Зверобой.
Глава шестая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Зверобой. Глава шестая. (старая орфография)

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Мы оставили находившихся в пловучем доме плыть ночью по направлению к замку. Они нашли его нетронутым, и утомленные скоро погрузились в глубокий сон. Несколько раз в течение ночи Зверобой вставал, чтобы взглянуть на озеро, но всякий раз снова ложился, не заметив на поверхности воды ничего подозрительного. Однако, прежде, чем солнце показалось из-за гор все уже были на на ногах.

Чингахгок занимался возобновлением своих украшений, когда Зверобой подошел к нему и бросил около него несколько штук одежды.

- Вот, приятель, сказал он, - это Юдифь дала мне для вас, потому что совершенно противно благоразумию показываться в вашем воинском одеянии и краске. Правда, что противно вашим правилам носить одежду, но это все-таки необходимо, если вы хотите освободить Ватаву из заключения.

Чингахгок с нескрытым неудовольствием посмотрел на платья, но был слишком умен, чтоб не понять пользы переодевания. Он надел платье, смыл с себя краску, и ужь на известном разстоянии не легко мог быть принят за индейца.

Юдифь во время завтрака была молчалива, серьезна и задумчива. Она обменялась с Зверобоем лишь несколькими словами, и притом ничего не было сказано, что бы касалось положения, в котором они находились. Когда же, наконец, встали из-за стола, то Юдифь не могла долее удерживаться.

- Зверобой! сказала она: - было бы ужасно, если бы с отцем и Гурри случилось что-нибудь неприятное! Мы не можем оставить их в таком печальном положении, не подумав покрайней мере о средствах с их освобождению.

- Юдифь, я охотно готов помочь вам, отвечал молодой человек: - может быть, вы придумали средство, применения которого вы желали бы.

- Я не вижу другого средства, как обмен. Ирокезы не уклоняются от подарков, и мы, быть может, в состоянии предложить им достаточно, чтоб побудить их выдать нам пленных.

- Да, это было бы прекрасно, Юдифь; но два сильные мужчины не могут быть выкуплены безделицею.

Мы им отдадим все, что имеем, воскликнула Юдифь: - ваши одежды, оружие, порох, все, все! Вот также шкаф, который наверное содержит в себе многое, что может привлечь Мингоса, хотя я никогда не видала, что в нем заключается.

- Разве у вас есть ключ от него?

- Да, я знаю, где он лежит; но еще ни разу не употребляла его, потому что отец запретил мне это. В теперешнем же крайнем случае мы, однако, можем считать запрещение снятым.

- Я это и сам думаю. И если шкаф действительно содержит какие-нибудь тайны, то в этом нет никакой опасности, потому что ни я, ни Чингахгок никогда не выдадим их. Доставьте же ключ и отоприте шкаф.

Юдифь послушалась, и дверцы шкафа скоро были отперты.

- Здесь, кажется, полная чаша, сказал Зверобой, бросив взгляд на наполненный до верху ящик, которого содержание покрыто было полотном. Мы хорошо сделаем, если будем поступать осторожно и аккуратно при раскладывании всего. Достаньте несколько стульев, приятель, пока я разстелю простыню на полу, и тогда примемся за дело.

Чингахгок принес стулья; Зверобой предложил один из них Юдифи, сам сел на другой, затем снял покрывало. Первые предметы, которые представились их глазам, были несколько мужских одежд из тонкого сукна. Преимущественно бросался в глаза красный кафтан с золотым шитьем, и когда Чингахгок увидел его, то не мог удержаться от выражения удивления и удовольствия.

- Ну, это всячески необыкновенно красивая одежда и я думаю, она сделает свое дело, сказал Зверобой: - индейское сердце редко противостоит таким краскам и такому блеску. Змей, я хотел бы видеть эту одежду на ваших плечах.

Чингахгок, не торопясь, снял тотчас же свой грубый сюртук, и с удовольствием облекся в драгоценную одежду. Преобразование это было очень смешно, но за всем тем Делавар смотрелся в зеркало с таким удовольствием, что почти можно было прочесть на его лице желание, чтоб невеста увидела его в таком костюме. Зверобой несколько времени восхищался радости Чингахгока, но потом напомнил ему положить кафтан назад, чтоб продолжать поиски. За мужскою одеждою следовала женская и была не менее великолепна, как и первая. Одно парченое платье было так необыкновенно хорошо и блестяще, что Юдифь не могла противиться требованию надеть его, и пошла для этого в свою спальню. Когда она вышла оттуда, то Зверобой и Чингахгок встали изумленные, и оба до того обнаружили свое восхищение, что Юдифь почувствовала себя немного польщенною.

могущее повести нас к той же цели. Поэтому, Юдифь, снимите-ка его.

Она это исполнила, и пара превосходных, украшенных серебром пистолетов, был следующий предмет, который достали из шкафа. В городе они имели бы огромную цену; здесь же в лесах едва ли могли быть употребляемы. Зверобой поднял их и передал Делавару, приглашая его высказать о них свое мнение.

- Детская игрушка! сказал Чингахгок отрывистою и с презрительной улыбкой.

