Следопыт.
Глава шестая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Следопыт. Глава шестая. (старая орфография)

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Когда Мария проснулась на другое утро, то дневной свет уже ярко пробивался чрез бойницы во внутренность блокгауза. Она разбудила свою подругу, подошла с ней к одному из отверстий и с особенным любопытством посмотрела на все окружающее. Еще нигде не заметно было живого существа, и везде кругом царствовало глубочайшее спокойствие. Но на том месте, где обыкновенно варили пищу Мнаб и его подчиненные, слабо догорал огонь, которого дым, казалось, должен был служить к тому, чтобы привлечь отсутствующих, не возбуждая их подозрения. Шалаши снова приведены были в прежнее обыкновенное состояние, и внезапно Мария вскрикнула от радости, когда глаз её упал на группу трех мужчин в мундирах, сидевших в беззаботных позах на траве, и, казалось, болтавших между собою в совершенной безопасности. Но вслед затем - кровь застыла в жилах бедной девушки, при втором взгляде, когда она узнала безцветные лица и стеклянные глаза своих убитых товарищей! Они сидели совершенно вблизи блокгауза, и, так как их окаменевшим членам даны были различные, наподобие живых, положения, то по всей наружности их было столько легкомыслия, что все чувства молодой девушки должны были возстать против этого. Впрочем, обман этот был выполнен так искусно, что легко мог привести в заблуждение поверхностного наблюдателя на разстоянии ста локтей.

После старательного исследования берега, Юнита обратила внимание своей подруги на четвертого солдата, который прислоненный к дереву сидел, свесив ноги к воде, и держал в руках удочку. - Скальпированные головы покрыты были шапками, и лица заботливо обмыты от всяких кровавых следов.

При виде этого, Мария почти лишилась чувств, и её ужас еще усилился, когда она увидела тело Женни, поставленное у шалаша в наклоненной позе. Она, казалось, смотрела на группу мужчин, чепчик её развевался ветром, и рука её держала метлу. Хотя разстояние было слишком велико, чтобы разсмотреть её черты, но Марии все-таки показалось, что подбородок несчастной женщины продавлен и рот её скривлен ужасною улыбкою.

- Юнита! воскликнула она, когда, наконец, снова получила способность говорить: - это превосходит все, что я когда либо слыхала о предательстве и хитрости вашего народа. Это, в самом деле, ужасно и вызывает содрогание!

- О, Тускарора очень хитер, возразила индиянка с улыбкою, выражавшею удивление хитрости своих соплеменников. - Солдаты уже мертвы и помогут умертвить других, - потом всех сожгут.

Мария дрожа отвернулась, и из этих слов ей стало ясно, как много отличается образ мыслей спутницы её от её собственного. Между тем Юнита хладнокровно приготовила завтрак, и уничтожила его так спокойно, как будто не произошло ничего особенного. Мария же ела очень мало: она предавалась своим мыслям, или же продолжала наблюдения чрез бойницы.

Каждый раз пугалась она и пятилась назад, когда взор её падал на убитых; но всякий раз подходила она снова к бойницам, когда слышала слабый шум, хотя бы то был только шелест листьев или дуновение ветра. Впрочем, день прошел, и не показался ни один дикий или француз, и Мария эту ночь спала спокойнее, чем предшествовавшую. Как только она проснулась, первым делом её было подойти к бойницам, так как в этот день она могла ожидать возвращения своего отца. Выглянув, она опять увидела страшную группу на траве и совершенно в тех же положениях, как накануне. Рыболов все еще наклонялся над водой, как будто пригвожден был к своему делу; изрытое лицо Женни выглядывало из двери, а сидевшие солдаты казались занятыми беззаботною болтовней. Погода однако за ночь переменилась, ветер дул с юга, и облака, казалось, предсказывали бурю.

- Юнита! сказала Мария, отходя снова от бойницы: - этот вид становится все более невыносимым. Я-бы лучше хотела иметь перед глазами неприятеля, чем это вечное царство смерти.

- Тише, тише, возразила индианка: они идут; я слышу крик воинов, берущих скальп. Смотри, смотри, вот Кап, Стрела ведет его.

- Дорогой дядя; слава Богу, он жив! воскликнула Мария, снова приблизившись к бойнице и выглянув в нее.

Она увидела Капа и квартирмейстера в руках индейцев, которые безбоязненно вели их к блокгаузу, ибо знали, что в нем не могло уже быть никакой мужской защиты. Мария едва успела вздохнуть, как вся толпа стояла уже у самой двери, причем она, к некоторому успокоению, заметила, что между индейцами находился и французский офицер. После краткого совещания с Стрелою и французом, раздался голос квартирмейстера, который закричал Марии:

- Мисс Дунгам, взгляните, пожалуйста, вниз на нас чрез одну из бойниц, и имейте сострадание к нашему положению. Нам угрожает немедленная смерть, если вы не отворите двери победителям и не сдадите им блокгауза. Дайте же смягчить себя, и если желаете, чтобы мы еще некоторое время сохранили наши скальпы.

Марии показалось, что квартирмейстер слишком легкомысленно судит о таком важном предмете, как сдача блокгауза, и она вовсе не чувствовала склонности исполнить его желание.

- Дядя Кап! закричала она: - скажите мне, как должна я поступить?

- Слава Богу, милая Мария, что я снова слышу твой голос; я уже думал, что ты разделила участь бедной Женни, и страх этот тяжело лежал на сердце. Что тебе делать, мое дитя? Если хочешь последовать моему откровенному совету, то ни под каким условием не отпирай двери. Квартирмейстер и я старики, и нет никакой важности в том, проживем ли мы несколько лет больше или меньше; ты же, Мария, должна остерегаться, чтобы не попасть в руки этого кровожадного отряда дьяволов. Еслиб я был в блокгаузе, то ни один индеец не выманил бы меня оттуда.

- Мисс Мария, прервал квартирмейстер: - надеюсь, вы не будете слушать вашего дяди, которого мысли, повидимому, перепутались со страха. Уверяю вас, что нам всем не сделают никакого вреда, если вы сдадите блокгауз, - и, напротив того, дядя ваш и я видим пред глазами верную смерть, если вы упорно будете держаться на своем посте.

- Господин квартирмейстер, я последую совету моего дяди, твердо отвечала Мария. Прежде чем не решится судьба всего острова, я не оставлю блокгауза ни в каком случае.

- Но, мисс Мария, я обещал нашим врагам сдать блокгауз под тем условием, чтоб они хорошо обходились с нами. Подумайте, что я королевский офицер и должен держать свое слово. Поэтому отоприте дверь и впустите нас.

Эта поддержка утвердила Марию в её решимости.

- Я знаю, Мункс, отвечала она, что вы, как волонтер, не имеете права сдать блокгауз неприятелям, и потому не считаю себя обязанною принимать условия вашей капитуляции. Я останусь там, где нахожусь, пока вернется мой отец, которого я ожидаю в течение этих десяти дней.

