Лионель Линкольн, или Осада Бостона.
Глава XXIV

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лионель Линкольн, или Осада Бостона. Глава XXIV (старая орфография)

Лионель Линкольн или Осада Бостона

Глава XXIV

Сэр, я удивляюсь, что вы хотите жениться. Ведь вы же сами говорите, что считаете всех женщин чудовищами и сторонитесь от них.

Шекспир. «Все хорошо, что хорошо кончается».

Сесиль ушла из комнаты мистрисс Лечмер, чтобы вернуть себе утраченное спокойствие. Пройдя в свою комнату, она встала на колени и принялась горячо молиться Тому, Кто один может облегчить всякую тяжесть и отереть всякую слезу. До сих пор она, живя в счастье и покое, ни разу еще не молилась особенно усердно, и набожность у нея была чисто внешняя. Теперь, изведав настоящее горе, она почувствовала нужду в божественном утешении и молилась о нем. Молилась не напрасно. Её душа приподнялась до внутренняго общения с Богом; окружавшее ее спокойствие вошло и к ней в сердце. Она встала с колен и приготовилась идти обратно к изголовью своей умирающей бабушки.

Дорогой она услыхала голос Агнесы, отдававшей прислуге какие-то приказания относительно свадебного ужина, и приостановилась ненадолго, как бы соображая, действительно ли случилось все то, что она пережила за такое короткое время. Она взглянула на свой туалет, хотя и очень простой, но далеко не будничный, вспомнила про призрак, явившийся в церкви, и к ней вернулось полное сознание деиствительности. Взявшись за ручку двери, она с тайным ужасом прислушалась к тому, что делается в спальне. Шум внизу стих, из комнаты не было слышно ничего. Только ветер выл в трубах и в углах дома.

Ободренная темнотой, царившей в спальне бабушки, Сесиль отворила туда дверь в сладкой надежде, что больная христиански покорилась воле Божией и перестала отчаиваться. Она вошла робко, боясь встретить пронзительный взгляд впалых глаз незнакомато старика, принесшого письмо доктора и нанугавшого Сесиль как своей внешностью, так и речами. Комната оказалось пустою. Сесиль поискала глазами Лионеля и, не видя его, подошла к постели. Откинув полог, она сейчас же увидала печальную правду.

Черты лица мистрисс Лечмер уже приняли окаменелый вид и мертвенный цвет. Оне хранили отпечаток перенесенных страданий и пережитых страстей. Видно было, что усопшая до последней минуты обращала свои взоры к земле, а не к небу. Сесиль стояла молча и глядела на эти мертвые, искаженные черты, так хорошо знакомые ей с самого детства. Тут опять ей вспомнилось дурное предзнаменование на своей свадьбе, и она подумала со страхом, что эта смерть, быть может, еще не самое страшное из того, что должно случиться. Эта мысль ее взволновала. Она опустила полог над мертвым телом и быстро вышла из комнаты.

Комната Лионеля была в том же этаже, что и та, из которой она вышла. Быстро дошла до нея Сесиль и взялась за ручку двери. Мысли её путались и разбегались. Еи хотелось собраться с жжми прежде, чем войти. Ей было немжого неловко и стыдно того, что она собиралась сделать, но страх и дурные предчувствия пересилили. Она не вошла, а почти вбежала в комнату с громким криком:

- Лионель! Лионель!

В камине слабо догорали несколько головней, которые кто-то сгреб в одну кучу. В комнате было темно и холодно. По стенам бегали дрожащия тени. Но и здесь, как в спальне умершей старухи, же было никого. Сесиль увидала, что дверь в соседнюю уборную отворена. Она бросилась туда и поняла, почему в комнате холодно: дверь внизу лестницы была раскрыта прямо на улицу, ветер врывался в нее и со свистом несся в верхний этаж.

Сама не отдавая себе отчета в том, что она делает, Сесиль сбежала вниз жо лестнице и остановилась на пороге двери. Сквозь тучи пробивалась луна и освещала, хотя очень слабо, пустынный город и безмолвный лагерь. Ветер все еще дул, метель не унималась и бушевала на улицах и площадях.

Но нигде не видно было ни единой души человеческой, ни единого живого существа.