- Нет, нет, Змей. Эти предметы сделаны для мужчины и при правильном употреблении удовлетворили бы великана. Дайте же мне посмотреть, заботливо ли с ними обращались.

Зверобой взял пистолеты из рук своего друга, открыл полку одного, которая оказалась покрыта порохом, обратившимся от времени и сырости в комок угля. Проба шомполом показала, что оба пистолета заряжены, хотя и лежали в шкафу, вероятно несколько лет без употребления. Индеец немало был удивлен этим открытием, так как он привык возобновлять ежедневно заряд своего ружья и насыпать на полку свежий порох.

- Да, здесь снова видна природная безпечность белого, сказал Зверобой. - Мы разрядим пистолеты, чтоб оказать этим дружескую услугу их владельцу. Насыпьте свежого пороху на полку, Чингахгок, и отыщем цель, чтоб видеть, кто из нас лучше стреляет из пистолета. Что касается ружья, то, кажется, мы в этом ужь согласны.

Зверобой, смеясь от души своей мысли, пошел с другом своим на платформу и искал какого-либо предмета для цели.

- Отодвиньтесь немного, сказал он Юдифи. Оружие уже много лет как заряжено, и потому легко может случиться несчастие.

- В таком случае не следовало бы и стрелять из него, заботливо возразила Юдифь. - Выньте лучше заряд.

- Это было бы против правил, и некоторые говорят даже, что против твердости духа, хотя я считаю это глупостью. Необходимо разрядить их, чтобы видеть, кто из вас может похвалиться большею ловкостью.

Юдифь несколько отодвинулась, стала около Зверобоя и предоставила перед платформы одному Чингахгоку. Этот несколько раз подымал пистолет, старался привести его обеими руками в удобнейшее положение, несколько раз менял свою неловкую позицию и принимал еще худшую; наконец, с видом совершенного равнодушия, спустил курок, не поставив себе никакой определенной и верной цели. Последствием этого было, конечно, то, что вместо того, чтобы попасть в цель на пловучем доме, он даже не попал в самый дом, а пуля заплясала по воде, как гладкий камень, брошенный в косом направлении ловкою рукою мальчика.

- Хорошо, Змей! право, очень хорошо, сказал Зверобой с обыкновенным своим задушевным, но тихим смехом. Вы попали в озеро и для многих это большой подвиг. Короткое оружие верно не годится для краснокожих; отойдите назад, я посмотрю, что может сделать им белый. Пистолет, правда, не то, что ружье, но краска всегда остается краской.

Зверобой быстро и твердо прицелился, и выстрел раздался почти в ту самую минуту, как он поднял пистолет. Но его разорвало, и куски его полетели по всем направлениям: один на замок, другой на пловучий дом, третий на воду. Юдифь до того испугалась, что, громко вскрикнув, побледнела, как мертвая и вся задрожала.

- Ай! бедная девушка ранена! сказал Зверобой, увидев Юдвфь в таком состоянии. Надо отнести ее к стулу и сделать ей все, что в наших силах.

Юдифи дано было удобное положение; она выпила несколько глотков воды, немного оправилась и, наконец разразилась ручьем слез.

- Успокойтесь же, Юдифь, с состраданием сказал Зверобой. - Необходимо перенести боль, которая, надеюсь, скоро пройдет. Где бы она могла быть ранена? Я не вижу нигде крови на ее платье.

- Да ведь я вовсе и не ранена, наконец простонала девушка, только страх так на меня подействовал. И слава Богу! я не вижу никого, кто бы был ранен разрывом.

- Эге, Юдифь, это удивительно, сказал Зверобой. - Я думал, что вас не так легко испугать, и считал вас мужественнее.

Юдифь старалась придти в себя, отерла слезы, снова улыбнулась, и скоро до того оправилась, что могла принять участие в сердечном смехе над ее трусостию.

- Ну, такия чудеса случаются часто с старым, давно неупотреблявшимся оружием, возразил Зверобой, равнодушный к избегнутой опасности: - первое ружье, которое мне дали, сыграло со мной такую же штуку, но с столь же ничтожными последствиями. Все дело в том, что теперь у Гуттера одним пистолетом меньше, и он даже ни может жаловаться, потому что пистолет лопнул при желании вашем оказать ему услугу. Пойдемте же продолжать обозрение шкафа.

Они заняли свои прежния места и возобновили осмотр. Зверобой вынул несколько морских инструментов, которые была надлежащим образом осмотрены, и наконец открыл небольшой мешок, из которого вытащил различные фигуры шахматной игры. Оне были очень велики и превосходно сделаны из слоновой кости. Каждая отдельная штука представляла фигуру, соответствовавшую своему названию. Кони были рыцари верхом, туры стояли на слонах; офицеры представлены были в фантастическом одеянии скороходов, и даже пешки имели мужские головы и бюсты. Игра была не совсем полная, и вследствие неосторожного обращения имела многия повреждения, но то, что осталось цело, казалось было заботливо отложено и спрятано. Даже Юдифь не могла скрыть своего восторга при виде этих фигур, а Чингахгок пришел от них в такое восхищение, что совершенно забыл свое индейское достоинство. Он поднимал каждую штуку, разглядывал ее все с новым удовольствием и обращал внимание девушки на остроумнейшия и труднейшия части работы. В особенности слоны доставляли ему бесконечное удовольствие. Раз за разом издавал он свое обыкновенное восклицание, трогая пальцем хобот, уши и хвосты слонов. Впрочем, и пешки, представлявшия стрелков с луками, не избегли его внимания.