- Ах, Мария! напрасно стараетесь вы обмануть неприятелей. Индейцы наверно знают, вероятно чрез молодого изменника Гаспара, что отец ваш должен вернуться еще сегодня до заката солнца. Поэтому сдайтесь и покоритесь терпеливо воле Провидения.

- Нет, нет, Мункс, я сумею удержаться в блокгаузе и даже, в случае надобности, защитить его. Посмотрите на бойницу в верхнем этаже,

Все глаза поднялись кверху и увидели дуло ружья, осторожно выдвинутое сквозь отверстие. Юнита именно снова прибегла к той хитрости, которая уже однажды оказала хорошую услугу, и теперь ожидание её не было обмануто, ибо как только индейцы увидали угрожающее оружие, то поспешно отступили и старались с необыкновенным проворством найти себе убежище. Один французский офицер не отступил, и удостоверившись быстрым взглядом, что дуло ружья направлено не на него, он хладнокровно понюхал табаку и остался спокойно возле Капа и Мункса.

- Ради Бога, Мария, кто там сидит с вами? спросил озадаченный квартирмейстер.

- Ну, как вы думаете, еслиб это был Следопыт, отвечала Мария: - я думаю, это был бы хороший гарнизон для крепкого поста.

- Что вы говорите, мисс Мария! Если он действительно в блокгаузе, то пусть он заговорит, и мы поведем наши переговоры непосредственно с ним самим. Мы друзья его, и нам по крайней мере он не сделает никакого зла.

- Тут нечего разговаривать, Мункс, и потому Следопыт вовсе не покажется, отвечала Мария, отходя от бойницы в знак того, что желает прервать разговор.

Французский офицер, немало озабоченный одним услышанным им именем Следопыта, также удалился, настаивая на том, чтоб пленные следовали за ним, и Мария таким образом освободилась на некоторое время от своих врагов. Все попытки овладеть блокгаузом были на время оставлены, и Юнита известила с верхняго этажа, что вся толпа индейцев уселась за обед в отдаленной части острова, и что Кап и Мункс принимали в этом участие так спокойно, как будто им решительно нечего было опасаться. Такое известие окончательно успокоило Марию, и она стала обдумывать средства или спастись бегством, или же предупредить отца о грозившей ему опасности. Она ожидала его возвращения в этот день после полудня, и очень хорошо знала, что всякая выигранная или упущенная минута могла решить судьбу его.

Между тем летели часы, и день склонялся к вечеру, а Мария все таки не пришла вы к какому решению. Юнита в нижнем покое приготовляла простое кушанье, пока Мария взлезла на крышу строения, снабженного опускною дверью. Отсюда ей открывался более пространный вид на остров, хотя вид этот все-таки заграждался деревьями и кустами.

Солнце закатилось, наступили сумерки, и Мария, не открыв ничего о своих друзьях, хотела совсем удалиться, как вдруг в скрытом канале, почти совершенно за кустами, заметила она челнок, в котором находилось человеческое существо. Убежденная, что сигнал повредить не может, если даже в челноке находятся враги, Мария взяла небольшой флаг, сделанный ею для своего отца, и стала махать им, стараясь, чтоб это не было видно с самого острова

Восемь или десять раз Мария напрасно повторяла этот знак и уже теряла всякую надежду быть замеченною неизвестным, как вдруг пловец быстро ответил знаку своим веслом, и подошел так близко, что Мария тотчас узнала в нем Чингахгока. Значит, наконец явился друг и притом такой, который был способен и расположен оказать ей всю необходимую поддержку. Все мужество её возросло. Могикан увидал и, по всей вероятности, узнал ее и теперь, без сомнения, когда стемнело, займется мерами к её освобождению. Что ему не безъизвестно присутствие неприятеля, заключила она из соблюдаемой им крайней осторожности, и знала, что может положиться на его благоразумие и ловкость. Единственная забота у ней оставалась о Юните: она едва смела надеяться, что последняя дозволит вход в блокгауз враждебному для нея индейцу. Таким образом, полчаса, которые протекли после того, как Мария увидела Чингахгока, были для вся столь тяжелыми, как только можно было вообразить. Средства к исполнению её желаний были очень близки, но она не могла употребить их, вполне зная решимость и обдуманность Юниты. Хотя ей и казалось трудным, но наконец должна она была решиться обмануть свою подругу и спасительницу, когда дело касалось жизни её отца, индиянке же не грозила никакая непосредственная опасность. Она приблизилась к ней, и сказала: - Юнита, ты не боишься, что твои снова подложат огонь к блокгаузу, так как они думают, что Следопыт здесь?

- Нет, не думай, чтоб они это сделали. Блокгауз не сгорит.

- Но, Юнита, у меня вовсе не спокойно на душе; я бы очень хотела, чтобы ты снова сходила на крышу и посмотрела, не делается ли каких приготовлений.

- Я пойду, если желаешь, но индеец хитер, ждет отца.

- Дай Бог, чтоб ты была права. Но подымись и посмотри вокруг, милая Юнита. Опасность может приблизиться тогда, когда ее меньше всего ожидаешь.

Юнита тотчас встала и намеревалась подняться на крышу, но на первой же ступеньке лестницы опять остановилась. Мария так сильно испугалась этого, что почти слышно было сильное биение её сердца; она опасалась, что душа подруги её озабочена была подозрением настоящих её намерений. Тем не менее, осторожная индиянка только сообразила, не делает ли она неблагоразумного поступка, и так как ей не представилось ничего, что могло бы возбудить её подозрения, то после краткого размышления она снова стала подыматься по лестнице.

Когда она достигла верха, то у Марии блеснула счастливая мысль, которая, казалось, обещала ей большие выгоды для осуществления её плана.

Юнита не имела ничего возразить против этого предложения, хотя и считала его безполезным, и таким образом Мария получила возможность, не возбуждая подозрения, направиться к двери, пока приятельница её всходила на крышу.

Юнита в темноте ничего не заметила с своей высокой стоянки, между тем Марии, казалось, слышался слабый и осторожный стук в дверь. Опасаясь, что не все может быть так, как она желала, а в боязливой заботе известить Чингахгока о своем присутствии, она начала петь тихим, дрожащим голосом. При царствовавшей кругом глубокой тишине, пение её проникло, однако, до крыши, и спустя минуту Юнита снова начала спускаться вниз. Непосредственно затем послышался у дверей легкий стук, и Мария поняла, что уже нельзя терять времени. Полная надежды, но неверными от торопливости руками, начала она отодвигать запор; она слышала над своей головой шаги Юниты, и только еще один запор был снят, как другой отодвинула она в ту самую минуту, когда личность индиянки наполовину показалась на нижней лестнице.

- Что ты там делаешь? стремительно воскликнула Юнита. Ты хочешь бежать? Не годится. Блокгауз хорош, останься тут.

