Бросок в пространство.
Фоменко M.: Стальной шар, или фантастический детектив

СТАЛЬНОЙ ШАР, ИЛИ ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

"Представьте себе шар... Он будет сделан из стали и выложен толстым стеклом; в нем будут содержаться достаточные запасы сгущенного воздуха и концентрированной пищи, аппараты для дистиллирования воды и так далее...

-- Но как же вы попадете внутрь?

-- А именно?

-- Очень просто. Нужен только герметически закрывающийся люк. Это будет, конечно, довольно сложно; придется устроить клапан, чтобы можно было в случае надобности выбрасывать вещи без большой потери воздуха..."

Если у читателя, только что перевернувшего последнюю страницу романа Роберта Кроми "Бросок в пространство", возникло ощущение déjà vu - оно легко объяснимо. Он прав, читатель. Он уже где-то, когда-то, что-то такое читал. Не у Роберта Кроми, конечно: имя этого ирландского писателя неизвестно и многим завзятым любителям научной фантастики, а его "марсианский" роман, впервые опубликованный на русском языке в 1892 г., лишь теперь удостоился переиздания. Так где же? Разумеется, в "Первых людях на Луне" Г. Уэллса, откуда и взята красноречивая цитата. Но об этом позже: позвольте представить сперва мистера Кроми.

Роберт Кроми родился в июле 1855 г. в местечке Кло, в Северной Ирландии. Он закончил Королевский академический институт в Белфасте и много лет проработал в Ольстерском банке в различных городах Ирландии, пока наконец не получил назначение в головную контору банка в Белфасте. Биографы сообщают, что Кроми был также заядлым игроком в гольф, занимался журналистикой и близко дружил с англиканским епископом и религиозным писателем Чарльзом Рейхелем (что, как считается, повлияло на его стиль). Скончался писатель в Белфасте в апреле 1907 г. К этим сухим биографическим данным можно добавить, что внешностью Кроми очень напоминал Артура Конан Дойля.

"Во имя Англии" (1889), он зарекомендовал себя убежденным фантастом - фантастом имперским, глубоко впитавшим идеи колониально-цивилизаторской миссии Британии вкупе с "бременем белого человека" (так красноречиво воспетым десятилетие спустя Р. Киплингом). Это была фантастика "ближнего прицела" и "большой игры": в романе англичане и их верные туземные союзники благополучно отражали российское вторжение в Индию.

Еще в одном романе о будущей войне, "Следующий крестовый поход" (1896), театр боевых действий был перенесен в Восточную Европу, а Средиземное море становилось "британским озером". В романе "Новый мессия" (1901) Кроми описал небывалую подводную лодку; незадолго до смерти писатель внес свою лепту в жанр "затерянных миров", выпустив роман "Эльдорадо" (1904).

Наиболее популярным научно-фантастическим романом Кроми заслуженно стал "Трубный глас" (1895); романный злодей - зловещий телепат и глава радикального тайного общества - овладевает секретом атомной энергии, с помощью которой грозит уничтожить мир. Описание атомного взрыва в "Трубном гласе" стало первым описанием такого рода в научной фантастике.

Наряду с "Трубным гласом" неоднократно переиздавался и "Бросок в пространство" (1890), соединивший идеи Ж. Верна с картинами утопического марсианского общества. Здесь Кроми дал волю своему "прогрессорству": строя на Аляске фантастический межпланетный корабль, Стальной Шар, герои отбиваются от враждебных индейцев и толпы восставших рабочих; индейского вождя они, дабы другим неповадно было, с брезгливым чувством долга испепеляют на атомы. Но что индеец! Гениальный ученый Бернет, изобретатель антигравитационной тяги, не видит ничего зазорного в том, чтобы "перестрелять десять тысяч диких", если такие меры "разрушат преграду к племенному развитию" и приведут к "истреблению элементов, враждебных прогрессу".

Логическим завершением этого викторианского "прогрессорства" выступает марсианское общество, представшее изумленным взорам пассажиров Стального Шара - благо марсиане во всем, кроме умения левитировать ("животный электрицизм", поясняет автор) похожи на людей. В марсианской Утопии, по выражению О. Мандельштама, "скрипучий труд не омрачает неба" - в нем не существует тяжкой работы, принуждения, денежной системы, практически нет нужды в правительстве: сенату планетарного государства остается лишь мудро надзирать, как мирно пасутся подведомственные марсиане. Болезни и физические страдания искоренены, нет и страданий социальных: классы знают свое место и довольны своим уделом, классы высшие патерналистски заботятся о низших, а с продвижением по социальной лестнице (получением "почетных степеней") растет и степень социальной ответственности: "Сильные здесь не стоят на дороге слабым, не давят их, а поддерживают. Но эта поддержка составляет не право слабых, а привилегию сильных".

