Лунный камень.
Первый период. Пропажа алмаза (1848).
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Первый период. Пропажа алмаза (1848). Глава VII. (старая орфография)

Глава VII.

Пока я находился в таком растерянном положении духа, чрезвычайно нуждаясь в успокоении, чтоб опять придти в себя, моя дочь Пенелопа попалась мне навстречу (точно так, как её покойная мать попадалась мне на лестнице), и тотчас же пристала во мне с разспросами. Я рассказал ей все, происходившее на совещании между мистером Фрэнклином и мною. При настоящих обстоятельствах оставалось только одно - прихлопнут гасильником тотчас же любопытство Пенелопы. Я отвечал ей, что мы с мистером Фрэнклином толковали об иностранной политике и договорились до того, что оба крепко заснули на солнце. Попробуйте дать этот ответ, когда жена или дочь пристанут к вам с неуместным вопросом, и будьте уверены, что по природной женской кротости оне расцелуют вас и опять станут приставать при первом удобном случае.

День прошел и милэди с мисс Рэчель воротились.

Безполезно говорить, как оне удивились, когда услыхали, что мистер Фрэнклин Блэк приехал и опять уехал верхом. Безполезно также говорить, что оне тотчас сделали неуместные вопросы и что "иностранная политика" и крепкий сон на солнце не годились для них. Не придумав ничего другого, я сказал, что приезд мистера Фрэнклина с ранним поездом надо единственно приписать одной из его причуд. Когда меня спросили, неужели отъезд его верхом был также причудой, я отвечал: "Да, точно так" и отделался - кажется очень ловко - таким образом.

Преодолев затруднения с дамами, я нашел еще больше затруднений, ожидавших меня, когда я воротился в свою комнату. Пришла Пенелопа - с природной женской кротостью - поцеловать, меня и с природным женским любопытством - сделать новый вопрос. На этот раз она только желала узнать от меня, что случилось с нашей второй служанкой Розанной Спирман.

Оставив мистера Фрэнклина и меня на Зыбучих Песках, Розанна, как оказалось, воротилась домой в самом непонятном расположения духа. Она изменялась (если верить Пенелопе), как цвета радуги. Она была весела и грустна без всякой причины. Не переводя духа, она сделала сотню вопросов о мистере Фрэнклине Блэке и тотчас же разсердилась на Пенелопу за то, как она смела предположить, что посторонний джентльмэн может ее интересовать. Заметили, как она улыбаясь чертила имя мистера Фрэнклина внутри её рабочого ящика. Опять застали, как она плакала и смотрела в зеркало на свое уродливое плечо. Знала ли она прежде мистера Фрэнклина? Совершенно невозможно! Не слыхали ли они чего-нибудь друг о друге? Опять невозможно! Я мог засвидетельствовать, что удивление мистера Фрэнклина было искренно, когда он увидал, как девушка смотрит на него. Пенелопа могла засвидетельствовать, что любопытство девушки было искренно, когда она разспрашивала о мистере Фрэнклине. Совещание между нами было довольно скучно до тех пор, пока дочь моя вдруг кончила самым нелепым предположением, какое когда-либо я слыхал в моей жизни.

Батюшка, сказала Пенелопа совершенно серьезно: - на это есть только одно объяснение: Розанна влюбилась в мистера Фрэнклина Блэка с первого взгляда.

Ни слыхали о прелестных молодых девицах, влюблявшихся с первого взгляда, и находили это весьма естественным. Но горничная из исправительного дома, дурная собой и с уродливым плечом, влюбляющаяся с первого взгляда в джентльмэна, приезжающого в гости к её госпоже - найдите мне что-нибудь под пару этой нелепости в любом романе, если можете. Я хохотал до слез Пенелопа как-то странно разсердилась на мою веселость.

-- Я прежде не знала, чтоб вы были жестоки, батюшка, сказала она очень кротко и ушла.

Слова моей девочки точно обдали меня холодной водой. Я взбесился на себя за то, что растревожился, как только она выговорила их - по это было так. Мы переменим предмет рассказа, если вы позволите. Мне жаль, что я написал об этом, и не без причини, как ни увидите, когда мы будем продолжать.

