Путеводитель в пустыне, или Озеро-море (Следопыт). Часть первая.
Глава VIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путеводитель в пустыне, или Озеро-море (Следопыт). Часть первая. Глава VIII (старая орфография)

ГЛАВА VIII.

Отдохновение, которому предается человек после усталости, это отдохновение, порождающее в нем чувство безпечности и спокойствия, бывает обыкновенно глубоко и приятно. В таком именно расположении была и Мабель, покинувшая скромное ложе свое: можно себе представить, каково были ложе дочери сержанта, в крепости расположенной на отдаленной границе. Между-тем весь гарнизон, послушный обыкновенному зову барабанного боя, давно уже был готов к утреннему смотру. Сержант Дунган, на которого возложен был надзор за ежедневными действиями гарнизона, изполнил свои обязанности, и хотел приступить к завтраку прежде, чем дочь его оставила свою комнату и, чрезвычайно-довольная переменою своего положения, вышла подышать свежим утренним воздухом.

В то время, когда произходили описываемые нами события, крепость на Освего была одним из постов крайней границы английских владений в Америке. Она не так давно была занята, и гарнизон её состоял из целого батальйона шотландского полка, в который, однакоже, вскоре по прибытии его, приняты были многие Американцы, и это нововведение способствовало назначению отца Мабели в звание старшого сержанта, звание хоть скромное, но обремененное большою ответственностию. В этом отряде войска находились также некоторые молодые офицеры, родившиеся в колониях. Крепость Освего, как и большая часть подобных мест, могла скорее вынести нападение диких, чем противостать правильной осаде. Впрочем, привести в эти места тяжелую артиллерию было дело столь трудное, что подобная осада и не приходила на ум инженерам, строившим укрепления. На дворе крепости было несколько легких орудий, которые во всякое время можно было перенести с одного места на другое; а на вершине двух выдавшихся углов виднелось целое собрание огромных железных пушек, которые, казалось, должны были остановить каждого, кто дерзнул бы приблизиться к крепости.

Когда Мабель, покинув свою уютную и уединенную хижину, где отец её получил позволение поместить ее, вышла подышать свежим воздухом, взорам её представился бастион, который, казалось, приглашал ее взойдти на него, и с которого можно было видеть все, что мрак предшествовавшей ночи скрывал от её взоров. Взойдя по дерновому скату бастиона, молодая девушка, ум которой был столь же быстр, как и ноги, вдруг очутилась на таком месте, откуда взору со всех сторон представлялось совершенно-новое зрелище.

На юге от нея тянулся тот страшный и густой лес, в котором она путешествовала в продолжение стольких тягостных дней. Он отделялся от частокола просекою. Лес же, вырубленный в этом месте, был употреблен на постройку военных зданий, окружавших теперь Мабель. Гласис этот, - ибо таково было истинное назначение этого места, - заключал в себе около ста акров земли. И здесь оканчивались все следы гражданственности; сзади уже чернелся лес - густой и бесконечный, представлявшийся воспоминанию Мабели со всеми его скрытными озерами, с реками мутной воды, и со всею разнообразною природою.

Оборотясь в другую сторону, Мабель почувствовала прикосновение к лицу своему свежого, приятного дуновения ветра, чего не ощущала она с-тех-пор, как покинула берег. Тут еще новое зрелище представилось её взорам, и хотя она этого ожидала, но-все таки невольный трепет овладел ею и громкое восклицание радости вырвалось из груди её, когда она увидела красоту этой картины. На севере, на востоке, на западе, словом, с трех сторон виднелась светлая полоса, за которой лежало поле катящихся вод. Цвет этих вод не был зеленоватый, как вообще цвет всех вод Америки, ни темносиний цвет океана, - нет, это был кристалл чистый и прозрачный, слегка-подернутый блеском янтарным. Нигде не видно было земли, кроме прилежащого берега, тянувшагося по правую и левую сторону, образующого то высокие мысы, то большие заливы, и покрытого непрерываемою полосою густого леса. И большая часть этого берега прорезывалась утесами, в ущелия коих врывалась вода с глухим шумом, подобно отдаленным пушечным выстрелам. Ни один парус не показывался на этой гладкой поверхности; не было видно ни кита, ни другого животного, которое возмутило бы спокойствие этих вод, - ничто не представлялось взору, кроме однообразной и величественной безпредельности: неизмеримого леса и необозримого моря. Природа, казалось, о умыслом соединила здесь море с лесом, чтобы взор зрителя мог с удивлением и восторгом переходить от этого обширного поля зелени на такую же обширную массу воды, от безпрерывного и томительного воздымания озера к спокойствию и поэтическому уединению леса.