Пока вынимали фигуры, прошло несколько минут, во время которых Юдифь и Чингахгок все более и более углублялись в свой восторг. Между тем Зверобой сидел молчаливый, задумчивый и почти грустный, хотя впрочем глаза его следили за всеми движениями обоих главных действующих лиц, и замечали каждую особенность отдельных фигур, по мере того, как оне вынимались и показывались. Ни одно восклицание удовольствия, ни одно одобрительное слово не вырвалось из уст его, пока наконец друзья его заметили это молчание и вопросительно взглянули на него.

- Юдифь, сказал он тогда серьезно и с особенным выражением, - родители ваши говорили когда нибудь с вами о религии?

- Мать моя часто говорила, отец же никогда, краснея отвечала Юдифь.

- Хорошо; это довольно вероятно. У Гуттера нет Бога, или по крайней мере, такого Бога, которого подобает иметь каждому белому и даже краснокожему. Эти предметы - идолы.

Юдифь вскочила, и одну минуту, казалось, серьезно разсердилась на Зверобоя за его предположение. Но потом неудовольствие её исчезло, и она разразилась смехом.

- Так вы думаете, что эти фигуры боги моего отца? спросила она.

- Да, я того мнения, серьезно возразил молодой человек. Во всяком случае это идолы, и для чего отцу вашему прятать их так заботливо, еслиб он им не молился?

- Помилуйте, Зверобой! да разве он сунул бы их в мешок и спрятал бы в шкаф, еслиб молился им? Конечно, нет. У отца моего, быть может, есть свои особенные понятия о Боге, но это его дело и до нас не касается. Если, впрочем, это идолы, что я почти и сама думаю, то они все-таки происходят из далеких стран, и попали в руки Гуттера, когда он еще был моряком.

- В самом деле, Юдифь, сказал Зверобой облегченный: - это меня от души радует, ибо я боюсь, что не мог бы даже решиться помочь в нужде и явному идолопоклоннику из белых. - Ну, Змей, обратился он к Чингахгоку: - зверь этот, кажется, доставляет вам большое удовольствие, хотя это предмет и языческий.

- Это слон, перебила его Юдифь. - Я ужь часто видела изображения подобных животных в книгах моей матери, и я показала бы их вам, еслиб отец не сжег всех книг.

- Слон или не слон, сказал Зверобой, а это идол и не должен оставаться в руках христианина.

- Это хорошо для Ирокезов, сказал Чингахгок, неохотно разставаясь с одним из слонов, которого Зверобой отнял у него и снова сунул в мешок. - Слоном можно подкупить целое племя, даже Делаваров.

- Да, это быть может и правда, продолжал Зверобой, - но человек, который пускает такую монету в обращение, так же виновен, кат и тот, который ее чеканит. Я знаю, что, быть может, одного из этих слонов было бы достаточно, чтоб купить свободу бедного Тома Гуттера, но пускать такия деньги в обращение, это против моего убеждения. Быть может, ни одно из окружающих племен не идолопоклонническое; но многия слишком близки к этому, и белому следует заботиться, чтоб не укреплять их в заблуждениях.

- Но, Зверобой, ведь, наконец, эти вещи не идолы, сказала Юдифь. Я помню, что видела раз офицеров гарнизона, игравших в "гуся и лисицу", и тогда они употребляли такия же фигуры, как эти. Посмотрите, тут также что-то твердое завернуто; это, может быть, также принадлежит к фигурам.

Зверобой взял пакет, открыл его и нашел в нем шахматную доску. Соответствуя фигурам, она была большая и великолепно выложена слоновой костью. Это побудило его отказаться от своего мнения и оставить свои подозрения, хотя, впрочем, не без долгого сопротивления.

Теперь скоро разъяснился вопрос о выкупе пленных, так как единогласно призвано было, что ничто на свете не возбудит большей жадности Мингосов, как именно слоны. К счастию, в игре нашлись все четыре, а решили сперва предложить их одних за выкуп. Остальные же фигуры, равно как и все прочее, содержавшееся в шкафу, должно было оставаться резервом, и снова убрано было в шкаф.

Это сделано было так аккуратно, что старый Гуттер едва ли мог бы подозревать вторжение в его владения, еслиб Гетти не предуведомила уже его об этом. Куски разорвавшагося пистолета были собраны, сложены вместе, завернуты и тоже спрятаны в шкаф. Потом закрыли крышку, заперли замок, а ключ положили на прежнее место.

Прошло около часа в совещаниях о предстоящих действиях. Юдифь и Зверобой перешли в жилой покой, между тем как Чингахгок остался в каморке, разсматривая слонов все с большим и большим любопытством.

