Путеводитель в пустыне, или Озеро-море (Следопыт). Часть первая.
Глава V

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путеводитель в пустыне, или Озеро-море (Следопыт). Часть первая. Глава V (старая орфография)

ГЛАВА V.

Это была такая минута, что дыханье спиралось. Беглецы могли заключать о намерениях своих врагов только по их жестам и по ярости, производимой в них неудачею. Было явно, что част их воротилась и что, следовательно, обмануть огнем не удалось. Но это обстоятельство не могло иметь в сию минуту большой важности для путешественников, которым грозила опасность быть открытыми тремя Ирокезами, шедшими по течению реки. Все это представилось ясно, и как-бы по вдохновению, уму Патфанндера; который почувствовал необходимость немедленного решения и твердого, единодушного действия. Не производя ни малейшого шума, он подал знак двум Индийцам и Джасперу приблизиться и шопотом сказал им:

-- Мы должны быть готовы. Этих негодяев только трое, а нас пятеро; четверо из нас как-нельзя-больше привыкли к таким переделкам. Пресная-Вода! возьми на свою долю того урода, что окрашен красками смерти {Черным и белым цветом, перемешанными вместе. Прим. Перев.}. Ты, Чингачгук, позаботься о вожде, а Арроугед пусть наведет глаз на того, что помоложе. Да смотрите, не перемешайте! две пули в одно тело было бы слишком-расточительно в такую минуту, когда дочь сержанта в опасности. Я же буду в резерве на всякий случай: может быть, подойдет еще кто-нибудь из этих гадов, и может-быть, рука у кого-нибудь из вас дрогнет. Не стрелять прежде, чем я дам сигнал! Только в крайнем случае нужно будет стрелять; иначе товарищи этих мерзавцев тотчас же прибегут. Джаспер, если негодяи нападут на нас сзади, тебе поручаю я лодку с сержантовой дочерью, пустись по реке и отвези ее, если Богу будет угодно, в гарнизон.

Лишь только успел Патфайндер дать эти наставления своим друзьям, как приближение Ирокезов потребовало глубокого молчания. Ирокезы тихо шли в воде, и по необходимости держались близко к кустарникам, между-тем, как шум листьев и треск сучьев доносил беглецам страшную весть, что другой отряд Индийцев шел берегом позади их, наравне с тремя первыми. Разстояние между искусственным кустарником и настоящим берегом было причиною, что оба отряда могли увидеть друг друга, подошедши к месту, где скрывались беглецы. Как те, так и другие остановились, и начали между собою совещание, в полном смысле происходившее над головами путников, которых скрывали только листья и ветви растений столь гибких, что малейшее движение воздуха колебало их, а порыв ветра немного-посильнее обыкновенного непременно раздвинул бы. К-счастию, линия зрения обоих отрядов проходила выше кустарников и настоящого и искусственного, которых листья мешались так, что не могло возникнуть никакого подозрения. Может-быть, самая отважность этой меры спасла путников на эту минуту. Разговор, начавшийся между Индийцами, был жив, но производился тихим голосом, как-будто они опасались тайных подслушивателей. Язык был понятен обоим индийским воинам, так же как и Патфайндеру. Даже Джаспер понял часть того, что было говорено.

-- След смыт водою! сказал один из бывших в реке и стоявший так близко к искусственному кустарнику, что мог быть проколот острогою, лежавшею на дне джасперовой лодки.

"Вода так чисто смыла след, что и ингизская собака не могла бы отъискать его."

-- Бледнолицые отправились на лодках, сказал один из бывших на берегу.

"Не может быть. Ружья наших воинов, там, ниже, не осеклись бы." Патфайндер бросил значительный взгляд на Джаспера и стиснул зубы, чтоб задушить легкий звук своего дыхания.

-- Молодые люди мои должны смотреть глазами орлиными, сказал старейший воин из числа бывших в воде. - Мы целый месяц провели на дороге войны, и добыли волосы только с одного черепа. Между ними есть девушка, а некоторые из наших воинов нуждаются в женах.

К-счастию, Мабель не поняла этих слов; но брови Джаспера угрюмо сдвинулись и лицо его ярко вспыхнуло.