ибо в то время женщины этой страны получали в Англии только самые первые основания образованности, она научилась впрочем многому, что казалось необыкновенным для девушки её состояния, и образом мыслей своих делала честь своим наставникам. Вдова ффицера, служившого в одном полку с отцом Мабели, по смерти её матери приняла ее к себе в дом, и, благодаря попечениям этой женщины, Мабель резко отличалась от всех других девушек одинакового с ней звания. Она была принята в этом доме не как служанка, но как подруга; следствия этого тотчас были видны и в ей наряде, и в форме выражения, и даже в самых её чувствованиях; однакожь, не смотря на все это, она еще не могла равняться с так называемыми дамами. Она была чужда пошлых привычек своего низкого состояния, но не достигла той степени светскости, которая могла бы только тяготить ее в той общественной сфере которая предназначалась ей рождением. Впрочем, она была обязана своей природе всем, что отличало ее и что казалось в ней особенным.

После всего нами сказанного, читатель верно не будет удивлен тем, что зрелище, представившееся взорам Мабели, породило в ней не просто удивление, свойственное всякому, но чувство высшого, поэтического наслаждения. Мало того, что она оценяла обыкновенные красоты этого зрелища, как оценили бы их и многия другия: она могла вполне чувствовать и его величие, и безмятежное уединение, и торжественное спокойствие, и красноречивое безмолвие, - словом, все, что представляют взору великия картины природы, покуда еще рука человека не коснулась её святыни.

-- Какой очаровательный вид! воскликнула она в забытьи. стоя на бастионе и обратясь лицом к озеру, откуда дул легкий ветер, освежая и дух и тело её. - Какой очаровательный вид! и между тем сколько в нем чего-то странного!

длинное ружье и, смеясь по своему обыкновению, указывал ей рукою на эту панораму воды и леса.

-- Вы видите наши владения, сказал он ей: - владения Джаспера и мои. Ему принадлежит озеро, мне леса. Он хвалится иногда обширностью своих владений, но я говорю ему, что мои деревья занимают на поверхности этой земли столько же места, как и вода его. И вы, Мабель, также созданы для того, чтобы жить посреди всего, теперь окружающого вас, потому-что, кажется, ни наше ночное скитанье, ни страх, который могли навесть на вас эти Минги и водопады, ничто не повредило свежести вашего лица.

"Патфайндер хочет показаться в новом виде, говоря любезности глупой девушке"

-- Глупой, Мабель? О, нет! Дочь сержанта не делала бы чести отцу своему, если бы она была в состоянии говорить или действовать в-самом-деле глупо.

"Так она не должна слишком доверять лести. Но я очень-рада, что вижу вас опять с нами, Патфайндер", я боялась, чтобы с вами и с вашим другом не случилось какого-нибудь несчастия на этом страшном рифте, "

-- Он хорошо знает нас обоих и был уверен, что мы не потонем, потому-что это несообразно с моею природой. Правда, мне было трудно плыть с моим длинным ружьем в руке, а ведь я старый товарищ лане-боя. Мы с ним всегда были вместе, и на охоте, и в битвах с дикими и Французами, так нам не так то легко было бы разстаться друг с другом. Мы шли до берега в воде, - она довольно мелка в этом месте на рифте, - и благополучно достигли берега с оружием в руках. Впрочем, нам надо было избрать для этого благоприятную минуту; мы знали, что лишь только эти проклятые Ирокезы завидят фонари, которые пошлет к вам на лодку сержант, то тотчас же уберутся, опасаясь посещения гарнизонных солдат. Итак, мы сели на утес и преспокойно просидели там около часа, пока миновалась опасность. Терпение - величайшее достоинство в человеке, живущем в лесу.