В эту минуту слова замерли на его устах; на платформе послышались легкие шаги и человеческое существо открыло дверь. Тихое восклицание, вырвавшееся у Зверобоя, и слабый крик Юдифи едва успел смолкнуть, как пред ними стоял молодой индеец пятнадцати или шестнадцати лет. Гетти сопровождала его. Зверобой тотчас крикнул своему другу Чингахгоку, на языке Делаваров, чтоб он не показывался и был настороже, а затем быстро пошел к двери, чтоб посмотреть, угрожает ли им опасность, и какая именно. Он однако не заметил ничего подозрительного; никто не приезжал кроме двух названных лиц, да и те приплыли на еловых стволах, связанных наподобие парома, и покрытых небольшой платформой из каштанового дерева. Как только Зверобой увидал этот плот, и убедился, что не предстояло никакой опасности, он с досадою покачал головой и проворчал что-то про себя с недовольным видом. - Это происходит от того, ворчал он, что занимаешься пересмотром чужих шкафов, и до того забываешь бдительность, что индейский мальчик может сыграть с нами штуку и вполне озадачить нас. Впрочем, это хорошо. Мальчик откроет нам дорогу к соглашению, и надо послушать, что нового скажет нам Гетти.

Пока Зверобой таким образом разсуждал, Юдифь не выказывала ничего, кроме радости о возвращении своей сестры. Она прижимала ее к груди, целовала и осыпала ее словами, исполненными любви и родственной нежности. Гетти отвечала на её ласки, и наконец села, чтоб рассказать о своих приключениях. В эту минуту Зверобой снова вошел в комнату, и внимательно слушал, между тем как молодой индеец холодно и равнодушно прислонился к косяку двери.

- Ну, Гетти, сказал Зверобой, когда девушка кончила свой рассказ: - скажите же мне, этот плот, на котором вы приехали, был уже готов, или его построили только тогда, когда вы хотели ехать?

- О, нет, Зверобой, - он был уже готов и спущен на воду.

- Совершенно готов? на воде и ожидал вас?

- Да, он находился близ лагеря; индейцы посадили меня на него, посредством канатов перетянули его к тому месту, которое лежит прямо против замка, а потом приказали этому молодому человеку грести и перевезти меня сюда.

- Да, и леса полны этих бродяг, которые ожидают конца всего этого дела. Я теперь все это понимаю, и сперва отправлю этого молодого пса, дабы мы могли спокойно обо всем условиться. Оставьте нас вдвоем; принесите мне только слонов, которыми Чингахгок столько любовался.

Юдифь послушалась, принесла слонов, и удалилась вместе с Гетти из комнаты. Затем Зверобой, который понимал по-ирокезски достаточно, чтоб вести разговор с молодым индейцем, сделал ему знак сесть за шкаф и вдруг поставил перед ним двух слонов.

До сего времени дикий не обнаруживал ни внутренняго движения, ни удовольствия, хотя, впрочем, многие из находившихся в замке предметов должны были казаться ему новыми и неизвестными. Но в ту минуту, когда взгляд его упал на прекрасно выделанные изображения чудных, неизвествых зверей, им овладели удивление и неожиданность в такой степени, что у него тотчас вырвалось восклицание сильнейшого восторга. Но вслед за тем он опять пришел в себя, как будто чувствуя, что он виновен в нарушении приличия, неподвижно вперил глаза свои в слонов, и даже, после недолгого размышления, рискнул ощупать одного из них рукою. Зверобой в течение более десяти минут не развлекал его ничем, зная, что юноша так верно вникнет в увиденное им чудо, что, по возвращении своем, будет в состоянии сделать старейшинам точное описание. Наконец, он тронул пальцем голое колено юноши, и вызвал этим его внимание.

- Послушайте, сказал он: - я хотел бы переговорить с моим молодым другом из Канады; пусть он забудет на время свое удивление

- Где же другой белый? спросил юноша, подняв глаза, и невольно обнаружил ту мысль которая более всего занимала его прежде, чем он увидел шахматы.

- Он спит, или, по крайней мере, находится в спальне, холодно отвечал Зверобой. - Откуда мой молодой друг знает, что здесь есть еще один?

- Я его видел. Ирокезы дальновидны, они видят за облаками.

- Ладно. Ирокезы правы; два бледнолицых в плену у вас?

Молодой человек кивнул и засмеялся, как будто радуясь признанной ловкости его племени.

- Можете ли вы сообщить, чем решена их участь?

Молодой индеец несколько времени смотрел с изумлением на охотника, потом поднял свою руку, и хладнокровно провел указательным пальцем вокруг черепа, что было для опытного Зверобоя достаточно понятно.

- Так их будут скальпировать? спросил он. - Зачем вы не берете их с собой в ваши жилища?

- Хорошо, этим все объясняется. Но один из ваших пленных отец обеих двух девушех, а другой - друг их. Они хотят их освобождения и потому предлагают две фигуры из слоновой кости, по одной за каждый скальп. Идите, скажите это вашим начальникам, и принесите мне ответ до захождения солнца.