Дикие перестали говорить; но по шуму листьев и ветвей можно было догадаться, что отряд, который находился на земле, двинулся в путь и удалялся. Те же, которые стояли в воде, оставались еще и разсматривали берега реки своими огненными, как раскаленные угли, глазами. Спустя две или три минуты, они начали медленнно спускаться по реке, как-будто люди, ищущие чего-то потерянного. Они прошли наконец искусственный кустарник, и Патфайндер открыл рот, засмеяться, по своему обыкновению, беззвучно. Но его торжество было непродолжительно ибо в эту самую минуту тот из диких, который шел позади прочих, посмотрел назад, вдруг остановился и пристально стал глядеть на искусственный кустарник: видно было, что в нем пробудились какие-то подозрения.

К-счастию для путешественников, Индиец, обнаруживший эти грозные знаки недоверчивости, был молод и еще не составил себе имени. Он понимал, как важна в воине его лет молчаливость и скромном, и более всего страшился насмешек и презрения, которые бы непременно навлек на себя в случае ложной тревоги. Вместо того, чтобы позвать своих двух товарищей, он обратился назад, и тогда, как ты спускались по реке, он тихонько приблизился к кустарнику, будто околдовавшему глаза его. Несколько листьев, обращенных к солнцу, висели словно увядшие на своих стеблях - и это едва-заметное уклонение от обычных законов природы поразило зрение Индийца. Тут нет ничего удивительного, потому-что чувства диких до такой степени нежны и остры, особенно во время военных действий, что малейшая безделица подает им нить, приводящую их прямо к цели.

Но случай, на этот раз возбудивший подозрение молодого Индийца, даже ему-самому показался так незначителен, что он счел безразсудным сообщить о нем товарищам. Если бы он сделал в-самом-деле какое-нибудь открытие, то для него же было бы-славнее воспользоваться им одному, а в противном случае избегнуть насмешек, всегда необыкновенно страшных для молодого Индийца. Он вполне понимал опасности засады и нечаянности, и потому приближался к кустарнику тихими шагами, с величайшею предосторожностию; когда он подкрался к этому кустарнику, так-что мог дотронуться до него рукою, его разсчитанная медленность дала возможность обоим отрядам Индийцев уйдти уже на пятьдесят или шестьдесят сажен вперед.

Не смотря на свое отчаянное положение, путешественники не спускали глаз с безпокойного лица молодого Ирокеза, сердце которого в эту минуту было раздираемо различными чувствованиями. Сначала он воспламенился при мысли о успехе, которого не мог приобрести другой и из опытнейших воинов его племени; он думал упрочить этим успехом свою славу, редко приобретаемую Индийцами в его лета, или воином в первом военном предприятии. Потом им овладело сомнение, ибо ветер колыхал эти увядшие листки, и они, казалось, принимали свою прежнюю свежесть. Ко всему этому, еще страх скрытой опасности ясно выражался в чертах лица его. Жар так мало изменил листья тех веток, концы которых опускались в воду, что, дотронувшись до них рукою, он подумал, что обманулся в своих предположениях. Наконец, желая выйдти из сомнения, он отвел две ветви, сделал шаг вперед и увидел перед собою беглецов, недвижных как статуи. Он содрогнулся, его глаза засверкали, и едва слышное восклицание вырвалось из уст его. Чингачгук поднял свой томагогук {Род палицы, употребляемой дикими. } и опустил его на голову Индийца с страшною силою. Ирокез поднял руки, отпрыгнул назад и упал в воду в таком месте, где быстрина увлекла его, тогда-как он боролся еще в смертных судорогах. Делавар сделал необычайное усилие, чтобы схватить Индийца за руку и содрать с его черепа волосы, но тщетно: вода увлекла труп, оставляя кровавый след.

Все это совершилось но более, как в минуту, и происшествия эти, столь быстрые и нежданные, привели бы в совершенное недоумение людей неопытных; но не таковы были Патфайндер и его спутники, привыкшие к лесным войнам.