С такой же быстротой Сесиль, вся дрожа, вернулась обратно в комнату и осмотрела там все закоулки в надежде найти своего мужа. Но тут силы оставили ее. Она не могла помириться с мыслью, что Лионель оставил ее одну в такую минуту, когда она особенно нуждалась в его помощи и поддержке. Несчастная женщина крепко стиснула руки, вне себя от горя и отчаяния, и во весь голос закричала: «Агнеса! Агнеса!». С этим криком она упала на пол, совершенно лишившись чувств.

Агнеса в это время смотрела в столовой, как накрывали на стол. Ей хотелось, чтобы все вышло вполне достойно Лечмеров, хотелось оказать своей кузине почет в глазах её супруга и повелителя. Хотя в столовой стоял шум, потому что прислуга бегала и суетилась, иснолняя приказания Агнесы, однако, там услыхаля крик Сесили. У всех захолонуло сердце, и опустились руки.

- Меня зовут по имени! - сказала Агнеса. - Кто это кричит?

- Еслиб я смел подумать, что супруга моего господина может так кричать, - почтительно отвечал Меритон, - то я бы дал присягу, что это крикнула миледи.

- Сесиль! Это Сесиль! - воскликнула Агнеса, бросаясь из комнаты. - Ах, недаром я так боялась этого скоропостижного брака!

Лакеи торопливо побежали вслед за ней. Роковая истина сейчас же обнаружилась. Увидали мертвое тело мистрисс Лечмер и этим объяснили себе обморок новобрачной.

Больше часа пришлось провозиться с Сесилью прежде, чем удалось привести ее в чувство. Когда обе кузины осталясь вдвоем, Агнеса упомянула имя Лионеля. Сесиль сначала обрадовалась, но потом, огдядевшись кругом и не видя того, кого искали её глаза, прижала обе руки к сердцу и снова упала в обморок, от которого только что очнулась с таким трудом. Тут Агнеса по своему объяснила себе причину всего происшедшато и, оставив кузину одну, вышла из комнаты.

Агнеса Дэнфорт никогда не чувствовала к своей тетке такого безграничного доверия и обожания, какое неизменно питала к усопшей её чистосердечная внучка. У Агнесы быля другие родные, ближе мистрисс Лечмер, относительно которой она далеко не была ослеплена, прекрасно замечая и её эгоизм, и недостаток чувствительности. В Бостоне на время осады, с её опасностями и лишениями, она согласилась остаться не ради тетки, а только из любви и дружбы к своей кузине. Неожиданная смерть мистрисс Лечмер только огорчила ее, но не привела в отчаяние. Не случись с Сесилью этого обморока, Агнеса ушла бы к себе в комнату и поплакала бы об умершей тетке, зная, к тому же, что та была не особенно хорошо приготовжена к переходу в лучший мир, но теперь было не время для безполезных слез. Нужно было действовать. Пройдя в гостиную, она вызвала Меритона и с большим, хотя и напускным, хладнокровием приказала ему отыскать своего господина и передать ему, что мисс Дэнфорт желает немедленно его видеть.

Меритон долго не возвращался. Она встала, тихонько подошла к дверям и стала слушать. Она слышала, как кто-то бегает по всему дому, как бы осматривая все комнаты и все углы. Наконец, шаги стали приближаться к гостиной. Агнеса села на свое место, ожидая, что войдет Лионель. Вошел один Меритон.

- Что же маиор Линкольн? - спросила она. - Вы ему сказали, что я его здесь жду?

Черты лица Меритона изображали бесконечное удивление.

Агнеса сдержала себя и ничем не выдала своего волнения, а только сказала в тон Меритону, надеясь этим скорее выведать от него, что можно:

- Откуда вам известно, мистер Меритон, что ваш господин до такой степени забыл о приличиях?

- Я же знаю, мисс, потому что храню все его костюмы. Он как был, так и ушел в парадной форме, а траурная осталась в гардеробе, ключ от которого всегда у меня.

- Странно, что он ушел из дома в такой час и в день своей свадьбы.

Меритон, принимавший близко к сердцу все, что касалось его барина, густо покраснел при этом упреке, намекавшем на неделикатность маиора Линкольна.

- Изволите ли видеть, мисс Агнеса… Извольте принять во внимание, мээм, что свадьба была не совсем английская… Так у нас в Англии никогда не венчаются. И не принято у нас умирать так неожиданно и так не вовремя, как это благоугодно было сделать мистрисс Лечмер…

- Может быть, с ним что-нибудь случилось, - перебила Агнеса. - Самый безчувственный человек не уйдет из дома от своих в такую минуту.

