Дирслэйер (Зверобой). Часть первая.
Глава VI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дирслэйер (Зверобой). Часть первая. Глава VI (старая орфография)

VI.

Вскоре после ухода Юдифи, легкий южный ветерок заколыхал поверхность озера, и Гуттер распустил огромный парус, при котором ненужно было употребление весел. Часа через два путешественники, сквозь ночной мрак, увидели замок в нескольких саженях от себя, и когда парус снова был опущен, ковчег благополучно пристал к платформе, где его и привязали.

Никто не входил в Замок Канадскао-Бобра с той поры, как оставили его Скорый-Гэрри и Дирслэйер, и теперь, в глубокий полночный час, он представлялся идеалом пустынного затворничества. Гуттер не велел своим дочерям зажигать свеч, из опасения пробудить бдительность Индийцев, кочевавших по берегам.

-- Днем за этой оградой я не испугаюсь целого полчища дикарей, говорил старик Гуттер: - у меня здесь три или четыре всегда заряженных ружья, и одно из них, прозванное "убийцей оленей", никогда не дает промахов. Днем все выгоды на моей стороне, между-тем, как ночью совсем не то: лодка может подъехать сюда изподтишка, и у дикарей мильйоны средств тревожить нас со всех сторон. Довольно, если мой замок с успехом может обороняться при ясном свете солнца, и я держусь тех мыслей, что здесь на воде и под открытым небом я совершенно безопасен.

-- Мне говорили, дядя, Том, что ты был когда-то моряком, сказал Скорый-Гэрри полу-шутливым тоном: - ты мог бы, по словам некоторых людей, рассказать предиковинные истории относительно-этак морских битв и кораблекрушений.

-- Мало ли каких людей не бывает на свете, любезный Гэрри! отвечал Гуттер, уклоняясь от этой материи. - Некоторые люди, видишь ты, большие охотники до чужих дел и мыслей, и эта охота преследует их даже в лесной глуши. Моя старина, я полагаю, не так важна для нас, как эти дикари. Гораздо-приличнее теперь допытываться, что может с нами случиться через двадцать четыре часа, нежели разсуждать о том, что и как происходило за двадцать четыре года.

-- Вы правы, господин Гуттер, сказал Дирслэйер: - и по моему мнению мы всего лучше сделаем, если позаботимся о принятии мер насчет безопасности Юдифи и Гетти. Впрочем, не мешает наперед отдохнуть, и я объявляю, что усну спокойно в этих четырех стенах.

Этим замечанием окончился разговор. Но не сон был на уме старика Тома. Как-скоро дочери удалились в спальню, он пригласил своих товарищей на ковчег, и совещания начались снова.

-- Вот в чем дело, друзья мои, начал Гуттер; - на всем этом пространстве только пять лодок, годных для плавания по этому озеру. Из этих пяти лодок две принадлежат мне, одна Гэрри, и все эти три лодки теперь под нашими руками. Одна привязана к сваям под моим замком; две другия поставлены рядом на ковчеге. Но две остальные лодки запрятаны на берегу в дуплах толстых дерев, и если Индийцы твердо решились получить деньги за наши волоса, то нет сомнения, что завтра поутру они обшмыгают всевозможные лазейки, чтобы..,

-- Я готов спорить до упаду, старик Гуттер, что ни один Индиец не пронюхает лодки, если она хорошо упрятана в дупло. Вот Дирслэйер, пожалуй, скажет, какой я мастер на эти штуки: моя лодка упрятана так, что я сам не мог ее отъискать.

-- Но ты забываешь, Гэрри, одно маленькое обстоятельство, возразил молодой охотник: - мои глаза гораздо прежде твоих заметили и отъискали след человека, скрывшого твою лодку. Я с своей стороны, так же как и Гуттер, того мнения, что гораздо-благоразумнее остерегаться проницательных глаз хитрого врага, чем разсчитывать на недостаток его зрения. Стало-быть, нужно как-можно-скорее причалить сюда эти обе остальные лодки, если нет каких-нибудь непредвиденных препятствий.

-- И вы согласны принять участие в этом предприятии? сказал обрадованный старик.

