Новая Магдалина.
Сцена вторая. Маблеторп-Гаус.
Глава IX. Новость из Мангейма.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Новая Магдалина. Сцена вторая. Маблеторп-Гаус. Глава IX. Новость из Мангейма. (старая орфография)

ГЛАВА IX.
Новость из Мангейма.

Любопытство леди Дженеты было сильно возбуждено. В ответ на её вызов объяснить кто безыменная женщина о которой он упоминал в своем письме, Юлиан Грей взглянул на её приемную дочь. На вопрос что общого между её приемною дочерью и неизвестною женщиной, Юлиан отказался ответить в присутствии мисс Розберри.

Что могло это значить? Леди Дженета решилась узнать это во что бы то ни стало.

-- Я терпеть не могу ничего загадочного, сказала она Юлиану. - Что же касается секретов, я считаю их одною из форм дурного воспитания. Люди нашего класса общества должны быть выше шептанья по углам. Но если вам необходима таинственность, я могу предложить вам угол в библиотеке. Пойдемте со мной.

Юлиан последовал за своею теткой весьма неохотно. Какова бы ни была тайна, он был очевидно не расположен открывать ее немедленно. Леди Дженета сидела уже в кресле, готовая начать допрос, когда на противоположной стороне комнаты появилось препятствие в образе слуги. Одна из соседок леди Дженеты заехала за ней, как у них было заранее условлено, чтоб отправиться вместе на митинг одного благотворительного комитета. Слуга объявил что соседка, пожилая дама, ждет в своей карете у двери.

Изобретательная леди Дженета отстранила препятствие без малейшого колебания. Она приказала слуге пригласить посетительницу в гостиную и сказать что леди Дженета не может выйти немедленно, но что мисс Розберри к её услугам. Когда слуга вышел, она обратилась к Юлиану и сказала с насмешкой в тоне и манерах:

-- Не находите ли вы полезным удалить мисс Розберри не только из комнаты, но и из дома, на то время пока вы будете открывать мне вашу тайну?

Юлиан отвечал сериозно: - Да, это было бы полезно.

Леди Дженета вышла опять в столовую.

-- Грация, сказала она, - мне показалось давеча, когда вы спали на диване, что вы в лихорадочном состоянии. Вам было бы полезно прокатиться по свежему воздуху. Соседка наша заехала за мной чтоб отправиться вместе в собрание. комитета. Я не могу ехать и буду очень благодарна вам если вы поедете вместо меня.

Мерси видимо смутилась.

-- Вы говорите, миледи, о собрании комитета Самарянской богадельни? Члены, если не ошибаюсь, должны собраться сегодня чтобы выбрать план для нового здания. Могу ли я в таком вопросе заменить вас?

-- Можете, милое дитя мое, возразила леди Дженета, - архитектура есть одно из погибших искусств. Вы в ней ничего не понимаете, и я в ней ничего не понимаю, и сами архитекторы в ней ничего не понимают. Один план постройки будет без сомнения так же дурен как и другой. Вотируйте с большинством, как сделала бы и я. Ну отправляйтесь, не заставляйте ждать комитет.

Гораций поспешил отворить дверь для Мерси.

-- Скоро ли вы вернетесь? спросил он таинственно: - мне нужно было сказать вам так много.

-- Я вернусь через час, отвечала Мерси.

-- К тому времени эта комната будет свободна. Приходите сюда когда вернетесь. Я буду ждать вас здесь.

Мерси пожала ему выразительно руку и вышла. Леди Дженета обратилась к Юлиану, который все это время держался на заднем плане, все еще повидимому сильно нерасположенный объясняться с своею теткой.

-- Нисколько. Я только немного безпокоюсь..

-- О чем?

-- Мне кажется что вы поставили это прелестное создание в неловкое положение, отослав ее в настоящее время.

Гораций поднял внезапно голову с сверкающим взглядом.

-- Не Грацию ли Розберри называете вы прелестным созданием, спросил он резко.

-- Да, отвечал Юлиан. - Почему же нет?

Леди Дженета сочла нужным вмешаться.

-- Тише, Юлиан, сказала она. - Грация была представлена вам только в качестве моей приемной дочери.

-- Но кажется уже давно пора, добавил Гораций высокомерно, - представить ее и в качестве моей невесты.

Юлиан взглянул на Горация как бы не веря своим ушам.

-- Ваша невеста! воскликнул он с очевидным удивлением и разочарованием.

-- Да, моя невеста, возразил Гораций. - Наша свадьба будет ровно через две недели. - Позвольте спросить, прибавил он с сердитым смирением, - не имеете ли вы чего-нибудь против этого брака?

