Лунный камень.
Первый период. Пропажа алмаза (1848).
Глава XXIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Первый период. Пропажа алмаза (1848). Глава XXIII. (старая орфография)

Глава XXIII.

Я приготовил кабриолет на случай, если мистер Фрэнклин непременно захочет оставить нас с вечерним поездом.

Появление поклажи на лестнице, а затем появление самого мистера Фрэнклина сказали мне довольно ясно, что он хоть раз в жизни держался твердо своего намерения.

-- Итак, вы непременно решились, сэр? сказал я, когда мы встретились в нижней зале. - Зачем не подождать еще дня два и не дать мисс Рэчель новую возможность одуматься?

Заграничный лоск, повидимому, сошел с мистера Фрэнклина теперь, когда пришло время проститься. Вместо того, чтоб отвечать мне на словах, он подал мне письмо, которое её сиятельство написала к нему. Большая часть письма была наполнена тем, что было уже сказано в другом письме, полученном мною. Но в конце была прибавлена приписка о мисс Рэчель, которая объяснит неизменность намерения мистера Фрэнклина, если не объяснит ничего другого.

"Вы удивляетесь наверно (писала её сиятельство), что я позволяю моей дочери оставлять меня в совершенной неизвестности. Пропал алмаз ценою в двадцать тысяч фунтов - и я должна предположить, что пропажа его не составляет никакой тайны для Рэчель; что какое-то непонятное обязательство молчания было наложено на нее каким-то человеком или какими-то людьми, совершенно неизвестными мне, имевшими в виду какую-то цель, которую я не могу даже угадать. Понятно ли, что я позволяю шутить со мною таким образом? Это совершенно понятно при настоящем состоянии Рэчель. Она находится в таком нервном волнении, на которое жалко смотреть. Я не смею приступить к вопросу о Лунном камне до-тех-пор, пока время не успокоит ее несколько. Для достижения этой цели я. не колеблясь отпустила полицейского сыщика. Тайна, сбивающая нас с толку, сбивает с толку и его. В этом деле посторонний не может нам помочь. Он увеличивает мои страдания и сводит с ума Рэчель, если только она услышит его имя.

"Мои планы на будущее время так хорошо устроены, как только возможно. Я намерена отвезти Рэчель в Лондон - отчасти для того, чтобы успокоить ее совершенной переменой - отчасти для того, чтобы попробовать, что можно будет сделать, посоветовавшись с лучшими докторами. Могу я вас просить встретиться с нами в Лондоне? Любезный Фрэнклин, вы с вашей стороны должны подражать моему терпению и ждать, как я буду ждать, более удобного времени. Драгоценная помощь, которую вы оказали следствию после пропавшого алмаза, все еще кажется непростительной обидой для Рэчель в настоящем страшном состоянии её души. Поступая слепо в этом деле, вы увеличили её безпокойство, невинно угрожая открытием её тайны вашими стараниями. Я не могу извинить злость, которая делает вас ответственным за последствия, которых ни вы, ни я не могли вообразить или предвидеть. С Рэчель разсуждать нельзя - о ней можно только жалеть. С огорчением должна сказать, что пока вам и Рэчель лучше разойтись. Единственный совет, который я могу предложить вам, состоит в том, чтобы дать ей время."

Я подал назад письмо, искренно сожалея о мистере Фрэнклине, потому что знал, как он побит барышню, и видел, что слова её матери о ней пронзили ему сердце.

-- Вы знаете пословицу, сэр, вот все, что я ему сказал. - Когда дела дошли до самой худшей степени, они непременно станут поправляться. Дела не могут находиться в худшем состоянии, мистер Фрэнклин, как они находятся теперь.

Мистер Фрэнклин сложил письмо тетки, повидимому не очень утешенной замечанием, которое я осмелился сделать ему.

-- Когда я приехал сюда из Лондона с этим противным алмазом, сказал он: - я не думал, чтобы в Англии была семья счастливее этой. Посмотрите теперь на эту семью! Она разбросана, разъединена - даже воздух этого дома отравлен тайнами и подозрениями! Помните то утро на Зыбучих Песках, когда мы разговаривали о моем дяде Гернкастле и об его подарке на день рождения? Лунный камень послужил к мщению полковника, Беттередж, таким образом, о котором полковник не воображал!

