Злой гений.
Часть пятая и последняя.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Часть пятая и последняя. Глава V. (старая орфография)

V.

Погода стояла необыкновенно теплая.

Из всех мучительных летних местопребываний Лондон всего несноснее в жаркое лето. Рандаль знал, что если Сидни и пойдет прогуляться, то не раньше вечера. Поэтому он был удивлен, не застав её дома.

-- Неужели она отправилась гулять в такую жару?

Нет, она не была в состоянии ходить в такой зной. Мальчик хозяйки бегал для нея за кэбом и слышал, что мисс Уэстерфильд приказала кучеру везти себя в Линкольнс-Инн-Фильд.

Адрес этот сразу напомнил Рандалю про мистера Саррацина. В надежде узнать что-нибудь, он отправился в юристу. Ему показалось весьма вероятным, что Сидни могла отправиться туда вторично, и, наведя справки, он узнал, что его предположение верно. Мисс Уэстерфильд приезжала, но уже с час тому назад как уехала.

Упомянув об этом обстоятельстве, добрый мистер Capрацин внезапно переменил разговор. Он заговорил о погоде и, как и все, стал жаловаться на жару. Не встречая сочувствия, он перешел к политике. Но Рандаль был непоколебимо равнодушен в положению партий и крайней необходимости в реформе. Желая, повидимому, не дать посетителю заговорить о том, что его интересовало, мистер Саррацин стал угощать его сигарой и предложил холодное питье. Рандаль не чувствовал жажды и вовсе не желал курить. Победит ли он упрямство адвоката, или нет? Кажется, что так. По крайней мере тот сам, наконец, сказал:

-- Вам что-то от меня нужно, мой друг? Что же именно?

-- Я хочу знать, зачем к вам приезжала мисс Уэстерфильд.

Рандаль льстил себя надеждой, что он отрезал все пути в отступлению таким прямым вопросом. Ничуть не бывало! Мистер Саррацин проскользнул у него между пальцами, как угорь. Неписанный закон вежливости послужил ему желанным убежищем.

-- Самая ненарушимая тайна должна окружать дамския признания, - торжественно объявил он, - а тем более когда дама молода и хороша собой. Неужели мне нужно напоминать вам о том, чем мы обязаны прекрасному полу?

Такой взрыв иностранной породы был не нов для Рандаля в его приятеле. Он остался столь же равнодушен к правам прекрасного пола, как еслибы был девяностолетним стариком.

-- Масс Уэстерфильд говорила что-нибудь обо мне? спросил он.

Увертливый мистер Саррацин прибегнул к новой уловке:

-- Что-ж это такое? - воскликнул он. - Уж не поменялись ли мы ролями и местом нахождения? Уж не свидетель ли я, призванный в судебную палату, а вы - законовед, его разспрашивающий? Память изменяет мне, мой ученый друг. Nob mi ricordo. Ничего об этом не знаю.

Рандаль переменил тон.

-- Мы довольно шутили; у меня есть серьезные основания, Саррацин, чтобы желать узнать, что происходило между вами и мисс Уэегерфильд... и я надеюсь, что мой давнишний приятель избавит меня от этой тревоги.

Адвокат обыкновенно говорил о себе, что не любит полумер. И ответ его Рандалю доказал, что он верно понимает свой характер.

-- Ваш давнишний приятель оправдает ваше доверие, - сказал он. - Вы желаете знать, зачем приезжала сюда мисс Уэстерфильд? Затем, чтобы обернуть меня вокруг пальца, и должен сознаться вам, что она вполне успела в этом. Мой дорогой Рандаль, хитрость этого хорошенького создания замечательна даже для женщины. Я - старый законовед, искусившийся в знании жизни и людей... но эта молоденькая девушка совершенно обошла меня. Она спросила меня - и еслибы вы знали, с каким невинным видом! - долго ли пробудет мистрисс Норман в своем теперешнем местопребывании.

Рандаль перебил его.

-- Неужели вы хотите сказать, что сообщили ей адрес Катерины?

-- Отель Бука в Сайденгеме, - отвечал мистер Саррацинь. - Она записала этот адрес в свою хорошенькую карманную записную книжку.

-- Какая непростительная слабость! - воскликнул Рандаль.