Обе схватились руками за последний запор, который, вероятно, выскочил бы из тисков, еслиб сильный толчок снаружи не сжал дерево. Тогда последовала короткая борьба, хотя обе одинаково не склонны были к употреблению силы. Вероятно, победа осталась бы на стороне Юниты, еслиб второй, еще сильнейший удар снаружи не преодолел легкой преграды, которая еще удерживала запор, и не открыл таким образом двери. Тогда обе девушки увидели входящого мужчину, и поспешно направились к лестнице, как будто опасаясь за последствия. Вошедший запер дверь и, внимательно осмотревшись, медленно поднялся по лестнице.

Как только стемнело, Юнита заперла бойницу верхняго этажа и зажгла огонь. При свете его девушки ожидали свою нового гостя, слыша его осторожные и обдуманные шаги. Обе были сильно изумлены, когда неизвестный вошел в опускную дверь и глазам их представилось лицо Следопыта.

- Слава Богу! воскликнула Мария, которая при такой защите считала блокгауз неприступным. - Следопыт, что сталось с моим отцом?

- До сих пор сержант невредим и победитель, хотя еще нельзя судить, чем все это дело кончатся, возразил Следопыт. - Но это не жена ли Стрелы, которая прижалась там в углу?

- Да, эта она, отвечала Мария: - но вы не должны делать ей никаких упреков, потому что ей одной обязана я как своею жизнью, так и безопасностью, в которой нахожусь до сего времени. - Разскажите же мне прежде, что случилось с отцом и его людьми, и как вы сюда попали; потом и я вам сообщу подробности о моих собственных приключениях.

- Разсказать это недолго. Наша экспедиция шла удачно, ибо Чингахгок был настороже и сообщил вам все, чего мы могли желать. Мы отыскали в западне три лодки, прогнали оттуда французов, овладели судами и потопили их в канале на самой глубине. Мы приобрели много пороху, свинцу и индейского имущества, не потеряв при этом ни одного человека, так что неприятель не особенно будет нами доволен. Одним словом, это была именно такая вылазка, какие любит маиор Лунди: мало вреда для нас, и много для врага.

- При всем том, маиор едва ли доволен будет исходом экспедиции, сказала Мария со вздохом.

- Да, я уже знаю, что вы хотите сказать, Мария. Но дайте мне рассказать дальше. Как сержант с честью окончил свою экспедицию, то послал меня и Чангахгока в челноках вперед, чтоб известить вас, что с тяжело нагруженными лодками он ранее завтрашняго дня не прибудет. Я сегодня утром разстался с Чингахгоком, условившись, что он объедет одни, а я другие каналы, чтобы узнать, свободен ли путь. С тех пор я его больше не видел.

Мария прервала этот рассказ, чтобы сообщить ему, как она открыла Могикана, и что она ожидала его в блокгаузе.

- Нет, вы напрасно ждете его, Мария, потому что настоящий лазутчик не пойдет за стены строения, пока может найти полезное занятие на свободном воздухе. Я бы тоже не пришел, дитя мое, еслиб не дал сержанту обещания поддержать ваше мужество и оберегать ваше спокойствие. С грустью в сердце изследовал я сегодня утром остров, и горько было мне, когда я считал вас между убитыми.

- Но какой счастливый случай воспрепятствовал вам смело приблизиться к острову и дал вам этим возможность избегнуть неприятельских рук?

- Случай, Мария? ну да, пожалуй, такой случай, какой создает Провидение, чтоб указать собаке, где она найдет оленя, или оленю, как он должен избегнуть собаки. - Нет, нет! Эти дьявольския штуки с трупами не способны обмануть человека, который провел всю жизнь свою в лесах. Я подплыл по каналу и увидел там неудачного рыболова. Хотя индейцы довольно искусно посадили несчастного, но все это было сделано не с тем остроумием, какое нужно, чтобы обмануть опытный глаз. Он держал удочку слишком высоко, и притом был слишком спокоен для человека, у которого рыба не хочет клевать. Кроме того, мы никогда не идем слепо на известный пост, и я однажды целую ночь лежал в виду форта потому собственно, что переменены были места часовых. Да, ни Чингахгок, ни я не дадим перехитрить себя такими плоскими штуками, которые скорее могли быть разсчитаны для шотландцев или ирландцев.

- Думаете ли вы, что отец и люди его еще могут быть обмануты? быстро спросила Мария.

- Нет, если я могу этому воспрепятствовать. При том же вы говорите, что Чингахгок настороже, и надеюсь, что нам обоим удастся предупредить их об опасности; прежде чем будет поздно, - хотя мы наверно и не знаем, по какому каналу оно прибудут.

- Следопыт, прошу вас, не будем терять мы одной минуты. Не можем ли мы сесть в ваш челнок и поспешить отцу навстречу?

- Нет, этого я не посоветую, потому что, как сказал уже, не знаю, по какому каналу он приплывет. Впрочем, вы можете положиться на то, что Делавар сумеет проникнуть всюду. Мой совет остаться здесь. Стволы, из которых построен блокгауз, еще зелены, и потому трудно будет поджечь их, а если нам нечего опасаться огня, то эта крепость может держаться против целого индейского племени. - Нет, никто не выгонит меня из этой позиции, пока я буду иметь возможность удерживать огонь. Сержант во всяком случае находится теперь на одном из островов, и прибудет не ранее завтрашняго дня. Если мы удержимся в блокгаузе, то можем по крайней мере ружейными выстрелами предупредить его,

- Ну, так оставайтесь, если считаете это за лучшее. Но не надо ли нам освободить Юниту?

- Я уже об ней думал: неблагоразумно было бы закрыть глаза в блокгаузе, пока её открыты. Мы отведем ее в верхний покой и отнимем лестницу, тогда она по крайней мере в наших руках.

- О, нет, Следопыт: она спасла мне жизнь, и потому я не могу так жестоко поступить с ней. Не лучше ли дать ей свободу? Она слишком любит меня, чтоб сделать мне вред.

- Милое дитя! вы не знаете индиянки. Юнита конечно не ирокезка, но она живет в обществе этих бродяг, и потому научилась чему нибудь из их хитростей. Но тише: что это такое?

- Это звук ударов весел. Лодка верно плывет по каналу.

Следопыт поспешно запер опускную дверь, которая вела в нижний этаж, задул огонь и приблизился к бойнице.

Прошло несколько минут, пока глаз его мог проникнуть в темноту. Наконец, он заметил приближение двух лодок, находившихся не более пятидесяти локтей от берега. Темнота ночи препятствовала ближайшему разсмотрению предметов и Следопыт прошептал дрожавшей от ожидания Марии, что лодки могут заключать в себе как врагов, так и друзей. Но теперь было видно, как несколько человек выходят из одной лодки, и затем последовали три радостные по-английски восклицания, устранявшия всякое дальнейшее сомнение. - Следопыт тотчас снова поднял опускную дверь, спрыгнул по лестнице вниз, и стал отодвигать запоры наружной двери с такою поспешностью, которая сильно обнаруживала, как велика должна была быть для его друзей опасность. Мария последовала за ним и старалась помочь ему, но более мешала ему, чем помогала. - Едва только отодвинут был первый запор, как раздался залп многих ружей, и вслед затем весь остров наполнился боевыми криками индейцев.