"Я очень рада, что вижу вас вне опасностей; хоть я чувствовала сильную усталость, но опасения мои за вас долго мешали мне заснуть"

-- Да благословит и защитит вас Господь, Мабель! Вы девушка с добрым сердцем. Признаюсь, и я был очень-доволен, когда увидел фонари, приближавшиеся к воде... Я уверился тогда в вашей безопасности. Мы, охотники и разъискатели следов конечно, немножко-грубы, но и мы, видите-ли, так же хорошо мыслим и чувствуем, как и начальники армий. Джаспер и я скорее бы умерли, чем допустили бы вас до какого-нибудь несчастия, - да, мы скорей бы умерли.

"Благодарю вас за все, что вы для меня сделали, Патфайндер, благодарю вас от всего сердца! Будьте уверены, что все это будет известно отцу моему. Я уже рассказала ему о многом, но обязана передать ему все, случившееся с нами."

-- Полноте, Мабель; сержант коротко-знаком с этими лесами и с краснокожими, так нет особенной надобности говорить ему об этом. Ну, вы наконец увидели вашего батюшку? Что, удовлетворил ли вашим ожиданиям этот храбрый старый солдат?

"Я нашла в нем отца нежного, который принял меня, как только отец может принять дочь свою. Давно ли вы его знаете?

- вы тогда еще не родились, - и, может статься, у вас не было бы отца, если бы не мое длинное ружье.

"Как это?"

-- Дело очень-просто, и я вам объясню его немногими словами. Мы находились в засаде; сержант был тяжело ранен и с него содрали бы волосы, если бы инстинкт не заставил меня употребит в дело это ружье. Как бы то ни было, нам удалось спасти сержанта, и теперь вы не найдете ни одного человека в целом полку, у которого были бы такие прекрасные волосы, как у него, не смотря на лета.

"Вы спасли жизнь отца моего, Патфайндер?" с живостию воскликнула Мабель, сжимая, в порыве чувства, своими руками его жесткую и жилистую руку. "Да вознаградит вас Бог за этот благородный поступок и за все другие!"

-- Я не говорю утвердительно, чтоб спас ему жизнь; я сохранил ему только волосы; человек же может жить и без них. Джаспер мог бы тоже сказать, что он спас вашу жизнь, потому-что без его глаза и без его руки чолнь не переплыл бы счастливо рифта молодца красивее Джаспера Уэстерна.

В первый раз после того, как Мабель покинула свою комнату, она взглянула вниз, и тут представился ей так-сказать первый план картины, которую она созерцала с таким неизъяснимым удовольствием. Освего впадало в озеро между двух довольно высоких берегов, из коих восточный был выше и более выдавался к северу. На западном же берегу возвышалась крепость, а внизу её разбросано было несколько хижин, построенных из древесных пней; эти хижины, не препятствуя обороне места, служили к хранению различных предметов, вывозимых из порта Онтарио в другой порт, или ввозимых в него. Быстрое тенение Освего и противные северные ветры произвели в этой реке две необыкновенно правильные песчаные отмели, из которых образовались небольшие бухты, где можно было укрываться от бурь озера. Из них западная, вдаваясь глубже в землю и заключая в себе более воды, была как бы живописною гаванью крепости. На крутом берегу, отделявшем эту бухту от гавани, были выстроены эти хижины, о которых мы сей-час только говорили.

Суда и лодки были вытащены на песок, а в бухте виднелось небольшое судно, которое давало Джасперу право называться моряком; оно было оснащено как куттер и по-видимому могла вмещать груз в сорок тонн. Построенное и раскрашенное с большим старанием, оно походило на военное судно, хотя и не имело шканцев; оснащено же оно было с таким уменьем, с таким тщательным вниманием и от-того казалось так красиво и правильно, что даже Мабель не могла не заметить этого. Формы его были чудно-хороши; ибо судно было сделано по плану, присланному из Англии и составленному нарочно искуснейшим кораблестроителем, по просьбе одного офицера, который сам наблюдал за постройкою. Темный цвет, которым оно было окрашено, придавал ему воинственный вид, а длинный вымпел, развевавшийся на нем, показывал, что то было королевское судно. Оно называлось Бегуном (The Scud).

