Новая женщина.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Новая женщина. Глава V. (старая орфография)

V.

На следующий день, будучи занят делами вне дома, я зашел позавтракать в ресторан. Только-что я принялся за свою скромную котлету с картофелем, как вошли два джентльмена и заняли столик как раз позади меня. Оглянувшись случайно, я узнал в одном из них графа Ричмура. Он был красивый молодой человек, с задумчивым, но приятным выражением лица, и привлекательною улыбкой. Я только раз встретился с ним на большом вечере который давала мать Гонории, и едва ли он хорошо помнил меня. Я больше не оборачивался, не желая напрашиваться чтоб он заметил меня. Внезапно то что он говорил с своим другом привлекло мое внимание. Держа нож и вилку в воздухе я стал прислушиваться.

- Это очень, очень жаль, заметил он. - Она красивая женщина, замечательно умная и с характером. Было время когда я сам почти готов был влюбиться в нее. Право! Но мне нужна женщина, знаете ли, а не полумущина в юбке!

- Я думаю она не долго будет носить юбки, заметил смеясь его собеседник. - Если верно то что разказывают о ней, пройдет немного времени и она будет ходить в панталонах.

- Боже сохрани! воскликнул Ричмур. (Я слышал как он наливал вино в стакан.) - Если она подумает сделать это, я ее не пущу к себе, хоть она и сестра Джорджи!

Вилка и нож выпали у меня из рук; я выпил большой глоток воды чтоб успокоить свое волнение. Они говорили о моей жене! Уши у меня горели от стыда и негодования. Моя жена! Моя Гонория!

- Она, знаете ли, хорошая женщина, продолжал Ричмур. - Никогда не ведет двойной игры, она не могла бы сфальшивить еслиб и захотела. Единственный недостаток это её мужския замашки; к несчастию, она думает что это очень хорошо, что мущины этим восхищаются! Бедная! еслиб она только знала! Конечно есть несколько молодых ослов которым нравится что женщина курит сигару и они поощряют ее; есть несколько невозможных снобов которые побуждают ее стрелять и ходить с ними на охоту. Но ведь таких пустопорожних людей меньшинство. Это так грустно видеть когда женщины, вообще хорошия, выходят добровольно из своей естественной сферы.

- Да, очень грустно, подтвердил его друг. - Я не могу понять для чего оне это делают и становятся посмешищем для всех. Вот эта женщина Стерлинг из Глин Руэча которая сбила с толка Гонорию Маггс, - она совершенный мальчишка. Видели вы ее когда-нибудь?

- Нет.

- Она одевается почти по-мужски, насколько позволяют приличия; коротко стрижет волосы; носит мужския рубашки и галстухи, стреляет, охотится за дичью, ловит лососей (недавно она вытащила двух по двенадцати фунтов каждый), ездит на велосипеде; страстно любит охоту за лисицами и курит, - боги! - как она курит! У нея настоящий турецкий кальян в будуаре, и она с ним не разстается.

- Просто противно! заметил Ричмур. - А где её муж?

- Где? - и его собеседник разсмеялся. - Можете быть уверены что не с нею. Не мог перенести ее! Кажется, он где-то в Индии охотится на тигров: Он по-видимому думает что лучше быть съеденным тиграми чем жить с такою женой.

- Говоря о мужьях, я дивлюсь как живет Гетвелл-Трибкин, сказал Ричмур задумчиво. - Я думаю, тяжеленько ему приходится!

Я не мог далее выносить этого. Я быстро встал с своего места, судорожно схватил шляпу и зонтик в одну руку; потом, подойдя к соседнему столу, я принужденно улыбнулся и не говоря ни слова торжественно положил свою карточку пред прибором графа Ричмура.

Он быстро взглянул на нее и сильно покраснел; краска разлилась у него до корней волос.

- Трибкин! воскликнул он. - Любезнейший г. Трибкин, уверяю вас, я... честное слово, я... я...

Он не договорил и обменялся безпокойным взглядом со своим другом. Я пристально наблюдал его волнение таким взглядом каким, по разказам романистов, змея смотрит на гипнотизуемую ею птичку.

- Я слышал ваши замечания, граф, произнес я как бы театральным шепотом, с оттенком некоторой суровости. - Я невольно подслушал ваши замечания касавшияся моей жены! Едва ли нужно упоминать как они были неприятны для меня. Я полагаю, я настоятельно уверен что вы обязаны извиниться предо мной!

- Любезнейший г. Трибкин, и молодой человек быстро протянул мне руку, - позвольте сделать это тотчас же! Я извиняюсь самым искренним образом, я так раскаиваюсь, так сожалею! Мой друг, мистер Герберт Воган, я уверен, так же сожалеет как и я, не правда ли, Воган?

Названный джентльмен, который старательно подбирал крошки на скатерти, поднял свое покрасневшее лицо, поклонился и подтвердил сказанное.

- Это так глупо, продолжал Ричмур, - говорить о людях когда можешь ожидать что они находятся где-нибудь тут же по-близости. Надеюсь, вы простите меня! Я, право, не имел намерения...

