Лионель Линкольн, или Осада Бостона.
Глава XXVIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лионель Линкольн, или Осада Бостона. Глава XXVIII (старая орфография)

Лионель Линкольн или Осада Бостона

Глава XXVIII

Синьор Турио, позвольте одну минутку: нам нужно переговорить по секрету.

Шекспир. «Два веронских дворянина».

Совсем другая сцена происходила в это время в большом здании на улице, упиравшейся в площадь рынка. Все окна Фануэль-Голля были ярко освещены, составляя резкий контраст с погруженною во мрак соседней церковью. Все подступы к резиденции представителя королевской власти охранялись вооруженными солдатами. В этот дом должны мы теперь перенестись, чтобы снова взять в руки нить нашего рассказа.

Лакеи в богатых ливреях военного ведомства носились по комнатам с тем проворством, которого требовала от них служба. Одни из них подавали графины и бутылки с лучшми винами в ту залу, где главнокомандующий генерал Гоу угощал ужином генералов и старших офицеров своей армии; другие уписывали с тарелок остатки кушаний, которые хотя и свидетельствовали о том, что пир был роскошный, однако, указывали в то же время и на затруднительное положение города по случаю осады. Солдаты в небрежной одежде, не по форме, без дела толклись в сенях и в швейцарской и с завистью посматривали на уносимые со стола блюда, которые передавались старшими лакеями младшим для уборки в надежное место. Все делалось живо и быстро, но все делалось спокойно без суеты и шума. На всей сцене лежала печать воинской дисциплины и порядка.

Помещение, на которое были обращены теперь взоры всех, было убрано со всем комфортом, какого только можно было пожелать при существующих обстоятельствах. Камин великолепно топился; разъехавшийся старый пол был покрыт богатым ковром, а окна занавешаны почти вплотную густыми драпировками из прекрасной шелковой материи. Во всем убранстве замечалась изысканность и в то же время некоторая изящная небрежность. Каждая вещь обстановки была вывезена из страны, которая считалась в то время единственною поставщицей всего того, что может украсить жизнь.

Посреди комнаты стоял гостеприимный обеденный стол, за которым сидели высокочиновные гости в военных мундирах. Между ними было, впрочем, и нескольно штатских - из местных нотаблей, считавшихся преданными королю, но уже начинавших терять веру в мощь Англии. Сам Гоу сидел на обычном хозяйском месте, на верхнем конце стола. Его смуглые черты выражали искреннее солдатское радушие, когда он угощал своих гостей тем или другим графином вина из числа стоявших на столе. Во всех были лучшия европейския вина.

- Хоть я и английский генерал, господа, - говорил он, - но за своим столом могу на этот раз похвастаться только вот винами. Уж не взыщите, сам вижу, что стол был неважный, только то, что необходимо английскому солдату. Наполнимте же свои стаканы, джентльмены, и выпьемте за здоровье короля!

- За здоровье его величества!

При этих магических словах все встали и начали чокаться. Старик в морской генеральской форме, адмирал Грэвс, даже перевернул потом свой стакан дном вверх, чтобы все видели, как он добросовестно осушил его весь до капли. При этом он воскликнул:

- Да благословит его Бог!

В самый разгар пира вдруг вошел лакей с каким-то докладом и остановился за стулом генерала Гоу. Тот обернулся и спросил:

- Что нужно?

Лакей стал что-то тихо докладывать. Все присутствовавшие нарочно повернули головы в другую сторону, чтобы не слушать, но старик-адмирал слушал, не стесняясь, и когда услыхал слово «леди», то ударил по столу рукой, держа в другой бутылку, а сам весело закричал:

- Парус! Парус! A под каким флагом? Под королевским или мятежническим? Тут какая-нибудь ошибка: или повар запоздал, или леди слишком поторопилась…

Старый моряк был очень доволен своим открытием и своими остротами. Гоу с досадой закусил губы и строго приказал лакею повторить доклад громче.

- Какая-то леди желает видеть ваше высокопревосходительство, - сказал трепещущий лакей. - Она дожждается в библиотеке.