"Так это-то судно Джаспера?" сказала Мабель, которая смешивала хозяина этого небольшого судна с самим куттером. "Есть ли на озере еще другия суда?"

Белкою. Но эта "Белка" питает, кажется, врожденную ненависть к Бегуну, и едва Джаспер покажется на озере, как "Белка" тотчас и начинает его преследовать.

"А разве Джаспер такой человек, который в состоянии бежать от Французов, хотя бы они были в виде белки - и еще на воде?"

-- Храбрость безполезна, когда нельзя воспользоваться ею. Что Джаспер храбр, это знают все нации пограничные; но у него, кроме гаубицы, нет другого оружия, а весь экипаж его состоят из двух человек и одного мальчика. Я сопровождал его в одном из его путешествий, и тут-то увидел вполне его неустрашимость. Представьте, он подвел нас так близко к неприятелю, что тот начал стрелять по нас, а надобно сказать, что у Французов пушки очень исправны, да к тому же они не высовывают носа из Фронтенака без того, чтобы не подкрепит своей "Белки" по-крайней-мере человеками двадцатью на особом куттере. Нет, "Бегун" так устроен, что он просто летает по воде, и майор говорит, что нарочно не снабжает его людьми и орудиями, опасаясь, чтобы он в задоре не погубил самого себя. Правда, в этих делах я не слишком-то сведущ, потому-что это не моя натура; но неменее того я предугадываю причину этого, - да, предугадываю, хоть Джаспер и ничего не подозревает.

"А! вот дядюшка идет посмотреть на это внутреннее море! После нашего плаванья он, кажется, также нисколько не изменился."

Кап, возвестивший о своем прибытии несколькими громогласными "гм!" появился в эту минуту на бастионе и, кивнув головою своей племяннице и своему товарищу, принялся разсматривать великолепную картину необозримой пелены вод, разстилавшуюся перед его глазами. Но, чтобы удобнее и вполне насладиться этим зрелищем, он влезь на одну из старых железных пушек, сложил руки на грудь и, пуская облака табачного дыма из коротенького чубука, стал покачиваться из стороны в сторону, будто на лодке.

-- Ну, что же, мэстэр Кап? с простодушием спросил его Патфайндер, незаметивший выражения презрения, постепенно изображавшагося в чертах старого моряка: - не правда ли, что это славная водяная равнина, и не справедливо ли заслуживает она название моря?

-- "Так это-то называете вы вашим озером?" сказал Кап, показывая своею трубкою на северный горизонт. "А? - отвечайте это что ли ваше озеро-то?"

-- Разумеется, это. И если верить мнениям людей, живших за берегах других озер, то это самое обширное озеро.

"Точь-в-точь то самое, что я ожидал: пруд по величине, а на вкус - бочка пресной воды. Вовсе ненужно путешествовать по земле, чтобы видеть что-нибудь чудесное или полезное. Я знал заранее, к чему все это приведет."

-- Что же находите вы дурного в Онтарио, мэстэр Кап? Это огромное озеро, на которое приятно посмотреть, и даже привыкшие к ключевой воде не могут нахвалиться его водою.

-- "И вы это-то называете великим озером?" сказал Кап, описывая полукруг своею трубкою: "ну, теперь позвольте вас спросить, что вы тут находите? Сам Джаспер говорить, что от одного берега до другого не более двадцати миль."

"Но, дядюшка" сказала Мабель: "ведь кругом не видно совсем земли, кроме той, где стоим мы. По-моему, это озеро - настоящий океан."

-- "Этот миньятюрный пруд - настоящий океан?.. Покорно прошу, и это говорит девушка, у которой есть родственники коренные моряки. Вздорь, Магнит, вздор! Что тут есть сколько-нибудь похожого на море?"