Меритон тоже забезпокоился. Он был к своему барину очень привязан.

Агнеса оперлась лбом на руку и несколько минут размышляла, потом подняла голову и сказала верному слуге:

- Не знаете ли вы, мистер Меритон, где ночует капитан Польварт?

- Еще бы не знать, мисс! Капитан всегда спит на своей постели, когда он не на службе. Капитан Польварт всегда о себе позаботится, уж такой человек.

Мисс Дэнфорт прикусила себе губы, глаза её блеснули лукавым огоньком, но она сейчас же приняла серьезный вид и продолжала:

- Мне кажется, это нужно… Жестокая необходимость, но больше ничего не осгаегся.

- Вы желаете что-нибудь мне приказать, мисс Агнеса?

- Да, Меритон. Вы должны сходить к капитану Польварту и сказать ему, что мистрисс Линкольн просигь его придти немедленно сюда на Тремонт-Стрит.

- Моя барыня! - изумился лакей. - Как же так, мисс Агнеса? Горничная сейчас мне сказала, что барыня лежит в глубоком обмороке и ничего не сознает… Да, очень печальная свадьба для наследника такого дома!

- Ну, хорошо. Скажите ему, что его желает видеть мисс Дэнфорт, - сказала Аинеса, вставая и уходя из гостиной.

Меритовн успел только выразить свое удовольствие по поводу сделанной перемены в поручении и отправился к Польварту со всей торопливостью преданного слуги, встревожившагося за своего господина. Идти было холодно и темно, однако, он, несмотря на сыпавшийся все время снег и на сильнейший мороз, очень скоро добежал до квартиры Польварта. К счастью для бедного Меритона, ему пришлось ждать на улице недолго, потому что Ширфляйнт, капитанский лакей, еще не ложился и отворил ему на первый же стук. Вскрикнув от удивления, Ширфляйнт впустил Меритона, и оба лакея вместе вошли в комнату, в которой догорал хороший огонь в камине, распространяя приятную теплоту.

- И холодище же в этой Америке, мистер Ширфляйнт! - сказал Меритон, подходя к огню и греясь. - Вот ужасная страна! У нас, в Англии, холод совсем другого рода бывает; в нем больше силы, больше напряженности, но он не режет вам лицо словно тупой бритвой, как этот гадкий американский мороз.

Ширфляйнт, считавший себя ужасным либералом, пожелал показать, что к врагу нужно относиться снисходительно, и сделал возражение в умеренном духе:

- Что же делать, мистер Меритон, страна здесь новая. Нельзя с нея много спрашивать. Когда путешествуешь, приходится мириться со многим, в особенности в колониях, гд и думать нечего о том, чтобы устроиться с полным комфортом, как у себя дома.

- Да я и сам, в чем другом, вовсе уж не такой привередник, - отвечал Меритон, - но только разве можно сравнивать наш английский климат со здешним? Взять хоть бы дождик: он у нас падает с неба хорошими крупными каплями, а здесь какими-то острыми ледяными крупинками, которые вам колют лицо, как иголками.

- Правда, мисгер Меритон, я вот теперь взглянул на вас и вижу, что вы точно всю пудру своего барина насыпали себе около ушей. Вот вам жбанчик капитанского тодди: отведайте, это вас согреет.

Отпивши залпом из жбана порядочное количество напитка, Меритон поставил жбан на стол и сказал:

- Ну, да, как же! Капитан оставляет только на донышке,- возразил Ширфляйнт, встряхивая жбан, чтобы убедиться, осталось ли в нем что-нибудь, и допивая залпом оказавшийся небольшой остаток, - а это уж я потом сам делаю легкую надбавку, чтобы лучше лилось в горло. Скажите, однако, мистер Меритон, что вас привело сюда в такой час?

- Да, вот именно! Этот мороз вышиб у меня из головы всякую память! Толкую, толкую с вами, а про главное-то и молчу. Ведь я прислан с очень важным поручением. Дело идет о жизни и смерти… A я и забыл, точно дурак-деревенщина, вчера только пришедший из провинции.

- Что-нибудь затевается? - спросил Ширфляйгт, подставляя гостю стул, на который Меритон молча сел, и сам садясь на другой. - Я так и подумал, когда капитан вернулся голодный, как волк, между тем как он перед тем надел парадный мундир, чтобы ехать на ужин к вашим господам.

