Лионель Линкольн, или Осада Бостона.
Глава ХXVI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лионель Линкольн, или Осада Бостона. Глава ХXVI (старая орфография)

Лионель Линкольн или Осада Бостона

Глава ХXVI

Ступайте, Фишстрит, убивайте, бросайте их в Темзу! - Это что за шум? Кто это смеет играть отбой, когда я приказываю убивать?

Шекспир. «Король Генрих IV».

Редко бывало, чтобы добродушный и уравновешенный капитан Польварт предпринимал что-нибудь с таким злым намерением, как в этот раз, когда он повернул свою лошадь, запряженную в «томпонг», на большую базарную площадь. Он давно уже знал, где живет Джоб Прэй, и часто проходил мимо этого дома, вспоминая с улыбкой, каким поклонником его кулинарного искусства был всегда юродивый. Но в этот раз он не улыбался, а был очень мрачен, когда его «элегантный» экипаж выезжал с Корнгилля на площадь, и впереди показались темные стены старого магазина.

Чем больше Польварт думал о том, что могло заставить Лионеля покинуть молодую жену, с которой он только что обвенчался, тем больше терялся в догадках. Он готов был ухватиться за малейшую нить, лишь бы добраться до объяснения тайны. Такою нитью он считал найденный офицерский знак Мэк-Фюза и решил действовать в соответственном направлении.

Польварта всегда удивляло, что Лионель переносит так долго и так охотно общество юродивого. От него не укрылось, что между юродивым и Лионелем существует как будто какая-то общая тайна. Он на-днях только подслушал случайно, как юродивый глупо похвалялся, что это он убил капитана Мэк-Фюза. Найденный в комнате Лионеля знак фактически подтверждал похвальбу дурака. Польварт любил горячо обоих: и капитана ирландских гренадер, и Лионеля, и потому Джоб Прэй являлся в его глазах вдвойне злодеем: одного он убил, другого совлек с правото пути и сделал так, что тот изменил своему долгу. Разсуждения капитана вылились в форму такого силлогизма: Джоб убил Мэк-Фюза; с Линкольном случилось какое-то несчастье; следовательно, виновник этого несчастья - Джоб.

На Джоба Прэя устремился весь его гнев. Джоб Прэй должен поплатиться за все. Джоб Прэй должен сделаться искупительной жертвой.

Когда Польварт велел своему Ширфляйнту остановиться возле магазина, там уже была толпа солдат и что-то шумела. Опытный глаз капитана сразу понял, что совершается какое-нибудь беззаконие. Форма на солдатах была королевского ирландского полка. У капитана Польварта молнией промелькнула мысль, которую он сразу же привел в исполнение. Выйдя из томпонга со всей быстротой, которую допускало его убожество, он вмешался в толпу солдат и стал прокладывать себе дорогу ко входу в магазин. Магазин тоже был наполнен солдатами, которые были до крайности возбуждены и яростно кричали о мести. День уже склонялся к вечеру, и внутри дома было довольно темно, но все-таки Польварт разглядел Джоба Прэя, лежавшого на нищенской кровати среди магазина. Впрочем, трудно было разобрать, лежит ли он или полусидит. Все лицо его было покрыто красными пятнами, глаза распухли. Он был в оспе! Зараза, свирепствовавшая в городе, захватила и его. Солдаты посмелее стеснились около самой постели заразно-больного юродивого, а более осторожные стояли поодаль и только кричали, бранились и угрожали. Окровавленные члены идиота свидетельствовали о том, что его уже успели порядком помять. Хорошо еще, что солдаты не имели при себе оружия, иначе его песня была бы уже спета. Несмотря на свою болезнь и слабость, Джоб смотрел на своих мучителей тупыми, безсмысленными глазами и покорно выносил сыпавшиеся на него побои.

При виде этого возмутительного зрелища в Польварте утихла злоба на дурака, и он попробовал что-то крикнуть солдатам. Но их было человек пятьдесят, и они все сами кричали. На Польварта никто не обратил внимания.

