Лунный камень.
Первый период. Пропажа алмаза (1848).
Глава XI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Первый период. Пропажа алмаза (1848). Глава XI. (старая орфография)

Глава XI.

Когда последний из гостей уехал, я воротился в нижнюю залу и нашел Самюэля у бокового столика, приготовлявшого водку и содовую воду. Милэди и мисс Рэчель вышли из гостиной в сопровождении двух джентльмэновь. Мистер Годфри выпил водки и содовой воды, мистер Фрэнклин не выпил ничего. Он сел, имея смертельно усталый вид. Должно быть, разговор в этот торжественный день измучил его.

Милэди, обернувшись пожелать им спокойной ночи, пристально посмотрела на подарок нечестивого полковника, блиставший на платьи её дочери.

-- Рэчель, сказала она: - куда ты положишь на ночь твои алмаз?

Мисс Рэчель находилась в самом веселом расположении духа, именно в таком расположении, когда хочется говорить пустяки и упорно отстаивать их, как нечто разумное, что вы может быть иногда замечали в молодых девицах, когда нервы их возбуждены в конце дня, исполненного сильных ощущений. Во-первых, она объявила, что не знает куда положить алмаз. Потом сказала: "Разумеется, на тоалет вместе с другими её вещами". Потом она вспомнила, что алмаз может засиять сам по себе своим странным лунным светом в темноте и напугать ее ночью. Потом она вспомнила об индийском шкапчике, который стоял в её гостиной, и тотчас решилась спрятать индийский алмаз в индийский шкапчик, чтобы дать возможность двум прекрасным туземным произведениям любоваться друг другом. Слушая до сих пор терпеливо весь этот вздор, мать тут вмешалась и остановила ее.

-- Душа моя, твои индийский шкапчик не запирается, сказала милэди.

-- Великий Боже, мама! вскричала мисс Рэчель: - разве это гостинница, разве в доме есть воры?

Не обращая внимания на итог причудливый способа, разговора, милэди пожелала джентльменам доброй ночи. Потом она обернулась к мисс Рэчель и поцеловала ее.

-- Зачем ты не отдашь мне спрятать твой алмаз? спросила она.

Мисс Рэчель приняла это предложение, как приняла бы десять лет тому назад предложение разстаться с новой куклой. Милэди увидела, что ее не уговорить в этот вечер.

-- Приходи ко мне в комнату, Рэчель, как только встанешь утром, сказала она: - я скажу тебе кое-что.

С этими последними словами она медленно оставила нас, думая глубокую думу и, по всей вероятности, не очень довольная тем путем, по которому её мысли вели ее.

Потом простилась мисс Рэчель. Она прежде пожала руку мистеру Годфри, который стоял на другом конце залы, смотря на картину. Потом она повернулась к мистеру Фрэнклину, все молча и с утомлением сидевшему в уголку.

Что они говорили между собой, я сказать не могу. Но стоя возле большой дубовой рамы, в которую вделано наше зеркало, я видел в нем, как она, украдкой вынув из-за корсажа своего платья медальон, подаренный ей мистером Фрэнклином, показала его ему с улыбкой, конечно означавшей нечто не совсем обыкновенное, прежде чем ушла спать. Это обстоятельство несколько поколебало уверенность, которую я прежде имел к моему мнению. Я начал думать, что может быть Пенелопа права относительно чувств её барышни.

Как только мисс Рэчель перестала ослеплять его зрение, мистер Фрэнклин приметил меня. Его переменчивый прав, изменявшийся во всем, уже изменялся и насчет индийцев.

-- Беттередж, сказал он: - я почти готов думать, что придал слишком большое значение словам мистера Мёртуэта, когда мы разговаривали в кустарнике. Желал бы я знать, не угостит та он нас росказнями, которыми так любят щегольнуть путешественники? Неужели вы в самом деле хотели выпустить собак?

-- Я сниму с них ошейники, сэр, отвечал я: - и дам им волю побегать ночью, если пронюхают чужой след.

-- Это хорошо, сказал мистер Фрэнклин. - Мы увидим, что надо будет сделать завтра. Я вовсе не расположен пугать тетушку, Беттередж, без весьма настоятельной причины. Спокойной ночи.

Он казался так утомлен и бледен, когда кивнул мне головой и взял свечу, чтоб идти наверх, что я осмелился посоветовать ему выпить на ночь водки с водой. Мистер Годфри подошедший к нам с другого конца комнаты, поддержал меня. Он стал уговаривать мистера Фрэнклина самым дружеским образом выпить чего-нибудь прежде чем ляжет спать.

Я упоминаю об этих обстоятельствах, потому что после всего виденного и слышанного мною с этот день мне было приятно приметить, что наши оба джентльмэна по прежнему находились в хороших отношениях. Их битва на словах (слышанная Пенелопой в гостиной) и их соперничество за благосклонность мисс Рэчель, повидимому, не делали между ними серьезной размолвки. Но ведь оба были доброго характера и люди светские. А люди высокого звания имеют то достоинство, что никогда не бывают так задорливы между собой, как люди незнатные.

-- Может быть мне захочется ночью пить, закричал он мне: - пришлите ко мне в комнату водки.