-- Не надо терять ни одного мгновения, сказал Джаспер, вырывая сучья и говоря скоро, но в полголоса. - Делайте то, что я делаю, мэстэр Кап, если вы хотите спасти вашу племянницу, а вы, Мабель, ложитесь на дно лодки.

Едва успел он произнести это, как уже прыгнул в реку и ухватился за нос легкого челна, толкнув его на середину реки; между-тем Кап подталкивал челн сзади, не отдаляясь от берега, чтобы не быть примеченным дикими, находившимися впереди; они старались, плывя вверх по реке, обогнуть речную излучину и таким-образом скрыться вернее от глаз неприятелей. Лодка Патфайндера была ближе к берегу и должна была отплыть последняя. Могикан выскочил на берег и углубился в лес, чтобы следить за движениями неприятеля, а Арроугед делал знак Патфайндеру, чтобы он выдвинул нос лодки вперед и следовал за Джаспером. Все это было делом минуты; но когда Патфайндер обогнул излучину и достиг быстрины, то почувствовал внезапную перемену к тяжести, которую влачил и, обернувшись назад, увидал, что Тускароры и жены его не было в лодке. Мысль об измене тотчас представилась уму его; но размышлять было не время, потому-что неистовые крики раздавались ниже по реке и удостоверили его, что быстрина донесла уже тело молодого Индийца до того места, до которого дошли его товарищи. Раздался ружейный выстрел, и он увидел потом Джаспера, который, обогнув излучину, хотел переплыть реку, стоя на корме. Кап сидел за носу и оба сильно работали веслами, чтобы ускорить ход лодки. Один мимолетный взгляд - и у Патфайндера тотчас родилась мысль и средство привести ее в действие, ибо никто лучше его не знал превратности пограничных войне. Прыгнув на корму своей лодки, он двинул ее в быстрину сильным упором весла и также начал переплывать реку, только гораздо-ниже своего товарища, так-что тело его сделалось целью для ружей неприятельских, а он очень-хорошо знал, что желание овладеть его волосами будет первою их мыслию.

-- Продолжай, плыть вверх по течению, Джаспер! закричал он, разсекая воду мощными и широкими взмахами весла: - и старайся причалят к этому ольховому кустарнику, что на другом берегу. Прежде всего заботься о безопасности дочери сержанта, а мы вдвоем с Великим-Змеем переведаемся с этими негодяями Мингами.

Джаспер размахивал веслом на воздухе, давая тем знать что он услышал его; между-тем ружейные выстрелы быстро следовали один за другим, и все они были устремлены на человека, который один сидел в лодке, ближайшей к диким.

-- Да, да, хорошо, разряжайте, глупцы, ваши ружья! - говорил Патфайндер, проведший большую часть своей жизни в уединении лесов и привыкший от этого говорить с самим-собою: - тратьте порох, не нацелив порядочно ни одного выстрела, и дайте мне время уйдти от вас. Я не буду проклинать вас, как Делавар или Могикан, потому-что я белый, а не Индиец; воину же христианскому неприлично хвастать сражаясь; но так про себя скажу, что вы не много искуснее городских обитателей, стреляющих по воробьям в огороде. А! вот это недурно! - прибавил он, потряхивая головою, потому-что пуля пролетела мимо его головы, оторвав клочек волос его: - но свинец, промахнувшийся на один палец, право, полезен не более того, который никогда не выходил из ружья. Браво, Джаспер! ужь если мы должны оставить здесь свои волосы, то по-крайней-мере надобно, чтобы милая дочь сержанта была спасена.

Патфайндер находился в эту минуту на середине реки, почти против своих неприятелей. Другая же лодка, благодаря мощным рукам Капа и Джаспера, готова была причалить к противоположному берегу, именно в томе месте, которое было назначено. Старый моряк мастерски разъигрывал свою роль, ибо находился теперь среди родной стихии своей, к-тому же искренно любил свою племянницу, разумеется, не забывал и о собственной особе и был привычен к военному огню, хотя приобрел свою опытность в войнах совершенно другого рода. Еще несколько дружных ударов веслами - и лодка влетела в кустарники. Джаспер поспешил высадить из лодки Мабель, и в эту минуту трое беглецов были уже в безопасности.