Теперь дверь была отперта, и Следопыт с Мариею кинулись вперед. Все снова стихло. Но когда Следопыт несколько секунд прислушался, то ему показалось, что он слышит полусдержанные стоны вблизи лодок; но ветер был так свеж и шелест листьев до того смешивался с воем бури, что нельзя было удостовериться в действительности этих звуков. Мария уже неспособна была перенести страшного напряжения; она прошла мимо своего товарища и побежала к лодкам.

- Нет, нет_; Мария, этого нельзя! тихо, но серьезно сказал Следопыт, схватив ее за руку и остановив. - этого нельзя ни в каком случае, не то последствием будет верная и совершенно безполезная смерть. Мы должны вернуться в блокгауз.

- Но что же станется с бедным отцом моим, с дорогим, умерщвленным отцом? Пойдемте к нему, если питаете ко мне хотя каплю любви.

- Нельзя, Мария! Впрочем, странно, что никто не говорит и не отвечает с лодок на выстрелы. Я и сам оставил зверобоя в блокгаузе, так как не показывается ни один неприятель.

В эту минуту зоркий глаз Следопыта, постоянно кидавший взгляды во все стороны и старавшийся проникнуть темноту, заметил четыре или пять темных личностей, которые, согнувшись, старались прокрасться мимо его, чтоб отрезать ему отступление в блокгауз. Тотчас взял он Марию на руки, как дитя, а с усиленным напряжением удалось ему вернуться в строение, между тем как преследователи его плотно шли по его пятам. Едва спустил он Марию, как обернулся, запер вход, и только-что успел задвинуть один запор, как дверь затряслась от страшного в нее удара и грозила разрушением. Но опасность уже миновала, так как задвинуть другие запоры было делом лишь одной минуты.

Мария взошла на верхний этаж, между тем как Следопыт остался караулить внизу. По желанию своего товарища, бедная, напуганная девушка зажгла свечу, и затем вернулась вниз, где Следопыт ожидал ее, и тотчас изследовал все пространство и верхние этажи, чтобы удостовериться, что никто не спрятался в укреплении. Результат этого розыска показал ему, что он в блокгаузе один с Мариею, так как Юнита скрылась. Удостоверившись в этом, он вернулся в главный покой, поставил свечу на стол, осмотрел курок своего длинного ружья и наконец присел.

- Ну, так значит для нас наступили тяжелые времена, начала Мария дрожащим голосом. - Отец мой и его команда либо убиты, либо захвачены в плен.

- Мы это завтра увидим, Мария; пока же я думаю, что дело не совсем чисто: я не слыхал еще победных криков этих дьяволов. Во всяком случае, мы можем с уверенностью положиться на то, что нас пригласят к сдаче, если неприятель действительно остался победителем. Юнита не замедлит известить своих о нашем положении, и тогда они, вероятно, попытаются выкурить нас, пока еще ночь, и они могут совершить это под защитою темноты.

- Тише, Следопыт: мне как будто слышатся стоны.

Он прислушался, и тотчас удостоверился, что напряженный слух Марии не обманул ее. Но все-таки он попросил ее умерить свои чувства, напомнив, что дикие имеют обыкновение прибегать к разным уловкам, чтоб достигнуть своей цели, и что поэтому весьма вероятно, что этими стонами хотят лишь вызвать их из блокгауза или побудить к тому, чтоб отперли дверь.

- Нет, нет! горестно воскликнула Мария. В этих звуках нет обмана. Они происходят из страждущого тела и страшно натуральны.

Мария повиновалась, и Следопыт тихо спросил: кто там внизу?

- Следопыт! отвечал голос, тотчас узнанный за принадлежащий сержанту, - это ваш старый друг. Скажите мне только, ради Бога, что сталось с моей дочерью?

- Я здесь, отец, тотчас вскрикнула Мария. Здесь, невредимая и в безопасности. Если бы Бог дал, чтоб и вы могли сказать то же самое.

Последовало радостное восклицание сержанта, которое, однако, явно смешано было с болезненным стоном.

- Следопыт! сказала Мария, с притворным спокойствием: - надо во что бы то ни стало впустить отца в блокгауз.

- Да, дитя мое, необходимо: этого требуют ваши природные чувства и божеский закон. Но соберитесь с силами, и когда почувствуете себя довольно сильною, тогда пойдем.

- Я чувствую себя сильною! никогда я не была так спокойна и решительна, как теперь.

Тогда Следопыт немедленно сбежал вниз по лестнице и отодвинул запоры. Когда-же он осторожно стал отворять дверь, то почувствовал, что на все напирают снаружи, что почти побудило его снова запереть ее. - Посмотрев в щелку, он, однако, совсем открыл дверь, и тело сержанта, прислоненное к нему упало во внутрь блокгауза. Следопыт протянул его совсем за дверь, потом поспешно задвинул запоры и затем обратил все свои заботы на раненого. Мария принесла свечу, омочила водой сухия губы отца своего и поспешно приготовила покойное ложе из соломы, сделав из своих платьев подушку для головы больного. Все это происходило ври глубочайнем молчании, и даже Мария не пролила ни одной слезы, пока не услышал слова благословения, которыми сержант награждал её нежность и заботливость. Между тем Следопыт изследовал рану своего друга и нашел, что он ранен навылет. При этом с глубоким огорчением заметил он, что можно было иметь лишь слабую надежду на возстановление дорогого раненого.

- Благодарение Богу, дитя мое, что хоть ты избегла убийственного оружия диких, сказал между тем сержант утомленным голосом, обращая полный любви взор на дочь свою. - Разскажите мне, Следопыт, все обстоятельства этой печальной истории.

- Ах, сержант! она довольно печальна. Нам изменили и сообщили неприятелю о положении вашей станции. Это так же верно, как то, что мы находимся в блокгаузе.

- Значит, маиор был прав! простонал Дунгам.

- Не так, как вы думаете, сержант! Нет; по всей границе нет сердца преданнее Гаспара! Послушайте дальше. Вы знаете, что я и Чингахгок оставили вас и мне не нужно напоминать вам об этом. Миль на десять далее, вниз по реке, мы с ним разстались, считая благоразумным не приближаться без должной осторожности даже к дружественному жилищу. Что стало с Чингахгоком - мне неизвестно, хотя Мария и утверждает, что он от нас недалеко. Во всяком случае, храбрый Делавар исполнит свой долг, и вы можете быть уверены, что мы получим о нем известие такого рода, какое будет соответствовать его благоразумию. Я, с своей стороны, когда приблизился к острову, то почуял сперва дым, и это побудило меня держаться настороже. Вскоре после того я заметил искусственного рыболова, о котором рассказал уже Марии, и тогда все адския ухищрения индейцев стали для меня так ясны, как будто я имел их пред собой на бумаге. Первая мысль моя была о Марии, и как только я узнал, что она здесь в блокгаузе, то и явился сюда, чтоб вместе с ней жить или умереть.