-- Что за вздор, Гораций, вмешалась опять леди Дженета. - Юлиан поздравляет тебя.

Юлиан подтвердил её слова холодно и разсеянно. - О, да, я конечно поздравляю вас.

Леди Дженета возвратилась к главной цели свидания.

-- Теперь, когда мы вполне понимаем друг друга, сказала она, - возвратимся к женщине о которой мы забыли в последния минуты. Я говорю о таинственной женщине вашего письма, Юлиан. Мы теперь одни, как вы желали. Поднимите, мой досточтимый племянник, завесу скрывающую ее от смертных глаз. Покраснейте, если желаете и можете. Не будущая ли она мистрис Юлиан Грей?

-- Я ее совсем не знаю, отвечал Юлиан спокойно.

-- Не знаете! Но вы писали мне что вы заинтересованы этою женщиной.

-- Да, я заинтересован этою женщиной и, не только я, но и вы заинтересованы в её судьбе.

-- Я, кажется, предупредила вас, Юлиан, что терпеть не могу загадок. Объяснитесь вы наконец, или нет?

Прежде чем можно было ответить, Гораций встал со стула. - Я может-быть мешаю? спросил он.

Юлиан знаком пригласил его сесть опять.

-- Я уже сказал леди Дженете что вы не мешаете, отвечал он. - Теперь же я говорю вам, как будущему мужу мисс Розберри, что вы тоже заинтересованы в том что я должен сообщить леди Дженете.

Гораций сел опять, с видом недоверчивого удивления. Юлиан обратился к леди Дженете.

-- Вы часто слыхали от меня, начал он, - о моем друге и школьном товарище Джоне Крессингам.

-- Да. Это тот Джон Крессингам который служит английским консулом в Мангейме?

-- Тот самый. Возвратясь из провинции, я нашел, между другими письмами, длинное письмо от консула. Я принес его с собой и намереваюсь прочесть вам из него несколько выдержек в которых разказана очень странная история и разказана так просто и правдоподобно как мне не передать ее своими словами.

-- И длинная история? спросила леди Дженета, глядя со страхом на мелко исписанные листы бумаги которые племянник разложил пред собой.

-- Уверены ли вы что я заинтересован в этой истории? Я совсем не знаю мангеймского консула.

-- Я вам ручаюсь, возразил Юлиан торжественно, - что ни терпение леди Дженеты, ни ваше не пропадут даром, если вы выслушаете внимательно то что я собираюсь прочесть вам.

Сказав это, он начал читать первую выдержку из письма консула.

"Я не помню чисел, но не менее трех месяцев прошло с тех пор как я получал уведомление об одной больной Англичанке находившейся в здешнем госпитале. Меня просили принять участие в её положении.

"Я отправился в тот же день в госпиталь и видел больную.

"Это была женщина молодая и (в здоровом состоянии) вероятно очень красивая. Когда я взглянул на нее в первый раз, она показалась мне мертвою. Я заметил на голове её повязку и спросил чем она больна. Мне сказали что бедняжка, неизвестно каким образом, попала в средину битвы между Французами и Немцами и была ранена в голову осколком немецкой гранаты."

Гораций, сидевший до сих пор небрежно откинувшись на спинку кресла, внезапно приподнялся и воскликнул:

-- Боже мой! неужели это та женщина которую сочли мертвою во французской хижине?

-- Я не в состоянии ответить вам на этот вопрос, возразил Юлиан. - Слушайте дальше.

"Раненая женщина была сочтена мертвою и оставлена Французами в деревне из которой их вытеснили Немцы. Она была найдена в одной из хижин начальником немецкого госпиталя."

-- Игнатием Ветцелем! воскликнул Гораций.

-- Игнатием Ветцелем, повторил Юлиан, глядя на письмо.

-- Та самая! воскликнул Гораций. - Леди Дженета, мы действительно в этом заинтересованы. Вы помните что я разказывал вам о нашей первой встрече с Грацией и вероятно слышали об этом не мало от самой Грации.

совершенно ей незнакомою. Я, конечно, начала разспрашивать ее об этой женщине и с ужасом узнала что она была убита, когда Грация стояла рядом с ней. Ни Грация, ни я больше не возвращались к этому разговору. Вы хорошо сделали, Юлиан, что не хотели говорить об этом в её присутствии. Теперь я все понимаю. Грация по всей вероятности упомянула обо мне в разговоре с своею спутницей, и бедная женщина, находясь теперь в нужде, решилась обратиться ко мне за помощью. Я помогу ей, но она не должна являться сюда пока я не приготовлю Грацию к свиданию с воскресшею женщиной. Да и нет никакой надобности в этом свидании.