Не таково было положение Патфайндера. Его смелость и усердие подвергли его величайшей опасности, и эта опасность увеличилась еще более, потому-что в ту самую минуту, когда он приблизился к неприятелям, Ирокезы, находившиеся на берегу, присоединились к тем, которые были на воде. Освего в этом месте имеет почти кабельтов в ширину, и лодка, бывшая ни середине, была только на обыкновенном разстоянии ружейных выстрелов, которые не умолкали ни на минуту.

В такой крайности, хладнокровие и твердость Патфайндера очень пригодились ему. Он звал, что спасение зависело только от постоянного движения, ибо ни один выстрел, направленный на предмет неподвижный, не мог дать промаха на таком разстоянии. Но и движения по прямому направлению было еще недостаточно: тогда легко могли бы догнать его неприятели, так привычные к охоте за ланями. Он должен был безпрестанно изменять направление своей лодки, то следуя по течению с быстротою стрелы, то вдруг останавливая бег и проплывая две или три сажени в ширину реки. К-счастию, Ирокезы не могли заряжать своих ружей в воде, а густой кустарник, которым река отовсюду была окружена как рамою, препятствовал им видеть беглецов, спасавшихся на берегу. Вспомоществуемый такими обстоятельствами, под огнем неприятельским, то спускаясь вниз по течению, то плывя поперег реки, Патфайндер удалялся понемногу, как внезапно суждено было ему подвергнуться новой опасности от прибытия сторожевого отряда, оставленного внизу по реке.

Это были те самые воины, о которых упоминалось в кратком разговоре, переданном нами выше. Их было не менее десяти, и они понимали свои выгоды, расположась в таком месте, где вода, с яростию устремляясь на выдавшиеся камни и отмели, образовала быстрину, или рифт рифт, непременно очутится возле самой той точки, которую занимали Ирокезы, ибо непреодолимая сила потока увлекла бы его, а камни заградили бы ему всякий другой путь, и тогда смерть или плен были бы непременным следствием этого покушения. Он употребил все усилия, чтобы достичь западного берега, противоположного тому, на котором находились неприятели. Но это было свыше сил человеческих, и, пробуя плыть против течения, он замедлил бы только ход своей лодки, а через то дал бы верное средство неприятелю догнать его. В этом затруднительном положении, он однако с обычным своим хладнокровием и быстротою решился на трудное предприятие и в одно мгновение сделал все нужные приготовления. Вместо того, чтобы обойдти канал между камнями, он устремился к тому месту, где вода была мельче и, доплывя туда, схватил свое длинное ружье, бросился в воду и начал перепрыгивать с камня на камень, приближаясь к западному берегу. Покинутая лодка быстро умчалась в разъяренный рифт, то поднимаясь на камни, то черпая воду, то снова выплескивая ее, и наконец ударилась о берег за несколько сажен до того места, где расположились Ирокезы.

Но еще Патфайндер не вышел из опасности; правда, в первую минуту Индийцы, пораженные его смелостию и быстротою, - достоинствами, которые сильно действуют на них, - оставались неподвижными; скоро однакожь палящая жажда мщения и желание овладеть кровавым трофеем победило в них это мгновенное чувство и вывело их из бездействия. Ружейные выстрелы возобновилась, и свист пуль, пролетавших над головою беглеца, смешивался с ропотом волн. Платье его было прострелено во многих местах, но сам сам даже не оцарапав. Казалось, жизнь его охранялась силами сверх-естественными.

Патфайндер должен был иногда идти по локоть в воде; тогда он поднимал вверх над водою свое ружье и огнестрельный снаряд. Все это было утомительно, и он очень обрадовался, найдя большой камень, возвышавшийся над водою, вершина которого была совершенно-суха. Он положил на него свой рожок с порохом, а сам сел за камнем, чтобы сколько-нибудь защитить тело свое от пул. Западный берег находился от него только в 50 шагах, но темная и спокойная, хотя быстрая вода, протекавшая в этом канале, показывала, что ему иначе нельзя было достичь до берега, как вплавь.

