Поселенцы.
Глава седьмая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Поселенцы. Глава седьмая. (старая орфография)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Между тем как на озере происходила описанная нами травля, Елисавета и Луиза гуляли по холму; пройдя в незначительном разстоянии от хижины Натти Бумпо, разговаривая, оне весело достигли вершины горы, и, покинув широкую дорогу, искали тени дерев на ближних тропинках. День становился жаркий, и свежая прохлада незаметно увлекала разговаривавших девушек все глубже в лес. Изредка представлялись глазам их вырубленное пространство и чистая кристалообразная поверхность. Нигде не было видно ни души, и только изредка раздававшийся по долине стук гремящих телег и удары железоделательных молотов доказывали, что страна не совсем необитаема. Вдруг Елисавета вздрогнула и сказала.

- Слышите, Луиза! это, кажется, крик ребенка! нет ли здесь по близости просеки, или не заблудилось ли где дитя?

- Иногда это случается. Но мы пойдем на крик. Быть может, путешественник томится в горах.

Побуждаемые этою мыслию, девушки быстрыми и нетерпеливыми шагами направились на звуки, которые, казалось, глухо и печально раздавались из чащи леса. Неоднократно казалось Елисавете, что она уже видит страдальца, как вдруг Луиза схватила её руку и сказала, указывая назад:

- Посмотрите на вашу собаку!

До сих пор верный Браво ни на минуту не отставал от Елисаветы, но он лишился своей деятельности от старости и бездействия, и тихо следовал за ней, вместо того, чтобы бежать; когда же путешественники останавливались, чтобы любоваться видом или садились на землю, то он ложился спать. Оглянувшись по зову Луизы, Елисавета увидела, что собака совершенно переродилась: глаза её были неподвижно устремлены на отдаленный предмет, она держала голову низко, и ощетинила шерсть, как бы от страха или злости; последнее было более верно, ибо она издавала рычания и необыкновенно скалила зубы, так что девушки могли бы испугаться её, еслиб не знали её тихого нрава.

- Браво, Браво, успокойся, сказала Елисавета: что ты видишь, мой старый, верный пес?

При звуке голоса Елисаветы злость собаки, вместо того, чтобы уменьшиться, видимо увеличилась. Она вскакивала, бросалась к ногам своей госпожи, громко выла и выказывала свое раздражение ворчливым и отрывочным лаем.

- Что чует она? спросила Елисавета. Так как ответа на эти слова не было, то девушка обернулась и увидела Луизу с мертвенно-бледным лицом и дрожащими руками, показывающую вверх. Быстрый взгляд Елисаветы устремился по указанному направлению, и глазам её представился гордый вид и огненные глаза пантеры, злобно устремленные на нее.

- Убежим! вскрикнула Елисавета, хватая Луизу за руку. Но в эту минуту с той сделалось дурно, и она без чувств повалилась на землю.

Благородное сердце Елисаветы не допускало ее оставить подругу в таком отчаянном положении. Она упала на колени перед недвижимой Луизой, старалась привести ее в чувство, разстегивая крепко стягивавшее ее платье, и своим голосом ободряя собаку, - единственного своего защитника. Храбрее, Браво! добрый друг! кричала она. Между тем молодая пантера перескочила с низкого дерева на ветви старого бука, где сидела её мать. Неопытное животное приближалось к собаке с игривостью кошки и особенной дикостью своей породы. То садилась она на задния лапы и, как шаловливый котенок, рвала передними куски древесной коры; то била себя хвостом, разрывая землю, как бы желая игриво передразнить злость своей матери.

Собака стояла, не пугаясь опасности, и следила за всеми движениями пантеры и молодого животного, приближавшагося к собаке при всяком скачке. Вой трех животных был ужасен. Но наконец молодое животное перевернулось и упало навзничь около бульдога. Испуганный крик объяснил ужасное зрелище. Нельзя было и думать о борьбе. Браво схватил молодую пантеру зубами и потащил к дереву с такой силой, что задушил ее. Храбрость Браво возвратила мужество Елисавете; но она опять помертвела, когда увидела старую пантеру, которая одним скачком на разстоянии 20 футов от букового дерева села на спину бульдогу.

Невозможно описать страшной борьбы, сопровождавшейся громким, ужасным лаем и воем. Елисавета, все еще на коленях, пристально смотрела на бой и, казалось, забыла, что жизнь её в опасности. Старая пантера, сильным, легким скачком очутившись на собаке, смело смотрела в глаза своему врагу и храбро стояла при всяком новом повороте. Не смотря на множество ран, нанесенных когтями, Браво подбрасывал как перо раздраженного врага и защищался зубами и поднятыми передними лапами. Он встал на задния лапы и начал бой с открытой пастью и безстрашными глазами. Но старость и спокойная жизнь не приготовили его к такому состязанию. Бульдог выказывал однако во всем, не исключая храбрости, свои прежния качества.