- Стащите с него все его лохмотья! - кричал один. - Это не человек, это чертовский сын в человеческом образе!

- Такая дрянь, и вдруг эта дрянь убила лучшого офицера английской армии! И оспу нарочно наслал на него сам сатана, чтобы укрыть его от заслуженной казни! - кричал другой.

- Тащите сюла годовню! Сожжемте его вместе с его кроватью и с оспой! Вот будет весело!

- Жечь! Жечь его!.. Устроить ему костер! - подхватило разом двадцать голосов!

Польварт опять попробовал вмешаться, но ничего не мог сделать. Крики постихли только тогда, когда оказалось, что горящих головней нигде поблизости нет.

- Разступитесь, товарищи! - крикнул гренадер огромного роста. - У меня вот что есть. Я с ним разом покончу.

У этого солдата, у одного из всех оказался мушкет. Он прицелился - и Джобу был бы тут же конец, но Польварт отстранил дуло палкой и встал между Джобом и солдатом.

- Успокойтесь, храбрый гренадер, - сказал капитан, выбирая средний тон между приказанием и убеждением. - К чему такая торопливость? Это не по-солдатски. Я знал и любил не меньше, чем вы, покойного капитана. Но убийцу следует сперва допросить. Быть может, найдутся и другие виновники, кроме этого идиота.

Солдат глядел на Польварта без всякого уважения к его чину и к его словам. «Кровь за кровь!» - бормотал он тихо, но злобно. К счастью, один ветеран узнал Польварта и сообщил своим, что этот офицер был лучшим другом покойного каиитана Мэк-Фюза. Тогда настроение переменилось. Раздались крики:

- Ура, капитан Польварт!.. Ура, капитан Польварт, друг нашего покойного капитана!

Капитан Польварт поспешил воспользоваться благоприятным настроением солдат и снова обратился к ним с речью посреднического характера:

- Товарищи, спасибо за сочувствие и приветствие. Я тоже люблю и уважаю ирландский гренадерский полк - как за его храбрость, так и за то, что в нем служил мой друг, капитан Мэк-Фюз, которого я искренно любил и уважал. Боюсь, что капитан Мэк-Фюз был убит не по правилам честной войны, а из-за угла.

- Кровь за кровь! - мрачно отозвались четыре или пять голосов.

- Чтобы разсудить справедливо, нужно обсудить хладнокровно, - торопливо воскликнул Польварт, опасаясь новато взрыва. - Настоящий солдат все делает по порядку, а где же и искать твердой воинской дисциплины как не в ирландском гренадерском полку? Станьте в круг около пленника и слушайте, как я буду его допрашивать. Если он окажется виновным, я вам предоставлю его в ваше полное распоряжение.

На это предложение солдаты охотно согласились и несколько раз крикнули Польварту ура, коверкая его фамилию на свой ирландский лад.

Желая выиграть время, чтобы лучше обдумать, как ему дальше быть, капитан велел принести фонарь посветлее, чтобы во время допроса видно было лицо пленника. Требование было, в виду увеличивавшейся темноты, вполне резонное, и потому солдаты охотно бросились добывать фонарь. Тем временем некоторые успели откуда-то достать горящих головешек, но, узнав, что Джоба жечь не будут, побросали их в камин. Там оне разгорелись сильнее. В комнате было много старых просмоленых веревок. Их собрали и набили ими камин, так что в нем скоро запылал яркий огонь. осветивший стены магазина.

Пользуясь этим освещением, Польварт разставил разъяренных солдат так, что с этого разстояния они не могли произвести сразу никакого решительного насилия над Джобом. Дело приняло с виду как-бы характер правильного суда. Стоявшими на улице перед магазином солдатами овладело любопытство, которое пересилило страх заразиться оспой. Они вошли молча и встали смирно, так что некоторое время было слышно только трудное и тяжелое дыхание несчастной жертвы. Польварт окинул взглядом нетерпеливо-свирепые лица солдат и понял, что дальнейшее оттягивание дела может только привести к дурным последствиям. Поэтому он приступил к допросу.