За этим он пожал мне руку и пошел к кабриолету.

Я проводил его с лестницы. Прискорбно было видеть, что он таким образом оставляет старый дом, где провел самые счастливые годы его жизни. Пенелопа (чрезвычайно разстроенная всем, что случилось в этом доме) пришла со слезами проститься с мистером Фрэнклином. Он поцеловал ее. Я махнул рукой, как бы говоря: "Вам это позволяется, сэр". Некоторый из служанок выглядывали на него из угла. Он был один из тех мущин, которые нравятся всем женщинам. В последнюю минуту я остановил кабриолет и просил мистера Фрэнклина как милости, чтобы он уведомил нас о себе письмом. Он, кажется, не обратил внимания на мои слова - он осматривался вокруг, глядя то на один предмет, то на другой, как бы прощаясь с старым домом и садом.

-- Скажите нам, куда вы отправляетесь, сэр? спросил я, держась за кабриолет и стараясь узнать его будущие планы таким образом.

Мистер Фрэнклин угрюмо надвинул шляпу на глаза.

-- Куда я отправляюсь? повторил он мои слова: - я отправляюсь к чорту!

Пони вздрогнул при этом слове, как будто почувствовал христианское отвращение к нему.

-- Господь с вами, сэр, отправляйтесь куда вы можете! вот все, что я успел сказать, прежде, чем он скрылся из глаз.

Приятный, милый джентльмэн! При всех его недостатках и сумасбродствах, милый и приятный джентльмэн! Он оставил за собою печальную пустоту, когда уехал из дома милэди.

Было довольно скучно и грустно, когда длинный летний вечер кончился в эту субботу.

Я поддерживал мою бодрость, придерживаясь крепко моей трубочки и Робинзона Крузо. Женщины (кроме Пенелопы) проводили время разговаривая о самоубийстве Розанны. Оне все упорно держались того мнения, что бедная девушка украла Лунный камень и лишила себя жизни от страха, чтобы это не узнали. Моя дочь разумеется, упорно держалась того, что она говорила все время. Её мнение о причине самоубийства не оправдывалось, довольно странно, именно в том отношения, в котором не оправдывались уверения барышни в её невинности. Это оставляло тайное путешествие Розанны в Фризинголл и её поступки относительно кофты совершенно необъясненными. Безполезно было указывать на это Пенелопе; возражения оставляли в ней так мало впечатления, как мало оставляет следов проливной дождь на непромокаемом плаще. Дело в том, что моя дочь наследовала мое пренебрежение к умственным доводам - и в этом отношении далеко опередила своего родного отца.

На следующий день (в воскресенье) карета, остававшаяся в доме мистера Эбльуайта, воротилась к нам пустая. Кучер привез мне записку от милэди и письменные приказания к горничным милэди и к Пенелопе.

в какой час встретить своих госпож в Лондоне. Многие другие слуги должны были также ехать. Милэди, видя, как мисс Рэчель не желает воротиться в дом после того, что в нем случилось, решилась поехать в Лондон прямо из Фризинголла. Я должен был остаться в деревне до дальнейших распоряжении, присматривать за вещами и вне и внутри дома. Слугам, оставшимся со мною, приказано было выдавать вместо нищи денежное содержание.

Все это напоминало мне, что мастер Фрэнклин сказал о нашей разбросанной и разъединенной семье, и мысли мои натурально обратились к самому мистеру Фрэнклину. Чем более я думал о нем, тем более меня тревожили его будущие поступки. Это кончилось тем, что я написал с воскресной почтой к камердинеру его отца, мистеру Джефко (которого я прежде знал), прося его дать мне знать, на что мистер Фрэнклин решился по приезде в Лондон.

Вечер в воскресенье был еще скучнее, если возможно, чем субботний. Мы кончили этот день отдохновением, как сотни тысяч людей кончают его регулярно раз в неделю на этих островах - то-есть, мы все ожидали, когда наступит время ложится спать, и заснули на наших стульях.

Как понедельник прошел для остальной прислуги, я не знаю. Понедельник мне нанес порядочный удар. Первое из предсказаний пристава Кёффа - то-есть, что я услышу кое-что от Йолландов - оправдалось в этот день.