-- Это еще вопрос, отвечал Юлиан тихим голосом и не глядя на тетку.

-- Что вы хотите сказать? Разве тайна еще не совсем разъяснилась?

-- До тайны еще и не доходило дело, отвечал Юлиан. - Пусть продолжает друг мой консул.

"После тщательного осмотра мнимой покойницы, немецкий хирург пришел к заключению что лишение чувств было принято за смерть. Побуждаемый профессиональным интересом, он решился подвергнуть свое мнение испытанию и сделал операцию, увенчавшуюся полным успехом. После операции он держал больную несколько дней под своим личным наблюдением, но затем, принужденный возвратиться к своим обязанностям военного хирурга, отправил ее, в безчувственном состоянии, в Мангеймский госпиталь. Ни он, ни госпитальные авторитеты не знали о ней решительно ничего. Никаких бумаг при ней не оказалось. Когда я попросил сообщить мне что-нибудь о ней, чтоб я мог уведомить её родных, мне могли показать только белье с её меткой. Прежде чем уйти из госпиталя, я записал её имя. Ее зовут Мерси Меррик."

-- Позвольте и мне записать её имя, сказала она. - Я слышу его в первый раз и могу забыть. Продолжайте, Юлиан.

Юлиан перешел ко второй выдержке из письма консула.

"При таком положении дед мне осталось только ждать пока больная не поправится настолько что будет в состоянии говорить со мной. Прошло несколько недель, в течение которых я не имел никакого известия от докторов. Зайдя однажды в госпиталь чтобы навести справки, я узнал что больная в горячке и без памяти. В бреду она часто произносила имя вашей тетушки, леди Дженеты Рой. Все же остальное что она говорила было совершенно непонятно для окружающих. Мне приходило не раз в голову написать вам и попросить вас поговорить о ней с леди Дженетой, но так как доктора полагали что вероятности смерти и выздоровления одинаковы, я решился подождать пока время не решит есть ли надобность тревожить вас или нет."

-- Вам лучше знать, Юлиан, заметила леди Дженета, - на я решительно не понимаю каким образом все это касается меня.

-- Позвольте мне прочесть вам третью выдержку из письма, и тогда вы это поймете, отвечал Юлиан.

И он продолжал:

"Наконец я получил из госпиталя уведомление что Мерси Меррик вне опасности и в состоянии отвечать на вопросы, хотя еще очень слабо. Я отправился в госпиталь и там с удовольствием узнал что главный доктор просит меня зайти к нему прежде чем идти к больной. "Я считаю нужным", сказал мне этот господин, "предупредить вас что вы должны быть очень осторожны в разговоре с вашею соотечественницей и не раздражать ее удивлением и недоверием, если она скажет что-нибудь неправдоподобное. Мы здесь не сходимся во мнениях о ней. Некоторые из нас (и я в том числе) сомневаются чтоб её умственные способности возвратились с её физическими силами. Не считая ее вполне сумасшедшею, - она очень кротка и спокойна, - мы думаем что она находится под влиянием болезненного заблуждения. Помните мое предостережение и судите сами." Я ушел несколько удивленный и смущенный. Больная, когда я подошел к её постели, имела чрезвычайно истомленный вид, но, насколько я мог судить, вполне владела собою. Её тон и манеры были безспорно тоном и манерами благовоспитанной женщины. Представившись ей в кратких словах, я уверил ее что буду очень рад оказать ей какую-нибудь помощь. При этих словах я назвал ее по имени которым была замечена её одежда. Лишь только я произнес: "Мерси Меррик", как в глазах её блеснуло дикое, мстительное выражение, и она воскликнула с гневом: "Не называйте меня этим отвратительным именем! Это не мое имя. Меня здесь все называют Мерси Меррик, и когда я сержусь за это, показывают мне какую-то одежду. Что бы я ни говорила, они уверяют меня что это моя одежда. Не следуйте их примеру, если хотите быть моим другом." Вспомнив предостережение доктора, я извинился и мне удалось успокоить ее. Не возвращаясь к вопросу об имени, я спросил только каковы её планы и предложил ей услуги.

" - Для чего вы хотите знать мои планы? спросила она подозрительно.

"Я напомнил ей что я занимаю должность английского консула и что моя единственная цель оказать ей услугу.

" - Вы можете оказать мне величайшую услугу, возразила она с жаром. - Отыщите мне Мерси Меррик.

"Глаза её засверкали, гневный румянец покрыл её бледные щеки. Стараясь не обнаружить удивления, я спросил ее кто такая Мерси Меррик.

" - Презренная женщина, по её собственному сознанию, был быстрый ответ.