Я послал Самюэля с водкой и водой, а потом вышел снять ошейники с собак. Оне обе чуть не сошли с ума от удивления, что их выпустили в такую пору ночи, и прыгали на меня Как щепки. Однако дождь споро охладил их пыл; оне полокали немножко воды и вползли опять в свои поры. Возвращаясь в дом, я приметил на небе признаки, и оказывавшие перемену погоды к лучшему. Теперь пока дождь хил ливнем и вся земля превратилась в слякоть.

Мы с Сэмюэлем обошли вокруг дома и, по обыкновению, заперли все двери. Я все осмотрел сам и ни в чем не положился на моего помощника в этом случае. Все было крепко заперто и безопасно, когда мои старые кости улеглись в постель в Первом часу ночи.

Я полагаю, что хлопоты этого дня пришлись мле не под силу. Как бы то ни было, а я заразился болезнью мистера Фрэнклина в эту ночь. Солнце уже всходило, когда я наконец заснул. Во все время, как я не спал, в доме было тихо как в могиле. Не слышалось ни малейшого звука, кроме плеска дождя и шелеста ветра между деревьями, поднявшагося к утру.

В половине восьмого я проснулся и отворил окно. День был прекрасный, солнечный. Часы пробыли восемь и я выходил опять посадить собак на цепь, когда услыхал позади себя на лестнице шелест женских юпок.

Я обернулся: с лестницы за мною бежала Пенелопа как сумасшедшая.

-- Батюшка! кричала она: - ради Бога ступайте наверх! Алмаз пропал.

-- Ты верно с ума сошла? спросил я.

-- Пропал! повторила Пенелопа. - Пропал и никто не знает как. Ступайте и посмотрите.

Она потащила меня за собой в гостиную нашей барышни, которая отворялась в её спальную. Там, на пороге спальной, стояла мисс Рэчель, почти такая же бледная лицом, как её белый пеньюар. Обе половинки индийского шкапика были отворены настежь. Один из ящиков выдвинут так далеко, как только можно было выдвинуть.

-- Посмотрите! сказала Пенелопа: - я сама видела как мисс Рэчель положила вчера алмаз в этот ящик.

Я подошел к шкапчику: ящик был пуст.

-- Правда ли это, мисс? спросил я.

С взглядом, который не походил на её обычный взгляд, голосом, который не походил на её голос, мисс Рэчель отвечала как моя дочь:

-- Алмаз пропал!

Сказав эти слова, она ушла в свою спальную и заперла дверь.

Прежде чем мы успели сообразить, что теперь делать, вошла милэди, услышав мой голос в гостиной дочери и спрашивая, что случилось. Известие о пропаже алмаза как будто окаменило ее. Она прямо подошла к спальной дочери и настояла, чтобы ее впустили. Мисс Рэчель впустила ее.

Тревога, пробежавшая по дому с быстротой пожара, прежде всего дошла до обоих джентльменов.

Мистер Годфри первый вышел из своей комнаты. Когда он услыхал, что случилось, он только в изумлении поднял руки кверху, что не слишком много говорило в пользу его душевной твердости. Мистер Фрэнклин, ни прозорливость которого я разсчитывал, надеясь, что он подаст нам совет, оказался так же ненаходчив, как и его кузен, когда в свою очередь услыхал это известие. Против ожидания, он наконец хорошо спал эту ночь, и эта непривычная роскошь привела его, как он сам говорил, в какое-то одурение. Однако, когда он выпил чашку кофе - которую он, по иностранному обычаю, всегда выпивал за несколько часов до завтрака - ум его просветлел, дальновидная сторона его вшила наружу и он решительно и ловко принял следующия меры:

Прежде всего он послал за слугами и велел им оставить все нижния двери и окна (за исключением парадной двери, которую я отпер) именно так, как оне были, когда мы запирали их накануне. Потом он предложил своему кузену и мне удостовериться, прежде чем мы примем дальнейшия меры, не завалился ли куда-нибудь алмаз - как например, на диванчик или на стол, на котором шкалик стоял. Поискав в обоих местах и не паiiдя ничего, разспросив также Пенелопу и узнав от нея не более того, что она уже сказала мне - мистер Фрэнклин предложил спросит мисс Рэчель и послал Пенелопу постучаться в дверь её спальной.

-- Пропажа алмаза совершенно поразила Рэчель, сказала она в ответ мистеру Фрэнклину. - Она как-то странно не хочет говорить даже об этом со мной. Вам невозможно видеть ее теперь.

Увеличив наше недоумение этими словами о мисс Рэчель, милэди после маленького усилия возвратила свое обычное спокойствие и могла действовать с своей обычной решимостью.

-- Я полагаю, что нечего более делать, как послать за полицией, сказала она спокойно.

-- А полиция прежде всего должна, прибавил мистер Фрэнклин, подхватив её слова: - схватить индийских фокусников, дававших здесь представление вчера.