Еще Следопыт говорил, когда Мария услышала легкий стук в дверь. Она подумала, что снаружи стоит Чингахгок, и встала, для того, чтоб убедиться в действительности этого. Отодвинув два запора_г она спросила: кто там, и по ответу тотчас узнала голос своего дяди. Немедленно отняла она и третий запор, и Кап поспешно вошел, после чего дверь тотчас снова была заперта.

Когда Кап узнал о несчастном положении своего зятя, то твердый моряк тронут был почти до слез. Свое собственное появление объяснил он тем, что за ним был весьма слабый надзор, считая его и квартирмейстера спящими. Мункс спал на самом деле, а он, во время замешательства при аттаке, спрятался в кусты, где нашел челнок Следопыта, и с помощью его, не замеченный, удачно достиг блокгауза. Первоначально у него было намерение увезти в челноке свою племянницу; но когда ему сделалось известно положение сержанта, то, конечно, пришлось оставить этот план.

- Если дело пойдет хуже, Следопыт, обратился он к нему, - то нам придется спустить флаг и сдаться безусловно. Но мы обязаны перед нашим отрядом - держаться столь долго, сколько возможно.

- Это само собою разумеется, возразил храбрый охотник; но что же было с вами до настоящого времени?

- Когда дикие напали на нас и разстреляли капрала Мнаба и солдат его как зайцев, то мы с квартирмейстером побежали к пещерам, которых, кажется, множество на том острове. Там мы оставались спрятанными, подобно осужденным в нижнем деке корабля, до тех пор, пока не выгнал нас голод. Впрочем, дикие обходились с нами лучше, чем я мог ожидать, хотя вообще это самая безжалостная толпа негодяев, какая только блуждает по свету Божию. Тебе, кажется, хуже приключалось, чем мне, Дунгам.

Оба родственника взаимно сообщили друг другу свои впечатления, пока Мария и Следопыт взошли на верх, чтоб произвести рекогносцировку. Но последний скоро снова показался у опускной двери и подал Капу знак подняться на лестницу и уступить Марии место свое около сержанта.

- Мы должны быть благоразумны и в то же время смелы, прошептал он. - Негодяи серьезно имеют намерение поджечь блокгауз, так как знают, что теперь не выиграют ничего, если оставят его в целости. Бродяга Стрела находится между ними и советует им исполнить это ныне же ночью. По этому мы должны быть наготове. К счастию, в блокгаузе есть пять полных бочек воды, и это уже много при осаде. Пойдемте, приятель.

отвечать, если, как он предполагал, сделано будет им приглашение сдаться. Последовавшая затем тишина, действительно, вскоре прервана была голосом квартирмейстера.

- Следопыт, друг ваш приглашает вас на совещание, закричал Мункс: - подойдите к одной из бойниц без всякого опасения.

- Что вам от меня нужно, господин квартирмейстер? спросил Следопыт; - у вас верно неотложное поручение, когда вы рискуете подходить ночью под бойницы блокгауза, где, как знаете, находится известное ружье зверобой.

- О, вы другу своему не сделаете никакого вреда, и в этом я спокоен. Знайте, что я пришел только для того, чтоб посоветовать вам сдать блокгауз под тем лишь условием, что с вами обойдутся как с военнопленными.

- Благодарю вас за совет, но я нимало не думаю последовать ему, так как не входит в мое обыкновение - сдать такой пост, пока еще не истощился запас провианта и воды.

- Я, конечно, ничего не сказал бы против этого мужественного намерения, еслиб видел возможность его осуществления. Но вы, вероятно, знаете, что мистер Кап убит?

- Боже избави! прозвучал чрез другую бойницу голос храброго моряка. Я пока чувствую себя совершенно здравым и не думаю оставить блокгауз, пока владею моими пятью чувствами.

- Если это голос живого человека, то я очень рад слышать его, отвечал Мункс: - мы все думали, что вы пали при последнем страшном замешательстве. Но, Следопыт, хотя вас облегчает присутствие вашего друга Капа, что доставляет, конечно, не мало удовольствия, как я знаю по собственному опыту, во все-таки нет более сержанта Дунгама, который, со всеми своими храбрецами, погиб в последнем деле.

- Нет, вы опять ошибаетесь, Мункс, возразил Следопыт: - сержант также находится в блокгаузе.

- Хорошо, радуюсь, что слышу это; мы достоверно считали его в числе погибших. При всем том, если Мария еще в блокгаузе, то ради Бога не оставляйте ее там долее, потому что враг имеет намерение подвергнуть строение испытанию огнем. Вы знаете силу этой страшной стихии, и потому лучше сделаете, если сдадите пост, чем привлекать на себя и всех товарищей ваших несомненную гибель.

- Квартирмейстер! я знаю силу огня, и мне хорошо известно, что он употребляется не только для того, чтоб варить и жарить. С другой стороны, я не сомневаюсь, что вы уже слыхали о силе ружья-зверобоя, и могу уверить вас, что человек, который осмелится подложить кучу хвороста к этим бревнам, непременно отведает этого оружия. Горящия стрелы никогда не зажгут строения, так как у вас на крыше нет драниц, а только смолевые чурбаны, зеленая кора и воды сколько угодно. При том же, крыша так плоска, что по ней можно ходить, и потому с этой стороны нет опасности, пока достаточно будет воды. Я дружески настроен, пока меня оставляют в покое; но тот, кто попытается в глазах моих зажечь этот блокгауз, тому да будет известно, что пламя остынет в крови его.

- Следопыт! это безумные и безполезные речи, которые вы сами осудите, если поразмыслите о вашем действительном положении. Было бы безумною смелостью, если бы вы стали помышлять о защите.

- Квартирмейстер, я высказал вам мой взгляд, и всякий дальнейший разговор безполезен. Пусть негодяи Мингосы начинают свою адскую работу. Ни слова более. Пусть каждая сторона употребляет, как может, свои средства и способности.

Во время всего этого разговора Следопыт держал свой корпус скрытым, чтоб не мог попасть в него через бойницу какой-нибудь предательский выстрел, а теперь велел Капу взойти на крышу, чтобы быть готовым для встречи первого нападения. Кап тотчас повиновался, и, достигнув крыши, увидел от десяти до двенадцати горевших стрел, вонзившихся в кору, между тем как воздух наполнился звуками воинских криков неприятелей. Затем последовал беглый ружейный огонь, и пули таким градом посыпались на бревна, что не оставалось уже сомнения в действительном начатии боя.