Настал вечер; раздался звонок, возвещавший, что пора одеваться к обеду, прежде чем мистер Фрэнклин воротился из Фризинголла. Я сам отнес горячую воду к нему в комнату, ожидая услышать после этого необыкновенного продолжительного отсутствия, что случилось что-нибудь. К моему великому разочарованию (вероятно и к вашему), не случилось ничего. Он не встретился с индийцами ни туда, ни на возвратном пути. Он отдал Луннный камень в банк - сказав просто, что это камень очень дорогой - и привез росписку в кармане. Я сошел вниз, чувствуя, что конец довольно пошлый после всех наших тревог утром об алмазе.

Как произошло свидание мистера Фрэнклина с теткой и кузиной, я не могу сказать.

Я дал бы многое, чтоб служить за столом в этот день. По, при моем положении в доме, служить за обедом (исключая больших семейных празднеств) значило бы унизить свое достоинство в глазах других слуг - милэди и без того считала меня довольно склонным к этому; к чему еще искать случаев для этого? Известия из верхних областей в этот вечер были принесены мне Пенелопой и лакеем. Пенелопа сказала, что мисс Рэчель никогда не занималась так тщательно своей прической и никогда не казалась так весела и хороша. Лакей донес, что сохранение почтительного спокойствия в присутствии высших и прислуживание мистеру Фрэнклину Блэку за обедом - две самые трудные вещи, какие только случалось ему встречать в своей службе. Позднее вечером мы услыхали, как они пели и играли дуэты. Мистер Фрэнклин брал высоко, мисс Рэчель еще выше, а милэди на фортепиано, поспевая за ними, как на скачке, так сказать, через канавы и заборы, благополучно помогала им, так что приятно было слышать в открытые окна на террасе. Еще позднее я отнес мистеру Фрэнклину в курительную комнату содовой воды и водки и увидал, что мисс Рэчель вытеснила алмаз из головы его.

-- Самая очаровательная девушка из всех виденных мною с-тех-пор, как я воротился в Англию! Бот все, чего я мог от него добиться, когда старался навести разговор на более серьезные предметы.

Около полуночи я обошел, по обыкновению, вокруг дома, чтобы запереть все двери, вместе с моим помощником (Самюэлем, лакеем). Когда все двери были заперты, исключая боковой, отворявшейся на террасу, я отослал Самюэля спать, а гам вышел подышать свежим воздухом, прежде чем пойду спать в свою очередь.

Дом стоял так, что на террасе было темно; но яркий лунный свет освещал песчаную дорожку, которая, шла с другой стороны террасы. Поглядев сперва на море, а потом в ту сторону, я увидел тень человека, отбрасываемую лунным светом из-за угла дома.

Будучи стар и лукав, я не вскрикнул; но так как я также к несчастью стар и тяжел, то ноги изменили мне на песке. Прежде чем я успел тихонько пробраться за угол как намеревался, я услыхал топот ног полегче моих - и как мне показалось, не одной нары-торопливо удалявшихся. Когда я через наш забор на дорогу. Будь я сорока годами моложе, я может быть успел бы поймать их прежде, чем они убегут из нашего парка. Теперь же а воротился послать пару мог помоложе моцх. Не потревожив никого, Самюэль и я взяли ружья и обошли вокруг дома и через кустарник. Удостоверившись, что в наших владениях никто не спрятался нигде, мы воротились. Пройдя через дорожку, где я видел тень, теперь приметил в первый раз светлую вещицу, лежавшую на песке там, где светила туна. Подняв эту вещицу, я увидал, что это скляночка с густой, приятного запаха жидкостью, черной как чернила.

Я ничего не сказал Самюэлю. Но вспомнив, что Пенелопа говорила мне о фокусниках и о том, как они наливали чернил на ладонь мальчика, я тотчас догадался, что я помешал трем индийцам, шатавшимся около дома и старавшимся своим языческим способом разузнать об алмазе в эту ночь.