-- Непростительная слабость, вы правы! Хорошенькая мисс Сидни выведала, кроме адреса, еще много других вещей. Она знает, что мистрисс Норман находится здесь для нового помещения своего капитала. Она знает, кроме того, что вас задерживает один из опекунов. Она, кроме того, высказала много разумных замечаний. Она заметила, что слыхала, как мистрисс Норман говорила, что воздух Лондона ей вреден, и высказала, что надеется, что она поселилась в здоровом, сравнительно, квартале Лондона. Это, как вы видите, привело к обнаружению адреса. Злой дух овладел мной; я допустил мисс Уэстерфильд вытянуть из меня часть истины. Мистрисс Норман находится в настоящую минуту не в самом Лондоне, а в его окрестностях. Знание женщин должно было бы приготовить меня к тому, что затем последовало. Но со стыдом должен сознаться, что эта дама поймала меня в-расплох.

-- Что же она сделала?

-- Удала на колени, бедняжка, и сказала: "О! мистер Саррацин, будьте ко мне еще добрее, чем были до сих пор и скажите, где находится мистрисс Норман?" Я усадил ее обратно на стул и, вынув платок из её кармана, вытер ей глаза.

-- И затем сообщили ей адрес?

-- Готов был это сделать, но все-таки удержался. Я спросил, в чем дело и что вы для нея взялись сделать. Увы, ваше доброе сердце заставило вас обещать больше, нежели вы могли сдержать. Она ждала услышать от вас о том, согласилась ли мистрисс Норман на свидание с нею, и ждала напрасно. Ведь трудное её положение, не правда ли? И все-таки я жалел ее, но упорствовал. Я только ощущал те симптомы, которые предостерегали меня о том, что я поступил как дурак; но тут она сообщила мне свою тайну и ясно высказала, зачем ей нужно видеть мистрисс Норман. Слезам и мольбам её я мог противиться, но мотивы её одолели меня. Необходимо, чтобы эти две женщины увиделись! - воскликнул мистер Саррацин, вдруг разгорячась. - Припомните, что эта бедная девушка доказала, что её раскаяние непритворно. Я нахожу, что она в праве высказать, а лэди, которую она оскорбила, в праве выслушать то, что она сделала, чтобы загладить прошлое. Ах, да! я знаю, что возражает на это английский cant. Но чорт бы побрал английский cant! это худшее препятствие для прогресса английской нации!

Рандаль слушал разсеянно; он думал:

"Не могло быть никакого сомнения в том, куда Сидни Уэстерфильд отправилась, выйдя из конторы стряпчого. Быть может, в эту самую минуту она и Катерина уже свиделись и разговаривают наедине".

Мистер Саррацин заметил молчание своего приятеля.

-- Неужели вы меня не одобряете? - спросил он.

-- Я не питаю таких надежд на результат свидания этих двух женщин, как вы.

-- Ах, друг мой, вы вообще по натуре не сангвиник. Если мистрисс Норман обойдется с нашей бедной Сидни так, как обошлась бы дюжинная сварливая женщина, то я буду очень удивлен. Но еслибы даже Сидни и оскорбили, то я уверен, что она по крайней мере не ответит на оскорбление; нет такой жертвы, какой бы она не принесла, чтобы загладить свою вину. Её характер закален несчастием. Но верьте, что жизнь, которую вела Сидни, прежде нежели мы ее с вами встретили, - жизнь тяжкая. Боже мой! Что бы сказала моя жена, еслибы слышала меня! Женщины - хорошия создания, но у них есть свои слабости. Подождем до завтра, мой милый друг, и будем доверять Сидни, не давая нашим женам - извините, я хочу сказать: моей жене - подозревать, на какой запрещенный путь завлекли нас наши симпатии.

Кто устоял бы перед уверенностью этого человека и не заразился бы ею? Рандаль уехал домой в гораздо лучшем расположении духа, но мрачный вид слуги, отворившого ему дверь, поразил его.

-- Что-нибудь неладно, Малькольм? - спросил он.

-- С сожалением должен сказать, сэр, что м-р Герберт оставил нас.

-- Оставил нас! Почему?

-- Не могу знать, сэр.

-- Куда он уехал?

-- Он не сказал мне, сэр.

-- Нет ли письма? Или не поручал ли он передать что на словах.

-- Поручил, сэр. М-р Герберт, вернувшись домой...

-- Постойте! Откуда он вернулся?

прежний наш барин, сэр. Но когда он вернулся, то, простите, сэр, но я никогда не видел более разсерженного человека. "Скажите моему брату, что я благодарен ему за гостеприимство; но не могу им долее пользоваться". Вот в чем заключается поручение м-ра Герберта. Я пытался-было вставить слово, но он хлопнул дверью и был таков.

Даже кроткая и терпеливая натура Рандаля возмутилась от такого поступка брата. Он молча вошел в свой кабинет. Малькольм последовал за ним и указал на письмо, лежавшее на столе.