- Я совершенно удовлетворен, сказал я грустно, но любезно. - Я знаю что толков не избежишь, и я знаю что мистрис Трибкин - при этом я несколько покраснел - так красива и умна что о ней всегда будут говорить.

- Совершенно справедливо. - Молодой граф казался значительно облегченным данным мною оборотом. - Джорджи говорит то же самое. Вы знаете, я женюсь на Джорджи?

- Знаю, отвечал я, - и поздравляю вас!

- Благодарю вас! Не выпьем ли мы с вами теперь стакан вина? Человек, принеси еще такую же бутылку.

Я почти готов был отклонить это предложение, но он так искренно настаивал что я не мог отказаться. Я присел, и мы все трое, вместе с молодым человеком которого он назвал Воганом, несколько времени толковали о женщине вообще, о благородном и высоком назначении данном ей природой и о том до какого ничтожного и низкого уровня современные женщины добровольно готовы опуститься.

Когда я вернулся в этот вечер домой, я не замедлил дать жене полный отчет о моей встрече с графом Ричмуром и его другом Воганом, о том что они говорили и что я сказал о ней лично и о женщинах вообще. Она слушала меня с удивительно спокойным равнодушием которое всегда отличало ее, и разказ мой не произвел на нее никакого впечатления.

- Ричмур лицемер, сказала она отрывисто. - Всегда был таков. Один из тех страшно надменных людей с синею кровью и длинным рядом предков. Бобби ничто в сравнении с ним. (Бобби был "мальчик" с длинными усами. "Соскоблить с него чешую и сварить к обеду", смутно припомнилось мне.) А ты так и сказал что я настолько красива и умна что обо мне всегда будут говорить?

- Да, сказал.

- Это было очень мило с твоей стороны, друг мой, сказала она, подарив меня лучезарною улыбкой. - Не всегда мужья говорят о своих женах за глаза так любезно. Ты заслуживаешь награды и получишь ее! Ты избавишься от меня на целые шесть недель - вот что!

- Избавлюсь от тебя, Гонория! пробормотал я в замешательстве. - Что ты хочешь...

- Видишь ли, быстро заговорила она. - Я все это устроила. Моя мать возьмет ребенка к себе, - она будет очень рада, а ты можешь запереть дом, уехать куда хочешь, можешь делать что хочешь и действительно весело провести время. Я тебя не буду допрашивать! Теперь четвертое августа. Скажем что мы встретимся опять около двенадцатого сентября, или позже, если хочешь. У нас будет довольно времени побыть врознь.

- Но, Гонория, воскликнул я совершенно озадаченный, - что ты хочешь этим сказать? Куда ты направляешься? Что будешь делать?

- Стрелять! возразила она быстро. - Я приглашена к Тротти Стерлинг на двенадцатое число и надеюсь набить больше дичи чем все записные охотники-мущины которые также приглашены в Глин Руэч. Она зовет и тебя. Но тебе вовсе не интересно было бы смотреть как я буду лазить в камышах и шагать по болоту в высоких сапогах. Но это очень весело!

- Это правда! мне было бы это вовсе неинтересно! сказал я возвышая голос от гнева который не в силах был больше сдерживать. - Это не интересно и этого не будет! Гонория, я хозяин в своем доме; ты моя жена, и я надеюсь что ты меня послушаешься. До сих пор я никогда не требовал от тебя должного повиновения; но теперь я требую! Ты не поедешь к этой ужасной женщине в Глин Руэч. Не поедешь, Гонория! Ты останешься со мною и с ребенком, как того требует долг. Я не позволю тебе предаваться более такому спорту: это не женское дело. Ты сделаешься посмешищем всего города. Надо мною также будут смеяться. И не мудрено. Ни один сколько-нибудь разумный человек не позволил бы тебе строить из себя такую дуру... да, дуру, все равно нравится тебе это выражение или нет. А ты будешь как раз похожа на это шагая по болоту с ружьем в руках и в высоких сапогах!

Я горько засмеялся и упал в кресло дрода от волнения. Она смотрела на меня спокойно, не обнаруживая никаких признаков раздражения.

- Спасибо! проговорила она. - Большое спасибо! Ты очень вежлив, уверяю тебя! Ясно что тебе нет надобности покупать шестипенсовую карманную книжку об этикете! Но ты страшно отстал, ужасно отстал! Ты на целые мили позади времени! Неужели ты думаешь что я решусь огорчить все общество собравшееся в Глин Руэче чтобы сделать удовольствие твоим средневековым предразсудкам? Да этого быть не может! Я советую тебе проехаться на континент, попить воды в Гомбурге или еще где-нибудь. Ты почувствуешь себя на двадцать процентов лучше после этого. Я все приготовила чтобы выехать отсюда десятого. Ты можешь согласовать с этим свои планы.

Она была невозмутима. Я попробовал пригрозить ей.

- Гонория, я вынужден буду поговорить с твоею материю!

- Я разкажу ей о твоем неженственном, недостойном жены, о твоем невозможном поведении!

- Я не знал, вздохнул я, крутя носовой платок в руках, как бы желая этим механическим действием успокоить свои чувства, - Я не знал что это дойдет до таких размеров, Гонория!..

- Как болотные сапоги? перебила она. - Да, они действительно порядочных размеров, это верно!