- Джоб Прэй! - сказал он. - Вы видите, что вокруг вас происходит. Вы сами должны понимать, что наступил час возмездия, и что на пощаду вы можете разсчитывать только в том случае, если скажете полную правду. Отвечайте на мои вопросы, имея перед глазами страх Божий.

Польварт сделал паузу, чтобы дать время своему увещанию подействовать на Джоба. Но тот, убедившись, что солдаты стоят смирно, лег на подушку и молчал, ворочая глазами на все стороны и подстерегая малейшее движение среди гренадер. Тогда Польварт спросил:

- Вы знаете майора Линкольна?

- При чем майор Линкольн? - зароптали солдаты. - Не о нем вовсе речь!

- Потерпите минуту, товарищи! Я знаю, что говорю.

- Ура, капитан Польварт! - крикнули солдаты. - Мятежннки и его искалечили, сделав его без ноги!

- Спасибо, спасибо, друзвя! Джоб Прэй, отвечайте мне без уверток: знакомы вы или нет с майором Динкольном?

- Джоб знает всех бостонцев, а майор Линкольн бостонский уроженец.

- Но у вас с ним какое-то особенное знакомство. Разве не так?.. Товарищи, товарищи, потерпите: все это очень нужные вопросы.

Солдаты переглядывались между собою удивленно и недовольно, но молчали. Им эти вопросы казались совсем лишними.

- Вы его знаете лучше, чем всякого другого из офицеров королевской армии, - произнес капитан,

- Он обещал Джобу не давать гренадерам его бить, а Джоб за это ходил по его поручениям.

- Значит, у него была с вами какая-то связь, хотя он человек в здравом разсудке, а вы сумасшедший идиот. Вы должны знать, что с ним сделалось, где он теперь.

Идиот не отвечал ничего.

- Вы должны знать, по какой причине он ушел от своих друзей.

- Джоб ничего не знает. Джоб невежда. Джоб никогда в школе не учился.

- Хорошо. Раз ты такой упрямець, что не желаешь мне отвечать, то я предоставлю солдатам сделать с тобой все, что они захотят.

«кровь за кровь!». Несчастный молодой человек, которого мы называем то идиотом, то дураком, то юродивым, за неимением вполне подходящого термина для его невменяемого состояния, обвел вокруг себя блуждающими глазами, в которых вспыхнула искра разсудка, и протоворил торжественным, трогательным тономы

- Наш законы не позволяют никого бит и мучить. И в священной книге это тоже запрещено. Вы Ольд-Нортскую церковь разобрали по бревну и разрубили на дрова, а Ольд-Соутскую превратили в конюшню. Вы ничего святого не признаете. Вас Бог непременно накажет.

Со всех сторон послышались крики: «Долго ли еще мы будем позволять ему так над нами издеваться?» - «Этот чорт осмеливается читать нам проповеди?» - «Да разве этот старый деревянный дом - церковь в глазах настоящих христиан?» - И опять повторен был зловещий приговор: «Кровь за кровь!».

- Назад, товарищи! Назад! - крикнул Польварт, подкрепляя свое приказание взмахом палки. - Джоб Прэй, в последний раз я говорю: признавайтесь во всем. Известно, что вы поднимали оружие против короля; я сам вас видел среди мятежников в день похода на Лексингтоп, Когда короловския войска брали Чарльстоунския высоты, вы опять-таки были с мятежниками.

При перечислении преступлений Джоба ллца солдат становились все мрачнее и мрачнее.

- В этои день, - продолжаль капитан, - пострадало много королевских офицеров; кто был убить в бою, кто лишился - гм! Кхе-кхе! - ноги или руки, а были также и предательски убитые.

- Кровь за кровь! - раздался всеобщий крик.

Даже Польварт увлекся общимь негьдующим чувством и перестав укрощать солдат, сам закричал громовым голосом:

- Вы помните Дениса Мэк-Фюза, убитого в окопах, когда они были уже почти взяты и когда битва уже кончилась? Отвечайте, негодяй! Не вы ли его убили? Не ваша ли подлая рука совершила это гнусное преступление?

