Лионель Линкольн, или Осада Бостона.
Глава XII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лионель Линкольн, или Осада Бостона. Глава XII (старая орфография)

Лионель Линкольн или Осада Бостона

Глава XII

Эта пьеса изображает одно убийство в Вене. Гонзого - имя герцога, Баптиста - имя герцогини… Но вы сами увидите. Произведение дьявольское.

Шекспир. «Гамлет».

Когда Лионелю опять пришлось идти по узким улицам Бостона, волнение на них еще не улеглось. Мимо него быстро проходили торопившиеся куда-то мужчины. Не раз ему удалось подметить, как женщины, выставившись из окон, злорадно улыбались на его офицерскую форму. По всем направлениям встречались усиленные патрули с офицерами, которые подозрительно оглядывали каждого встречного.

Общественный дом охранялся, как всегда, часовыми. Лионель в одном из часовых узнал того гренадера, с которым имел накануне вечером разговор у губернаторского подъезда. Майор остановился и сказал:

- A вы тогда ошиблись, товарищ. У нас вышел очень жаркий денек.

- Слышал, ваше высокоблагородие, - отвъчал. солдат. - Говорили об этом в казармах. Наша рота в поход не ходила, за это мы в нынешнюю ночь несем двойной караул. Надеюсь, что в следующий раз нашу роту не забудут. Жаль, что её в этот раз не взяли. Может быть, для чести армии было бы лучше ее взять.

- Почему так, милейший ветеран? Войска упрекнуть не в чем, они держали себя хорошо. Но ведь их со всех сторон окружала громадная вооруженная толпа.

- Не мое дело судить о том, как вели себя войска, хорошо или дурно, но когда я слышу, что двухтысячный английский отряд ускоренным шагом уходит от местного сброда, то мне хочется быть там самому с нашим полком, хотя бы для того, чтобы собственными глазами убедиться в этом позоре.

- О позоре не может быть и речи, раз не сделано ничего дурного.

- Ваше высокоблагородие, дурное непременно в чем-нибудь да было, раз могла произойти подобная вещь. Подумайте, ваше высокоблагородие, ведь цвет армии! Что-нибудь да сделано же не так, как бы следовало, и хотя я с вершины холма сам видел конец дела, я все-таки с трудом всему верю.

Часовой покачал головой и снова принялся ходить взад и вперед по своей дорожке. Лионель пошел дальше, раздумывая о том презрении, которое так неосновательно питали английския войска к местному населению.

Луна еще не всходила, и Лионель в темноте мнновал большую площадь и проход под сводами. Джоб шел сзади, а когда они дошли до старого магазина, то забежал вперед и отворил для Лионеля дверь. В ту минуту, когда майор входид в дом, юродивый вдруг куда-то скрылся и оставил Лионеля одного.

Лионель ощупью стал искать дверь в комнату Абигаили, руководясь шедшей оттуда полосой света; но эта полоса выходила, как оказалось, не из двери, а из большой щели в перегородке, так что Лионелю вторкчно пришлось сделаться очевидцем таинственного свидания богатой и почтенной мистрисс Лечмер с жалкой жилицей старого магазина. Неодолимое любопытство приковало молодого человека к месту. Кроме того, он инстинктивно угадывал, что тайна, связывавшая его тетку с полубезумной Абигаилью, касалась отчасти и его самого.

Мистрисс Лечмер нарочно оделась так, чтобы ее не сразу можно было узнать; но в это время капюшон её длинной накидки был спущен, и были ясно видны её поблекшия черты и суровые, жесткие глаза. Она сидела на стуле, отчасти из важности, отчасти по болезни ног, а Абигаиль стояла неред ней, но не столько в почтительной, сколько в смущенной позе.

- Глупая женщина! - говорила мистрисс Лечмер неприятным, жестким голосом, который у нея являлся в известные минуты. - Вы себя погубите. Отбросьте вы этот предразсудок, наберитесь твердости.

- Погублю себя, вы говорите? - возразила Абигаиль. - Да разве я уже не погибла? Разве это можно назвать жизнью, как я живу? В унижении, в нищете, с сознанием греха!.. Чего же еще нужно? Какой еще гибели?

- С этими хлопотами по приему моего двоюродного внука я совсем о вас позабыла и не сделала, кажется, того, что всегда делаю, - заметила мистрисс Лечмер, стараясь смягчить свой тон, но это ей далеко не особенно удалось.

Абигаиль взяла из рук мистрисс Лечмер серебряную монету и несколько минут разсеянно глядела на нее, держа на ладони. Мистрисс Лечмер подумала, что Абигаиль недовольна.