-- Патфайндер! раздался голос из чащи кустарника на левом берегу, в том месте, которое было ближе к камню, где он отдыхал.

"Что тебе надобно, Джаспер?"

-- Мужайся. От тебя недалеко друзья, и ни один Минго не переплывет реки, не заплатив дорого за свою дерзость. Не лучше ли оставить тебе свое ружье на камне да переправиться к вам вплавь, покуда эти негодяи не успели вывести лодки?

"Коренной обитатель лесов, не оставляет никогда своего ружья до-тех-пор, покуда у него порох в рожке и пуля в кармане. Знаешь ли, Пресная-Вода, я еще ни раза не выстрелил сегодня, я не люблю, разставаться с этими гадинами без того, чтобы не оставить им по себе памяти. Вода не повредит ногам моим. К тому же и узнал между этими бродягами негодяя Арроугеда; он заслужил награду за свою верность, и я награжу его. Надеюсь, что ты не привел сюда дочери сержанта под их выстрелы?"

часть своего отряда на другомь берегу.

"Все, что касается до лодок, ближе к тебе, молодой человек; впрочем, я подпущу к себе на разстояние весла храбрейшого из Мингов, который когда либо прокалывал лосося. Ежели они переплывут реку выше рифта, не можем ли мы переплыть ее еще выше и поиграть таким-образом в барры с этими волками?"

-- Невозможно! Я ужь сказал тебе, что верно часть их останется на том берегу. Да и захочешь ли ты оставить Мабель на жертву ружейным выстрелам этих Ирокезов?

"Надобно спасти дочь сержанта, Пресная-Вода!" отвечал Патфайндер с спокойною энергиею: "ты прав; она не должна подвергать свое милое лицо и нежное тело ружейному выстрелу Минга. Что же мы теперь будем делать? Если есть возможность, должно стараться, чтобы они не переплыли реки ранее часа или двух, а мы воспользуемся между-тем темнотою."

-- Хорошо, если это удастся. Но разве мы так сильны, что это может удасться?

"Господь поможет нам, Джаспер. Нам было бы неблагоразумно думать, чтоб Провидение допустило погибнуть такому существу, как дочь сержанта. К-тому же, нет ни одного судна между водопадом и гарнизоном, исключая наших двух лодок, - а я думаю не такова натура этих краснокожих, чтобы они переплыли реку, увидев мой карабин и твое ружье, устремленные на них дулами. Я не хочу хвастаться, Джаспер, но на этой границе очень-хорошо знают, что мой лане-бой {По-английски имя патфайндерова длинного ружья, собственно: убийца-ланей. Прим. Пер.} редко дает промах."

-- Везде отдают справедливость твоим талантам, Патфайндер, здесь и вдали; но ведь надо время на то, чтоб заряжать ружье, теперь же ты не на земле, под доброй защитой, и не можешь сражаться с обыкновенной выгодой. Если бы у тебя была моя лодка, мог ли бы ты переплыть на этот берег, не замочив своего ружья?

"Летает ли орел?" отвечал Патфайндер, смеясь, по своему обыкновению, беззвучно, и, бросив взгляд на противоположный берег, прибавил: "неблагоразумно было бы подвергать тебя опасности на воде: я вижу, эти нечестивцы хотят снова прибегнуть к пороху и пулям."

-- Ты можешь воспользоваться лодкой, не подвергая никого опасности. Мэстэр Кап отправился на лодку и оттуда бросит в реку древесную ветку, чтобы удостовериться, принесет ли ее поток к твоему камню. Видишь ли, она ужь на воде? Если она приплывет к тебе, ты поднимешь руку, и Кап оттолкнет лодку. Если же лодка пройдет и ты не успеешь захватит ее, тамошний водоворот примчит ее снова к этому берегу, и тогда я легко овладею ею.

Джаспер продолжал еще говорить, когда ветка, несясь быстрее и быстрее по мере силы потока, очутилась у камня и проплыла мимо Патфайндера, который схватил ее и поднял вверх, в знак успеха. Кап увидел сигнал и толкнул лодку в поток с ловкостию и осторожностию, свойственною опытному моряку. Лодка поплыа по направлению ветки и в минуту была подхвачена Патфайндером.