Джоб пробормотал очень тихим голосом, но так, что все хорошо разслышали:

- Змеи из преисподней!.. Им покажут, что такое закон!

- Убить его! Умертвить! Не должен он больше жить на свете! - закричали самые свирепые из гренадер.

- Тише! - крикнул еще громче Польварт. - Потерпите минутку! - Я хочу заплатить дань памяти капитана Мэк-Фюза. Говорите, негодяй, что вы знаете о смерти гренадерского капитана?

Джоб повернулся к Польварту и сказал ему с видом безсмысленного торжества:

Польварт сам дрожал от волнения, но все-таки сделал солдатам одной рукой знак, чтобы они сдержали себя, а другой рукой достал из кармана офицерский знак Мэк-Фюза и поднес его к глазам идиота.

- Вы знаете, что это такое? - спросил он. - Чьей рукой была выпущена из ружья пуля, прострелившая этот знак?

Джоб взял в руки офицерское украшение и несколько секунд тупо глядел на нето, потом как будто сообразил что-то и сказал самодовольным тоном:

- Говорят, что Джоб идиот, но стрелять из ружья он умеет.

солдат, которому было поручено топить камин, схватил одну из горящих веревок и крикнул:

- Сожжем его! Это всего лучше! Он - исчадие ада, так пусть он обратится в пепел.

Предложение было встречено свирепо-радостным одобрением. В тот же миг около дюжины горящих веревок повисло над головой несчастной жертвы. Джоб сделал слабую попытку отстранить от себя жестокую участь, но его руки были совершенно безсильны, а его стоны вызывали только свирепый смех. Его окутало облако дыма. Его одежда стала уже загораться, как вдруг в комнату вбежала какая-то женщина, протискалась сквозь толпу, вырвала из рук изумленных солдат горящия веревки, сдернула с кровати пылавшее одеяло, бросила на пол и затоптала ногами, после чего встала между Джобом и солдатами, точно разъяренная львица, защищающая своих детенышей. Она стояла и смотрела на солдат, вся трясясь от охватившей её злобы. От волнения она долго не могла говорить, но потом успела овладеть собой и воскликнула с тем безстрашием, которое всегда является у женщин, когда оне придут от чего-нибудь в негодование:

- Чудовища в образе человеческом! Что вы это делаете? Душа-то в вас есть человеческая, или вы только по внешности люди? Кто вам позволил судить и наказывать других? Нет ли между вами отцов? Пусть они выйдут вперед и посмотрят, как страдает умирающий сын! Кто между вами сыновья? Пусть они взглянут на меня и полюбуются на страдания матери. Вы хуже диких зверей, ревущих в пустыне… Те хоть себе подобных жалеют, а вы что делаете?

с мужчинами, которые вас ждут с оружием в руках, а этого убогого оставьте. Не трогайте его. Это и без того уже надломленная трость. Стоит ли ее доламывать? Его поразила Божия десница, он Богом отмечен, чтобы вас пристыдить и отомстить за попираемые вами законы…

Больше гренадеры не в силах были терпеть. Эта оскорбительная речь раздула искры солдатского гнева в целый пожар.

Снова началось волнение и движение, снова послышался шум и раздались крики:

- Подожжемте дом! Сожжемте колдунью вместе с её чортовым отродьем!

В эту минуту сквозь толпу протеснился человек огромного роста и огромной силы и очистил дорогу для какой-то важной дамы, закутанной в теплую меховую мантилью и по всей видимости принадлежавшей к несравненно более высокому кругу, чем обычные посетители старого магазина. Её неожиданное появление и аристократический вид, при всей наружной кротости, произвели сильное впечатление на солдат. Крики утихли. После шума настала такая глубокая тишина, что если бы кто-нибудь самым тихим шонотом сказал хоть одно слово, это слово было бы услышано.