- Время теперь смутное, - пояснила старая лэди, - земельная собственность упала в цене, доходы мои сильно сократились, но если этого вам мало на ваши расходы, го я могу прибавить еще одну крону.

- Нет, довольно и этого, - отвечала Абигаиль, судорожным движением зажимая в руке деньги. - О, мээм, как ни скверно быть жадной к деньгам, но если бы я была грешна только в этом одном, тогда было бы еще ничего.

- Да, все грешны, и я грешница. Но когда видишь перед собой близкую могилу, тогда невольно припоминаешь все грехи, и является горькое, горькое раскаяние.,

- Ну, вот, теперь о могиле заговорила! - сказала мистрисс Лечмер, бледнея и накидывая на. голову капюшон. - Совсем безумная женщина, хуже ребенка!

Она прибавила еще несколько слов, но глухо, так что Лионель не разслышал. После небольшой паузы она подняла голову, оглянулась кругом надменно и сурово и сказала громко;

- Вот что, Абигаиль: будет глупить. Я приехала к вам разспросить про того странного человека, который у вас поселился.

- Это не значит глупить, мистрисс Лечмер, - возразила Абигаиль, терзаемая укорами совести. - Нам с вами пора покаяться, пора молиться, пора вспомнить о могиле, пока еще не поздно, пока мы сами в нее еще не сошли.

- Да, говорите о могиле, пока могильный холод не сковал вашего языка! Могила - это отчизна старости, - проговорил вдруг третий голос, глухой, точно замогильный. - Я готов поддержать с вами эту душеспасительную беседу.

- Кто это? Кто это? Ради Бога - кто вы такой? - закричала, быстро вскакивая, мжстрисс Лечмер. От волнения она забыла свою старость, свои недуги, даже свои заботы. - Говорите, кто вы?

- Ваш ровесник, Присцилда Лечмер, стоящий, как и вы сами, у порога последняго жилища. Продолжайте же. Если у вас есть грехи, то за ваше раскаяние небесная благость вам их простит, как бы вы ни были недостойны прощения.

Лионель видел всю сцену сквозь щель. Говоривший был Ральф, остановившийся в дверях. Пораженная мистрисс Лечмер онемела от испуга. Зная, что для старушки такия сцены могут быть очень вредны, Лионель собирался уже броситься на помощь тетке, но та пришла в себя и спросила:

- Кто это назвал меня Присциллой? На свете нет больше никого, кто имел бы право обращаться со мной так фамильярно.

- Да, Присцилла! - повторил старик, оглядываясь кругом и как будто кого-то ища глазами. - Это имя звучит так нежно, так приятно для моего слуха. Вы знаете, так зовут еще другую…

- Той другой нет, она давно умерла. Я видела её гроб и желала бы ее забыть, как и всех тех, кто оказался недостойным моего родства.

- Она не умерла! - громким голосом, раздавшимся по всему старому дому, прокричал старик. - Она жива! Да, жива!

- Как так жива! - повторила мистрисс Лечмер, отступая от Ральфа на столько же шагов, на сколько тот шагнул вперед во комнате. - Что за глупости приходится мне здесь выслушивать!

- Жива! - вскричала Абигаиль Прэй, заламывая руки в неподдельным отчаянии. - О, как бы я была рада, еслиб это было так! Но нет, она умерла. Я сама видела её обезображенный труп. Я сама завертывала в саван её тело, бывшее когда-то идеалом красоты. Увы, она умерла, а я…

- A вы - старая дура, готовая выслушивать бред сумасшедшого! - воскликнула мистрисс Лечмер.

- Нет, это не я сумасшедший! - вскричал Ральф с горькой иронией. - Сумасшедший вы знаете кто… A вы что это делаете? Одного человека вы уже свели с ума, теперь хотите отнять разсудок у другого?

- Я свела с ума? - без всякого смущения взглянула мистрисс Лечмер старику прямо в его горящие глаза. - Разсудок дает и отнимает Бог. Я таким могуществом не обладаю.

- Ты смеешь это говорить, Присцилла Лечмер? - воскликнул Ральф, в три быстрых шага подступая к ней и хватая ее за руку. - Ты утверждаешь, что ни у кого не отнимала разсудка? A что, скажи, сталось с главой твоего хваленого рода, с богатым и уважаемым девонширским баронетом, балованным товарищем принцев крови, с твоим племянником Лионелем Линкольном? Где он? Живет ли он в своем родовом замке, заботясь о своих вассалах? Предводительствует ли королевским войском? Или он живет один в какой-нибудь мрачной келье? Женщина, ты знаешь, где он! И довели его до этого твои безчестные действия!