Сильный скачек спас ловкое и злое животное от собаки, которая с отчаяния пыталась поразить его, но оно в один момент опять село ему на спину. Собрав последния силы, Браво сбросил пантеру и злобно вцепился в нее зубами. Елисавета видела, как из-под ошейника струилась кровь, и поняла, что верный пес не долго выдержит. Он упал на землю и увлек за собой зверя, в бок которого вцепился зубами. Напрасно старалась пантера вырваться, пока наконец верный Браво не издох; и она наконец освободилась. Елисавета увидела себя оставленною на произвол хищного зверя.

Утверждают, что в образе Божием лежит что-то, что вселяет страх в сердца низших животных. Удар был сдержан в этот момент как бы угрожающей силой. Глаза чудовища и глаза стоящей на коленях девушки встретились в тот момент, когда животное смотрело на убитое свое детище. Но зрелище это возбудило злость матери: глаза её запылали огнем, она протянула свои когти и злобно била хвостом о землю.

Елисавета, будучи не в состоянии встать, ни бороться, обратилась к Богу, a закрытые глаза были устремлены на врага. Смертная бледность покрыла её лицо; казалось, наступил ужасный конец, и она уже смиренно покорилась жестокой судьбе, как вдруг ей послышался легкий шелест листьев.

- Тише, тише! шепнул голос. Нагнитесь немного, шляпа закрывает мне голову животного.

Скорее невольно, чем по приказанию, Елисавета наклонила голову; затем раздался звук выстрела, свист пули и вой озлобленного зверя. Подняв голову, Елисавета увидела, что животное падая увлекало за собой сучья и ветви. Около её очутился Кожаный-Чулок, кричавший своим собакам:

- Сюда, Гектор! сюда! ведь это животное живуче, и если оно вскочит, то тебе будет плохо.

Натти спокойно стоял около Елисаветы, не страшась скачков и ужасного вида пантеры. Зарядив вторично ружье, он приблизился, прицелился в ухо животного и этим выстрелом совершенно поразил его.

Не смотря на силу и мужество, выказанные Елисаветой во время борьбы, смерть животного казалась ей возстанием её из гроба. Еслиб она была одна, то, конечно, приняла бы меры к спасению, но с безчувственной приятельницей побег был невозможен. Как ни был ужасен вид разъяренной пантеры, но пристальный взгляд Елисаветы был покоен. Долго после этого часто видела она во сне злобное животное, нарушавшее её покой.

оказанную услугу.

- Хорошо, хорошо, оставьте это, сказал он: если хотите, то мы поговорим об этом в другой раз; пойдемте-ка на большую дорогу; вы довольно натерпелись страха и вероятно желаете скорее возвратиться домой.

С этими словами он вывел девушек на большую дорогу и здесь разстался с ними. При виде деревни, оне почувствовали себя сильными, и могли одне продолжать путь.

Молча шли они рядом, полный признательности к Провидению за свое чудесное спасение. Вид разъяренной пантеры и разорванного её детища мог испугать и пожилую женщину.

- Интересно знать, убил ли бы я животное одним выстрелом, целя не в голову, a в глаз? говорил между тем Кожаный-Чулок. - Эти бестии живучи: выстрел был великолепный, если подумаешь, что я видел только голову и кусочек хвоста. А! кто там идет по лесу?

- Как ваше здоровье, Натти? спросил Долитль, живо выходя из кустов. В такой теплый день вы ходите на охоту? Смотрите, не преступите закона.

- Закона? спросил Натти. Какое дело до закона человеку, живущему 40 лет в пустыне.

- Как кажется, небольшое, ответил Долитль. Но ведь вы иногда продаете дичину, a вам вероятно известно, что всякий убивший оленя между январем и августом платит 12 доллеров штрафу. Судья строго наблюдает за исполнением законов.

- Да, да, я верю этому, коротко ответил Натти.

- Закон ведь не допускает исключений, продолжал Гирам; но ваши собаки, как мне кажется, нашли сегодня утром следы оленя. Это обстоятельство может наделать вам хлопот.

- Очень возможно, беззаботно ответил Натти: но скажите мне, какая часть штрафа дается доносчику?

- Какая часть? повторил Гирам, чувствовавший себя не совсем ловко, под испытующим взглядом Натти. - Половина, как мне кажется. Однако, y вас на рукаве кровь? Ведь вы ничего не убили сегодня утром?

- О да, ответил утвердительно Натти: я сделал великолепный выстрел.

- Гм! гм! где же дичь? Я думаю, это славное жаркое, потому что собаки ваши не погонятся за дурным.