Милэди и мистер Годфри (не знавшие того, что было известно мистеру Фрэнклину и мне) оба вздрогнули и удивились,

-- Мне теперь некогда объясняться, продолжал мистер Фрэнклин. - Я могу только сказать вам, что индийцы непременно украли алмаз. Дайте мне рекомендательное письмо, обратился он в милэди: - к одному из фризинголлских судей - просто скажите ему, что я представитель ваших интересов и желаний, и позвольте мне тотчас же отправиться с этим письмом. Наша возможность поймать воров зависит от наших стараний не терять ни одной минуты понапрасну.

Nota bene. Французская или английская сторона мистера Фрэнклина одержала теперь верх, только это была сторона разумная. Вопрос состоял в том, долго ли это продолжится.

Он положил перо, чернила и бумагу перед теткой, которая (как мне показалась) написала письмо не совсем охотно. Еслиб было возможно оставить без внимания пропажу вещи, стоющей двадцать тысяч фунтов, я полагаю, судя по мнению милэди о её покойном брате и по её недоверию к его подарку, для нея было бы облегчением позволить ворам убежать с Лунным камнем.

Я пошел с мистером Фрэнклином в конюшню и воспользовался этим случаем, чтобы спросить его, каким образом индийцы (которых я подозревал с такой догадливостью, как и он) могли забраться в дом.

-- Один из шах мог пробраться в залу, когда гости уезжали, сказал мистер Фрэнклин. - Он, должно быть, лежал под диваном, когда тетушка и Рэчель говорили, куда спрятать алмаз. Ему стоило только подождать, пока в доме все стихнет, а потом подойти к шкапику и взять алмаз оттуда.

С этими словами он закричал груму, чтобы отворили ворота, и ускакал.

Действительно, это было единственное разумное объяснение. Но каким же образом вор успел выбраться из дома? Я нашел парадную дверь, когда пошел отворить ее, встав утром, запертой на запор, как оставил се вечером. А другия двери и окна сами говорили за себя, потому что до сих пор оставались еще запертыми. А собаки? Положим, вор убежал, выпрыгнув из верхняго окна, как же он мог избавиться от собак? Не запасся ли он для них отравленным мясом? Когда это сомнение промелькнуло в голове моей, собаки выбежали ко мне из-за угла, кувыркаясь на мокрой траве, такия веселые и здоровые, что я с большим затруднением унял их и посадил опять на цепь. Чем более думал я об этом, тем менее казалось мне удовлетворительно объяснение мистера Фрэнклина. Мы позавтракали - что ни случилось бы в доме, воровство и убийство, это все-равно, а завтракать мы должны. После завтрака милэди послала за мною и я принужден был рассказать все, что до-сих-пор скрывал об индийцах и их заговоре. Будучи женщиной с большим мужеством, она скоро оправилась от первого испуга, возбужденного в ней тем, что я ей сообщил. Она казалась более растревожена насчет дочери, чем этими погаными мошенниками и их заговором.

-- Вы знаете, какая странная Рэчель и как не похожа бывает она иногда на других девушек, сказала мне милэди. - Но я никогда не видала ее такой странной и скрытной, как теперь. Пропажа алмаза как будто лишила ее разсудка. Кто мог бы подумать, что этот противный, камень так очарует ее в такое короткое время?

Конечно, это было странно. Мисс Рэчель вовсе не так сходила с ума о безделушках и вещицах вообще, как многия молодые девицы. Она все неутешно сидела взаперти в своей спальной. Справедливость требует прибавить, что она не одна в нашем доме вышла из своей обыкновенной колеи. Мистер Годфри, например - хотя по профессии общий утешитель - казалось, не знал, куда ему деваться. За недостатком гостей для развлечения и не имея возможности испытать, может ли его опытность относительно огорченных женщин помочь ему утешить мисс Рэчель, он бродил взад и вперед по дому и саду безцельно и тревожно. Он не знал, на что ему решиться после несчастья, случившагося с нами. Должен ли он освободить хозяев в их настоящем положении от обязанности занимать его как гостя, или он должен остаться, на случаи, что даже его смиренные услуги могут оказаться полезными? Он решил наконец, что последнее будет, может быть, и приличнее и внимательнее в таком необыкновенно печальном случае. Обстоятельства показывают, из какого металла сделан человек. Мистер Годфри, испробованный обстоятельствами, выказал себя металлом гораздо слабее, нежели я думал. Служанки - кроме Розанны Спирман, державшейся поодаль - стали шептаться по углам и подозрительно глядеть на все, как это делает слабая половина человеческого рода, когда в доме случится что-нибудь необыкновенное. Я сознаюсь, что сам был растревожен и не в духе. Проклятый Лунный камень перевернул нас всех верх дном.

Незадолго до одиннадцати часов мистер Фрэнклин воротился. Решительная сторона его, по всей вероятности, исчезла в промежуток после его отъезда под гнетом, наложенным на него. Он уехал от нас галопом, а воротился шагом. Когда он уехал, он казался сделанным из железа. Когда он вернулся, он был подбить ватой, словно калека какой.

-- Ну что, спросила милэди: - будет полиция?

-- Да, отвечал мистер Фрэнклин: - сказали, что едут вслед за мной. Главный надзиратель Сигрэв и два его помощника. Чистая формальность! Надежды нет никакой.

-- Как! разве индийцы убежали, сэр? спросил я.