-- Это сделано с благоразумием людей, привыкших к по граничной жизни, Джаспер, - сказал путеводитель улыбаясь: - твоя натура влечет тебя к воде, а моя влечет меня к лесу. Теперь пусть же Минги заряжают свои ружья и целятся, пользуясь последний раз выгодой нападать на беззащитного.

"Толкни лодку по направлению к берегу, потом впрыгни в нее и ложись на дно. Глупо было бы идти на явную опасность без нужды."

засад.

"А Мабель?"

-- Правда твоя, Джаспер, правда; надобно спасти дочь сержанта и, как ты говоришь, избегать опасностей без нужды; иначе будешь похож на безразсудного мальчишку. Можешь ли ты достать лодку рукою там, где стоишь теперь?

"Разумеется, если ты сильнее толкнешь ее."

и выбрав в кустарнике выгодное положение, что было сделано в одну минуту, Патфайндер и Джаспер пожали друг другу руки, как два друга, свидевшиеся после долгой разлуки.

лане-бой оскалит свои зубы. С веслом и с рулем ты конечно более свыкся, чем с ружьем; но у тебя сердце храброе и рука твердая, а это много значит в битве.

"Я стану между Мабелью и её неприятелями."

-- Да, да, мы должны оберегать дочь сержанта. Я всегда любил тебя, Джаспер, а теперь люблю еще более за то, что ты заботишься об этой бедной девушке в такую минуту, когда все силы твои необходимы для самого тебя. Но - вот трое из негодяев входят в лодку. Верно они думают, что мы обратились в бегство, иначе не осмелились бы решиться переплыть реку лицом к

Индийцы точно располагались переплыть Освего, не видя Патфайндера и его друга, искусно притаившихся, и думая, что они стараются избегнуть их. Большая часть белых в-самом деле охотно бы последовала этому, если бы на попечение их не была отдана Мабель, а они, слишком-хорошо-знакомые с лесными войнами, не могли не понять, что только защищая реку могут спасти девушку.

На лодке было три воина, как говорил Патфайндер: два с ружьем в руке на коленях, готовые выстрелить, третий стоял на корме и управлял веслом. Так, отплыли они от берега, вверх по течению, чтобы переплыть реку выше рифта, в том месте, которое было не так быстро. Нетрудно было заметить, что дикий, управлявший веслам, превосходно знал свое дело, потому-что легкий чолн летел по воде, как перо по воздуху.

"Не выстрелить ли?" спросил тихо Джаспер, дрожа от нетерпения.

-- Нет еще, Джаспер; их только-трое, и если мэстэр Кап не оставить в бездействии пистолета, что у него за поясом, то мы даже позволим им выйдти на берет и возвратим нашу лодку.

"А Мабель?"

-- За дочь сержанта бояться нечего. Ты мне сказал, что она безопасна в пустом дупле дерева, которого отверзтие закрыто терновником, и если точно ты уничтожил след к этому месту, как говорил мне, то она смело может пробыть там хот целый месяц, смеясь над этими Мингами.

"Никогда нельзя ни в чем быть уверену. Я желал бы, чтоб она была поближе к нам."

"Можно ли быть так уверену в этом? Мы воображали себя в совершенной безопасности за кустарником, который натыкали вокруг себя, однакожь нас открыли."

-- И негодяй Минго славно наказан за свое любопытство, - так же, как будут наказаны и эти негодяи, которые...

Патфайндер смолкнул, ибо в эту самую минуту раздался выстрел. Индиец, стоявший на корме лодки, вспрыгнул судорожно и упал в воду с веслом в руке... Тонкая лента дыма вытянулась из-за кустарника восточного берега и скоро исчезла в воздухе.

-- Это свиснул Великий-Змей, сказал Патфайндер торжествующим голосом. - Ни в одном Делаваре не билось сердце более храброе и верное! При всем том лучше, если бы он не поднимал тревоги, но ведь он не мог знать, никак не мог знать нашего положения.

