Зверобой.
Глава пятая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Зверобой. Глава пятая. (старая орфография)

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Между тем, как пловучий дом направлялся к замку, Гетти гребла по направлению к западному берегу, и достигла выдававшейся точки его, которая находилась от реки на разстоянии не более одного часа пути. Понимая, как важно не дать своему челноку попасть в руки Мингосам, она оттолкнула его от берега к средине озера, в надежде, что благоприятный ветер погонит его обратно к замку. Ожидание её не было обмануто, так как челнок действительно был замечен и пойман Зверобоем прежде, чем дикие могли овладеть им.

После такой меры предосторожности Гетти оставила берег, и углубилась в чащу леса. Случайно попала она на ближайшую дорогу, которая могла при вести ее к предположенной цели; это был единственный путь, ведший из леса к лагерю диких.

Ночь была так темна под ветвями деревьев, что Гетти могла двигаться только очень тихо, и после нескольких шагов принятое ею направление было совершенно делом случая. В продолжение двух часов бедная девушка блуждала в диком лабиринте: то находилась она на краю примыкавшей к озеру береговой высоты, то опять подымалась на возвышение, что стоило ей немалого труда. Ноги её часто скользили, она падала, и хотя ни разу не ушиблась, но, по истечении двух часов, до того утомилась, что ей не хватало сил идти далее. Отдых был ей необходим, и она озаботилась приготовить себе ложе с такой обдуманностию и хладнокровием, которые были замечательны в окружавшей ее пустыне. Она знала, что во всем окрестном лесу блуждают дикие звери, но ей также было известно, что они были редки, и что змей в этой стороне вовсе не было. Эти обстоятельства узнала она от отца, для спасения которого теперь отправилась, и она так сильно о нем думала, что ей не оставалось времени для колебаний и размышлении. Одиночество, в котором она себя увидела, было для вся скорее утешительно, нежели страшно, и она наносила себе хворосту для постели с таким равнодушием ко всякой опасности, как будто устраивала себе ежедневное ложе под родительскою кровлею

Собрав достаточно ветвей, чтобы защитить себя от сырых испарений земли, она стала на колени, сложила руки с выражением внутренней решимости, и тихим, нежным голосом прочитала молитву. Потом легла и старалась задремать; чрез несколько минут она погрузилась в такой спокойный сон, как будто оберегаема была заботливыми духами.

Таким образом прошли час за часом и глаза Гетти открылись не прежде, как когда слабое мерцание света стало пробиваться сквозь деревья, и вместе с свежестью летняго утра старалось разбудить ее. Обыкновенно она вставала прежде, чем лучи солнца достигали вершины гор, но на этот раз утомление её было так сильно, и сон так крепок, что всегдашния обстоятельства и признаки не имели своего действия. Она прошептала что-то во сне, протянула руку и тихо улыбнулась, как дитя в колыбели, но продолжала дремать. При безсознательном движении, её рука попала на теплый предмет, но в полусознании, в котором она находилась, она этого не заметила. Вслед за тем, однако, она получила сильный толчок в бок, как будто роющееся животное просовывало под все морду свою, чтоб сдвинуть ее с места, и тогда проснулась она с словом: Юдифь!

Когда испуганная девушка поднялась в сидячее положение, то увидела, что темный предмет отпрыгнул от вся, торопливо разбросал ветви и топтал упавшие сучья. Открыв совершенно глаза и оправившись от первого замешательства и затруднительности твоего положения, Гетти заметила молодого медведя, покачивавшагося на задних лапах и глядевшого на нее, как будто недоумевая - безопасно ли будет снова к ней приблизиться. Первая мысль Гетти, которая уже имела много таких медвежат, была побежать к нему и овладеть им; во громкое ворчание показало ей всю опасность такого поступка. Отступив несколько шагов, она поспешно осмотрелась и увидела медведицу, которая с ярко горевшими глазами наблюдала за её движениями на небольшом разстоянии. Пустое дерево, служившее прежде жилищем пчел, незадолго перед тем было повалено, и медведица с другими двумя детенышами своими услаждалась медом, который доставил им случай, причем она внимательным оком наблюдала за движениями и действиями своего беззаботного ребенка, который убежал от нея, но впрочем не обнаруживала никаких намерений произвести на девушку нападение.