Мальчик с таким рвением и прямотою принял это предложение, что Зверобой был убежден, что он быстро и обдуманно исполнил поручение. И когда он сделал предложение, что возьмет одного из слонов для пробы, то Зверобой уклонился от этого, зная, что если игрушка попадет раз в руки Мингосам, то он никогда более не увидит её. Это небольшое затруднение было скоро устранено, и затем мальчик приготовился к отплытию. - Когда уже он стоял на платформе и хотел взойти на плот, он вдруг обернулся и просил одолжить ему челнок, чтоб этим сократить время переговоров. Но и в этом требовании Зверобой спокойно отказал, и тогда наконец мальчик отплыл из замка по направлению к чаще леса на берегу, отстоявшейся не более полумили. Зверобой наблюдал за ним, и сев на стул, бросал по временам испытующие взгляды на весь окрестный берег, куда достигало его зрение.

Пока Зверобой вел переговоры с мальчиков, Гетти спросила о Делаваре, пошла к нему и уселась против него.

- Не правда ли, вы Чингахгок, Большой Змей? просто спросила она.

- Чингахгок! с твердым достоинством отвечал Делавар. Это значит Большой Змей на языке Зверобоя.

- Хорошо. Так называла вас Ватава, и вы должно быть предводитель.

- Что сказала Ватава? воскликнул с живостию Чингахгок. Как она выглядит? часто ли смеется?

- Ватава поручила мне потихоньку сказать вам, чтоб вы ни в чем не доверяли Мингосам, так как они хитрее, чем все индейцы, которых она изучила. Потом она сказала, что есть большая блестящая звезда, которая, спустя час после наступления темноты, восходит над холмом. В ту самую минуту, когда звезда сделается видимою, Ватава будет на мысу, где я в прошлую ночь причалила, и вы должны принять ее в челнок.

- Хорошо. Чингахгок все прекрасно понял. Но все-таки повторите еще раз.

Гетти повторила свои слова, прибавила еще кое-что, весьма важное для Чингахгока, а точно объяснила ему взаимное положение неприятеля и движений Ватавы, которая провожала ее и разсталась с ней не прежде, как когда плот отчалил от берега. Теперь она должна была находиться где-либо в лесах, насупротив замка, и до наступления ночи будет держаться там, в надежде, что ей удастся скрыться от своих товарок и спрятаться на мысу. Все это Ватава объяснила Гетти, и последняя имела довольно твердую память, чтобы припомнить все сказанное.

Чингахгок сидел задумавшись, и встал только тогда, когда услышал голос зовущого его Зверобоя, звучащий из соседней комнаты. Он пошел на этот зов, а Гетти отправилась к сестре.

Первое, что сделал Делавар, придя к своему другу, было снять с себя одежду Гуттера и преобразовать себя снова в индейского воина. На замечание Зверобоя он ответил, что невеста его находится в лесу, и что он хочет показаться ей в обыкновенном виде. - Его действия были так решительны, что Зверобой должен был оставить его в покое пока он переоделся, и наконец пригласил его на военное совещание, в котором они должны были обсудить и определить свои будущия действия. Оба сообщили друг другу то, что узнали из переговоров, и Зверобой с великодушным участием услыхал надежды своего друга, обещая вместе с тем оказать ему помощь по мере сил своих.

- А теперь, садитесь ко мне, Чингахгок, - сказал он, и поговорим основательно, так как скоро будет у нас мир или перемирие, если не дойдет до жестокой и кровавой войны. Вы видите, что бродяги умеют пользоваться стволами деревьев и им было бы приятно напасть на вас целой толпой. Я думаю о том, не умнее ли будет перевести все имущество старого Тома на пловучий дом, запереть и завалить замок, и оставить его совсем. Пловучий дом подвижной, и, если мы поставим парус и постоянно будем менять место, то можем продержаться несколько ночей без того, чтобы волки из Канады нашли к вам след.

Чингахгок выслушал этот план с знаками одобрения, ибо подобная мера предосторожности представлялась полезною. Теперь, когда была известна многочисленность Мингоков, нельзя было надеяться оказать успешное сопротивление ночной аттаке. Казалось невозможным воспрепятствовать врагу овладеть челноками и пловучим домом, и последний тогда дал бы атакующим убежище, где бы они столь же хорошо были защищены от пуль, как и находившиеся в замке. Несколько минут оба думали о том, чтобы потопить пловучий дом на глубоком месте, завладеть челноками, и потом совершенно предоставить себя защите, которой можно было ждать в замке. Но ближайшее обсуждение убедило их, что наконец это средство должно было лопнуть, ибо индейцам легко было устроить большое число плотов. Поэтому молодые воины согласились в том, чтоб смотреть на пловучий дом, как на единственно применимое средство к спасению, и это решение сообщено было Юдифи. Она не имела против этого никаких серьезных возражений, и потому все приготовились принять нужные меры к исполнению плана.