- Не то, что затевается, а уже затеялось и сделалось. Мой барин сегодня вечером обвеячался в королевской капелле.

двое господ: один в штанах, другой в юбке. С меня достаточно одного.

- Все зависит, Ширфляйнт, от общественного положения, какое занимают господа, - возразил Меритон, принимая сострадательный вид по отновгению к собеседнику. - Разумеется, армейскому капитану, если он всего только армейский капитан, жениться было бы безумием. Но ведь у нас замок Рэвенсклифф и дом на Сого-Сквере, мы со временем баронетами будем и будем получать пятнадцать тысяч годового дохода. Это разница.

- Не пятнадцать тысяч, мистер Меритон, - с явным неудовольствием возразил лакей Польварта, - а всего только десять, я слышал.

- Ну вот еще! Я вам сам могу насчитать больше десяти, а в действительности, я уверен, наберется еще больше.

- А, да не все ли равно, пусть будет хоть двадцать тысяч! - с сердцем воскликнул Ширфляйнт, вставая и принимаясь мешать головешки в камине. - Только ведь это нисколько не поможет вам исполнить порученное вам дело, мистер Меритон. Вы должны вспомнвть, что у лакеев при бедных армейских капитанах помощников нет, и что им тоже нужен отдых. Что вам угодно, мистер Меритон?

- Это невозможно! Он спит под пятью одеялами. и если я трону из них хотя одно, я потеряю место.

- В таком случае я сам это сделаю, потому что видеть его мне необходимо. Он в какой комнате? Вот в этой?

- Да, в этой. Вы его найдете где-нибудь под множеством одеял, - отвечал Ширфляйнт, отворяя дверь в капитанскую спальню и будучи уверен, что Меритон будет, по меньшей мере, убит за свои деяния.

Меритон прошел в спальню, а Ширфляйнт поспешил вернуться на свое место у камина, боясь, чтобы попутно и ему чего-нибудь не влетело.

- Чертовское было дело. Если бы мы хорошенько пользовались ногами, мы бы их захватили. Ты берешь этого человека себе в мужья? Хорошо… Очень хо… Что за чорт? Чего это вы меня трясете? Разве можно так трясти человека, когда он плотно поужинал и спит?

- Это я, сэр. Меритон.

- Кто бы вы ни были, какое вы имеете право так со мной обращаться?

- Я к вам прибежал со всех ног, сэр. На Тремонт-Стрите случились ужасные вещи.

- Хорошо бы, если бы так, сэр. Барыня в обмороке и не приходит в себя, барин ушел из дома неизвестно куда, а мистрисс Лечмер приказала долго жить.

Не успел Меритон всего договорить, как Польварт уже сидел на кровати и машинально одевался. В том порядке, как рассказывал Меритон, Польварту представляось, что мистрисс Лечмер умерла именно вследствие этого внезапного и таинственного разлучения новобрачных. Припомнился ему также и странный случай в церкви во время венчания.

- A как себя чувствует мисс Дэнфорт? - спросил он.

- Она держит себя очедь мужественно и спокойно. Мисс Агнеса не способна падать духом и терять голову.

- Это именно она, сэр, и послала меня к вам просить вас, чтобы вы немедленно пожаловали на Тремонт-Стрит.

- Она, приятель? Сама? Пожалуйста, подайте мне поскорее вот этот сапог. И хорошо, что один: скорее обуешься. Теперь вот эту куртку… Ширфляйнт. Куда ты, негодяй, запропастился? Давай сюда скорей мою деревянную ногу! Живо!

Явился Ширфляйнт, и так как он был лучше Меритона знаком со всеми тайнами капитанского туалета, то одевание пошло быстро, и капитан скоро оказался в полной экипировке.

Одеваясь, он продолжал разспрашивать Меритона о событиях на Тремонт-Стрите, но тот рассказывал так запутанно и так безтолково, что ровно ничего нельзя было понять. Кончив одеваться, он накинул свою шинель, взял Меритона под руку и, не обращая внимания на дождь и снег, поплелся с грехом пополам туда, где, как ему было сказано, его дожидалась красавица Агнеса Дэнфорт. Несмотря на свою деревянную ногу, он шел с таким истинно-рыцарским усердием, которое, будь тогда другия обстоятельства и другой век, доставило бы ему, несомненно, звание героя.