"Что тут есть, дядюшка? вода - и вода - и все только одна вода, разливающаяся так далеко, что глаз не в состоянии следить за нею."

-- "А разве в тех реках, по которым ты плавала, нет воды - воды - и воды, и разливающейся точно также далеко, что глаз не в состоянии следить за нею?"

"Да, дядюшка; но реки эти узки и у них берега, поросшие деревьями."

-- "А разве мы здесь не за берегу? Разве ты не видишь на нем тысячи деревьев? Да и скажи по совести, разве двадцать миль - не узкое пространство? {В подлинник, в этом и в другом месте далее, Кап играет словами; этой игры слов передать невозможно. Пер.}

"Но, дядюшка, ведь за этом озере взор не может перебежать с одного берега на другой, как на реке."

"Эх, совсем не то, Магнить! Амазонка, Ориноко, ла-Плата; то-же реки, но между-тем с одного берега их не увидишь другого. Послушайте-ка, Патфайндер, я не шутя сомневаюсь, чтобы эта небольшая полоска воды была озеро. Ужь не река ли это? Я вижу, что вы не слишком-знакомы с географиею в ваших лесах."

-- В этом случае вы ошибаетесь, мэстэр Кап: за каждом конце этого озера есть река и река славная; но вода, которая перед вами, - это старое Онтарио, и хотя вода не моя стихия, во мне кажется, что лучше этого озера не найдешь нигде.

"А если бы мы были на берегу моря в Рокавее (Rockaway), дядюшка, мы то же бы увидели что и здесь. Там также берега и деревья."

-- "Это сущий разврат, Магнит! молодая девушка не должна ни в чем упрямиться."

Мабель замолчала, и Кап с торжественным лицом продолжал разсуждать, еще более одушевленный своею победою.

"И притом же эти деревья не могут быть сравниваемы с деревьями в Рокавее. На берегах океана видишь города, фермы, деревни, монастыри, замки, маяки, - да, маяки; а тут что? - ничего! Эх, эх, мэстэр Патфайндер! слыханное ли дело, что за берегу моря нет маяков? Хоть бы какой-нибудь фонарик был здесь."

-- За-то здесь есть кое-что получше: этот величественный лес - истинный храм Божий!

-- "Конечно, лес как-то еще идет к озеру; но что было бы с океаном, если бы земля, его окружающая, вся покрывалась лесом? Тогда корабля сделались бы безполезны, торговля погибла бы, а что сделалось бы в мире без торговли? Я совершенно-согласен с тем философом, который сказал, что человек создан именно только для торговли. Удивляюсь, Магнит, как ты могла найдти сходство в этой воде с морскою. Бьюсь об заклад, мэстэр Патфайндер, что во всем вашем озере нет ни одного кита?"

-- Признаюсь, не слыхал. Впрочем, кроме речных рыб, я не знаю решительно никаких.

-- "Ни кашалота, ни морской свинки, ни даже какой-нибудь несчастной акулы?"

-- "Ни сельди, ни албатроса, ни летучей рыбы?" продолжал Кап, устремив глаза на проводника, чтобы видеть, до чего простиралось его невежество: "есть ли у вас в этом озере летучия рыбы, а?"

-- Летучия рыбы! Мэстэр Кап, мэстэр Кап, не-уже-ли вы думаете, что мы, живущие здесь на границе, не имеем ужь никакого понятия о природе? Я знаю, что есть векши, которые летают, но...

-- "Летучия векши! Как, чорт возьми, мэстэр Патфайндер, не воображаете ли вы, что перед вами юнга, который в первый раз путешествует?"

-- Я не знаю ваших путешествий, мэстэр Кап, хотя и полагаю, что вы попутешествовали-таки на своем веку довольно; что же касается до лесной природы, то я скажу в глаза всякому, что хорошо-знаком с нею.

"Не-уже-ли в-самом-деле я поверю вам, что вы видели летучих белок?"