Но Следопыт и Кап слишком привычны были к таким звукам, чтобы могли испугаться их, а Мария слишком занята была своим горем, чтобы почувствовать безпокойство. Но в сержанте боевой шум возбудил новые силы; его матовые глаза снова заблестели огнем, и кровь вернулась в побледневшия щеки. Его мысли однако бродили в разные стороны, и Мария впервые заметила, что отец её начинает путаться в словах.

- Легкая рота вперед! закричал он. - Гренадеры, пали! Очень смелы, чтоб напасть на наш форт! Зачем не стреляет артиллерия?

В эту самую минуту раздался густой, громоподобный выстрел тяжелого орудия, и послышался треск от расщепления дерева, когда большое ядро попало в бревна верхняго этажа. Весь блокгауз задрожал от удара бомбы, проникшей во внутрь строения. Следопыт едва избегнул этого страшного выстрела, а Мария вскрикнула от страха, когда бомба разорвалась, думая, что ею раздроблено над её головою все живое и неодушевленное. К увеличению ужаса её, в это самое время раненый отец её безумно вскричал: на приступ!

- Мария! закричал между тем Следопыт сверху чрез опускную дверь: - не бойтесь: вся эта история только штуки Мингосов; как говорится, много шума из пустяков. Негодяи выстрелили из отнятой вами у французов гаубицы, и этим кончается вся шутка, так как у них более нет бомб. Выстрел этот произвел много замешательства, но никто не равен. Кап бодро стоит на крыше, и я нимало не напуган.

Мария от души поблагодарила своего великодушного утешителя и снова обратила все свое внимание на отца, который все хотел вскочить, хотя слабость о не допускала его до этого. Она так занята была больным, что едва слышала раздававшиеся кругом крики диких, хотя это волнение могло бы потрясти нервы более сильные, чем её.

Между тем Кап выказывал достойное удивления благоразумие. На крыше строения он был как на палубе корабля, и так как он знал, что тут нечего опасаться абордажа, то распоряжался с таким безстрашием, которое близко было к слепой смелости и наверно было бы осуждено Следопытом, еслиб этот увидел его действия. Вместо того, чтоб заботливо прикрывать свой корпус, как это необходимо при индейских войнах, Кап показывался беззаботно на всех пунктах крыши, и с особенной настойчивостию и равнодушием поливал водой направо и налево горевшия стрелы. Его появление было главною причиною криков неприятелей, так мало привыкших видеть своих противников столь смелыми и беззаботными. Со всех сторон засвистали около него пули, но ни одна не попала в него, хотя одежда его была неоднократно прострелена. Когда бомба ударила сквозь балки под крышей, моряк уронил свое ведро, замахал шляпой, и когда бомба с треском лопнула, издал троекратно громкий крик радости. Такое необыкновенное действие, вероятно, спасло жизнь его, потому что с этого времени индейцы перестали стрелять в блокгауз калеными стрелами и целить в Капа, так как они одновременно и единодушно приобрели уверенность, что он помешался. Как мы уже знаем, индейцы никогда не подымали руки на того, которого умственные способности считали ослабшими или спутанными.

Образ действий Следопыта был совершенно отличен от старого моряка, и все поступки его происходили на основании долголетней опытности и глубоко укоренившагося благоразумия. Он все-таки заботливо держался вне линии бойниц, и место, избранное им для своих наблюдений, было вне всякой опасности. Это происходило не от страха или заботы о собственной безопасности, но единственно из участия к судьбе Марии, которая погибла бы безвозвратно, еслиб ему самому приключилось какое либо несчастие.

немедленно занялся приготовлениями, чтобы уничтожить опасность в самом зародыше её. Он позвал Капа с крыши, где уже нечего было более опасаться, и пригласил его быть с водой наготове у отверстия, лежавшого непосредственно над угрожаемым пунктом.

Менее опытный человек легко поступил бы в такой опасный момент с слишком большою поспешностью и торопливостию. Не так делал друг наш. Он не только заботился потушить огонь, который сам по себе внушал ему мало заботы, но более думал о том, чтобы дать неприятелю урок, который сделал бы его более осторожным на остальную часть ночи. Потому он решился терпеливо ожидать, когда свет разгоравшагося пламени покажет ему цель, зная очень хорошо, что небольшой образчик его ловкости удержит врагов в должном почтении. Поэтому он не мешал Ирокезам в их приготовлениях, и предоставил им безпрепятственно собирать сухие кусты, скучивать их у стен строения, поджигать их и снова удаляться в свои убежища. Кап только должен был держать в готовности полное ведро воды, чтобы в данную минуту иметь возможность вылить ее на огонь. Но эта минута, по мнению Следопыта, должна была наступить не прежде, чем пламя осветит соседний кустарник и даст его быстрому и опытному глазу время увидать личности нескольких диких, ожидавших с холодною и безчувственною жестокостию последствий пожара. Теперь только заговорил он.

- Друг Кап, вы готовы? спросил он. Смотрите, держите ведро в прямой линии над огнем, чтобы вода не пропала попусту.

- Все готово, возразил Кап обдуманным и спокойным тоном.

- Ну, ладно, так подождите, пока я подам вам сигнал. В опасную минуту не следует быть слишком торопливым, как не должно быть безумно смелым во время боя. Подождите, пока я скажу вам.

Дав такое наставление, Следопыт занялся собственными приготовлениями, видя, что настал момент действовать. Осторожно поднял он ружье свое, осмотрел заряд и курок, приложился и выстрелил. Потом он выглянул из бойницы.

- Хорошо! одним мерзавцем меньше, проворчал он себе под нос. Я этого каналью видал уже прежде, и знаю его за самого безжалостного дьявола. Ну, еще бы одного, и тогда мы будем спокойны на всю ночь.

Хладнокровно зарядил он снова свое ружье и не успел еще кончить своих слов, как пал и другой Ирокез. Этого было достаточно, чтоб обратить в бегство всю толпу, так как никому не было охоты выждать третье приветствие такой меткой руки. Все выскочили из своего убежища и разсеялись в разные стороны, чтоб избегнуть опасности.

- Теперь поливайте, Кап, сказал Следопыт своему другу. Негодяи получили от меня подарок на память, и в эту ночь не зажгут более огня.

- Берегись! закричал Кап по морскому обычаю, и вылил свое ведро с такою внимательностью, что огонь внезапно и совершенно был потушен.

Этим кончился бой, и тишина ночи более не прерывалась. Следопыт и Кап пошли поочередно на отдых, и каждый спал некоторое время, пока другой караулил.

Когда снова стала заниматься заря, оба взошли на крышу, чтобы удостовериться в положении дел на острове. Ветер еще дул довольно крепко с юга и гнал перед собою пенившияся и шумящия волны озера и каналов. Не было видно и следа диких, и неопытный подумал бы, что они совершенно покинули маленький остров. Вдруг Как, устремивший глаза свои на каналы, закричал громким голосом моряка:

- Парус! ого!

- Где? торопливо спросил Следопыт, следуя по направлению глаза своего товарища.