-- Разумеется, отвечал молодой человек. - Я вовсе не прочь от подобных предприятий, как-скоро они не противоречат природе белого человека. Природа повелевает нам^; защищать жизнь своих ближних при каждом необходимом случае. Имея в виду такую цель, я готов, Том-Плывучий, идти с вами в самый притон дикарей, если этого вы требуете. До-сих-пор я еще не участвовал ни в каком сражении, и трудно с моей стороны обещать какую-нибудь решительную помощь; но в том нет сомнения, что я употреблю все возможные средства, чтобы быть вам полезным.

-- Это очень-скромно и разсудительно с твоей стороны, любезный Натанаэль, сказал Гэрри. - Ты еще незнаком с ружейными выстрелами, и я могу тебя уверить, что они немножко посерьёзнее твоего карабина, так же как раздраженный неприятель в тысячу раз опаснее оленей, с которыми до-сих-пор ты вел свои дела. Сказать правду, Дирслэйер, я на тебя не слишком-много надеюсь.

-- Это мы увидим, Гэрри, увидим, с кротостию отвечал Дирслэйер, ни мало не обижаясь колкими замечаниями. - Бывали иной раз такие люди, которые слишком храбрились наперед до начала сражений, а потом, когда пули начинали свистеть над их головой, храбрость их исчезала, как дым; другие, напротив, не говоря и не обещая ничего, вели себя очень-порядочно на-самом-деле. Все бывает, любезный Гэрри.

-- Во всяком случае нам известно, молодой человек, что вы хорошо управляете веслом, сказал Гуттер: - и другой услуги на этот раз мы не потребуем от вас. Времени терять не нужно: - садитесь в лодку, господа, и марш в добрый путь.

С этими словами старик Том отправился в замок, потолковал о чем-то с Юдифью, и, воротившись к своим друзьям, занял свое место в лодке. Была полночь, но звезды сияли полным блеском, и на небе не было ни одного облачка. Гуттер, в совершенстве знакомый с местностию, указывал дорогу, между-тем, как молодые люди управляли лодкой, наблюдая величайшую осторожность, из опасения пробудить бдительность врага. Через полчаса они уже подъезжали к мысу на разстоянии мили от замка.

-- Бросьте весла, друзья мои, сказал Гуттер тихим голосом. - Надобно осмотреть хорошенько эту местность. Смотрите во все глаза и насторожите уши: у этих гадов обоняние лучше всякой собаки.

Но при самом тщательном исследовании ничего нельзя было ни заметить, ни разслышать: притон дикарей, вероятно, был на берегах Сускеганнаха, где сделано ими нечаянное нападение. Когда лодка причалила к берегу, старик Гуттер и Скорый-Гэрри поспешили выйдти; Дирслэйер, между-тем, остался в лодке. Через несколько минут, осторожные путешественники, не делая никакого шуму, были уже на месте подле известного дупла.

-- Ну, вот мы и здесь, сказал шопотом Гуттер, опираясь ногою о пень огромной липы, свалившейся на землю. - Надобно теперь тихонько отодвинуть эту кору и вынуть лодку из дупла.

на моем плаче. Огляди хорошенько ружейную полку.

-- Все в порядке; не безпокойся об этих вещах. Тебе надобно выступать как-можно-медленнее с этим грузом, а я пойду впереди.

Когда лодка была освобождена, Гэрри взвалил ее на свои плеча, и оба отправились к берегу, принимая обыкновенные меры, Чтоб не произвести ни малейшого шума. После незначительных усилий, они благополучно спустились с пригорка, и Дирслэйере, встретив своих товарищей, поспешил привязать другую лодку подле первой. Потом еще раз все трое обратили свои взоры на окрестные места, ожидая завидеть где-нибудь скрытых врагов; но ничто не возмущало ночной тишины, и они с такими же предосторожностями отправились на дальнейшие поиски. Подъехав к тому мысу, где Гэрри неудачно выстрелил в убегавшую лань, они таким же порядком опять вышли на берег, кроме Дирслэйера, по-прежнему оставленного на месте, и через несколько минут третья, последняя лодка, вырученная из потаенного дупла, была спущена на озеро, к общему удовольствию всех ночных странников, весело поздравлявших себя с окончанием счастливой экспедиции.