бороться с разъяренною стихиею. К счастию Чингачгука, все внимание Ирокезов устремлялось на двух их товарищей: иначе ему трудно или невозможно было бы избежать их рук. Ни один из них не пошевельнулся, и глаза всех устремлены были на лодку. В гораздо-кратчайшее время, чем то, которого требует описание этих последних приключений, легкий чолн по прихоти быстрого потока до того начал кружиться и колебаться, что два дикие, для сохранения равновесия, должны были лечь на дно. Эта мера не надолго спасла их, потому-что лодка, ударившись о камень, опрокинулась, и два воина упали в реку. Вода редко глубока в рифте, изключая тех мест, где она промывает каналы, и они не подвергались опасносты утонуть. Но они потеряли свое оружие и должны были, для достижения западного берега, то идти в воде, то пускаться вплавь, смотря по надобности. Лодка остановилась на камне посреди реки, так-что в ту минуту она не могла быть полезна ни одной стороне.

Сказав это, он выстрелил; но все произшедшее до такой степени взволновало его, что рука изменила. Ни один, из беглецов не был убит, и оба они подняли руки, насмехаясь над промахом. Патфайндер не стрелял.

"Нет, нет, Пресная-Вода!" отвечал он: "я не проливаю крови неприятеля без нужды. Моя пуля хорошо завернута в коже; заряд моего ружья крепко забит, и я берегу выстрел для крайней необходимости. Ненавижу по справедливости Мингов от-того, что так давно сжился, с Делаварами, но никогда не выстрелю ни в одного Минга, не будучи убежден, что смерть его может принести пользу. Я никогда не убивал лани из одного удовольствия. Прожив большую часть жизни в пустыне, наедине с Богом, научаешься познавать правоту таких чувствований. Подождем; еще нам представится случай употребить в дело для помощи Великому Змею, который так смело дал знать этим пресмыкающимся дьяволам о своем близком соседстве с ними. А! да вот, точно так же верно, как то, что я грешник, один из них шатается там вдоль берега, как-будто кто-нибудь из гарнизонных ребят, прячущихся за сломанным деревом, чтобы выстрелить в векшу."

Патфайндер указал пальцем на Индийца, о котором он говорил, и Джаспер скоро увидел его. Один из молодых ирокезских воинов, сгарая желанием отличиться, отстал от своих товарищей и приближался к кустарнику, в котором спрятался Чингачгук. Сей последний, обманутый мнимою безпечностию своих неприятелей и занятый придумыванием какого-то нового плана, подпустил к себе Ирокеза на такое разстояние, что тот мог открыть его. Хотя с западного берега невозможно было видеть Могикана, но в этом предположении нельзя было усомниться, потому-что, судя по движениям дикого, он приготовлялся выстрелить. Могикан находился очень-близко от своих неприятелей по прямой линии; следуя же излучинам реки, он был от них в нескольких стах шагах, ибо образование восточного берега Освего представляет вид расгянутой кривой линии, и при этом загибе течение её необыкновенно-быстро. Чингачгук, Ирокезы и два белые образовывали тогда три угла равносторонняго треугольника, которого каждая сторона имела по-крайней-мере около ста сажен.

-- Великий Змей должен быть тут где ни будь, сказал Патфайндер, нетерявший ни на минуту из вида молодого воина. Видно он плохо сторожит неприятеля, если дозволил так близко подойдти к себе этому проклятому Минго, который так выразительно обнаруживает жажду крови.

"Посмотри" сказал Джаспер: "вон тело Индийца, убитого Могиканом. Поток примчал его к камням и голова и плечи высунулись из воды."

решился, кажется, овладеть волосами лучшого, испытанного моего друга.

Он замолчал, поднял свое ружье, длина которого была необычайна и, приставив его к своему плечу, выстрелил. Ирокез, находившийся на противоположном берегу, нацелился на Чингачгука в ту секунду, когда роковой посол лане-боя достиг до своей цели. Ружье Ирокеза выстрелило, но на воздух - а он упал в кустарник, если не убитый, то сильно-раненый.