-- Если вы хотите поверить могуществу Творца, мэстэр Кап, то вы поверите и этому и другим подобным вещам; не сомневайтесь в истине слов моих.

"Однако, Патфайндер" сказала Мабель, глядя на него с дружескою приветливостию: "вы, говорящий с таким благоговением о могуществе Бога, вы между-тем, кажется, сомневаетесь, чтоб рыба могла летать?"

-- Я этого не говорил, нет! и если мэстэр Кап подтвердить сказанное им, как бы невероятным оно ни казалось, я буду готов поверить. Я полагаю, что не смотря ни на что, каждый должен верить всемогуществу Бога.

-- "И почему же моя рыба не могла бы иметь такия же крылья, как и ваша векша?" спросил Кап на этот раз гораздо-разсудительнее обыкновенного. "То, что рыба может летать и что она действительно летает, это и разумно и верно"

-- "Да не-уже-ли вы воображаете, что рыбы-так глупы, что станут летать в воде, когда у них есть крылья?"

-- Право, ничего не понимаю; рыба летающая в воздухе - еще удивительнее той, которая бы летала в своей родной стихии; летать в воздухе - это совсем противно её природе.

-- "Вот что значит иметь ограниченные понятия, Магнит. Рыба летает вне воды для того, чтобы взбежать своих неприятелей, которые у нея там в воде; видите ли, здесь и истина самого явления, и причина его?"

-- Ну, теперь я верю, спокойно сказал Путеводитель: - а далеко ли оне летают?

"Не так далеко, как голуби, может-быть, но так далеко, что улетают от неприятеля. Что же касается до ваших векш, любезный Патфайндер, то мы не станем более говорить об этом; ведь вы верно выдумали о них, чтобы похвастаться, что и у вас в лесах, как у нас в воде, есть разные диковинки. А что это там под горой-то на якоре?"

"Это куттер Джаспера, дядюшка" с живостью возразила Мабель. "Мне кажется, это очень-недурное судно. Оно называется Бегун"

-- "Да, оно для озера еще годится, а впрочем вещь ничтожная. Бугшприт его стоить прямо; ну, а где же видано, чтобы на таких куттерах бугшприты стояли прямо?"

"А может-быть это так нужно на озере, дядюшка?"

"Конечно! не должно забывать, что это озеро не океан, хотя оно несколько и имеет с ним сходства."

"А-га, дядюшка! так Онтарио похоже на океан?"

-- "Да, в глазах Патфайндера и твоих, племянница, только не в моих. Посадите меня в самый маленький челнок в такую ночь, что эти не видно, и попробуйте пустить за середину этой лужи, я тотчас угадаю, что это озеро. И моя Доротея (так называлось его судно) не ошиблась бы в этом случае. Она также бы увидела разницу между Онтарио и Атлантическим Океаном. Я ввел ее однажды в один из больших заливов Полуденной Америки, и что же? Ей, бедняжке, было там неловко, как дураку в церкви, наполненной народом. А Джаспер плавает на этом судне? Гм! Я непременно должен прокатиться с ним, прежде чем разстанусь с вами, Магнит, - непременно. Не хочу, чтобы потом толковали, что я был возле самого этого пруда, и не плавал по нем."

вы можете также сопутствовать ему.

-- "Правда ли это, Магнит?"

"Я думаю" отвечала Мабель, и легкая краска, незамеченная никем, выступила на лице её: "но я так мало имела времени разговаривать с батюшкой, что не совсем в этом уверена. Ах, да вот он сам, и вы можете спросить его об этом."