-- Отлично, чорт-побери, поддедюлили мы этих красно-рожих болванов, сказал Гэрри, обрадованный и гордый успехом. - Если теперь вздумается им посетить замок, пусть поищут броду, или бросятся вплавь. Твоя мысль, старик Том, приютиться на озере, превосходная мысль, и она доказывает, что у тебя пресметливая голова. Пусть думают сколько хотят, будто земля безопаснее воды: выходит на поверку, что это дичь, на которую благоразумный человек не обращает внимания. Недаром же бобры и другия смышленые твари бросаются в воду, как-скоро им грозит опасность на берегу. Пусть теперь бунтуют против нас все канадские негодяи: нечего их бояться при этой позиции, старик Том.

-- Не мешаат нам обследовать этот берег с южной стороны, сказал Гуттер: - авось не нападем ли на какой-нибудь след. Но наперед дайте взглянуть порядком на эту бухту, которая, на мои глаза, представляет все удобства для ночлега дикарей.

За этими словами все трое пошли в ту сторону, на которую указал Гуттер. Едва они сделали несколько шагов, как общее изумление обнаружило, что один и тот же предмет поразил их взоры. Это была почти совсем затухшая головня, представлявшая очевидный остаток огня, разведенного в этом месте кочующими дикарями. Выбор этого места, защищенного со всех сторон, обнаруживал тщательное намерение скрыть свой стан от человеческого взора. Гуттер, которому было известно, что в нескольких шагах отсюда находился ручей, и что здесь всего удобнее располагаться для рыбной ловли, немедленно вывел заключение, что по всей вероятности Индийцы скрыли в этом месте своих жен и детей.

-- Это вовсе не военный стан, шепнул он Скорому-Гэрри: - подле этого огонька, если не ошибаюсь, лежат смирные овечки, и нам будет от них славная пожива. Спровадь как-нибудь этого молодца, и мы без него тотчас же приймемся за дело.

-- Твоя мысль мне очень нравится, старик. Сейчас я распоряжусь. - Эй, Дирслэйер! Воротись к лодкам, и отвали от берега подальше. Ветер теперь, ты видишь, попутный, и тебя надобно поставить две лодки в дрейф, а на остальной опять приехать сюда. Ты будешь дожидаться здесь около берега. В случае нужды мы тебя позовем, и я закричу как гагара (loon): этот крик будет сигналом. Если ты услышишь ружейные выстрелы, можешь явиться к нам на помощь, и тогда увидим, как ты станешь справляться с этими Индийцами.

-- Гэрри, затеи ваши к добру не поведут: бросьте их и послушайтесь моего совета.

Не надеясь образумить своих спутников, молодой охотник сел в лодку и отвалил от берега. Достигнув до половины озера, он отчалил другия две лодки, и оне, увлекаемые южным ветром, поплыли прямо к замку. Затем Дирслэйер пустился в обратный путь, и минут через десять был опять подле берега в том месте, на которое указал ему Скорый-Гэрри. Было все тихо вокруг, и ни малейший шорох не возмущал торжественного безмолвия ночи. Молодой человек, с замиранием сердца и едва смея дышать, ожидал последствий опасного предприятия своих товарищей. Он знал хорошо теорию пограничной войны, и его хладнокровие в настоящую минуту могло бы сделать честь даже старому солдату. С того места, где он остановился, ему нельзя было разглядеть никаких признаков военных движений, и он разсчитывал только на чуткость своего уха. Раз или два показалось ему, что слышит он хрустение ветвей, но это легко могло показаться ему при чрезвычайном напряжении воображения. Минуты проходили за минутами, и минуло уже около полтора часа после разлуки с товарищами, как вдруг его внимание пробудилось звуком, который произвел в нем изумление и вместе безпокойство. Раздался крик гагары, пронзительный, дрожащий, сильный, продолжительный, как-будто нарочно-изобретенный природой для подавания зловещих сигналов. В ночное время довольно-часто слышен подобный крик, и гагара в этом отношении составляет редкое исключение из всех других пернатых обитателей леса. Теперь этот крик раздался очевидно в небольшом разстоянии от Сускеганнаха, куда в полтора часа легко могли добраться отважные искатели приключений. Но зачем и для чего попали они в ту сторону? Если они оставили притон Индийцев, им следовало воротиться к лодке; если, напротив, за многолюдностью неприятеля, они не отважились сделать нападения, тем-менее было поводов удаляться на такое разстояние. Что же делать? Идти по направлению сигнала, значило слишком удалиться от мыса и подвергнуть явной опасности своих товарищей; остаться на месте, предположив, что это настоящий, неподдельный крик птицы, значило опять сделаться причиной слишком-опасных последствий. В этой нерешимости, Дирслэйер остался прикованным к своему месту в надежде услышать во второй раз тот же самый крик, действительный или мнимый. Он не обманулся. Прошло несколько минут, и с той же стороны раздался опять такой же крик. На этот раз чуткое ухо не обмануло охотника. Он часто слышал удивительное подражание этой птице, подражал и сам довольно-удачно, и был теперь убежден, что Гэрри, сделавший перед ним несколько опытов в этом роде, не мог с таким совершенством подражать природе. Поэтому он решился не обращать никакого внимания на этот крик и выжидать другого, менее совершенного, и не удаленного от него.