-- Я подумал, сэр, что вы нечаянно бросили это письмо, - объяснил старый слуга. - Я нашел его в корзинке, куда вы бросаете негодные бумаги.

И, поклонившись с глубоким почтением старых слуг, вышел вон.

Первым движением Рандаля было отложить всякое попечение о брате.

"Доброта ни к чему не ведет с Гербертом, - думал он. - На будущее время я буду поступать с ним так, как он со мной поступает".

Но он никак не мог выгнать мысли о брате из головы, - и распечатал письмо м-с Прести в надежде, что оно даст иное направление его мыслям.

Но, вопреки м-с Прести, вопреки самому себе, сердце его болело по брате, который так дурно обошелся с ним. Вместо того, чтобы прочитать письмо, он стал раздумывать о том, нет ли какой-нибудь связи между посещением братом клуба и его сердитым поручением. Не услышал ли Герберт в курильной клуба каких-нибудь сплетен, которые могли бы объяснить его поведение? Еслибы Рандаль был членом этого клуба, он бы пошел туда за справками. Нельзя ли ему получить сведения иным каким путем?

После некоторого размышления, он припомнил обед, которым угощал приятеля своего Саррацина, когда вернулся из Соединенных Штатов, и то, что адвокат ушел после того в клуб, имея в виду цель, интересовавшую их обоих. К этому самому клубу принадлежал и Герберт. Рандаль тотчас же написал записку м-ру Саррацину, сообщив ему о случившемся и сознаваясь, что это очень его тревожит.

Он был закутан облаками табачного дыма, единственными, которые никогда не обманывают нас, когда письмо м-с Прести снова привлекло его внимание.

Если бы вместо июля на дворе стоял январь, он бросил бы его в огонь. При существующих обстоятельствах он взял и стал читать его:

"Я не сержусь на вас, любезный Рандаль, и пишу вам так же дружески, как еслибы вы и не наговорили мне дерзостей в последний раз, как мы виделись.

"Вам приятно будет слышать, что Катерина была огорчена так сильно, как вы только могли этого пожелать, когда я вынуждена была, к сожалению, передать о том, что произошло между нами, чтобы объяснить ваше отсутствие. Она была до того разстроена, что не могла даже скрыть этого от капитана Бенедека.

" - Я не могу быть с вами так любезна, как следует, - сказала она ему, когда мы сели за стол, - но вы, быть может, извините меня. Я лишилась уважения старинного друга, который жестоко меня оскорбил. - Из деликатности она не назвала вашего имени. Но я в жизни не слышала лучшого ответа, как ответ капитана.

" - Позвольте недавнему другу занять в вашем сердце место, утраченное старинным другом.

"Он поцеловал у нея руку. Если бы вы видели, как он это сделал и как она глядела на него, то, может быть, сильнее, чем кто-либо, сильнее, нежели я сама, стали бы убеждать мою дочь выйти замуж за капитана. Вы бросили ее; вы оставили ее с единственным другом, какой у нея есть. Благодарю вас, Рандаль. Ради всех нас, благодарю вас.

"Безполезно прибавлять, что я ушла из комнаты и увела Китти с собой, как только могла, и оставила их вдвоем.

"Вечером я вошла в спальню Катерины. Наш разговор длился не более минуты. Безполезно было спрашивать Катерину о том: сделано ли ей предложение? Её взволнованный вид сказал мне о том, что произошло. Я спросила только: - Милая Катя, ты сказала: да? Она побледнела как смерть и отвечала: не сказала: нет.

"Но ведь я этого достаточно и это успокоительно. Желаю вам всего лучшого. Мы увидимся на свадьбе".

Рандаль положил письмо и набил трубку вновь табаком. Он нисколько не сердился; он только нетерпеливо желал видеть м-ра Саррацина. Еслибы мистрисс Прести увидела его в эту минуту, то сказала бы:

-- Я забыла, что негодяй курить табак.

Через полчаса Малькольм распахнул дверь, - мистер Саррацин своей особой явился дать ответь приятелю.

прелестной вдовы, а издатель стал хвастаться своею деликатностью. Когда мне доставили это известие, - говорил он, - автор упомянул о том, что мистрисс Норман не кто иная, как разведенная мистрисс Герберт Линлей. Но я нашел, что это неделикатно, и зачеркнул. - Кажется, что это было сказано при вашем брате. Он редко ходит в клуб, и никто из членов не знает его в лица. Дать вам спичку? ваша трубка погасла?

-- Как вы думаете, ваш брат поехал в Сайденгем? - спросил м-р Саррацин.

-- Я в этом нисколько не сомневаюсь.