Я отослал Пенелопу и горничную милэди на железную дорогу с вещами в Лондон и шатался по саду, когда услыхал мое имя. Обернувшись, я очутился лицом в лицу с дочерью рыбака, Хромоногой Люси. Исключая её хромой ноги и худобы (это последнее страшный недостаток для женщины, по моему мнению), эта девушка имела некоторые приятные качества в глазах мущин. Смуглое, проницательное, умное лицо, приятный, чистый голос, прекрасные каштановые волосы находились в числе её достоинств. Костыль находился в числе её несчастий. А горячий характер дополнял итог её недостатков.

-- Ну, моя милая, сказал я: - что вам нужно от меня?

-- Где человек, которого вы называете Фрэнклин Блэк? сказала девушка, устремив на меня свирепый взгляд и опираясь на свои костыль.

-- Таким образом непочтительно говорить о джентльменах, отвечал я. - Если вы желаете узнать о племяннике милэди, не угодно ли вам его назвать мистером Фрэнклином Блэком.

Она сделала шаг ко мне и посмотрела на меня, как будто хотела съесть меня живьем.

-- Мистером Фрэнклином Блэком, повторила она, за мной. - Его приличнее было бы назвать убийцей Фрэнклином Блэком.

Моя метода с покойной мистрисс Беттередж помогла мне здесь. Когда женщина старается вывести вас из себя, постарайтесь с своей стороны вывести из себя ее. Женщина вообще приготовлена ко всякому усилию, которое вы можете сделать в свою защиту, кроме этого. Одно слово сделает это не хуже соуни слов, и одно слово сделало это с Хромоногою Люси. Я любезно посмотрел ей в лицо и сказал:

-- Фи!

Девушка сейчас вспыхнула. Она стала твердо на здоровую ногу и три раза свирепо ударила по земле своим костылем.

-- Он убийца! он убийца! он убийца! Он был причиною смерти Розанны Спирман!

Она закричала этот ответ самым пронзительным голосом. Дна человека, работавшие в саду подле нас, подняли глаза, увидали, что это Хромоногая Люси - знали, чего можно было ожидать с этой стороны - и опять отвернулись.

-- Он был причиною смерти Розанны Снирман? спросил я: - что заставляет вас говорить это, Люси?

-- Какое вам дело? какое дело до этого какому бы то ни было мущине? О, еслибы она только думала о мущинах, как я думаю о них, она теперь была бы жива!

-- Она всегда ласково думала обо мне, бедняжка, сказал я: - и как только мог, я всегда старался поступать ласково с ней.

Я сказал эти слова так успокоительно, как только мог. Сказать по правде, у меня не доставало духа раздражать девушку колкими ответами. Прежде я только примечал её дурной нрав. Теперь я приметил её несчастье, которое часто заставляет быть дерзкими людей низкого звания. Мой ответ смягчил Хромоногую Люси. Она опустила голову на свой костыль.

-- Я любила ее, нежно сказала девушка, - Она вела несчастную жизнь, мистер Беттередж - гнусные люди дурно поступили с нею и сделали ей вред - а это не испортило её кроткого характера. Она была ангел. Она могла бы быть счастлива со мною. Я имела план поехать в Лондон нам обеим, как двум сестрам, и жить шитьем. Этот человек приехал сюда и испортил все. Он околдовал ее. Не говорите мне, что он не имел этого намерения и не знал. Он должен был знать. Он должен был пожалеть о ней. " - Я не могу жить без него - а он, Люси, даже не смотрят на меня." Вот что она говорила. Жестоко, жестоко, жестоко! Я говорила: " - Ни один мущина не стоит, чтоб о нем иЗяывать таким образом." А она отвечала: " - Есть мущины, для которых стоит умереть, Люси, а он один из них." Я накопила немного денег. Я устроила дело с моим отцом и с моей матерью. Я имела намерение увезти ее от унижения, которые она терпела здесь. У нас была бы маленькая квартира с Лондоне и мы жили бы как сестры. Она получила хорошее воспитание, сур, как вам известно, и писала хорошим почерком. Она умела проворно шить. Я шью не так проворно, как шила она - но я могла шить. Мы жили бы прекрасно. И что же случилось сегодня? Получается её письмо и уведомляет меня, что она разсталась с тяжелой жизнью. Получается её письмо, и она прощается со мною навсегда! Где он? закричала девушка, поднимая голову с костыля и опять разгорячившись сквозь слезы. - Где этот джентльмэн, о котором я должна говорить не иначе, как с уважением? Недалек тот день, мистер Беттередж, когда бедные в Англии возстанут на богатых. Я молю Бога, чтоб начали с него. него!