- Кто это позволяет себе со мной так дерзко говорить? - вскричала мистрисс Лечмер, делая последнее усилие, чтобы с презрением отразить предъявленное к ней обвинение. - Если вы действительно знаете моего несчастного племянника, то вы сами можете судить, насколько такое обвинение ложно.

- Знаю ли я его! Спросите лучше, чего или кого я не знаю. Женщина, я проследил за тобой. Я знаю все твои дела. Знаю все и про другую грешницу. Говори, Абигаиль. Разве я тебе не пересказал всех твоих грехов?

- Да! Это правда! - в суеверном ужасе воскликнула Абигаиль. - Он знает все, что могло видеть только Господне око.

- Он все знает! - еще раз вскричала Абигаиль.

- Все! - почти неслышным голосом произнесла мистрисс Лечмер - и упала в обморок.

Лионель бросился на помощь тетке, но когда он вошел в. комнату, Абигаиль уже успела сделать ей то, что делают обыкновенно в таких случаях. Так как больная с трудом дышала, то ей растегнули платье и распустили шнуровку, и Абигаиль попросила Лионеля уйти, ссылаясь на то, что если мистрисс Лечмер его увидит перед собой, когда очнется, то это может даже повести к роковому исходу.

Лионель вышел из комнаты и наверху лестницы увидал Ральфа. Он пошел сейчас же на стариком, намереваясь потребовать от него объяснения этой сцены. Старик сидел в маленькой комнате, закрывая глаза рукой от слабого света жалкой сальной свечки, и о чем-то глубоко задумался. Лионель подошел и заговорил. Только тогда старик обратил внимание на его приход.

- Мне сказал Джоб, что вы желаете меня видеть, - сказал майор. - Я здесь.

- Хорошо, - ответил Ральф.

- Кажется, я должен прибавить, что я был случайным и крайне изумленным свидетелем сцены между вами и мистрисс Лечмер. Вы говорши с этой леди очень смело и резко, и это для меня совершенно непонятно.

Старик поднял голову. Его глаза заблестели вдвое ярче.

- В таком случае вы слышали правду и видели, какое действие она производит на грешную совесть.

- Но вы в разговоре называли имена, которые мне дороже веего на свете.

- Верно ли это, молодой человек? - спросил Ральф, глядя ему прямо в лицо. - Нет ли еще какой-нибудь особы, которая с некоторых пор сделалась вам дороже даже то-то, кто дал вам жизнь? Скажите правду, да помните, что вы говорите с человеком, отлично изучившим человеческую природу.

- Вы хотите сказать, сэр, что с человеческой природой вполне согласно - любить кого-нибудь наравне с родителями? Так ли я вас понял?

- Послушайте, это ребячество. Неужели вы думаете отделаться от меня такой наивностью? Вы влюблены во внучку этой негодной женщины… Могу ли я на вас положиться?

- Почему бы эта честь могла оказаться несовместимой с моей привязанностью к такой чистой девушке, как Сесиль Дайнвор?

- Да, да, - пробормотал вполголоса старик, - её мать была чистая женщина, и очень возможно, что эта девушка достойна своей матери.

Он замолчал. Лионелю было неловко. Наконец, старик сказал:

- Майор Линкольн, вы были в этом походе?

- Вы же сами меня видели там и спасли мне жизнь. Но вы-то сами для чего явились в Бостон, где так много военных? Наверное, вас не я один видел среди американцев. Вас летко могут узнать и арестовать.

- Едва ли кому-нибудь придет в голову разыскивать меня в городе, когда все высоты кругом заняты вооруженными людьми. Впрочем, о том, что я здесь живу, знает только одна эта жалкая женщина, Абигаиль Прэй, которая никогда не решится меня выдать; кроме того еще её сын да вы. Я перемещаюсь быстро и секретно. Со мной ничего не может случиться.

- A я, право, не знаю, как мне поступить, - нерешительно и в большом смущении проговорил Лионель. - Имею ли право молчать о вас, зная, что вы заведомый враг короля?

- Лионель Линкольн, вы преувеличиваете свои силы. У вас ни за что не хватит духа пролить кровь человека, который спас вашу жизнь. Мы с вами друг друга отлично понимаем, а человек моих лет не должен ничего бояться.

- Разумеется, Ральфа нельзя ничем испугать, - раздался вдруг из темного угла голос Джоба, незаметно вошедшого в комнату.

- Джоб ходил на рынок купить кое-чего для Нэб.

- И ты думаешь, что я поверю этой глупой сказке? Что же можно купить в такой поздний час, и на какие деньги ты бы купил?