- Там! возразил Кап, и охотник увидел блестящие сквозь кусты белые паруса корабля, который быстро плыл по одному из каналов.

- Это не может быть Гаспар, - сказал пораженный Следопыт: это французский корабль, посланный на помощь друзьям своим, Мингосам, - и мы погибли.

- На этот раз вы сильно ошиблись, весело возразил Кап. У меня глаз моряка, и я могу сказать вам, что этот корабль "Туча". Я узнаю его по большому, необыкновенной формы парусу, и по тому, что у гафеля его положена скорлупа.

- Я должен сознаться, что ничего этого не вижу. отвечал Следопыт, не понимая выражений своего приятеля.

- Не видишь, старый друг! Ну, это меня удивляет, так как я думал, что глаза ваши могут все видеть. Я же с своей стороны вижу это очень ясно, и должен сказать, что я на вашем месте не оставил бы этого без внимания.

- Ну, если это действительно Гаспар, то я менее боюсь, сказал Следопыт обрадовавшись. Теперь мы можем защищать блокгауз против целого племени Мингосов. Смотрите, вон куттер в самом деле выходит из-за островов, и чрез несколько минут все дело должно разъясниться.

С необыкновенною быстротою корабль плыл по направлению к острову и упорно продолжал путь свои, хотя на палубе не водно было ни душа. Куттер, казалось, управлялся сам собою, и с боязливым удивлением смотрел Кап на столь редкое зрелище. Только когда судно приблизилось, то он заметил, что рулем управлял искусно спрятанный матрос, и что весь отряд помещался за щитами, устроенными вдоль борта, для защиты от неприятельских пуль. Это обстоятельство дало однако понять, что на корабле могло находиться лишь немного людей, и Следопыт покачал головой при таком сообщении своего товарища.

- Да, это мы должны сделать и сделаем, подтвердил Кап. Я смотрю на прибытие "Тучи" как на важное обстоятельство, и начинаю питать надежду, что Гаспар действительно честный малый. Во всяком случае, он, как видите, поступает весьма благоразумно, потому что держится в хорошей дистанции от берега о, кажется, прежде нежели пристанет, хочет произвести всему острову подробную рекогносцировку.

- Понимаю, понимаю! вдруг воскликнул Следопыт с особенным удовольствием. Вон челнок Чингахгока лежит на палубе. Без сомнения, и он сам на куттере и дал верные сведения о нашем положении. Увидя, что мы заперлись в блокгаузе, смелый малый поплыл к гарнизону, вероятно встретил на дороге "Тучу", и привел ее сюда, чтоб посмотреть, чем можно помочь. Дай только Бог, чтобы Гаспар был на корабле, тогда нашей беде предстоит скорый конец.

Кап ничего не отвечал, так как все внимание его приковано было к подплывавшему все ближе и ближе куттеру. Дикие оставались совершенно спокойны и нигде не заметно было ни одного из них. Что они еще находились на острове, - доказывали их челноки, лежавшие в маленькой гавани вместе с солдатскими лодками.

Ирокезы, впрочем, были сильнейшим образом озадачены внезапным и совершенно неожиданным возвращением "Тучи"; но до того сильна и инстинктивна была их обыкновенная осторожность, что по первому же знаку каждый старался спрятаться, как лиса в своей норе, Спрятавшись, они наблюдали за приближением куттера, и ими овладел сильный ужас, так как они были свидетелями движений его, невидимо управляемых как бы нечеловеческой рукой. Они начало опасаться за исход своего предприятия, и даже Стрела видел дурное предзнаменование в появлении этого безлюдного судна и охотно желал бы находиться в эту минуту на материке.

Между тем куттер все подвигался вперед; когда он находился совершенно напротив блокгауза, то Гаспар, давно уже заметивший своих друзей, подскочил на палубе кверху и издал троекратный дружеский крик, которому тотчас отвечал мощный голос Капа. Когда Следопыт увидел своего молодого друга, то дружески кивнул ему и закричал:

- Помоги нам, приятель, и день будет наш. Возьми немного на цель эти кусты. Негодяи сидят в них, как целый полк тетеревов.

"Туча" находилась теперь от берега в таком разстоянии, что оба наблюдателя из блокгауза опасались одну минуту, что Гаспар хочет причалить, а дикие из своего убежища смотрели на куттер с видом тигра, который видит жертву, приближающуюся беззащитною к его логовищу. Между тем Гаспар приблизился лишь на столько, что, плывя чрез маленькую гавань, он мог отделить от каналов две солдатския лодки, втолкнул их в канал и увлек за собою. Так как все остальные челноки прикреплены были к этим лодкам, то дикие сразу лишены были всех средств оставить остров иначе как вплавь, и они, казалось, тотчас поняли важность этого обстоятельства. Все вдруг выскочили, подняли ужасные крики и разразились безвредными ружейными выстрелами. Во время такого необдуманного приступа раздались два выстрела их противников. Одна из пуль прилетела с вершины блокгауза, и один из Ирокезов, простреленный в голову, упал мертвый на спину; другая же пущена была с "Тучи" и шла из ружья Делавара; она не убила врага, но сделала его неспособным к бою на всю остальную жизнь. Экипаж "Тучи" издал радостные восклицания; дикие же снова исчезли, как будто земля вдруг поглотила их.

Все это время "Туча" не оставалась спокойною. Гаспар отвел лодки индейцев к другому концу острова, потом пустил их на волю, пока оне находились вне возможности попасться в руки неприятелей, и плыли на полмили далее к берегу, наконец обернулся и остановился лишь тогда, когда подплыл напротив того места, где спрятаны была Мингосы. Тут демаскирована была гаубица, которою вооружен был куттер, и вслед затем град картечи полетел в кусты. Не скорее мог подняться полет перепелов, как выгнал Ирокезов этот неожиданный свинцовый град. Тогда снова один из диких пал от пули зверобоя, а другой выбыл из строя вследствие посещения пули из ружья Чингахгока. Остальные же немедленно нашли новые убежища, и обе стороны, казалось, приготовлялись к возобновлению борьбы. Но появление Юниты, которая несла белый флаг и сопровождаема была французским офицером и Мунксом, остановившее бой, было началом дальнейших переговоров, которые велись так близко от блокгауза, что приблизившиеся находились совершенно под выстрелами не дающого промаха зверобоя.

- Следопыт, вы победили, и капитан Санглие сам приближается, чтоб сделать мирные предложения, сказал квартирмейстер. Вы не воспрепятствуете храброму врагу отступить с честию, особенно если я скажу вам, что я уполномочен неприятелем предложить очищение острова, обмен пленных и возвращение скальпов.

- Что вы об этом скажете, Гаспар? закричал Следопыт. Пустить ли нам отсюда этих бродяг, или оставить им во себе память на всю остальную жизнь их?

- Это зависит от того, что сталось с Мариею Дунгам, возразил молодой моряк. Если прикоснулись только к одному волосу головы её, то за это ответит все племя Ирокезов.