Едва Дирслэйер остановился на этой мысли, как ночная тишина нарушилась другим криком, ужасным, раздирающим душу, отчаянным криком, который немедленно изгладил из памяти охотника меланхолический звук зловещей птицы. То был предсмертный крик женщины или молодого человеку, которого голос еще не получил интонации своего пола. Ошибиться было невозможно. Эти звуки выражали смертельный ужас, или, быть-может, предсмертное томление страдальца. Дирслэйер обомлел, и не зная сам, что делает, поехал наудачу, разсекая воду своими веслами. Несколько минут положили конец его недоумению. Он ясно разслышал лом ветвей, хрустение хвороста и смешанный шум человеческих шагов; звуки, по-видимому, приближались к воде, в диагональном направлении и немного к северу от того места, где ему должно было стоять с своей лодкой. Немедленно он повернул свой легкий челнок и через минуту очутился подле крутого и высокого берега. Несколько человек очевидно пробирались к этому месту через кустарники и деревья, как-будто убегая от своих преследователей. Вдруг в одно и то же время раздалось пять или шесть ружейных залпов, и затем послышался смешанный крик человеческих голосов. Немного погодя, в кустарнике, недалеко от Дирслэйера, завязалась борьба двух человек.

-- Проклятый угорь! с бешенством вскричал Гэрри. - У этого дьявола кожа обмазана маслом, и я не могу его схватить. Вот же тебе, демонское пугало!

За этими словами последовал шум, произведенный падением тяжелого тела на кустарник, и Дирслэйер вообразил, что его гигантскому товарищу удалось опрокинуть навзнич своего врага, Затем снова начались преследования и бегство, и в скором времени какой-то человек, сбежавший с горы, бросился в воду. Дирслэйер, видевший эту сцену, понял ясно, что теперь или никогда ему должно спасать своих товарищей. Но едва он сделал несколько взмахов своими веслами, чтоб подъехать, к беглецу, бывшему в воде, как воздух наполнился жалобными криками Гэрри, который катался на берегу, буквально задавленный своими неприятелями. В этом критическом положении, он еще раз испустил крик гагары, странный крик, который при обстоятельствах менее ужасных мог бы показаться очень-смешным. При этом звуке, человек, барахтавшийся в воде, казалось, вдруг раскаялся в своем бегстве и воротился на берег, чтоб идти на помощь к своему товарищу; но в ту самую минуту, как он ступил на землю, пять или шесть дикарей мгновенно бросились на него и завладели им совершенно.

Этот возглас убедил Дирслэйера, что приятели его попались в плен, и что ему самому неминуемо угрожает та же участь, если он выйдет на берег, В эту минуту он был от берега шагах в-тридцати, и несколько ловких ударов веслом отдалили его незначительное разстояние, где он мог-быть безопасен от ружейных залпов. К-счастию, Индийцы не заметили прежде его лодки, и, занятые общей свалкой, не обратили на него никакого внимания.