- Королевским офицерам не всегда все известно. Вот, глядите! Это разве не деньги? Этот билет стоит всюду один фунт стерлингов.

В руках у Джоба, кроме этого билета, Лионель увидал еще несколько золотых монет.

- Негодяй! Ты грабил убитых! - воскликнул майор.

- Не смейте называть Джоба вором! - вскричал с угрозой юродивый. - Джоб убил гренадера, но Джоб не вор.

- Ну, значит, тебе давали ночью какое-нибудь опасное поручение и заплатили за него, - догадался Лионель. - Вперед не смей этого делать! Чтоб это было в последний раз! A если тебе что-нибудь понадобится, приходи ко мне и говори - и все у тебя будет.

- Для короля Джоб не стал бы исполнять никаких поручений ни за какие деньги, ни за какие алмазы. Такого закона нет, чтобы насильно заставлять.

Лионель старался успокоить разсердившагося дурака, но тот даже не удостоил его ответом, молча забился в свой угол и улегся прямо на полу, мрачный и недовольный.

Тем временем Ральф снова впал в задумчивость, и Лионель вспомнил, что время уже позднее, а между тем он еще не получил желательного объяснения. Поэтому он снова заговорил о волнении своей тетки. Тогда старик сейчас же поднял голову и сказал:

- У этой женщины совесть не чиста. Она видит, что я про нее все знаю, и это заставляет ее трепетать.

- Позвольте, что же такое вы можете про нее знать? Я в некотором роде естественный защитник мистрисс Лечмер и имею право требовать от её имени, чтобы вы сказали, в чем вы ее обвиняете.

- От её имени! Пылкий юноша! Вы сперва дождитесь, чтобы она сама дала вам такое поручение. Тогда вы получите громовый ответ.

- Ну, так вы мне лично объясните, хотя бы в силу вашего собственного обещания рассказать мне о каких-то моих семейных несчастиях, которые мне неизвестны.

- Да, это верно: я знаю многое, - отвечал старик. - Если вы сомневаетесь, сходите вниз и справьтесь у здешней несчастной обитательницы или у преступной вдовы Джона Лечмера.

- Я вам объясню все, но не здесь и не сегодня.

- Долго ли еще ждать? Время тревожное, сомнительное. Неизвестно, что может случиться, и где мы с вами оба будем.

- Вот как! Вы уже сомневаетесь… Как, однако, вас успели напугать простые вооруженные мужики! Нет, не безпокойтесь: в свое время и в своем месте я вам все разскажу. Да, Присцилла Лечмер! Твой час приближается. К твоей судьбе приложена печать.

Лионель принялся убеждать, упрашивать, но старик быль непоколебим. Снизу послышался голос Абигаили, звавшей сына. Тот долго не откликался на её зов, но когда в её голосе послышались злые ноты, он нехотя встал и пошел. Лионель не знал, что ему делать. Тетка не знала, что он находится тут в доме, а если бы Абигаиль считала нужным, чтобы он показался, то она, вероятно, позвала бы его одновременно с Джобом. Свои посещения Ральфа он всегда по возможности скрывал. Поэтому он незаметно ушел, не прощаясь со стариком, и стал спускаться с лестницы. Отсюда он увидал мистрисс Лечмер, которую Джоб провожал с фонарем. Он слышал, как мать приказывала юродивому проводить старую лэди до экипажа.

слегка смягченное некоторой задумчивостью.

- Забудьте все это, Абигаиль, - говорила мистрисс Лечмер. - Этот подозрительный старик собрал кое-какие факты по наслышке и пугает нас ими. Я подумаю и приму меры. A вам здесь не зачем больше жить, моя добрая Абигаиль. Ни вам, ни вашему сыну. Я вас обоих устрою гораздо лучше. Так нужно.

- Послушайте, - сказал он, - я все слышал, что здесь говорилось, поэтому скрывать от меня подробности совершенно безполезно. Разскажите мне их.

- Нет! Нет! - в ужасе воскликнула Абигаиль. - Ради Бога, маиор Линкольн, не заставляйте меня говорить. Я дала клятву…

- Уходите! Уходите! - говорила она, указывая ему рукою на дверь. - Я только тогда успокоюсь, когда вы уйдете! Оставьте меня одну с Богом и с этим страшным стариком!

Он боялся оставить ее в таком разстроенном состоянии, но скоро вернулся Джоб, и Лионель ушел.

Вернувшись на Тремонт-Стрит, Лионель узнал, что мистрисс Лечмер благополучно возвратилась и легла спать, а также и обе её внучки. Лионель последовал их примеру и, придя к себе в комнату, заснул после всех перенесенных треволнений крепко-крепко, точно умер.