- Я здесь и совершенно невредима, сказала Мария, взойдя сама на крышу, когда увидела благоприятный оборот дел. Пусть они идут с миром, и не удерживайте никого из них. Идите, французы и индейцы; мы более не враги ваши и никому не сделаем зла.

После непродолжительного совещания дикие собрались около блокгауза, и Следопыт сошел к ним, чтобы постановить условия, на которых неприятель должен был окончательно очистить остров. индейцы должны были, в видах предосторожности, выдать все свое оружие, даже ножи и томагавки, а потом возвратить пленных, которые до того времени заключены были в пещере. Когда эти люди появились, то четверо оказались невредимыми, а двое так легко ранены, что тотчас могли снова заняться своею службою. Они принесли с собою свои мушкеты, заняли тотчас блокгауз и поставили правильный караул у двери.

После того, как эти условия были приняты и исполнены, Гаспар вернул назад челноки диких и предоставил им сесть на них и отплыть от берега так быстро, как только было возможно. Только капитан Санглие и Стрела с Юнитой остались, так как первый должен был привести в порядок и подписать некоторые бумаги с лейтенантом Мунксом, а последний, по известным одному ему причинам, не мог присоединиться к друзьям своим, Ирокезам.

После того, как все дело разъяснилось, Гаспар, наконец, также вышел на берег, чтобы поздороваться с своими друзьями, и все общество, кроме Марии, которая, конечно, ухаживала за своим отцом, уселось на воздухе, чтоб заняться завтраком. Но перед этим Мункс имел длинное совещание с Следопытом, причем старался доказать ему, что кроме его, Мункса, никто не может принять дальнейшую команду над экспедициею, что признал и Следопыт после некоторых возражении, ибо сержант был слишком тяжело ранен, чтоб, сохранить за собою начальство.

После этого разговора оба вернулись к завтраку, где квартирмейстер тотчас заявил притязание на почет, приличный его званию. - Он призвал к себе оставшагося в живых капрала, и без дальнейших разговоров объявил ему, что он должен впредь смотреть на него как на офицера в действительной службе, и

Во все это время капитан Санглие был занят только своим завтраком, и при этом выказывал знание света, спокойствие старого солдата, веселость француза и обжорство страуса. Уже тридцать лет находился он во французских колониях и его вообще считали за столь жестокосердого человека, что дикие дали ему прозвище "Кремневое Сердце". Когда Следопыт встретился с ним у огня, то оба глядело некоторое время молча друг на друга. Каждый чувствовал, что имеет пред собой страшного врага и что в то же время существует значительная разница в их образе мыслей и действий. Следопыт считал, впрочем, капитана храбрым воином, но не мог забыть и одобрить его самолюбие и неоднократно доказанную жестокость.

После того, как оба лесные рыцаря молча осмотрели друг друга, капитан Санглие вежливо поклонился, приподняв свою шапку, и сказал с дружеской улыбкой: Monsieur le Следопыт, военные уважает мужество и храбрость. Вы говорите по-ирокезски?

впереди. Большая часть ваших пуль должна быть знакома вам только по одному наружному виду их.

- Только не ваши; пуля из вашей почтенной руки всегда несет верную смерть. Вы всегда убиваете моих лучших воинов.

- Да, вы слишком добры, отвечал француз, не поняв слов честного охотника, и думая, что тот хотел сказать ему комплимент. Но - что это значит, что сделал этот молодой человек?

Следопыт оглянулся и увидал, что два солдата схватили Гаспара и, по приказанию квартирмейстера, связали ему руки.

- Что это значит? воскликнул он, подскочив и отталкивая солдат. - Кто смеет так обращаться с Гаспаром и притом в моих глазах?

- Это делается по моему приказанию, отвечал Мункс, и я буду сам отвечать за это. Надеюсь, что вы не воспротивитесь моему приказанию.

сделать лучшого употребления вашей власти, то я также всеми силами буду сопротивляться ей.

- Следопыт, это похоже на неповиновение, отвечал Мункс: - но от вас мы переносим многое. Вы, кажется, совершенно забыли прошедшее. Разве сам маиор Дунгам не указал на молодого человека, как на подозрительного? Разве мы не имеем несомненные доказательства, что нам изменили, и не должны разве считать Гаспара предателем? Оставьте, Следопыт, и пусть правосудие идет своим путем.

Капитан Санглие пожал плечами, и попеременно смотрел то на квартирмейстера, то на Гаспара.

- Что мне за дело до вашего правосудия! стремительно возразил Следопыт. - Гаспар друг мой, он мужественный, честный и верный малый, и ни один солдат не тронет его, пока я могу воспрепятствовать этому.

- Хорошо! с большом ударением сказал француз.

этот имеет ровно длину вымпела "Тучи" и вероятно отрезан от него. Я думаю, трудно представить более очевидное доказательство виновности Гаспара.

- Право, это уже слишком, проворчал француз сквозь зубы.

- Квартирмейстер! сказал Следопыт, - что вы мне болтаете о вымпелах и сигналах, когда я знаю сердце. Гаспар честен, и я не оставлю его в нужде. Руки долой! или мы увидим, кто лучше держатся в бою: вы с вашими солдатами, или Чингахгок, зверобой и Гаспар с своими моряками. Не превышайте слишком свою власть, когда так мало цените верность Гаспара.

- Очень хорошо! проворчал капитан Санглие.

- Ну, Следопыт, сказал Мункс: я вижу, что должен высказать всю правду. Вот капитан и храбрый Тускарора сообщили мне, что этот молодой человек действительно предатель. Что вы на это скажете?

- Капитав Санглие храбрый солдат и потому не мог сказать что-нибудь против моей верности, сказал Гаспар. - Есть между нами изменник, капитан?

- Да, да, прибавил Мункс, капитан должен высказаться. Как дело, приятель, видите ли между нами изменника или нет?

- Да, да, и очень большого изменника.

его побледнело от злости и черты его слишком ясно выражали его кровавые намерения. Но Стрела предупредил его. Бросив вокруг себя дикий взгляд, он схватился за пояс, вынул из-за него спрятанный нож и в одну секунду погрузил его до рукоятки в грудь квартирмейстера.

- Вот и всей шутке конец! сказал капитан, когда Мункс упал к ногам его и смотрел ему в лицо немым взором внезапной смерти. - Шутке конец, - но только одним негодяем на свете меньше.

Это произошло так быстро, что нельзя было воспрепятствовать тому, о когда Стрела с громким криком исчез в ближайшем кустарнике, то никто не последовал за ним кроме Чингахгока, стремительно бросившагося по его следам.

- Говорите же, господин капитан, снова обратился Гаспар к французу, разве я изменник?

- Не вы, а этот! отвечал Санглие, показывая на труп Мункса: - этот наш шпион, наш агент, наш друг. Честное слово, он был большим негодяем.

не замедлили собрать их, а капитан, презрительно бросив кошелек, с большом душевным спокойствием вернулся к своему завтраку.