- Среди книг! - вскричал адмирал. - Для вас самое подходящее место, мой высокоученый друг. Скажи, любезный: она хорошенькая? Молоденькая? - обратился он к слуге.

- Судя по её легкой походке, сэр, очень молоденькая, - отвечал лакей, - но лица не видно, у нея на голове большой шелковый капюшон.

- Я полатаю, что это просто какая-нибудь просительница, - сказал Бергойм, улыбаясь и собираясь встать из-за стола. - Позвольте мне, генерал, сходить и разспросить ее, чтобы не ставить вас в неприятное положение, если на просьбу придется ответить отказом.

- Нет, зачем же, - с живостью сказал Гоу, быстро вставая с места, - я не считаю себя вправе уклоняться от личного приема просителей.

- A с особенности просительниц, - ехидно вставил неисправимый адмирал.

- Господа, прошу меня извинить ради незнакомой дамы, - дродолжал Гоу, - а вам, адмирал, рекомендую своего дворецкого: он вам подробно опишет все плавание этой бутылки с самого её выезда с острова Мадеры.

Он сделал общий поклон и ушел с несколько излишней для своего сана торопливостью. В библиотеке дожидалась дама, о которой в это время думали решительно все гости генерала Гоу, хотя и старались это скрыть друг от друга. Подождя к ней с развязностью военного, над которым нет высшого начальства, он сказал ей с несколько двусмысленной вежливостью:

- Сударыня, чему я обязан удовольствием вас видеть? Судя по вашей наружностя, у вас должны быть друзья, которым вы могли бы поручить переговорить со мной, не безпокоясь для этого сами.

- Я ревшлась обратиться к вам со своей просьбой сама, опасаясь, что если я это сделаю через другое лицо, то мне в ней будет отказано, - отвечала тихим и дрожащим голосом незнакомка. - К тому же у меня и времени нет для исполнения принятых формальностей. Я очень тороплюсь.

свое лицо? Я тогда буду видеть, с кем я говорю, и мне будет легче соетавить себе мнение о характере самой просьбы.

- Я - жена, отыскивающая своего мужа, - сказала дама, откидывая с головы капюшон своей тальмы и подставляя смелым взглядам адмирала милые и скромные черты Сесилии. Она не привыкла, чтобы на нее так смотрели и так с ней говориля, поэтому она решила сейчас же сказать, кто она такая. Но, произнося вышеупомянутые немногия слова, она сейчас же почувствовала робость, сконфуженно замолчала, покраснела и опустила глаза. Генерал глядел на нее с нескрываемым восхищением.

- Тот, кого вы ищете, - сказал он, наконец, - находится в городе или за его чертой?

- Боюсь, что он вышел за черту города.

- И вы желали бы отправиться за ним в лагерь мятежников? Об этом нужно подумать… Я вижу перед собой леди замечательный красоты. Могу я узнать, кто она такая?

- У меня нет причины скрывать свою фамилию, - с гордостью отвечала Сесиль. - В стране наших общих предков мой род принадлежит к высшему дворянству, и мистеру Гоу он, вероятно, небезызвестен. Я дочь умершого полковннка Дайнвора.

- И племянннца лорда Кардонелля! - с удивлением и генерал, сейчас же меняя свое двусмысленно-непринужденное обращение на самое почтительное. - Я знал, что в Бостоне прожявает молодая лэди из этой фамилии, я не могу забыть, что она, точно какой-нибудь враг, упорно отклоняла от себя почтительное внимание, которым с радостью готово было ее окружить все офицерство королевской армии, от генерала до последняго прапорщика. Но позвольте иметь честь предложить вам кресло.

Сесиль поблагодарила реверансом и осталась на ногах,

- Я ни имею времени и не решаюсь защищаться против вашего обвинения, генерал, - отвечала она. - Но если моей личной фамилии, но отцу, недостаточно для той просьбы, с которой я к вам обращаюсь, то я могу назвать фамилию того лица, ради которого я хлопочу.

- Будь он самый закоренелый бунтовщик из свиты Вашингтона, ему можно позавидовать.