Земное достояние Гуттера было невелико: пара кроватей, несколько одежды, оружие и снаряды, немного кухонной посуды и большой шкаф - вот, какие были главные статьи. Оне скоро и были перенесены из замка. Только-что это было исполнено, как снова показался плот диких, отчаливавший от берега. Зверобой разсмотрел его в подзорную трубу, в которую и увидел, что на плоту находились два, повидимому, безоружные воина. Плот приближался очень медленно, и потому дрѵзья наши имели достаточно времени сделать необходимые приготовления к приему опасных гостей. Чингахгок и обе девушки ушли в дом, где первый стал поблизости двери, снабженный оружием, между тем как Юдифь наблюдала сквозь щелку за дальнейшим ходом дела. Зверобой же поставил суѵл на борт платформы, сел на него, безпечно положил ружье между ногами, и в такой позиции ожидал прибытия индейских начальников.

Пока плот медленно приближался, ожидавшие в замке старались всеми мерами открыть присутствие на нем какого нибудь оружия. Зверобой и Чингахгок не видели никакого, но не то было с Юдифью, которая при столь верном обстоятельстве была достаточно благоразумна, чтоб не доверять одним глазам своим. Она просунула в щель подзорную трубу, направила ее на сучья, которые лежали сверх стволов, из которых составлен был плот, и образовали род дна, а также сиденье для гребцов.

Когда тяжеловесное судно приблизилось на разстояние пятидесяти футов, то Зверобой закричал Гуронам, чтоб они перестали грести, так как он не расположен был допустить их таким образом к замку. Немедленно оба лютые воина оставили весла и плот двигался вперед очень медленно, так как удары весел не ускоряли уже его хода.

- Вы предводители? с достоинством спросил Зверобой, - или Мингосы послали к вам-только воинов без имени для столь важных переговоров? Если последнее верно, то гребите скорей назад, чтобы мог приехать другой, с которым может иметь дело такой воин, как я.

- Хуг! воскликнул старший из двух находившихся на плоту. - Брат мой очень горд, но Ривеноак такое имя, от которого Делавары бледнеют.

- Это может быть правда, или нет, смотря по тому, в каком случае, возразил Зверобой. Что до меня касается, то я не легко побледнею, ибо и так рожден бледнолицым. Что значит ваше послание, Ривеноак? и зачем вы, вместо челноков, приближаетесь к нашему укреплению на негодных стволах дерев?

воде. Дай им челнок, и они в нем приедут.

- Ну, это едва ли случится, ибо у нас только четыре челнока, и все нам нужны. Впрочем, добро пожаловать, Мингосы, на вашем плоту.

- Благодарю, молодой белый воин. Имеет ли он уже имя? как называют его начальники?

Зверобой с минуту подумал, и его юношеская гордость боролась с излишнею скромностию, которую он считал за необходимое качество каждого белого. Он улыбнулся, прошептал несколько слов сквозь зубы и, гордо подняв глаза, сказал:

- Мингос! я, как и все, которые молоды и крепки, был известен в разные времена под различными именами. Один из ваших воинов, который только вчера утром отправился к своим предкам, полагал, что я заслуживаю имени: "Соколиный Глаз", собственно потому, что мой взгляд был быстрее, чем его, в такую минуту, когда жизнь или смерть висели на волоске.

Мингос был не особенно поражен хвастливым объяснением белого, ибо знал о смерти своего товарища, и поэтому без затруднения понял намек Зверобоя. Он вежливо улыбнулся, с достоинством сделал знак рукой и вместе с своим спутником стал на ближайшем к замку краю плота.

- Брат мой послал Гуронам известие, наполнившее их сердца радостью, сказал Ривеноак. Они слышали, что у него есть звери с двумя хвостами. Желает он показать их?

- Да, отвечал Зверобой: вот один из них, и я переброшу его вам, полагаясь на вашу честность. Если вы его не возвратите, то ружье покончит наш разчет; имейте это в виду.

Мингосы согласились на это условие, и Зверобой осторожно бросил одного из слонов на плот, где Ривеноак счастливо поймал его. Удивление и восторг от невиданного доселе предмета пересилили невозмутимое индейское равнодушие: оба закаленные воина выказали даже еще больше горячности, чем мальчик их племени, ибо у этого еще действовало свежее впечатление полученных уроков и наставлений, тогда как мужчины, как все, которые могут положиться на доблестно заслуженную славу, не принимали никаких мер, чтобы обнаружить свои ощущения только частию. В продолжение нескольких минут, они совершенно потеряли сознание своего положения, занявшись исключительно точным и живым обзором, которому подвергали драгоценный материал, превосходную работу и необыкновенный вид животного. Морда лося имеет, быть может, некоторое сходство с хоботом слона, но это сходство было слишком слабо и незначительно, чтоб поиестить совсем новое для них существо в круг их обыкновенных представлений, и чем дальше они разсматривали его, тем сильнее становилось их удивление и восторг. Впрочем, эти дети лесов отнюдь не принимали ошибочно строение на спине слова за часть самого зверя; ибо лошади и быки были им известны, они видали в Канаде башни и не находили ничего необыкновенного в вьючных животных. Однако, они пришли к тому мнению, которое впрочем вытекало из башен, что слон имеет достаточно силы, чтоб вынести тяжесть целого форта, и это было обстоятельство, которое по крайней мере не уменьшило их изумления.

- Мой белый друг имеет еще много таких животных? робко спросил наконец Ривеноак.