"прогрессорство", которым мы иронически оперировали выше, изобрели, как известно, советские фантасты братья Стругацкие, и вкладывали они в него совершенно иной смысл. Но любопытно, что за семь десятилетий до братьев над теми же проблемами размышлял и Роберт Кроми - и пришел к схожим выводам: Бернет, оправдывая насилие ради прогресса, заявляет далее, что никакой навязанный "сверху" прогресс невозможен без соответствующего воспитания и переворота в сознании.

Задумывался Кроми и над смыслом существования утопического мира: перед ним, как и перед Стругацкими, маячил тот же призрак "закуклившегося" - как написали бы братья - общества. В романтическую и оптимистическую эпоху "мира Полудня" Стругацкие не нашли ничего лучшего, чем поставить перед обществом будущего цель непрерывного творческого познания. Но Кроми сознавал всю искусственность такого ответа: науки и искусства на Марсе достигли высшего предела и сводятся теперь к созерцательным наблюдениям над прошлым. Не привлекают марсиан и вполне доступные им межзвездные путешествия. Кстати говоря, в романе мельком упоминается, что марсиане посещали в древности Землю и видели на ней "дикарей"; но даже развитие младших братьев по разуму на соседней планете ничуть их не интересует. Немудрено, что самодостаточная марсианская цивилизация, не знающая к тому же сильных эмоций и страстей, кажется земным путешественникам просто-напросто скучной (автор замечает, правда, что земляне неспособны по достоинству оценить все прелести марсианской жизни).

Из романа Кроми прямо или опосредованно черпали многие; мотивы романа растворились в общем массиве научной фантастики, и сегодня их уже невозможно проследить к источнику. Читал ли Кроми С. Лем, который изобразил в "Возвращении со звезд" общество с купированными страстями? Читал ли его А. Толстой, воспевший в "Аэлите" драматическую любовь землянина и марсианки? Толстой пользуется тем же приемом: "высокой" любви Аэлиты и Лосева параллелен "низкий" дуэт Гусева и Ихи (у Кроми - Дэзи и Блэка); но в драматургии прием этот имеет многовековую давность. Впрочем, предшественники были и у Кроми. Антигравитацию описал в романе "Необычайное открытие и его неисчислимые последствия для судеб мира" (1867) француз К. Нагриен (Ф. Удо, 1825-1891); тремя годами ранее в Англии вышел странный роман "История путешествия на Луну" оставшегося неизвестным автора, который скрылся под вычурным псевдонимом "Хризостом Труман" - герои его использую антигравитационный "отталкиватель" для путешествия на Луну, где обнаруживают утопический мир, населенный "реинкарнациями избранных землян". В романе "Сквозь Зодиак" (1880) английского писателя и историка П. Грега (1836-1889) изображено путешествие на Марс с помощью антигравитационной силы под названием "апергия", причем Марс выступает у Грега и ареной ортодоксальной утопии; утопическое марсианское общество описывали американец X. Генон в романе с шекспировским заглавием "Жених Беллоны" (1887) и шотландский математик и логик X. Мак-Колл (1837-1909) в "Запечатанном пакете мистера Стрэнджера" (1889). Пожалуй, в свете всего этого скандал, который развернулся в 1901-1902 годах, приобретает явную ироническую двусмысленность...

А все дело в том, что в 1901 г. случилась публикация тех самых "Первых людей на Луне". Кроми был в бешенстве: в романе живого классика фантастики он усмотрел подозрительное сходство с собственным "Броском в пространство". В письме в редакцию респектабельного журнала Academy and Literature, "Права на гравитацию", Кроми фактически обвинил Уэллса в плагиате. Он перечислял такие сходные мотивы, как "предполагаемое открытие секрета гравитации - выработка вещества для его использования - постройка аппарата в форме сферы - метод подачи воздуха во время полета сферы через пространство - старт с Земли - полет через пространство и вид небесного свода вне земной атмосферы - тревожные мысли о возможности дышать марсианским воздухом - комические эффекты пониженной силы тяжести на меньшей планете", воздушный шлюз и так далее. Уэллс, в свою очередь, обвинения Кроми решительно отверг: "Я никогда не слышал ни о м-ре Кроми, ни о книге, которую он пытается разрекламировать, распространяя обвинения в плагиате в мой адрес... Все остальные тривиальные пункты банального сходства, которые перечисляет м-р Кроми - включая и поразительное совпадение с воздушным люком - можно найти в "Из пушки на Луну" Жюля Верна, перед кем мы все в долгу и кому я безоговорочно отдаю первенство".