Лицо сержанта Дунгама, не смотря на его незначительный чин, имело выражение, вселявшее к нему невольное почтение. Он был высокого роста, имел вид важный и серьёзный, и во всех его мыслях и действиях была заметна определительность. Сам Кап, - этот высокомерный нравоучитель со всяким, кто не был моряк, - не позволял себе тех вольностей в обращении с старым солдатом, к которым привык он, говоря с другими своими друзьями. Часто замечали, что Дункан Лэнди, лэрд шотландский, начальствовавший над крепостью, оказывал Дунгэму более внимания, чем всем другим своим подчиненным офицерам; ибо, по мнению этого ветерана-майора, опытность и заслуги имели не меньшее достоинство, чем знатность произхождения и богатство. Хотя сержант и не надеялся на повышение, но он так уважал самого-себя и свое настоящее звание, что поступки его всегда обращали за него внимание всех. Строгий и важный вид, который он часто должен был принимать на себя для укрощения страстей и дурных наклонностей своих подчиненных, придавал ему это невольное уважение и неизбежно подвергал их его влиянию. Капитаны обходились с ним ласково, как с старым своим товарищем; поручики редко осмеливались оспоривать его мнения касательно военной службы, а прапорщики оказывали ему необыкновенное уважение. Итак нисколько не удивительно, что его приход тотчас прекратил этот странный разговор, только-что приведенный нами, - хотя не раз было замечено, что один только Патфайндер из всех пограничных жителей низшого сословия обращался с сержантом, как с равным себе и разговаривал с ним совершенно по-дружески.

-- Здравствуй, брат Кап, сказал сержант, важно всходя на бастион и приложив руку к шляпе вместо поклона. - Обязанности службы, которые я должен был исполнить сегодня утром, были причиною того, что я совсем забыл тебя и Мабель; но теперь я часа на два свободен, и мы можем покороче познакомиться. Не замечаешь ли ты, брат, что моя дочь очень-походит на жену мою, которой я так давно лишился?

"Мабель вылитый портрет своей матери, сержант, только с прибавлением твоего мужественного выражения, хотя, надобно сказать правду, что и Капы никогда не нуждались в силе и деятельности."

Мабель робко взглянула на суровые и строгия черты отца своего, о котором она всегда думала с нежностию, как думают все добросердечные дети о родителях, будучи с ними в разлуке, и - заметив на лице его какое-то движение, она готова была броситься на грудь его и заплакать; одна только наружность холодная и скрытная, которой она не ожидала найдти в нем, удержала бы ее от этого порыва чувств, даже если бы она была наедине с ним.

-- Ты совершил из любви ко мне, брат, путешествие долгое и трудное, и мы постараемся, чтобы ты был всем доволен, пока пробудешь здесь с нами.

"Говорят, вы только ожидаете приказаний, чтобы сняться с якоря, сержант, и повесить свою койку в той части света, где говорят, есть Тысячи Островов?"

-- Это, верно ты проговорился, Патфайндер?

"Нет, сержант, я не проговаривался; но я думал, что нет никакой надобности скрывать ваши намерения от твоего близкого родственника."

-- Все военные движения должны производиться с большою скрытностию, - отвечал сержант с видом упрека, дружески ударив однакожь проводника по плечу. - Ты провел большую часть своей жизни в битве с Французами и должен, кажется, вполне ценить скромность. Впрочем, ничего: скоро это дело и без того сладится, и теперь нет особенной надобности скрывать его. Да, мы скоро командируем отряд для смены караула на озере, хотя еще собственно неизвестно, пойдем ли мы на Тысячу Островов. Быть-может, я тоже буду в этом отряде. В таком случае я возьму Мабель с собою, для-того, чтобы она варила мне суп, и надеюсь, брат, что ты не станешь гнушаться солдатскими харчами в-продолжение месяца.

"Это, смотря, братец, по тому, по каким местам вы будете идти. Я ведь не люблю ни лесов, ни болот."

-- Мы отправимся на Бегуне; и вся эта экспедиция, которой и мы не чужды, должна особенно быть по-нраву человеку, привыкшого к воде.

"К морской воде - так; но только не к озерной. Как бы то ни было, если у вас нет никого, кто бы мог управлять вашим куттером, то я не прочь вас сопровождать, хоть, признаюсь, все это по-моему потерянное время. Говорить, что мы будем крейсировать по этому пруду - значит смеяться над добрыми людьми."

-- Джаспер, брат Кап, очень-искусно управляет Бегуном, и мы в этом случае не нуждаемся в твоих услугах; иметь же тебя товарищем - другое дело. Тебе нельзя будет возвратиться в поселения, пока не пошлют туда какого-нибудь отряда, а это будет, вероятно, не прежде, как после моего возвращения. Патфайндер, ведь в первый раз отъискивают след Мингов без тебя, тогда-как в подобных случаях ты всегда впереди всех?