-- Негодяй сам виноват! сказал Патфайндер, угрюмо опустив приклад своего ружья на землю и начав заряжать его с величайшим вниманием. Мы еще в детстве сжились с Чингачгуком и вместе с ним бились на Горикане, на Могауке, на Онтарио и на всех кровавых границах, отделяющих наши земли от Французских. Не-уже-ли же глупец думал, что я останусь со сложенными руками, когда лучший друг мой может быть убит в засаде?

"За важную услугу, оказанную нам Зияем, мы отплатили ему такою же. Но посмотри, Патфайндер, негодяи встревожены. Они отступают и ищут убежищ, видя, что наши пули достигают берега."

-- Этот удар еще ничего, Джаспер, совершенно ничего. Справься-ка ты в 60-м полку: там скажут тебе, как действовал лине-бой, да еще в такую минуту, когда пули сыпались на нас градом. Нет, нет! теперь еще ничего; этот безразсудный негодяй сам навлек на себя смерть"

"Что это - собака, или лань плывет к нам?"

Патфайндер содрогнулся, ибо в-самом-деле увидел что-то плывущее по реке выше быстрины и приближавшееся медленно, по причине необыкновенно-быстрого течения воды. Вглядевшись пристально, они оба ясно увидели, что то был человек, и, кажется, Индиец, хотя в последнем они не совсем еще были уверены. Боясь какой-нибудь военной хитрости, они с величайшим вниманием стали следить за малейшими движениями незнакомца.

-- Плывя, он что-то толкает перед собою, сказал Джаспер: - его голова походит на кустарник, несомый ветром по течению воды.

"Это, может-статься, какая-нибудь чертовщина, которою хотят морочить нас Индийцы; но христианская прямота и честность восторжествуют над их коварством."

По мере того, как незнакомец приближался, два друга начинали сомневаться в справедливости своих первых предположений - и истина открылась перед ними тогда только, когда юн переплыл две трети реки.

-- Клянусь жизнию, это Великий-Змей! вскричал Патфайндер, смеясь, по своей привычке, беззвучно, но от всего сердца, так-что даже слезы показались у него на глазах. - Он напутал себе наголову ветки, чтобы спрятать ее и кверху прикрепил свой рожок с порохом, ружье свое привязал к обрубку - и толкает его перед собою... Он скоро присоединится к друзьям! О, сколько со мной и с ним было подобных приключений в окрестностях Тэя, перед лицом Мингов, жаждавших нашей крови!

"Бог знает, он ли это, Патфайндер... Я не узнаю ни одной черты его."

-- Его черты? Разве есть какие-нибудь черты у краснокожих? Нет, я узнаю его по краскам, которыми он расписан... А никто так не расписывается, как Делавар. Он носит свои цвета, Джаспер, как твое судно, на озере крест св. Георгия, или как французския лодки развертывают на ветре свои салфетки с пятнами от рыбьих костей и от ломтей дичи. Теперь ты отсюда увидишь его глаза. У него настоящий взгляд вождя. Но, знаешь ли, Пресная-Вода, при всей его свирепости в бою, при всем его наружном безстрастии посреди лесов (произнося это, Патфайидер дотронулся пальцем до руки своего товарища), у него иногда слезы льются рекою. Да! под этой красной кожей есть и душа, и сердце, поверь мне, - хотя это сердце и эта душа различной с нами природы.

"Никто из знающих вождя не сомневался в этом."

-- А я так достоверно знаю это, заметил Патфайндер с гордостию: - потому-что я делил с ним и печаль и радость. Я видел его глубоко пораженного горем, видел и в минуты удовольствий: тогда он был вождем, знавшим, что жены его племени всегда веселы. Но тише! Я ужь слишком похожу на городских жителей, шопотом разхваливая одного человека другому, а у Змея слух превосходный. Он знает, что я люблю его и что всегда отзываюсь о нем с похвалою, только так, чтобы он не мог слышать. Ведь он большой скромник по природе, хотя делается ужаснейшим хвастуном, когда привязывают его к столбу для истязаний.

Великий-Змей достиг в это время берега прямо у того места, где стояли оба его товарища, ибо, отплывая еще от восточного берега, он вероятно знал, где они находятся.

Вышед из воды, он отряхнулся как собака и воскликнул но своему обыкновению: гуф!