-- Бедные обиженные индийцы несправедливо были заключены в тюрьму, сказал мистер Фрэнклин. - Они невинны, как новорожденные младенцы. Мое предположение, что один из них спрятался в доме, как и все остальные мои предположения, разсеялось как дым. Было доказано, прибавил мистер Фрэнклин, с большим облегчением налегая на свой собственный промах: - что это было просто невозможно.

Удивив нас известием об этом новом обороте дела о Лунном камне, наш молодой джентльмэн, по просьбе тетки, сел и объяснился.

что индийцы даже и не пытались выходить из города. Дальнейшия справки в полиции доказали, что всех троих видели возвращающимися в Фризниголл с их мальчиком накануне в одиннадцатом часу вечера - а это (принимая в разсчет время и разстояние) также доказывало, что они воротились назад прямо после представления на нашей террасе. Еще позднее, в полночь, полиция, имевшая случай сделать обыск в том доме, где они остановились, опять видела их всех троих и с мальчиком. Вскоре после полуночи я сам благополучно запер дом. Не могло быть более ясных доказательств в пользу индийцев. Судья сказал, что покамест против них нет и тени подозрения. По так как было возможно, когда полиция, приедет производить следствие, что будут сделаны какие-нибудь открытия, касающияся фокусников, он посадит их как плутов и бродяг в тюрьму на неделю, на случай, не понадобятся ли они нам. Они, по неведению, сделали что-то (я забыл именно что) в городе и это могло подвергнуть их действию закона. Всякое человеческое постановление (включая и правосудие) можно растянуть немножко, если только вы сделаете это надлежащим образом. Достойный судья был старый друг милэди - и шайка индийцев была арестована на неделю, как только заседание открылось в это утро.

Таков был рассказ мистера Фрэнклина о происшествиях в Фризинголле. Индийский ключ от тайны пропавшого алмаза, по всей вероятности, сломался в наших руках. Если фокусники были невинны, кто же вынул Лунный камень из ящика мисс Рэчель?

Минут через десять, к нашему чрезвычайному облегчению, прибыл надзиратель Сигрэв; он сообщил нам, что прошел мимо мистера Фрэнклина на террасе, сидевшого на солнце (верно итальянскою стороною кверху); он предупредил полицию, что следствие будет безполезно, прежде чем оно началось.

В таком положении, в каком находилась наше семейство, надзиратель фризинголлской полиции был самым приятным посетителем, какого только можно было желать. Мистер Сигрэв был мысок, дороден и имел военные приемы; у него был прекрасный, повелительный голос, твердый и решительный взгляд, и длинный сюртук, прекрасно застегивавшийся до самого галстуха. "Я именно тот человек, какого вам нужно!" было написано на всем его лице. Он распоряжался своими помощниками с такою строгостью, которая убедила нас всех, что с ним шутить нельзя.

Он начал тем, что осмотрел все строения снаружи и внутри; результат этого осмотра доказал ему, что снаружи воры не могли к нам ворваться и что, следовательно, воровство сделал Это-нибудь в доме. Предоставляю вам вообразить, в какое состояние пришли слуги, когда это оффициальное объявление дошло до их ушей. Надзиратель решил, что начнет осмотром будоара, а потом допросит слуг. В то же время он поставил одного из своих подчиненных на лестнице, которая вела в спальную слуг, с приказанием не впускать туда никого из живущих в доме, до дальнейших распоряжений.

При этом последнем приказании слабейшая половина человеческого рода окончательно помешалась. Оне выскочили из своих углов, домчались наверх в комнату мисс Рэчель (Розанна Спирман была увлечена ими на этот раз), накинулись на надзирателя Сигрэва, и все с одинаково виновным видом стали требовать, чтобы он сказал, которую из них он подозревает.

Надзиратель не потерялся: он посмотрел на них своими решительными глазами и напугал своим военным голосом.

-- Эй вы, бабы, ступайте-ка опять вниз, все до одной. Я вас здесь не спрашиваю. Посмотрите-ка! сказал надзиратель, вдруг указав на пятнышко на раскрашенной двери мисс Ричель - под самим замком. - Посмотрите, какую беду уже наделали ваши юпки. Вон отсюда! вон!

Розанна Спирман, которая была ближе всех к нему и к пятнышку на двери, подала пример к послушанию и тотчас же отправилась к своей работе. Остальные последовали за нею. Надзиратель кончил осмотр комнаты, и ничего этим не добившись, спросил меня, кто первый приметил воровство. Первая приметила моя дочь. Послали за моею дочерью.

Надзиратель сначала несколько круто обошелся с Пенелопой.

-- Слушайте меня, молодая женщина, и помните, что вы должны говорить правду.

Пепелопа тотчас вспылила.

-- Меня никогда не учили лгать, господин полицейский! и если отец мой может стоять здесь и слушать, как меня обвиняют во лжи и в воровстве, не пускают в собственную мою комнату, отнимают доброе имя, единственное достоинство бедной девушки, то он не такой добрый отец, каким я его считала.

Слово, сказанное мною кстати, доставило правосудие и Пенелопу в более приятные отношения. Вопросы и ответы поли, плавно и не кончились ничем, о чем стоило бы упомянуть. Дочь моя видела, как мисс Рэчель спрятала алмаз в ящик шкалика вечером. Она вошла в восемь часов утра к мисс Рэчель с чашкою чая и нашла ящик открытым и пустым. Она тотчас подняла тревогу в доме; этим и кончились показания Пенелопы.