Я думаю, что сам пастор (хотя, признаюсь, это слишком сильно сказано) не мог бы образумить девушку в том положении, в каком она находилась теперь. Я отважился только воротить ее к делу - в надежде, не выйдет ли из этого, может быть, чего-нибудь, что стоит послушать.

-- Что вам нужно от мистера Фрэнклина Блока? спросил я.

-- Мне нужно его видеть.

-- Для чего-нибудь особенного?

-- У меня есть к нему письмо.

-- От Розанны Снирмаит?

-- Да.

-- Присланное в вашем письме?

-- Да.

Неужели мрак разсеевается? Неужели все открытия, которые я умирал от желания сделать, сами собой представлялись мне? Я был принужден подождать с минуту Пристав Кёфф оставил за собой заразу. Некоторые признака, лично мне известные, предупреждали меня, что розыскная лихорадки опять начала овладевать много.

-- Вы не можете видеть мистера Фрэнклина, сказал л.

-- Я должна сто видеть и увижу.

-- Он уехал в Лондон вчера.

Хромоногая Люси пристально посмотрела мне в лицо и увидала, что я говорю правду. Не сказав ни слова более, она тотчас же вернулась и пошла к Коббс-Голю.

-- Постоите! сказал я. - Я завтра ожидаю известии о мистере Фрэнклине Блэке. Дайте мне письмо и и пошлю его но почте.

Хромоногая Люси оперлась на свой костыль и посмотрела на меня через плечо.

-- Я передам ему из рук в руки, сказала она: - и я не должна иначе передавать ему этого письма.

-- Написать ему о том, что ни сказали?

-- Напишите, что я его ненавижу. И вы скажете ему правду.

-- Да, да, но как же насчет письма?...

-- Ес.ш он хочет иметь это письмо, он должен воротиться сюда и взять это письмо от меня.

- и Хромоногой Люси было приятно обманывать мои ожидания. Позднее в этот день я пытал счастье с её матерью. Добрая мистрасс Йолланд могла только плакать и советовать утешиться голландской бутылочкой. Я нашел рыбака на берегу. Он сказал, что "штука вышла непригодная", и продолжал чинить сеть. Ни отец, ни мать не знали более того, что знал я. Оставалось попробовать одно средство и утром на писать к мистеру Фрэнклину Блэку.

Предоставляю вам воображать, как я поджидал почтальона во вторник утром. Он принес мне два письма. Одно, от Пенелопы (у меня едва достало терпения его прочесть), сообщало мне, что милэди и мисс Рэчель благополучно переселились в Лондон. Другое, от мистера Джефко, сообщало, что сын его господина уже уехал из Англии.

игрушкой, которую они называют "частным делом". Сам мистер Джефко провожал мистера Фрэнклина в кабинет отца.

-- Любезный Фрэнклин, что заставило тебя так неожиданно во мне явиться? Не случилось ли чего дурного?

-- Да, случилось дурное с Рэчель; я чрезвычайно огорчен насчет её,

-- Когда можете вы слушать?

-- Милый мой мальчик! я не стану обманывать тебя. Я могу выслушать тебя по окончании этой сессии, ни минуты раньше. Прощай!

Таков быль разговор в кабинете, переданный мне мистером Джефко. Разговор не в кабинете был еще короче.

-- Джефко, посмотрите, в какое время отправляется завтра пароходный поезд.

-- Сорок минут седьмого, мистер Фрэнклин

-- Велите разбудить меня в пять - Вы едете заграницу, сэр?

-- Прикажете сказать нашему батюшке, сэр?

-- Да. скажите ему в конце этой сессии.

На следующее утро мистер Фрэнклин отправился заграницу. В какое именно место ехал он, никто (включая и самого его) не мог отгадать. Может быть, мы получим от него известия из Европы, Азии, Африки или Америки. Возможность делилась наравне, по мнению мистера Джефко, между четырьмя странами земного шара.