Наконец, она бросила мед и перешла на другое место, только на разстоянии двадцати шагов, где поднялась на задния лапы, покачиваясь всем корпусом, с видом злого и ворчливого настроения, но не ступала далее. К счастию, Гетти не обратилась в бегство: став на колени и оборотясь лицом к зверю, она, с сложенными руками и обращенными к небу глазами, прочитала молитву свою; кроткий поступок этот не был последствием страха: это был долг, исполнять который она никогда не забывала, когда вставала и ложилась спать.

Как только Гетти встала на ноги, медведица снова спустилась на четвереньки, собрала вокруг себя своих детенышей о дала им природную их пищу. Гетти радовалась такой нежности зверя, и когда один из медвежат оставил сосцы матери, чтоб поваляться и попрыгать, она снова получила сильную охоту взять его на руки и поиграть с ним. Но ворчание матери опять не дало ей исполнить это намерение, и она, наконец, отошла от группы, чтоб продолжать путь свой вдоль берега озера. К удивлению её, к которому однако не примешивался страх, медведица последовала за ней, держась постоянно в небольшом разстоянии, и, как казалось, наблюдая с живейшим любопытством за всеми её движениями.

Таким образом, в сопровождении медведицы и медвежат, девушка прошла около мили, пока достигла ручья, который, вздымая волны свои между крутыми и высокими уступами, впадал в озеро. Здесь она умылась, напилась чистой горной воды и освеженная, продолжала путь с легким сердцем, все еще преследуемая медведицею. Дорога привела ее к широкой, довольно прямой равнине, которая простиралась от береговой высоты слабою покатостью. Здесь Гетти предположила, что она приближается к лагерю диких, и медведица утвердила ее в этой мысли. Она стала втягивать в себя воздух и остановилась, хотя Гетти словами и знаками манила ее идти дальше. Затем девушка потихоньку стала двигаться сквозь низкие кусты и растения, не теряя из глаз медведицы, как вдруг почувствовала, что ее слегка чья-то рука схватила за плечо.

- Куда идете? спросил нежный голос ломаным английским языком. - Там индейцы, краснокожие, очень дурно!

Гетти так же мало испугалась этих неожиданных слов, как и внезапного появления диких зверей. Она обернулась и увидала женское существо одинаковых с всю лет, которого хорошенький ротик нежно и дружески улыбался. Это была Ватава, невеста Чингахгока.

- Куда идете? снова спросила она. - Там злые воины, - добрые дальше.

- Как вас зовут? спросила Гетти с видом невинного дитяти.

- Ватава! Я не Мингоска, а Делаварка. Я пришла сюда, где нет глаз. Пойдемте вместе.

Она свела ее по берегу вниз, и села с ней на свалившееся дерево, где была в безопасности от подсматривавших глаз.

- Зачем вы пришли, и откуда? спросила она.

Гетти живо и доверчиво рассказала свою историю, высказав при этом желание сделать что возможно для освобождения отца.

- Вас? с горячностию вскрикнула Гетти. - вас он схватил и хотел скальпировать?

- Да, меня! Скальп всегда скальп, и губернатор платит за него деньги. Для белого не хорошо хотеть скальпировать. Это не его назначение, говорил мне Зверобой.

- Так вы знаете Зверобоя? удивленная и покраснев от радости, спросила Гетти. - Я также его знаю; он теперь у вас с Юдифью и одним Делаваром, который носит имя Большой Змей. Это статный воин.

- Чингахгок! радостно прервала Ватава. - Я его знаю.

- Вчера вечером он пришел к нам, и я часа два была вместе с ним. Но я боюсь, Ватава, что он отправился за скальпами, так же как мой отец и Гурри.

- А почему же нет? гордо возразила молодая индииянка. Он краснокожий воин и скальп для него слава.

- Так это здесь начало для него? Потому-то он и пришел чрез горы и долины, чрез озера и реки, - только для того, чтобы умерщвлять и совершать жестокости?