- Да, еще много их в готовности, отвечал Зверобой, - но одного довольно, чтоб выкупить пятьдесят скальпов.

- Один из моих пленных доблестный воин! Высок, как ель, силен как лось, ловок, как барс. Он будет знатным начальником и предводителем королевских войск.

- Нет, нет! в этом вы сильно ошибаетесь. Гурри Гарри всегда и останется тем же, и едва ли сделаете из него капрала. Скальп его больше ничего как хорошая голова, покрытая кудрявыми волосами и треснувшим черепом под ними.

- Но, мой старый пленник очень умен! Царь озера, доблестный воин, мудрый советник.

- Ну, есть люди, которые не без основания поспорили бы об этом. Белый не дал бы поймать себя, и когда он атаковал вас, то не послушался лучшого совета. Один двухвостый зверь вполне стоит двух таких скальпов.

- Но у моего брата есть еще такой зверь, он даст пару за старого отца.

- Том Гуттер мне не отец, хотя поэтому ему не должно быть хуже. Но дать за один скальп двух животных, из которых каждое с двумя хвостами, это превышает меру благоразумия. Вы можете считать себя счастливыми, Мингос, если заключите худшую сделку.

выказал не мало твердости при стремлении вернуть выгодное положение, потерянное неожиданностию; но Зверобой все доводы и прикрасы своего хитрого и опытного противника встречал со свойственною ему хладнокровною разсудительностию и непреодолимою любовию к правде. Он знал, что фигуры из слоновой кости имеют в глазах Ирокезов столь же высокое достоинство, как мешок золота или куча бобровых шкур в глазах купца, и при таких обстоятельствах остерегался делать воинам уступки.

к разрыву, и обе стороны испытывали теперь те же ощущения, как обыкновенно люди, когда торг, заключение которого одинаково желательно и тем и другим, доходит до того, что грозят разрывом вследствие слишком большого упрямства. Зверобой был поражен и полон болезненного сожаления, так как чувствовал глубокое сострадание не только к пленникам, но и к обеим девушкам. Индеец же был полон злобы и жажды мщения; в горячности он высказал решимость не говорить более ни слова, и теперь одинаково бесился, как на самого себя, так и на своего хладнокровного противника, который далеко превзошел его в управлении собою и равнодушии. Когда он начал отчаливать свой плот от платформы, глаза его сверкали и лицо сделалось мрачно, хотя он и принудил себя при разставании выказать дружескую улыбку и вежливую наружность.

Прошло несколько времени, пока тяжелые стволы пришли в движение, и когда немой спутник Равеноака начал грести, то начальник переступил через сучья, лежавшие между стволами, и острым глазом осмотрел замок, платформу и своего хладнокровного противника. Один раз он сказал тихо несколько слов своему спутнику, и затопал ногами в сучьях, как нетерпеливый, упрямый зверь. Именно в эту минуту Зверобой не смотрел на своих врагов, размышляя о лучшем способе возобновить переговоры, не предоставляя противнику больших выгод. Но Юдифь оставалась внимательною и предостерегла Зверобоя.

- Берегитесь, друг, сказала она. Я вижу в подзорную трубу ружья под сучьями, и Мингос раздвигает их ногами.

к платформе, взойдя на самый край плота.

- Для чего Ривеноак и брат его оставят между собою облако? сказал он. Они оба умны, оба храбры, оба великодушны и должны бы разстаться друзьями. Один зверь будет ценою каждого пленника.

- Хорошо, Мингос! возразил снаружи хладнокровный, но внутренно полный радости Зверобой: вы увидите, что бледнолицый может быть щедр, когда имеет дело с открытой рукой и открытым сердцем. Оставьте у себя зверя, которого забыли возвратить мне, и покажите его вашим начальникам.. Когда вы привезете нам наших друзей, то получите еще двух и, и..... - он медлил несколько, в сомнении, благоразумно ли будет сделать столь большую уступку, какую он предполагал, - и.... ну, да, когда они будут здесь до заката солнца, то, быть может, вы получите и четвертого, для ровного числа.

Это решило все дело. Всякой неудовольствие исчезло с темного лица Мингоса, и он радостно и весело улыбнулся. Находившаяся в его руках фигура была вновь осмотрена, и радостное восклицание доказало, как он был доволен неожиданным всходом торга. На самом деле, как он, так и Зверобой, забыли, что сталось с фигурою; но не то было со спутником Равеноака, который держал слона в руках с твердою решимостию скорее бросить его в озеро, чем возвратить, когда бы такой возврат был потребован. Этот решительный поступок сделался ненужным, и индейцы, дав уверение, что понимают условия обмена и принимают их, отчалили, и тихо стали грести и берегу.

- Можно ли доверять этим жалким творениям? - спросила Юдифь, выйдя с Гетти на платформу и наблюдая с Зверобоем за тяжелыми движениями плота. Они, пожалуй, оставят у себя игрушку и пришлют нам за нее кровавый скальп, чтоб наругаться над нами и показать, что они нас перехитрили?