"Правду сказать, сержант" отвечал проводник не без замешательства, вдруг побледнев, что сейчас сделалось заметно на его лице, от действия солнца и воздуха принявшем цвет красноватый: - сегодня утром я не чувствовал себя расположенным к этому. Во-первых, я очень-хорошо знаю, что солдаты 55-го полка не мастера ловить Ирокезов в лесу, а те не стали бы дожидаться их, чтобы позволить окружить себя, особенно когда узнали, что Джаспер прибыл в крепость. Во-вторых, человек, проведший целое лето в тяжелой работе, может немного и отдохнуть после трудов, и его не за что упрекать в таком случае. А ко всему этому, ведь Великий-Змей с ними, и если возможно отъискать этих нечестивцев, то ты смело можешь положиться на его к ним ненависть, которая гораздо-сильнее моей, и на его глаз, который так же верен, как и мой. Мои же чувства к Мингам - это только натура Делавара, привитая к христианскому дереву. Нет, я хотел на этот раз предоставить честь экспедиция молодому прапорщику, который ею командует. Если он не потеряет в этом деле своих волос, то может похвалиться своим походом и написать о нем, по возвращении, своей матери. Я только раз в жизни хотел съиграть роль ленивца."

ты предпочел её общество преследованию диких, и отвечаю за нее, что она будет очень рада-предложить тебе позавтракать, если у тебя есть аппетит. Впрочем, не подумай, Мабель, чтобы Патфайндер допустил этих мерзавцев, шатающихся около крепости, уйдти не услышав звука его ружья.

"Если бы я подумал, сержант, что она такого мнения обо мне, то, хоть я и не охотник до парадных сцен, но в ту же секунду положил бы на плечо свой лане-бой и вышел бы из крепости прежде, нежели она успела бы мигнуть. Нет, Мабсль хорошо меня знает, хотя мы и недавно знакомы: ведь мы, чтобы сделать разнообразнее нашу небольшую прогулку, не избегали Мингов.

-- "Мне нужны сильные доказательства, Патфайндер, чтобы заставить меня переменить мнение о вас, особенно в таком случае" отвечала Мабель. "И отец и дочь обязаны вам жизнью; будьте уверены, что они никогда этого не забудут."

"Благодарю вас, Мабель, благодарю вас от души. Но я должен сказать вам, что моя услуга вовсе не так велика, как вы думаете: если бы вы и попались в руки Мингов, они бы не дотронулись ни до одного волоска на вашей голове. Волосы мэстэра Капа, Джаспера, Великого-Змея и мои, конечно, просушились бы порядком на их огне, но, повторяю, что они не дотронулись бы до вашего волоска."

-- "Ведь дикие не щадят ни женщин, ни детей, от-чего же бы они вдруг почуствовали такое сострадание ко мне? Нет, нет вам, Патфайндер, я обязана моею жизнию."

"Еще повторяю вам, Мабель, что они не сделали бы вам ни малейшого зла; ни один из этих Мингов не коснулся бы волоска вашего. Как ни злы эти кровопийцы, они не были бы в состоянии совершить такое злодейство. Они бы, может-быть, заставили вас сделаться женою одного из их начальников, - более вам нечего было бы опасаться."

-- "Все-же я вам обязана избавлением от этого несчастия" сказала Мабель, сжимая руку благородного Путеводителя, который не мог скрыть своей радости. "Сделаться женою дикого было бы для меня хуже смерти."

"Ужь такова её натура, сержант" воскликнул Патфайндер, обратясь к старому своему товарищу, и черты лица его прояснились от удовольствия. "Дай Бог, чтобы она никогда не изменилась! Я говорил Великому-Змею, что даже и Делавару трудно сделаться белокожим, точно так же, как белокожему краснокожим. Мабель рождена от христианских родителей, и такова ужь должна быть её натура!..."