" - Как мне отыскать ее? спросил я.

" - Ищите женщину в черном платье с красным крестом Женевской конвенции на плече. Она служит сестрой милосердия при французском госпитале.

" - Что же она сделала?

"По её милости я лишилась моих бумаг и моей одежды. Мерси Меррик взяла их.

" - Почему вы знаете что их взяла Мерси Меррик?

" - Потому что никто кроме её не мог взять их. Верите вы мне или нет?

"Она начинала волноваться. Я уверил ее что пошлю немедленно навести справки о Мерси Меррик. Она, довольная, повернулась ко мне на подушке.

" - Вот добрый-то человек, сказала она. - Придите сказать мне когда найдете ее.

"Таково было мое первое свидание с больною Англичанкой в Мангеймском госпитале. Нечего говорить что я сомневался в существовании сестры милосердия о которой она говорила. Однако, так как была возможность навести справки, обратившись к хирургу Игнатию Ветцелю, местонахождение которого было известно его друзьям в Мангейме, я написал ему и скоро получил его ответ. После ночной аттаки, кончившейся отступлением Французов, он был в хижине в которой помещался французский госпиталь, нашел там французских раненых, но не видал при них никакой особы в черном платье и с красным крестом на плече. Единственная живая женщина которую он там видел была молодая Англичанка в сером дорожном плаще. Она была остановлена на границе, но получила пропуск по ходатайству военного корреспондента одной английской газеты."

-- Это была Грация, сказала лэди Дженета.

-- А военный корреспондент я, добавил Гораций.

Он обратился опять к письму и прочел следующее:

"Вместо того чтобы самому отправиться опять в госпиталь, я сообщил больной письменно о моей неудачной попытке разыскать сестру милосердия. Несколько времени после того я не имел никаких известий о моей больной соотечественнице, которую я буду продолжать звать Мерси Меррик. Но вчера я был опять приглашен навестить ее. Она за это время поправилась настолько что потребовала выпуска и объявила о своем намерении возвратиться в Англию. Главный доктор, принимая в ней участие, послал за мной. Удержать ее, на том основании что доктора расходились во мнении об её умственных способностях, не было возможности. Все что они могли сделать было послать за мной и поручить ее мне. Во второе свидание со мной она была угрюма и скрытна. Она откровенно приписала неуспех моей попытки отыскать сестру милосердия недостатку участия с моей стороны к её интересам. Я тоже не имел никакого права удержать ее. Я мог только осведомиться имеет ли она достаточно денег чтобы вернуться в Англию. Она отвечала мне что госпитальный доктор говорил в городе об её безпомощном положении, и что её соотечественники находящиеся в Мангейме составили подписку и собрали небольшую сумму, которая даст ей возможность возвратиться в отечество. Успокоившись на этот счет, я спросил ее имеет ли он в Англии друзей или родных. "Я имею только одного друга, но такого который один стоит многих, - леди Дженету Рой", отвечала она. Можете вообразить мое удивление когда я услыхал это. Я счел безполезным разспрашивать почему она знает вашу тетку, ждет ли ее ваша тетка и так далее. Мои вопросы очевидно оскорбляли ее; она отвечала на них неохотно. При таких обстоятельствах, и будучи вполне уверен что могу смело положиться на ваше человеколюбие, я решился обезпечить безопасность бедной женщины в Лондоне, дав ей письмо к вам. Вы выслушаете что она имеет сказать и скорее меня решите действительно ли она имеет право разчитывать на помощь леди Дженеты Рой. Еще одно необходимое сведение, прежде чем я окончу это необычайно длинное письмо. При моем первом свидании с ней, я, боясь раздражить ее, не спросил ее об её имени. При втором свидании я решился предложить этот вопрос."

Читая последния слова, Юлиан заметил что леди Дженета тихо встала с своего места и остановилась за спинкой его стула, с намерением дочитать самой письмо через его плечо. Юлиан, заметив это движение, успел закрыть рукой две последния строки письма прежде чем леди-Дженета увидала их.

-- Для чего вы это делаете? спросила она резко.

И он дочел письмо, оканчивавшееся следующими словами:

"Я взглянул ей прямо в глаза и сказал: вы говорите что имя стоящее на одежде в которой вы прибыли сюда не ваше имя. Если вы не Мерси Меррик, то как ваше имя? Она отвечала не смутившись: "мое имя..."

Юлиан снял руку с последних строк. Лэди-Дженета прочла два следующия слова и отступила назад с громким криком удивления, заставившим Горация вскочить с места.

-- Говорите же! воскликнул он. - Какое имя сказала она?

-- Грация Розберри.