Потом надзиратель просил позволения видеть самое мисс Рэчель. Пенелопа передала его просьбу через дверь. Ответ пришел к нам тем же путем:

-- Мне. нечего говорить полисмэну; я никого не могу видеть.

Наш опытный офицер казался и удивлен и обижен, когда услыхал этот ответ. Я сказать ему, что наша барыни нездорова, и просил его подождать немножко и видеться (нею попозже. После этого мы пошлы опять вниз, и встреть мистера Годфри и мистера Фрэнклина, проходя через переднюю.

Оба джентльмэна, гостившие в доме, были приглашены сказать, не могут ли они бросить какой-нибудь свет на это дело. Никто из них ничего не знал. Не слыхали ли они какого-нибудь подозрительного шума в прошлую ночь? Она и слыхали ничего, кроме шума дождя. Не слыхал ли я чего-нибудь, не засыпавший дольше их? Ничего. Освобожденный от допроса, мистер Фрэнклин (все еще смотревший на наше затруднение с отчаянной точки зрения) шепнул мне:

-- Этот человек не принесет нам никакой пользы. Надзиратель Сигрэв осел.

Освобожденный в свою очередь, мистер Годфри шепнул мне:

-- Очевидно, знаток своего дела. Беттередж, я сильно на него надеюсь.

Потом надзиратель отправился назад в будоар, в сопровождении моей дочери и меня. Целью его было удостовериться, не переставлена ли была мебель ночью - это первый обыск в комнате, очевидно, не объяснил ему ничего на этот счет.

Пока мы шарили между стульями и столами, дверь спальной вдруг отворилась. Отказавшись видеться со всеми, мисс Рэчель, к нашему удивлению, сама к нам подошла. Она взяла со стула свою садовую шляпку, а потом прямо подошла к Пенелопе с этим вопросом:

-- Мистер Фрэнклин Блок посылал вас ко мне сегодня утром?

-- Посылал, мисс.

-- Он желал говорить со мою, не так ли?

-- Точно так, мисс,

-- Где он теперь?

Услышав голоса на террасе внизу, я выглянул из окна и увидал двух джентльмэнов, ходивших взад и вперед. Отвечая за мою дочь, я сказал:

-- Мистер Фрэнклин на террасе, мисс.

Не говоря более ни слова, не обращая внимания на надзирателя, которых пытался заговорить с нею, бледная как смерть и странно погруженная в свои собственные мысли, она вышла из комнаты и спустилась к кузенам на террасу.

Я выказал недостаток должного уважения, я нарушил приличие, но еслибы даже дело шло о моей жизни, я не мог удержаться, чтобы не выглянуть из окна, когда мисс Рэчель встретилась с джентльмэнами. Она подошла к мистеру Фрэнклину, и делая вид, будто не замечает мистера Годфри, который отошел и оставил их вдвоем. Она, повидимому, говорила с мастером Фрэнклином запальчиво. Это продолжалось недолго и (судя по его лицу, которое я видел из окна), казалось, удивило его выше всякого выражения. Пока она стояли вместе, милэди показалась на террасе. Мисс Рэчель увидала ее - сказала несколько последних слов мистеру Фрэнклину - и вдруг воротилась опять в дом, прежде чем мать подошла к ней. Милэди, сама удивленная и приметив удивление мистера Фрэнклина, заговорила с ним. Мистер Годфри подошел к ним и также заговорил. Мистер Фрэнклин стал ходить между ними обоими, рассказывая им что случилось, я полагаю, потому что они оба вдруг остановилась, сделав несколько шагов, как люди пораженные изумлением. Я успел приметить все это, когда дверь гостиной распахнулась настежь. Мисс Рэчел быстро прошла в свою спальную, разстроенная и разгневанная, с свирепыми глазами а пылающими щеками. Надзиратель опять пытался спросить ее. Она обернулась к нему в дверях спальной.

-- Я за вами не посылала! вскричала она запальчиво. - Мне вы не нужны. Мой алмаз пропал. Ни вам, да и никому да свете не удастся отыскать его.

С этими словами она вошла в свою комнату и захлопнула дверь у нас под носом. Пенелопа, стоявшая ближе всех к двери, слышала, как она зарыдала, как только осталась опять одна.

Одно мгновение в бешенстве, другое в слезах, что значит это?

Я сказал надзирателю, будто это значит то, что мисс Рэчел раздражена пропажею своего алмаза. Заботясь о чести фамилии, я с огорчением видел, что моя молодая барышня забылась даже с полицейским офицером, и придумал самое лучшее извинение, какое только мог. А в душе я был более озадачен необыкновенными речами и поведением мисс Рэчель, чем могут объяснить слова. Догадываясь, по словам сказанным сю в дверях спальной, я мог только заключить, что она смертельно обиделась, зачем мы послали за полицией, и что удивление мистера Фрэнклина на террасе было возбуждено тем, что она выразила ему свои мысли на этот счет (как человеку призвавшему полицию). Если эта догадка была справедлива, почему же, лишившись своего алмаза, она была, против присутствия в доме тех самых людей, которые обязаны были отыскивать его для нея? И каким образом могла она знать, что Лунный камень никогда не найдется?