- О, нет, сказала Ватава, обняв вдруг Гетти и прижав ее к себе: Чингахгок пришел не только для скальпа, но и для меня.

- Да, да, я знаю! Зверобой и Змей хотят освободить вас из рук Мингосов.

Ватава утвердительно кивнула головой, и просила Гетти в лагере диких не называть имени Чингахгока, что эта не задумавшись и обещала.

- Может быть, он освободит также отца вашего и Гурри, если его оставят действовать. Поэтому только молчите. Никто, кроме Большого Змея, не освободит друзей.

Гетти снова обещала соображаться с желаниями своей новой приятельницы и пригласила ее без дальнейшого замедления провести ее к лагерю Мингосов.

Когда обе девушки приблизились к нему, Гетти издала легкий крик, увидев отца своего. Он сидел, прислонившись спиною к дереву, а Гурри стоял рядом с ним, беззаботно строгая кусочек дерева. Повидимому, они были совершенно свободны, и незнакомый с обычаями индейцев наверно принял бы их скорее за гостей, чем за пленных.

Ватава подвела приятельницу свою к ним, и потом отошла, чтобы сделать выражение их чувств вполне непринужденным.

Гетти, не поддаваясь своим ощущениям, тихо приблизилась к отцу, который не выказал ни удивления, ни неожиданности при её появлении. Женщины также не обнаружили безпокойства при внезапном появлении чужой, хотя несколько воинов и собрались, чтобы стараться узнать причину её прихода.

Но, не смотря на наружное равнодушие, Гуттер был очень тронут попыткой Гетти, потому что он знал её твердую привязанность, и тотчас угадал, зачем она пришла.

- Ты нехорошо сделала, дитя мое, сказал он, что отважилась явиться между дикими и злобными Мингосами.

- Отец, скажите мне, умертвили ли вы человека и взяли ли его скальп? Мне необходимо знать это, чтобы иметь возможность прямо говорить с индейцами.

- Нет, Гетти; я, правда, схватил уже одну молодую девушку, но крик её разбудил весь лагерь, и послужил поводом к вашему плену.

- Это хорошо, отец! Теперь я смело могу говорить с дикими.

Пока Гетти разговаривала с отцом и при случае обращала несколько слов к Гурри, Ватава подошла к двум старым воинам, которые доселе были более других расположены к ней, надеясь, что они спросят ее на счет Гетти. Действительно, так и случилось, и тогда она, чтоб услужить своей приятельнице, сказала, что она слабоумная, и явилась с целию помочь отцу. Действие её слов было такое, какого она желала, и Гетти стояла теперь окруженная благоговением, которое должно было служить ей защитой. Затем Ватава удалилась, чтобы с нежностию сестры приготовить пищу, которая должна была возстановить силы её новой подруги.

молодую бледнолицую, какая цель её посещения и чем Мингосы могут служить ей?

- Ватава, сказала Гетти, передайте им, что я дочь Гуттера и пришла с тем, чтоб уговорить их не делать отцу моему никакого вреда, дать ему снова свободу, и поступать с нами более как с друзьями, чем как с неприятелями. Скажите им это прямо, и не бойтесь ничего, потому что Бог защитит нас обеих.

Ватава послушалась этого приглашения и перевела смысл слов Гетти на ирокезский язык. Начальники серьезно выслушали их, и двое из них, понимавшие немного по-английски, показали знаками и глазами, что довольны переводчицей.

- Теперь, Ватава, продолжала Гетти, передайте этим людям, что отец мой и Гурри пришли сюда с намерением приобресть скальпы, потому что губернатор обещал за них золото. Жажде золота они не могли противостоять. Скажите им так слово в слово.

Ватава охотно несколько изменила бы это объяснение, но не решилась на это по случаю присутствия тех индейцев, которые понимали по-английски, хотя и не могли говорить на этом языке. Объяснение это не произвело, однако на краснокожих сильного впечатления, вероятно потому, что они не могли осуждать действие, в котором сами, при случае, не отказались бы принять участие.

- А теперь, сказала Гетти, спросите-ка в, знают ли они, что существует Бог, который управляет небом и землею, и которому принадлежат все живые люди, краснокожие оно или белые?