- Он не только не противник короля, но даже еще недавно проливал за него свою кровь, - сказала Сесиль, невольным движением набрасывая опять на себя капюшон.

- Кто же он такой?

Сесиль назвала фамилию своего мужа. Гоу даже вздрогнул от удивления, но повторил с улыбкой:

- Майор Линкольн? Теперь я понимаю, почему он не пожелал вернуться в Европу для поправления своего здоровья. Вы говорите, он ушел из города? Мне кажется, вы ошибаетесь.

- Боюсь, что нет, и что это правда.

Лицо генерала нахмурилось. Новость была ему, видимо, неприятна.

- Слишком уж он злоупотребляет своим привилегированным положением, - пробормотал он вполголоса. - Он ушел, молодая леди, вы говорите? Без моего спроса? Без моего ведома?

- Причины были вполне уважительные, - поспешила воскликнуть Сесиль, совершенно забывая о себе самой в тревоге за Линкольна. - Он действовал под влиянием личного горя: иначе, как военный, он никогда бы себе этого не позволил.

Гоу молчал холодно и угрожающе. Для Сесили это казалось страшнее, чем если бы он разсердился. Взглянув на его нахмуренный лоб, она в тревоге воскликнула:

- Я уверена, что вы не воспользуетесь моей откровенностью ему во вред. Разве он не пролил полгода тому назад свою кровь за ваше дело? Хотя он временно и находится у вас в подчинении, но он вам во всех отношениях равный и сам даст своему государю отчет в своих действиях.

- Это ему придется сделать непременно, - холодно ответил генерал.

- Не слушайте, пожалуйста, того, что я говорю в отчаянии! - воскликнула Сесиль, складывая руки. - Я сама не знаю, что говорю. Ведь вы же сами позволили ему сноситься с городскими окрестностями.

- Да, для получения съестных припасов, необходимых для него, как для выздоравливающого.

- Разве он не мог выйти из города с этой целью под нарламентским флагом, который вы ему сами же разрешили?

- Если бы это было так, у нас с вами не было бы этого грустного свидания.

Сесиль замолчала. Она, видимо, собиралась с мыслями, чтобы сделать новое усилие. Через несколько секунд она, с трудом улыбнулась и сказала более спокойным голосом:

- Я слишком многого ждала от военной любезности. Я даже имела слабость думать, что моя просьба будет уважена ради имени, которое я ношу, и ради тогопноложения, в котором я нахожусь…

- Никакое имя, никакое положение, никакия обстоятельства не могут…

Не дожидаясь ответа, Сесиль твердым шагом направилась к дверям библиотеки, пройдя мимо Гоу с изумившим его достоинством и с каким-то особенным блеском в глазах вследствие, должно быть, овладевшей ею решимости добиться своего. Она открыла дверь в переднюю, поискала кого-то глазами среди праздной толпы и сделала знак тому незнакомцу, который сопровождал ее, когда она посещала старый магазин. Тот сейчас же подошел к ней, вошел в библиотеку, и дверь за ними тотчас же затворилась, а видевшие эту сцену недоумевали, каким образом могло попасть в эти загаженные стены сущесгво с таким чистым, с таким ангельским личиком.

Гостям, остававшимся в столовой, минуты казались часами. Шутки адмирала над генералом стали ослабевать, потому что начинали казаться вполне правдоподобными. Беседа пошла вяло и разсеянно.

Но вот раздался звонок. Генерал отдал распоряжение, чтобы из передней удалились все лишние люди, толпившиеся без дела. Когда там осталась только необходимая прислуга, генерал Гоу вышел из библиотеки, ведя под-руку Сесиль, в накинутом на голову капюшоне. Доведя ее до наружных дверей он вышел сам вместе с ней и усадил ее в дожидавшийся экипаж. Лакеи наперерыв расчищали им дорогу. Часовые брали генералу на караул, Все были чрезвычайно изумлены необычайной любезностью к незнакомой даме со стороны гордого и мрачного Гоу. Этот феномен был непонятен всем.