При настоящем положении дел, теперь нельзя было надеяться ни от кого в доме ответа на эти вопросы. Мистер Фрэнклин повидимому думал, что честь запрещала ему повторять слуге - даже такому старому слуге, как я - что мисс Рэчель сказала ему на террасе. Мистер Годфри, который как джентльмен и родственник, вероятно, пользовался доверием мистера Фрэнклина, угажал это доверие, Как он и обязан был уважать. Милэди, также без сомнения знавшая эту тайну и одна имевшая доступ к мисс Рэчель, открыто сознавалась, что ничего не могла добиться от нея.

-- Вы сводите меня с ума, когда говорите об алмазе!

Все влияние её матери не могло вырвать у ней ни одного слова более.

Вот у нас и занятая с мисс Рэчел, и с Луншм камнем. В первом случае милэди не могла нам помочь. Во втором, как вы сейчас увидите, мистер Сигрэв быстро приближался к тому мгновению, когда ум полицейского сыщика становится в туник.

"будоаре" и ничего не найдя между мебелью, наш опытный сыщик обратился ко мне с вопросом, знали слуги или нет, куда будет положен алмаз на ночь.

-- Я знал это, сэр, отвечал я; - Самюэль, лакей, тоже знал это, потому что он был в передней, когда говорили о том, куда спрятать на ночь алмаз. Моя дочь знала, как она уже вам говорила. Она или Самюэль могли сообщить об этом другим слугам - или другие слуги могли сами слышать этот разговор в боковую дверь передней, которая могла быть открыта на заднюю лестницу. Как мне кажется, все в доме могли знать, где прошлую ночь лежал алмаз.

Мой ответ представлял слишком обширное поле для подозрений надзирателя, и он постарался съузить его, спросив меня о характерах слуг.

Я тотчас подумал о Розанне Спирман, но тут было не место, да я и не желал направить подозрения на бедную девушку, честность которой не подлежала никакому сомнению во все время, как её знал. Надзирательница исправительного дома говорила и ней милэди как об искренно раскаявшейся и заслуживавшей полного доверия девушке. Надзиратель обязан был сам найти причины, чтоб подозревать ее - и тогда, только тогда я обязан был сказать ему, каким образом попала она в услужение к милэди.

-- Все наши слуги имеют отличные аттестаты, сказал я. - И все заслужили доверие своей госпожи.

После этого мистеру Сигрэву оставалось только одно - самому приняться за дело и самому испытать характер наших слуг.

Их допросили одного за одним, и один за одним не могли ничего сказать - но наговорили (женщины) очень много и с большим сердцем на запрещение, наложенное на их комнаты. Всех отослали вниз, а Пенелопу позвали допросить отдельно во второй раз.

Вспышка моей дочери в будоаре и её готовность считать себя заподозренной, повидимому, произвели неблагоприятное впечатление на надзирателя Сигрэва. Кажется, также на душу его налегло то, что моя дочь последняя видела алмаз вечером. Когда кончился второй допрос, дочь моя воротилась ко мне в бешенстве. Не было более никакого сомнения, полицейский сыщик только что не назвал ее воровкой! Я с трудом мог поверить (разделяя мнение мистера Фрэнклина), что он такой осел. Но хотя он не сказал ничего, не совсем приятно были видеть, какими глазами он смотрит на мою дочь. Я насмехался над этим с бедной Пенелопой, стараясь представить ей это в таком смешном виде, что не стоило думать об этом серьезно - это и к самом деле было так. А в душе, я боюсь, что имел глупость также сердиться на это. Конечно, это было немножко неприятно. Девочка моя села в угол, закрыв голову передником, в совершенном отчаянии. Очень глупо с её стороны, скажете вы; она могла подождать, что он открыто обвинит ее. Будучи человеком с справедливым и ровным характером, я с этим согласен. А все-таки господин надзиратель должен бы вспомнить - ну это все-равно, что он должен был вспомнить. Ну да чорт с ним!

Следующий и последний шаг в следствии довел дело, как говорится, до кризиса. Надзиратель имел свидание (при котором я присутствовал) с милэди. Сообщив ей, что алмаз должен был взять кто-нибудь в доме, он просил позволения ему самому и его подчиненным обыскать комнаты и сундуки слуг. Моя добрая госпожа, как великодушная и благовоспитанная женщина, не хотела позволить обходиться с нами как с ворами.

-- Я никогда не соглашусь отплатить таким образом, сказала она: - за все, чем я обязана верным слугам, живущим в моем доме.

Надзиратель поклонился, бросив на меня взгляд, ясно говоривший: "Зачем же было призывать меня, если вы связываете мне руки таким образом?"

Как глава прислуги, и тотчас почувствовал, что мы обязаны до всей справедливости не употреблять во зло великодушия нашей госпожи.