Индеянка, хотя несколько удивленная, предложила вопрос начальникам и получила серьезный, утвердительный ответ.

- Ну, в таком случае мне легко будет исполнить мой долг, сказала Гетти: - Бог приказал написать книгу, которую мы называем Библиею, и в этой книге он выражает свою святую волю. Вот одна из этих священных книг, и надо будет объяснить начальникам то, что я прочту им.

При этих словах Гетти вынула небольшую английскую Библию и торжественно показала ее индейцам, как бы ожидая, что даже вид её произведет на краснокожих глубокое впечатление. Потом она снова обратилась к своей подруге и с живостию сказала:

- Это священная книга и все эти строки и исходят от Бога. Скажите же начальникам, что Бог повелевает людям прощать своим врагам, поступать с ними, как с братьями и никогда делать им дурного из злобы или мести. Скажете ли вы это им, Ватава, и поймут ли они?

- Сказать я готова, тихо отвечала индеянка, - но чтоб они поняли, этого я не думаю.

Ватава объяснила индейцами мысли Гетти, которые были приняты с большим удивлением. Потом Гетти справилась у Ватавы, поняли ли ее начальнмки, и легко удовольствовалась уклончивым ответом.

- Теперь я прочту воинам несколько стихов, которых уразумение принесет им пользу, продолжала она с торжественным видом. Это собственные слова Великого Духа, которые гласят: люби ближних, как самого себя. Объясните им это, Ватава!

- Но для индейцев белый не есть ближний, отвечала Ватава; ближний Ирокез Ирокезу, Могикан Могикану, белый белому.

- Что это значит? спросила Ватава.

Гетти объяснила, что это учит не мстить за обиды, а лучше дать себя еще раз обидеть.

- Выслушайте еще вот это, продолжала она. - Здесь сказано: любите ваших врагов, благословляйте тех, кто проклинает вас, делайте добро тем, кто ненавидит вас, и молитесь за тех, кто оскорбляет вас и преследует.

С большим одушевлением продолжала Гетти приводить места из Библии, во временам приглашая свою подругу переводить их начальникам. Ватава пробовала исполнить это, хотя от удивления не находила слов, и довольствовалась переводом только некоторых стихов, которые считала доступнее понятиям Ирокезов. Стихи эти, однако, произвели на диких мало впечатления, так как они считали главным основанием никогда не забывать услуги и не прощать оскорбления. Они позвали Гуттера, предложили ему в присутствии дочери вопрос, действительно ли он пришел в лагерь за скальпами, и считали дело конченным, когда он отвечал утвердительно. Они молча удалились, и оставили Гетти и Ватаву однех около Гуттера и Гурри, не стесняя их ничем, хотя, впрочем, внимательно наблюдая за ними.

с его дороги. Разве Зверобой не дал тебе никакого поручения? разве он не принимает никаких мер к нашему освобождению?

- Отец! с огорчением отвечала Гетти: ни Зверобой, ни Юдифь не знали моего плана потому что я ничего не сказала им. Они боятся, что индейцы построят плот и сделают нападение на замок, а потому более думают о своей защите, чем о вашем освобождении.

- Нет, нет, перебила ее Ватава, нет, Зверобой вовсе не такой человек. Он не думает защищать себя, когда друг в опасности. Он поможет другим, и всех возвратит в замок.

- Отец, снова сказала Гетти, - Юдифь думает разломать большой шкаф, в надежде найти там что-нибудь, что может помочь вашему освобождению.

- Тише, глупые бабы! резко сказал Гуттер. - Как вы думаете, Гурри, тихо прошептал он ему, можем ли мы разсчитывать на эту молодую девушку?

- Ватава не Мингоска! вскликнула индеянка, понявшая произнесенные шопотом слова; она из Делаваров, и таково же сердце её. Она также пленная, и поможет другим пленным. Но довольно говорить; пусть дочь остается при отце; Ватава посмотрит, что делается, и потом придет.

После этих слов она встала и оставила прочих, направив тихие шаги свои к шалашу, служившему ей жилищем.