Злой гений.
Часть пятая и последняя.
Глава II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть пятая и последняя. Глава II. (старая орфография)

II.

Долго не получая известий от капитана Бенедека, Рандаль нашел нужным, в интересах Сидни Уэстерфильд, навести справки о нем в клубе. Там ничего не знали, где капитан и что делает. Рандаль написал в гостинницу в Сандисиль.

Ответь хозяйки гостинницы немного удивил его.

Несколько дней тому назад, яхта снова появилась в бухте. Капитан Бенедек высадился на берег, повидимому, в добром здравии и уехал с ранним поездом в Лондон. Боцман объявил, что получил приказ отвести яхту обратно в порт, без всяких иных пояснений, кроме того, что плавание окончено.

Перемена в планах капитана (окончившого свое путешествие месяцем раньше того, чем предполагал вначале) удивила Рандаля. Он отправился в частную резиденцию своего приятеля, но услышал от слуг, что они не видели своего господина и не знают, где он. Рандаль тщетно ждал в Лондоне, что капитан навестит его.

Но. наконец, терпение его было вознаграждено самым неожиданным образом. Он узнал адрес капитана из письма от Катерины, адресованного из "Бук-отеля в Сайденгеме". Упрекая его за то, что он и не пишет, и не едет, она приглашала его обедать к себе в отель. Письмо заключалось словами: "кроме вас, будет еще только одно лицо, ваш друг и (с тех пор, как мы с вами не видались) наш друг. Капитану Бенедеку надоело плавать по морю. Он поселился в отеле, лечится сайденгемсвим воздухом и находит, что он очень ему полезен ".

Эти строчки навели Рандаля на серьезные размышления.

Поверить, что Бенедеку "надоело море" и что он предпочитает воздух лондонского предместья морскому воздуху - было бы слишком глупо и нелепо для человека, хорошо знавшого капитана. Несмотря на невинный тон письма Катерины, Рандаль заключил, что истинная причина превращения плавания заключается в самой Катерине. Пребывание на морском берегу и время сделали свое, и, оправившись от потрясений, от которых было подурнела, она стала так же хороша, как и прежде. Перемена имени охраняет ее от обнаружения того, что она разведенная жена - обстоятельство, которое для такого религиозного человека, как Бенедек, было бы возмутительно.

Уж не влюбился ли он в нее? А она разделяет интерес, который ему внушила?..

Рандаль написал, что принимает приглашение, решившись приехать пораньше и частным образом переговорить с Катериной, экспромтом, не давая ей времени приготовиться в его разспросам.

В тот короткий промежуток времени, какой истек до наступления дня, когда он был приглашен на обед, произошло событие, только укрепившее его в принятом решении. После долгих месяцев разлуки, он увиделся с Гербертом.

Неужели этот бледный, худой, растерянный человек, глядевший на него жалкими глазами, налитыми кровью, был красивый, веселый, счастливый брать, каким он его помнил?..

Рандаль был так огорчен, что в первую минуту не мог сказать ни слова. Он мог только указать брату на кресло. Герберт упал в него, как человек, дошедший до крайняго истощения сил. И, однако, заговорил сердито. Он казался разгневанным.

-- Я, кажется, пугаю тебя?

-- Ты огорчаешь меня, Герберт, более, нежели я могу выразить.

-- Дай мне стакан вина. Я все ходил... не знаю, куда. Далеко куда-то; я умираю от усталости.

Он жадно выпил вино. Если оно и подкрепило erö, то не изменило расположения духа. В человеке нравственно слабом несчастие (переживаемое без всякой силы отпора) пробивается наружу сквозь оболочку джентльмена и показывает обнаженную природу человека, сродни нашему предку-дикарю.

-- Лучше ли тебе, Герберт?

Он поставил пустой стакан на стол, не обратив внимания на вопрос брата.

-- Рандаль, - сказал он, - ты знаешь, где находится Сидни?

Рандаль отвечал утвердительно.

-- Дай мне её адрес. Моя голова в таком состоянии, что я не могу запомнить его. Запиши его для меня.

-- Нет, Герберт.

-- Ты не хочешь? Но почему же?

с ней. Вот мои резоны, постарайся уразуметь их. А теперь, повторяю, сядь.

Он говорил сурово, даже сердце его болело за брата. Он был прав. Строгость - единственный способ обращаться с человеком, который не умеет переносить страдания, не унижая самого себя.

Бедняга сдался, видя твердый взгляд и слыша суровый голов Рандадя.

-- Не будь ко мне так безжалостен, - сказал он. - Я думаю, что человека в моем положении можно пожалеть, в особенности родному брату. Я не похож на тебя; я не привык жить один. Я привык, чтобы добрая женщина жалела меня и была моим товарищем. Ты не знаешь, как это приятно - видеть хорошенькое существо, всегда хорошо одетое, всегда у тебя на глазах, которое так много думает о тебе и забывает о самой себе, и затем остаться одному, как я остался! У меня нет жены; она бросила меня и отняла у меня моего ребенка. А теперь у меня отняли и Сидни. Я совсем один. Слышишь ты это? Один! Возьми кочергу из камина и разбей мне голову, или возврати мне Сидни. Сам я не могу решиться убит себя! О! зачем я нанял эту гувернантку! Я был так счастлив, Рандаль, с Катериной и с Китти!

Он устало прислонил голову к спинке кресла. Рандаль предложил ему выпить еще вина. Он отказался.

-- Я боюсь, - сказал он; - я от вина прихожу в бешенство. Ты слыхал про. людей, которые заливают горе вином? Я вчера попытался тоже; но оно зажгло мой мозг. Выпитый стакан уже подействовал на меня. Нет! мне не дурно. Моей голове легче, когда держу ее таким образом. Дай пожать твою руку, Рандаль; мы никогда еще с тобой не ссорились; не будем начинать сегодня. Во мне есть что-то пагубное. Я не знал, как я привязан к Сидни, пока не потерял её. Я не знал, как любил жену, пока не лишился её.

Он умолк и поднял руку к горячей голове. Неужели он бредить? Он удивил брата новой просьбой... самой неожиданной, какую только можно себе представить.

-- Дорогой друг, окажи мне милость. Скажи мне, где живет моя жена?

-- Ведь ты знаешь, однако, что она тебе не жена больше, - отвечал Рандаль.

-- Все равно. Мне надо ей кое-что сказать.

-- Это невозможно.

-- Ну, так нельзя ли тебе поручить сказать ей это от меня?

-- Скажи сначала, в чем дело.

Герберт поднял голову и положил руку на плечо брата.

-- Скажи ей, что я одинок, скажи, что я умираю от горя и попроси ее позволить мне повидать Китти.

Его тон тронул Рандаля до глубины души.

-- Мне жаль тебя, Герберт, - сказал он с чувством. - Я передам ей твою просьбу и все, что могу сделать с своей стороны - все сделаю.

-- Так скоро, как только можно?

-- Да; так скоро, как только можно.

-- И ты не забудешь? Нет, нет, конечно, ты не забудешь.

Он хотел-было встать, но снова упал в кресло.

Рандаль не захотел отпустят его.

-- Ты останешься со мной, и если мне случится выйти из дому, то в доме всегда будет человек, который тебя любит почти так же сильно, как и я тебя люблю.

-- А теперь спи, - сказал Рандаль, - и позволь мне подложить тебе эту подушку под голову.

-- Я опять чувствую себя точно дома, - и закрыл глаза.