-- Мы с признательностью благодарим наше сиятельство, сказал я: - но просим позволения поступить как надлежит в этом деле и отдаем наши ключи. Когда Габриэль Беттередж подает пример, сказал я, останавливая в дверях надзирателя Сигрэва: - остальные слуги последует ему, ручаюсь вам. Вот вам прежде всего мои ключи!

Так как я поручился, остальные слуги последовали моему примеру, весьма неохотно, разумеется, но все взглянули на это заодно со мной. Стоило посмотреть на женщин, когда полицейские рылись в их вещах. Кухарка так смотрела, как будто хотела изжарить надзирателя живого на сковороде, а другия женщины как будто хотели съесть его, как только он изжарится.

Обыск кончился, а алмаза, разумеется, не нашлось и следа. Надзиратель Сигрэв удалился в мою комнату сообразить, что теперь ему предпринять. Он и его помощники были у нас в доме уже несколько часов и не подвинули нас ни на шаг в открытию того, как был взят Лунный камень или кого мы должны считать вором.

Пока полицейский сыщик еще раздумывал в одиночестве, меня позвали к мистеру Фрэнклину к библиотеку. К моему невыразимому удивлению, только что я взялся за ручку двери, как она вдруг отворилась изнутри и оттуда вышла Розанна Спирман.

После того, как библиотека была выметена и убрана утром, ни первой, ни второй служанке не зачем было ходить в эту комнату. Я остановил Розанну Спирман и тут же сделал ей выговор за нарушение домашней дисциплины.

-- Мистер Фрэнклин Блэк потерял кольцо наверху, сказала Розанна: - и я ходила в библиотеку отдать его.

служанок, но ни одна из них не вышла до такой степени из своего природного характера, как Розанна.

Я нашел мистера Фрэнклина пишущим за столом в библиотеке. Он спросил экипаж на железную дорогу, как только я вошел в комнату. Первый звук его голоса сообщил мне, что теперь опять одержала верх его решительная сторона. Человек подбитый ватой исчез, и человек железный опять сидел передо мною.

-- Вы едете в Лондон, сэр? спросил я.

начальника полиции, а начальник может выбрать человека, способного разрешить тайну алмаза. Кстати о тайнах, прибавил мистер Фрэнклин, понизив голос: - я должен сказать вам слова два, прежде чем вы пойдете в конюшню. Но не говорите пока об этом никому ни слова; или голова Розанны Спирман не совсем в порядке, или я боюсь, что она знает о Лунном камне более чем ей следует знать.

Не могу сказать наверно, был ли я более испуган или огорчен, услышав эти слова. Еслибы был помоложе, я признался бы в этом мистеру Фрэнклину. Но когда вы состареетесь, вы приобретаете одну превосходную привычку. В тех случаях, когда не знаете, как поступит, вы молчите,

-- Она пришла сюда с кольцом, которое я обронил в моей спальной, продолжал мистер Фрэнклин. - Когда я поблагодарил ее, я разумеется ожидал, что она уйдет. Вместо этого, она стала напротив меня у стола, смотря на меня самым странным образом - полу-испуганно и полу-фамильярно - я не мог разобрать. " - Странное дело на счет этого алмаза, сэр" сказала она вдруг неожиданно. Я сказал "да" я спрашивал себя, что будет далее. Клянусь честью, Беттередж, мне кажется, она должна быть не в своем уме! Она сказала: " - Алмаза-то ведь не найдут, сэр, не так ли? Нет, не найдут и того, кто его взял - я поручусь за это." Она кивнула мне головой и улыбнулась. Прежде чем я успел спросить ее что она хочет сказать, мы услышали ваши шаги за дверью. Она верно испугалась, что вы застанете ее здесь. Как бы то ни было, она изменилась в лице и ушла из комнаты, Что такое может это значить?

Я не мог решиться даже тогда рассказать ему историю этой девушки. Это было почти все-равно, что назвать ее воровкой. Кроме того, еслиб я и рассказал все откровенно, и даже предположив, что алмаз украла она, причину, почему она высказала свою тайну именно мистеру Фрэнклину, было бы все-таки трудно отгадать.

-- Я не могу решиться обвинить эту бедную девушку только потому, что она ветрена и говорит очень странно, продолжал мистер Фрэнклин. - А между тем, если она сказала надзирателю то, что она сказала мне, как он ни глуп, а я боюсь...

-- Лучше всего будет, сэр, сказал я: - если я скажу об этом милэди при первом удобном случае. Милэди принимает очень дружеское участие в Розанне, а очень может быть, что эти девушка была только опрометчива и безразсудна. Когда в доме поднимается какая-нибудь кутерьма, сэр, служанки всегда любят смотреть на мрачную сторону дела - это придает бедняжкам некоторую важность в их собственных глазах. Если кто-нибудь болен, женщины непременно предскажут, что этот человек умрет. Если пропадет какая-нибудь вещь, оне непременно предсказывают, что она не найдется никогда.

Этот взгляд (который, я должен сказать, мне самому показался правдоподобным после некоторого размышления), кажется, очень облегчил мистера Фрэнклина; он сложил телеграмму и прекратил разговор. Отправляясь в конюшню, чтобы приказать заложить кабриолет, я заглянул в людскую, где люди обедали. Розанны Спирман не было между ними. Спросив о ней, я узнал, что она вдруг занемогла и пошла в свою комнату прилечь.

