прести) и осветить дело. Это местечко всегда бывает битком набито, Рандаль, а мы не написали заранее о том, чтобы нам приготовили комнаты. Капитан Бенедек случайно находился внизу, когда услышал, что мы должны уехать, а одна из нас нездорова. Этот добрейший человек прислал нам сказать, что мы можем занять его комнаты, а он будет спать на своей яхте. Поведение - достойное самого сэра Чарльза Грандисона. Когда я сошла вниз, чтобы поблагодарить его, он уже ушел, - и вот мы тут уже три недели, иногда видаем яхту капитана, но, к великому нашему удивлению, никогда не видим самого капитана.

-- В этом нет ничего удивительного, мистрисс Прести. Капитан Бенедек любит оказывать добрые услуги и не терпит, чтобы его благодарили. Я ожидал встретить его сегодня.

Катя подошла к окну. - Он направляется к вам, - сказала она: - вон его яхта в бухте.

-- А на море штиль, - прибавил Рандаль, подходя к ней. - Яхта не поспеет прибыть, прежде нежели мне придется отсюда уехать.

Она застенчиво взглянула на него.

-- Может быть, это я выживаю вас? - спросила она прерывистым голосом.

Рандаль удивился, как могла она это подумать, и выразил это.

-- Она думает о разводе, - объяснила мистрисс Прести. - Вы слышали о нем, конечно, и, быть может, принимаете сторону вашего брата?

-- Вовсе нет, сударыня. Мой брат был неправ от начала до конца.

Он повернулся к бывшей невестке.

-- Я останусь с вами с величайшим удовольствием и так долго, как только можно, - сказал он мягко и серьезно. - Дело в том, что я еду гостить к друзьям, и если бы капитан Бенедек застал меня тут, то я должен был бы поймать почтовый поезд, который отправляется отсюда. Мне нужно сказать капитану всего два слова об одном лице, которым он интересуется, и я могу сказать их ему письменно.

Он написал карандашом несколько слов на визитной карточке и положил ее на стол.

-- Я вернусь в Лондон через неделю; сообщите мне ваш адрес, чтобы я мог найти вас. А теперь я бы желал повидать Китти. Где она?

За Китти послали. Она вошла в комнату необыкновенно тихо и скромно, но, увидя Рандаля, вдруг стала прежней Китти и вскочила к нему на колени.

-- О! дядюшка Рандаль, я так рада вас видеть!

Она вдруг сконфузилась и поглядела на мать.

-- Могу я называть его дядюшкой Рандалем? иди и он тоже переменил свою фамилию?

Мистрисс Прести погрозила пальцем внучке и напомнила Китти, что ей запрещено толковать о фамилиях.

-- Пусть она называет меня как хочет, - сказал он, - но только не при посторонних. Я уверен, что она это и сама понимает.

Китти нежно приложила свою щечку к щеке дяди.

-- Все переменилось, - шепнула она ему. - Мы путешествуем; папа нас оставил, и Сид также, и мы теперь носим другую фамилию. Мы зовемся теперь Норман. Я бы желала поскорее вырости и понять, в чем дело.

Рандаль старался примирить ее с счастливым неведением детства. - У тебя есть добрая мама, которая тебя любит, и я, твой дядя, да еще твои игрушки...

-- А еще милые мальчики и девочки, с которыми я играю, - закричала Китти, готовая утешиться. - Они все сейчас придут обедать ко мне. Останься и пообедай с нами.

Рандаль обещал отобедать с Китти, когда все они вернутся в Лондон. Но, прежде нежели выйти из комнаты, он указал на карточку, оставленную им на столе. - Не забудьте передать это моему приятелю, - сказал он, уходя.

В ту самую минуту, как дверь за ним затворилась, мисстрисс Прести поразила свою дочь тем, что взяла карточку и прочитала то, что на ней написал Рандаль.

-- Это ведь не письмо, Катя, и ты знаешь, что я стою выше обыкновенных предразсудков.

После этого объяснения она хладнокровно прочитала то, что стояло на карточке.

"С сожалением извещаю вас, что ничего нового не могу сообщить вам о дочери вашего приятеля. Я могу только повторить, что она не нуждается и не заслуживает помощи, которую вы с такой добротой ей предлагаете."

Мистрисс Прести положила карточку обратно на стол и созналась, что ничего не понимает: - О ком это он говорит? - соображала она. - Опять какая-нибудь дурочка сбилась с пути?

Китти поглядела на мать с испугом. - Какая дурочка? - спросила она. - Бабушка не про меня говорить?

На больших часах в гостиннице пробило два, и тревоги ребенка приняли новое направление. - Пора бы моим знакомым придти, - сказала она.

Пробила и половина третьяго. Катя предложила послать к лэди Мейри и мистрисс Рамсей осведомиться, не случилось ли чего-нибудь. Когда она приказывала Китти позвонить в колокольчик, вошел слуга с двумя письмами, адресованными мистрисс Норман.

У мистрисс Прести были свои собственные идея, и она выводила собственные обо всем заключения. Она внимательно наблюдала за дочерью. Но даже Китти заметила, что лицо матери все бледнело и бледнело, по мере того, как она читала письма.

-- Вы точно чего-то испугались, мама? - заметила она.

Ответа не последовало, и Китти вдруг так обезпокоилась об участи своего обеда и о том, придут или нет её гости, что решилась спросить бабушку:

-- Как вы думаете, скоро они придут?

Житейская мудрость старухи к этому времени уже перешла от подозрений к уверенности.

Китти подбежала в матери, чтобы спросить, правду ли говорит бабушка. Но, прежде нежели успела вымолвить слово, отскочила назад, испугавшись до такой степени, что онемела.

Никогда еще во всей своей недолголетней жизни не случалось ей видеть на лице матери такого грозного взгляда. Впервые также мать увидела своего ребенка дрожащим при виде её. Перед этим открытием все чувства гнева, обиды, какие она испытала от полученного оскорбления, стушевались. Она захватила Китти в свои объятия.

-- Мой ангел, мое сокровище! я сержусь не на тебя. Я люблю тебя! я люблю тебя! в целом свете нет такого славного ребенка, такой кроткой, милой, чудесной девочки, как ты. О! как ты огорчена, моя бедняжка! Не плачь, ты разобьешь мое сердце!

Китти подняла голову и вытерла рукой слезы на глазах.

-- Я не буду плакать, мама.

Хотя она была и ребенок, но на слово её можно было положиться.

Мать взглянула на нее и залилась слезами.

Лучшия чувства, обыкновенно подавляемые неприятной стороной характера мистрисс Прести, ввели в ней верх.

-- Поплачь, Катя, это тебя облегчит, - сказала она, мягко. - А я побуду с Китти.

-- Я знаю, что может утешить тебя. Погляди-ка в окно.

Китти повиновалась.

-- Я не вижу моих знакомых, - сказала она.

Мистрисс Прести показала на погонщика с ослами.

Китти шепнула: - Могу я на прощанье поцеловать маму?

Разсудительная мистрисс Прести отложила поцелуй до другого времени.

-- Подожди, пока вернешься назад, и тогда разскажешь маме, как ты прогулялась.

Дойдя до двери, Китти опять шепнула:

-- Что такое?

-- Велите погонщику заставить осла скакать.

-- Я скажу, что дам ему сикспенс, если он угодит тебе, и ты увидишь, как он будет усерден.

Китти серьезно поглядела в лицо бабушке: - Как жаль, что вы не всегда такая!