зверем, что почти внутренно стыдился за него. Это уже их правила, и против них нельзя спорить, пока они законны. Мингосы не успокоятся, пока не будут владеть всеми слонами, которые найдутся между имуществом Гуттера. Они, наверно, выдадут пленных, в надежде вернуть их в свои руки хитростию и коварством, их и нас всех вместе с замком. При всем том нам необходимо поддерживать негодяев в хорошем расположении духа, дабы вырвать из их когтей сперва Гуттера и Гурри, а потом и Ватаву, невесту Чингахгока.

Виды на благополучный всход были теперь так основательны, что все почувствовали себя не мало облегченными, хотя нельзя было пренебрегать необходимым, бдительным наблюдением за всеми движениями неприятелей. Между тем, час летел за часом, и солнце уже наклонялось к западному холму, а ожидаемого плота еще не было видно. Наконец, Зверобой, осматривавший окрестность в грубу, заметил в темных, немых лесах, одно место, где, без сомнения, Мингосы собраны были в большом числе. Там, вероятно, они держали совещание и обсуживали заключение, которое должно было решить жизнь или смерть пленников.

Незадолго пред тем, как солнце совершенно исчезло, показался наконец плот, выплывавший из чащи, и когда он приблизился на известное разстояние, то Юдифь объявила, что отец её и Гурри, оба связанные, лежат посередине на сучьях. - Вскоре после того индейцы поспешно достигли платформы.

Теперь, хотя условия были договорены, и дело дошло до благополучного исхода, представлялось еще не малое затруднение, заключавшееся в действительной выдаче пленных. Как только Гуттер и Гурри были бы освобождены, то их было бы двое против одного, и поспешное бегство ничего не пособило бы индейцам, так как белые имели в своем распоряжении три прекрасные челнока. Поэтому, соглашение было бы весьма затруднительно, еслиб благородное лицо и обращение Зверобоя произвели и на Ривеноака своего обычного впечатления.

- Брат мой видит, что я имею к нему доверие, сказал Мингос, приближаясь с Гуттером, которого ноги были развязаны, чтоб взойти на платформу. Один скальп - еще одного зверя.

Это извинение, хотя частию вероятное, было в основании своем только хитростию, клонившеюся к известной цели. Зверобой оставил платформу, вошел в дом, и приказал Юдифи собрать все оружие и спрятать в её комнату. Потом он серьезно переговорил с Делаваром, который караулил у самого входа, положил трех слонов в карман и вернулся на платформу.

- Добро пожаловать в ваше прежнее жилище, Том Гуттер, сказал он, помогая освобожденному выбраться на платформу, и сунув в то же время одного слона в руку Ривеноака. Добро пожаловать, дочери ваши будут рады снова увидать вас, как засвидетельствует вам сама приближающаяся Гетти.

Теперь охотник смолк и разразился своим обычным нешумным смехом. Гурри также был развязан и его также поставили на ноги. Веревка была, однако, так крепко затянута, что он не мог тотчас приобресть свободное движение своими членами, и молодой великан в своей слабости, представлял редкое и на самом деле весьма комическое зрелище, невольно вызвавшее смех Зверобоя.

- Послушайте, Зверобой, грозно возразил Гурри; было бы лучше, еслиб при теперешнем случае вы были менее веселы и более дружественны. Сделайте мне во крайней мере одолжение и скажите, есть ли ступни там на конце моих ног? Мне кажется, что я их вижу, но что касается того, чтоб их чувствовать, то оне точно так же могли бы быть на берегу океана, как и здесь.

Гурри, и только немного окоченели. Впрочем, вы скоро будете иметь возможность плясать, чтобы отпраздновать освобождение свое из волчьей ямы.

Зверобой освободил от веревок руки своих товарищей, и они начали бегать, прыгать и топать по платформе, ворча и бранясь, чтоб помочь восстановлению кровообращения. Но они были связаны слишком долгое время, чтоб приобрести в одну минуту свободное употребление своих членов, а так как индейцы спешили отплытием, то плот был уже на разстоянии ста шагов от замка, когда Гурри случайно заметил, как скоро враги удалялись от его мщения. Он впрочем в это время хотя был еще неповоротлив, но мог уже двигаться с достаточной легкостью. Не думая о своем положении, сорвал он ружье Зверобоя с плеча его, стараясь взвести курок и приложиться прежде, чем могли ему в том воспрепятствовать. Зверобой же был быстрее его; он схватил оружие и вырвал его из рук великана. Тем не менее оно выстрелило, хотя, к счастию, в ту минуту, когда дуло было обращено кверху. Тогда Гурри выпустил ружье и бросился бежать к дому, запас оружия старого Гуттера, и потому Гури не доставало средств к выполнению его мстительных планов.

Обманутый таким образом в своих надеждах, он сел, и в течение получаса так старательно занят был оттиранием своих окоченевших членов, что забыл при этом все остальное. По истечении этого времени, плот окончательно скрылся из виду, и ночь начала распространять свои мрачные тени на озеро и леса. Тогда девушки приготовили ужин, а в это время Зверобой рассказал Гуттеру, какие меры он принял для безопасности его детей и имущества, а также сообщил ему все, что со всеми ими случилось в продолжение его отсутствия.