-- Странно! она казалась совсем здорова, когда я недавно видел ее, заметил я.

Пенелопа вышла за мною.

Это был другой взгляд на поведение девушки. Если Пенелопа была права, объяснение странных речей и поступков Розанны могло заключаться в том, что она не заботилась о том, что говорила, только бы заставить мистера Фрэнклина говорить с ней. Еслиб это была настоящая разгадка тайны, ею можно было бы объяснить пожалуй тот самонадеянный вид, с каким она прошла мимо меня в переднюю. Хотя мистер Фрэнклин сказал ей только три слова, она все-таки достигла своей цели: мистер Фрэнклин с нею говорил.

Я сам смотрел, как седлали пони. В адской сети тайн и неизвестностей, теперь окружавших нас, право утешительно было примечать, как пряжки и ремни понимало друг друга. Когда вы видели, что пони запрягли в оглобли, вы видели то, в чем не могли иметь ни малейшого сомнения А это, позвольте мне сказать вам, сделалось редким удовольствием в нашем доме.

Подъезжая в кабриолете к парадной двери, я увидал не только мистера Фрэнклина, но и мистера Годфри и надзирателя Сигрэва, ожидавших меня на лестнице.

Размышления надзирателя (после того, как ему не удалось найти алмаз в комнатах или в сундуках слуг), кажется, привели его к новому заключению. Все держась своего первого убеждения, что кто-нибудь в доме украл алмаз, наш опытный офицер был теперь такого мнения, что вор (у него достало ума не называть бедной Пенелопы, что ни думал бы он о ней) действовал за одно с индийцами, и он предложил перенести следствие к фокусникам в фризинголлскую тюрьму. Узнав об этом новом решении, мистер Фрэнклин вызвался отвезти надзирателя обратно в город, откуда он мог телеграфировать в Лондон так же легко, как с нашей станции. Мистер Годфри, все так же усердно веривший мистеру Сигрэву и чрезвычайно желавший присутствовать при допросе индийцев, просил позволения поехать с надзирателем в Фризинголл. Один из полицейских должен был остаться в доме на случаи какого-нибудь непредвиденного обстоятельства. Другой возвращался с надзирателем в города". Таким образом четыре места в кабриолете были заняты.

-- Я подожду посылать депешу в Лондон, сказал он: - пока увижу, что выйдет из допроса индийцев. Я собственно убежден, что этот тупоголовый полицейский ровно ничего не понимает и просто старается выиграть время. Мысль, что кто-нибудь из слуг был в заговоре с индийцами, сущая нелепость но моему мнению. Наблюдайте-ка хорошенько в доме, Беттередж, до моего возвращения и постарайтесь допытаться чего-нибудь от Розанны Спирман. Я не прошу вас сделать что-нибудь унизительное для вашего достоинства или жестокое для девушки., Я только прошу вас пустить в ход вашу наблюдательность старательнее обыкновенного. Мы не будем приписывать этому никакой важности в глазах тетушки - но это дело гораздо важнее, чем вы, может быть, предполагаете.

-- Дело идет о двадцати тысячах фунтов, сэр, сказал я, думая о ценности алмаза.

-- Дело идет о том, чтобы успокоить Рэчель, серьезно отвечал мистер Фрэнклин. - Я очень безпокоюсь за нее.

была так взволнована, что с ней скоро сделался истерический припадок; до приказанию милэди, ей дали нюхать спирт и отослали лечь в постель.

День дотянулся до конца скучно и неприятно, могу вас уверит. Мисс Рэчель все не выходила из своей комнаты, объявив, что нездоровье не позволяет ей выйти к обеду. Милэди так тревожилась за дочь, что я не мог решиться увеличить её безпокойство, сообщив, что Розанна Спирман сказала мистеру Фрэнклину. Пенелопа продолжала думать, что она будет подвергнута суду и приговорена к ссылке за воровство. Другия женщины взяли библии и молитвенники и имели прекислый вид за своим чтением - я приметил в моей сфере жизни, что это всегда бывает результатом благочестивых занятий, исполняемых не в доложенное время дня. А у меня недоставало даже духа раскрыть Робинзона Крузо. Я вышел на двор и, очень желая веселого общества, поставил стул возле конуры и стал беседовать с собаками.

За полчаса до обеда оба джентльмэна воротились из Фризинголла, условившись с надзирателем Сигрэвом, что он воротится к нам на следующий день. Они заезжали к мистеру Мёртуэту, индийскому путешественнику, проживавшему близ города. Но просьбе мистера Фрэнклина, он очень любезно согласился служить переводчиком при допросе тех двух индийцев, которые ничего не знали по-английски. Допрос, подробный и тщательный, кончился ничем; не открыли мы малейшого повода подозревать фокусников в заговоре с кем-нибудь из наших слуг. Дойдя до этого заключения, мастер Фрэнклин послал в Лондон депешу; на том дело и остановилось до завтрашняго дня.

Довольно об истории дня, последовавшого заднем рождения. Ни малейший свет не озарил нас до-сих-пор. Однако, дня через два мрак разсеялся немножко. Как и что из этого воспоследовало, вы сейчас увидите.