-- Вперед, мой милый, дальше от этих берегов!.. кричал старик Гуттер. - Теперь на вас только вся надежда моих дочерей и, вам должно употребить все свое благоразумие, чтоб спастись от этих дикарей.

Не было вообще большой симпатии между Дирслэйером и Гуттером; но страшное отчаяние, сопровождавшее эти слова, заставило забыть молодого охотника все недостатки странного старика.

Он видел в нем только страждущого старика, и решился оставаться верным всем его интересам.

бодрствует над всеми, и никто не может сказать, какая участь, ожидает нас впереди; но если доброй воли довольно для защиты вашего семейства, то можете на меня совершенно положиться; я сделаю все, что будет от меня зависеть....

-- Да, Дирслэйер, да, любезный друг, вскричал Гэрри своим громовым голосом - Намерения твои честны и похвальны, но какого чорта ты можешь сделать? Плохая на тебя надежда и в лучшия времена, а теперь и родавно. Тебе ли управиться с целым полчищем дикарей, разсеянных по этим берегам? Вот что тебе нужно делать, по моему мнению: ступай прямо в замок, запасись провизией, посади в лодку обеих девиц, высадись на берегу в том углу, откуда мы зашли, и немедленно отправляйся к Могоку. Эти демоны несколько часов еще не будут знать о твоем убежище, и во всяком случае ты можешь опередить их. Послушайся этого совета, а старик Том покамест озаботится завещанием для своих дочерей.

только продержаться неделю, а потом крепостные полки прогонят этих дикарей.

-- Что за вздор ты городишь, старик! вскричал Гэрри с необыкновенною силою. - Не пройдет, пожалуй, и суток, как эти хитрые лисицы построют паромы и причалят к твоему замку. Совет твой во всяком случае может иметь гибельные последствия. Мы с тобой, разумеется, еще могли бы несколько времени держаться в замке; но этот молодой человек не имеет никакой военной опытности, и не знает всех уловок хитрого врага. Дирслэйер, эти обезьяны делают мне знаки, чтоб я велел тебе приплыть к этому берегу, но я, разумеется, не послушаюсь их. Неизвестно, что станется со мной и с Томом: может-быть, в эту же ночь они облупят кожу с наших черепов, или убьют нас завтра после ужасных пыток, не то, пожалуй, задумают живьем отвести в Канаду: никто этого не знает, кроме разве чорта, с которым они советуются. Волосы на моей голове так густы, что по всей вероятности они сделают из них два черепных убора в надежде получить двойной приз. Вот они, проклятые, опять повторяют свои демонские знаки. Нет, Дирслэйер, отваливай дальше, и как скоро наступит день, держись от берега по-крайней-мере сажень на сто.

Один из дикарей, вероятно понимавший отчасти английский язык, положил конец этой речи, закрыв своей ладонью широкий рот Генриха Марча. Вслед за тем все Индийцы пошли в лес и повели с собою пленников, которые, казалось, не делали никакого сопротивления. В общей суматохе, Дирслэйер еще раз услышал замиравший голос старика:

Теперь молодой охотник остался один на произвол собственных размышлений. Гробовое молчание сменило шумную сцену, и никакой звук не доходил более до чуткого его слуха. Дирслэйер ехал медленно, погруженный в глубокую думу, и не прежде как через час настиг одну из лодок, пущенных по направлению ветра. Привязав ее к своей байдарке, он еще раз осмотрелся вокруг себя и насторожил чуткое ухо, но ни чего не было ни слышно ни видно. Он решился заснуть; но несмотря на крайнее утомление, сон на этот раз не вдруг сомкнул его вежды. Долго-напряженное воображение проносило перед ним все события этой ночи, и он; грезил с открытыми глазами. Вдруг послышалось ему, будто Гэрри дает сигнал подойдти к берегу: он встал, осмотрелся, прислушался; но все, казалось, было погружено в могильное молчанье. Обе лодки медленно подвигались на север; звезды блистали над его головой во всей красоте своей и прекрасная скатерть воды, окруженная лесами и горами, разстилалась во всем своем меланхолическом величии, как-будто лучи солнца никогда не отражались на её прозрачном зеркале. Дирслэйер лег во второй раз на дно своей лодки, и через несколько минут заснул крепким сном.