Ото известие - лишив меня всякой возможности свести Хромоногую Люси и мистера Фрэнклина - остановило и дальнейшие мои успехи на пути открытий. Мнение Пенелопы, что её подруга лишила себя жизни от безнадежной любви к мистеру Фрэнклину Блэку, подтвердилось - вот и все. Заключалось или нет в том письме, которое Розанна поручила передать ему после своей смерти, признание, которое, как мистер Фрэнклин подозревал, она пыталась сделать ему при жизни, невозможно было сказать. Может быть, это были только прощальные слова, не обнаруживавшия ничего, кроме тайны её несчастной любви к человеку недоступному для нея. Или может быть они высказывали всю правду о странных поступках, в которых уличил ее пристав Кёфф, с того времени, как пропал Лунный камень, до того времени, как она лишила себя жизни на Зыбучих Песках. Хромоногой Люси было отдано запечатанное письмо, и оно оставалось запечатанным для меня и для всех окружавших эту девушку, включая и её родителей. Мы все подозревали, что она пользовалась доверием покойницы; мы все старались заставить ее высказаться; нам всем это не удалось. То одна, то другая из служанок - все держась того мнения, что Розанна украла алмаз и спрятала его - обшарили все скалы, около которых были найдены её следы, и напрасно. Наставал прилив и отлив; прошло лето и пришла осень. А Зыбучие Пески, скрывшие тело, скрыли также и её тайну.

В четверг явился новый бюджет новостей от Пенелопы.

Дочь моя сообщала мне, что какого-то знаменитого лондонского доктора приглашали для её барышни и что он получил гинею за то, что посоветовал развлекать ее. Цветочные выставки, оперы, балы - целый ряд веселостей был впереди, и мисс Речель, к удивлению её матери, с жаром принимала участие во всем. Мистер Годфри приезжал; по всему видимому. он по прежнему ухаживал за кузиной, несмотря на врием, сделанный ему, когда он пробовал счастья в день её рождения. К величайшему сожалению Пенелопы, он был принят очень любезно и тут же вписал имя мисс Рэчель в члены комитета дамской благотворительности. Госпожа моя, во словам Пенелопы, была в унылом расположении духа и имела два продолжительных свидания с своим стряпчим. Затем следовали некоторые разсуждения, относившияся к одной бедной родственнице - некоей мисс Клак, той самой, о которой я упоминал при описании обеда в день рожденья; она сидела возле мистера Годфри и имела пристрастие к шампанскому. Пенелопа удивлялась, что она еще не была. Наверно она скоро прицепится к милади, по обыкновению... и так далее я в том же роде, как женщины насмехаются одна над другою и словесно и письменно. Об этом не стоило бы упоминать, еслибы не одно обстоятельство. Я слышу, что вы перейдете к мисс Клак, разставшись со мною. В таком случае сделайте мне милость я не верьте ни одному её слову, если она станет говорит о вашем нижайшем слуге.

В пятницу не случилось ничего - кроме того, что у одной из собак показался за ухом нарыв. Я дал ей сироп из трав и посадил ее пока на диэту. Извините, что я упомянул об этом. У меня как-то вырвалось. Пожалуйста пропустите это. Я быстро приближаюсь к концу моих погрешностей против вашего современного образованного вкуса. Притом, собака была предоброе животное и заслуживала хорошого лечения; право заслуживала.

Суббота - последний день недели, также последний я в моем рассказе.

Утренняя почта принесла мне сюрприз в виде лондонской газеты. Почерк адреса озадачил меня. Я сравнил его ст. именем и адресом ростовщика, записанного в моей записной книге, и тотчас узнал почерк пристава Кёффа. Пересмотрев газету с любопытством, после этого открытия, я нашел, что одно из полицейских донесении было обведено чернилами Вот оно с вашим услугам. Прочтите как я прочел, и вы справедливо оцепите вежливое внимание пристава, приславшого мне новость дна:

"Лумбет. - Незадолго до закрытия заседания мистер Септимус Люкер, известный торговец старинными драгоценными каменьями, резьбой и пр. пр., обратился за советом к заседающим судьям. Проситель объяснил, что его безпокоили в промежутках этого дня поступки странствующих индийцев, толпящихся на улицах. Тех, на кого он жаловался, было трое. Отосланные полицией, они воротились опять и пытались входить в дом под предлогом, что просят милостыни. Когда их прогнали от парадной двери, их потом нашли у задней. Кроме неприятности от этих поступков, мистер Люкер выразил опасение, не замышляется ли воровство. В его коллекции заключается много единственных в своем роде вещей и классических и восточных самой высокой цены. Только накануне он был принужден отказать работнику, искусному в резьбе (индийскому уроженцу), как мы поняли, но подозрению в покушении на воровство, и он вовсе не был уверен, чтоб этот человек и уличные фигляры, на которых он жаловался, не действовали сообща. Может быть, их целью было созвать толпу, произвести на улице смятение и в этой суматохе получить доступ к дому. В ответ на вопрись судьи мистер Люкер сознался, что он не может представить доказательств, чтоб замышлялось покушение на воровство. Он мог положительно жаловаться только на то, что индийцы надоедали ему и мешали, но ни на что другое. Судья заметил, что если эта неприятность повторится, проситель может призвать индийцев в этот суд, где с ними легко может быть поступлено по закону. Что касается драгоценностей, находящихся у мистера Люкера, то он сам должен принять лучшия меры для их сохранения. Можт быть, он хорошо сделает, если даст знать полиции и примет все добавочные предосторожности, которые может внушить опытность полицейских чиновников. Проситель поблагодарил судью и удалился."

"смотреть на конец". Посмотрев на конец моих страниц, вспомнив, как я удивлялся несколько дней тому назад, как справлюсь с моим рассказом, я вижу, что мое простое описание фактов дошло до заключения очень прилично само по себе. Мкг переходили в деле о Лунном камне от одного чуда б другому и кончаем самым большим чудом - то-есть исполнением трех предсказании пристава Кёффа раньше чем через неделю от того времени, как од сделал их.

Получив известие от Йолдандов в понедельник, я теперь получил известие об индийцах и ростовщике - помните, сама мисс Рэчель была тогда в Лондоне. Вы видите, я выставляю все в самом худшем виде, даже когда это говорит против моих собственных воззрений. Если вы бросаете меня и переходите на сторону пристава, имея перед собой такия улики - если единственное рациональное объяснение, какое можете вы видеть, заключается в том, что мисс Рэчель и мистер Люкер вступили в сношения и Лунный камень находится в залоге у ростовщика - признаюсь, я не могу осуждать вас. В темноте я довел вас до этих пор. В темноте принужден я вас оставить с моим нижайшим почтением.

Зачем принужден? можете вы спросить. Почему не взял лиц, которые шли со мною до-сих-пор, в те области высокого света, в которых и сам заседаю?

В ответ на это я могу только сказать, что я действую по приказаниям и что эти приказания были отданы мне (как я понимаю) в интересах истины. Мне запрещено говорить более в этом рассказе, чем я сам впал в то время. Или, говоря яснее, я обязан строго держаться границ моей собственной опытности и не должен сообщать вам то, что мне сказали другие - по той достаточной причине, что ш будете иметь сведения от самих этих других лиц из первых рук. В деле о Лунном камне план состоит не в том, чтоб составлять доклад, а чтоб допрашивать свидетелей. Я представляю себе какого-нибудь члена семейства, читающого эти страницы пятьдесят лет спустя. Боже! как ему будет лестно, что его просят не верить ничему по наслышке, а что с ним обращаются во всех отношениях как с председателем суда!

вы должны отправляться вслед за ним, оставив меня в деревенском доме. Пожалуйста извините погрешности этого сочинения - то, что я слишком много говорил о себе и был, как боюсь, слишком фамильярен с вами. Я не имел никакого дурного умысла, и почтительнейше пью (только что кончив обедать) за ваше здоровье и благоденствие элем её сиятельства. Дай Бог вам найти на этих листках, дани санных мною, то, что Робинзон Крузо нашел собственным опытом на пустынном острове - то-есть что-нибудь успокоительное для вас и для того, чтоб занести в описании Добра и Зла на странице "Кредит" в приходо-расходной книге качеств вашей жизни. - Прощайте!

КОНЕЦ ПЕРВОГО ПЕРИОДА.