Кроми пришлось пойти на попятную - в очередном письме в Academy and Literature "сознательной имитации" ("Понятно, что когда двое или больше писателей работают над общей для всех темой, появится некоторая схожесть в выборе событий и даже формулировок"). Далее Кроми объяснял, что своим первым письмом хотел... "предупредить обвинения в сознательной имитации м-ра Уэллса в связи с новым изданием моей книги".

Словно и этого мало, уже в наши дни роман Роберта Кроми стал "героем" настоящего литературного детектива. Суть интриги проста: великий фантаст Жюль Берн за всю свою жизнь не написал ни единого предисловия к чужому художественному произведению. За исключением одного - лаконичного текста, который открывал второе издание "Броска в пространство" (1891).

Science-Fiction Studies за 1993 год. Как же так? - спрашивали исследователи. Не этот ли Жюль Берн рассказывал в интервью журналу Strand в 1895 году, что "к сожалению, может читать только книги, переведенные на французский"? А кто-нибудь, когда-нибудь видел перевод "Броска в пространство"? Никак нет! Потому что на французский роман в те годы переведен не был.

T. P.'s Weekly, разнес Уэллса за разные невозможные изобретения - особенно же поиздевался над антигравитационной сферой в "Первых людях на Луне"? То есть как раз над тем, за что хвалил в свое время "Бросок в пространство"? {Philmus Robert M. H. G. Wells, Robert Cromie, and Literary Crime. Evans Arthur B. Wells, Cromie, and Verne: An Addendum // Science-Fiction Studies. XX. No 59 (Marchl993). С 137-139.}

Всякое бывает, заключил Филмус. Престарелый писатель мог и запамятовать. А может, он Кроми, не зная в достаточной мере английского, и вовсе не читал, а его похвалы основывались на чьм-то устном пересказе? Возможно и другое - "предисловие Жюля Верна было целиком состряпано издателем Кроми, Фредериком Варне, или же самим Кроми (иначе говоря, предложено, если не написано, им самим)".

переписке Жюля Верна нет никаких упоминаний о Роберте Кроми.

С другой стороны, рассуждает Фолькер Дес, крошечное предисловие очень напоминает Верна. Внимание исследователя привлекла метафорическая конструкция, описывающая пассажиров-"путешественников" и писателя-"проводника". Эти слова повторяются почти буквально в забытом предисловии Жюля Верна к "Двадцати тысячам лье под водой": "Мои читатели - это мои пассажиры, и мой долг - обеспечить им приятное путешествие и благополучное возвращение домой" {Des Volker. Quelques préfaces de Jules Verne, peu ou pas connues // Verniana - Jules Verne Studies / Etudes Jules Verne - Vol. 5 (2012-2013). С 31-52.}.

Наиболее непримиримую позицию занял Артур Эванс, известный исследователь творчества Жюля Верна и французской фантастики в целом. Обильно используя курсив, Эванс напоминает, что "Жюлю Верну никогда не приписывалось предисловие к какому-либо художественному произведению, за исключением этого". И вводит нового подозреваемого: это сын Верна - Мишель (сколько твердили книжные и экранные сыщики, что жертву и преступника очень часто связывает как минимум знакомство!)

После смерти отца, как известно, Мишель Верн дописал ряд его неоконченных произведений; есть обоснованные подозрения, что некоторые он вовсе написал с чистого листа. Но Эванс идет дальше: в интересующий нас период, замечает он, Мишель Верн написал и опубликовал в Англии, на английском языке, два научно-фантастических рассказа, подписав оба именем отца - "В году 2889-м" "Экспресс будущего" (Strand Magazine, "весьма активным соучастником этого литературного преступления".

Загадка так и не была разгадана. Взрыв Стального Шара унес в могилу не только гениального изобретателя Бернета и несчастного писателя Дюрана, но и тайну предисловия к "Броску в пространство".