- Мои собаки погонятся за всем, что я им укажу, ответил, чистосердечно смеясь, Натти. Они схватят и вас, если я им велю. Сюда, Гектор! сюда!

- Я слышал, что собаки ваши не сварливы, сказал этот, отступая, когда собаки обнюхивали его ноги. Но где же дичь?

Натти, сняв ружье и указывая им в кусты, сказал:

- Вот лежит одна. Что вы думаете о жарком?

- Как! вскричал Долитль, - ведь это Браво, старый бульдог судьи. Послушайте, неужели вы убили собаку?

- Откройте немного глаза, ответил Кожаный-Чулок, вынимая свой лесной нож и точа его о свои кожаные панталоны. Разве шея эта показывает, что я пробовал на ней нож свой?

- Нет, нет, она слишком страшно разорвана: ножем этого не сделать. Но отчего же это произошло?

- Вот от той пантеры; обернитесь-ка немного.

- Что! пантера! вскрикнул Гирам, с необъяснимой быстротою повернувшись от испуга. Здесь есть пантеры?

- Но где ж олень? сказал он, смущенно глядя вокруг.

- Какой олень?

- Разве вы не убили оленя? Ведь мы уже раньше говорили об этом.

- Разве не запрещено стрелять дичь? или есть закон, в котором исключается пантера?

- Нет, напротив за истребление их назначается награда. Однако, Кожаный-Чулок: разве собаки ваши дресированы на пантеру?

- Ведь я уже раз сказал вам, что на все! Сюда, Гектор, сюда!

- Так, теперь я вспомнил; но все же я должен сказать, что y вас редкия собаки.

Натти между тем сел на траву, положил к себе на колени голову убитого животного, и с необыкновенною скоростью отрезал ему оба уха.

- Осмотрите-ка их, сказал он Гираму, с любопытством наблюдавшему все его движения. Вы никогда не видели скальп пантеры? Так как вы судебное лицо, то должны мне дать свидетельство на получение награды.

- Награды? заботливо повторил Гирам; хорошо, я дам вам свидетельство. Пойдемте в вашу хижину; я надеюсь, что y вас найдется там библия или другая священная книга.

- О, нет, y меня нет книг, - хладнокровно ответил Натти.

- Но это не мешает: все же вы можете присягнуть. Сойдем же вниз.

- Осторожнее, осторожнее, - ответил Натти, спрятав уши пантеры и взбросив на плечо ружье. - Зачем же присяга в деле, которое вы сами видели? Или вы не заметили, как я отрезывал уши? Если присяга требуется, то я дам ее судье, a не вам.

- Ну, положим, все же мне надо бумагу и перо чтоб написать постановление. Мы все это найдем y вас.

- Упаси Боже! лукаво ответил Натти, смеясь в лицо своему спутнику. Что мне делать с этим ученым хламом? Нет, вы можете написать мне свидетельство y себя дома, между тем как я отнесу уши судье. Что это за ремень y ошейника собаки?

- Пожалуй, еще животное задавится им. Нет ли y вас с собою ножа, господин Долитль?

Гирам при этом достал нож, и Натти обрезал им ремень y самой шеи собак.

- Хорошая сталь, хладнокровно сказал он. Вероятно, уже много подобных кож перерезала она.

- Не хотите ли вы этим сказать, что я перерезал ремень y ваших собак? неосторожно вскричал Гирам, сознавая свою вину.

- Перерезали ремень? Упаси Боже! Я сам делаю всегда это прежде, чем оставить хижину.

Нескрытое удивление, с каким Долитль принял это, открыло все честному лесничему, и его до тех пор спокойная сдержанность обратилась теперь в злость.

- Берегитесь, господин Долитль! сказал Натти, опуская на землю ружье. Я не знаю, что нужно вам в хижине такого бедняка, как я; но знайте, что пока я могу предотвратить это, вы не переступите её порога. Если будете продолжать шататься вокруг нея, как в последнее время, то я так укажу вам дорогу, что вам это не понравится.

прекрасный день, когда ты покажешь в лес твои выпученные глаза.

Справедливая злость честного лесника была так повелительна, что Гирам убежал, чтоб не довести до высшей степени злобы Натти. Он скоро исчез из виду следившого за ним, и Кожаный-Чулок возвратился в свою хижину, найдя все в глубочайшем спокойствии. Когда он постучал, то Эдвардс вышел и сказал ему, что все в порядке.

- Хотя пытались открыть замок, но безстыдник должен был отказаться от этого, потому что кольца были для него слишком крепки.

- Я знаю теперь мошенника, ответил Натти; надеюсь, что он не рискнет близко подойти к моему ружью; впрочем...

Последния слова не были разслышаны, так как Кожаный-Чулок, войдя в хижину, шибко хлопнул за собою дверь.