Детские сказки зулусов.
Уксомбеккантсини.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Детские сказки зулусов. Уксомбеккантсини. (старая орфография)

УКСОМБЕККАНТСИНИ.

В некоторой стране жил-был царь. У него обыкновенно рождались дети - вороны {У туземцев существуют легенды о женщинах, рождающих ворон и существ похожих на лошадей и слонов, Такие легенды, вероятно, произошли от случаев рождения уродов, которые имели действительное или воображаемое сходство с этими животными. Идея о женщинах, который рождают животных, обыкновенны и у других народов. В прозе Эдды мы читаем о некоей Гефджоне (Gef'jon), имевшей от одного гиганта четырех сыновей-быков (Mallet. Northern Antiquities, p. 398) и о ведьме Джаривиде, которая была материю сыновей-гигантов, имевших вид волков: (Id. р. 408). Локи рождает восьминогого коня Слейпинра (Id. p. 434). В Pentamerone "Мирт"). Пазифея дала жизнь чудовищу Минотавру; а Леда произвела два яйца и из каждого из них вылупились двойни. В одном из нумеров журнала All the year Round мы читаему о некоей Мери Лофт, жившей в прошлом столетии, которой удалось убедить многих ученых, что она сделалась матерью шестнадцати кроликов!

Но о рождении животных в этих легендах рассказывается почти всегда как о позоре для человеческого существа, как о чем-то служащем упреком матери. В некоторых сказаниях одну королеву, по злобе, обвиняют в том, что она рождает животных. Обвинение это имело целью лишить ее любви короля. Название Игвабаба его буквально. Все дети царя были вороны. Забавно народное воззрение, по которому рождение подобных животных предпочитается безплодию. (Прин. Кол.).}; у него не было ни одного дитяти в человеческом образе; во всех его домах {Каждая жена полигамиста имеет свое собственное жилище и хозяйство; каждое такое отдельное хозяйство называется домом.} его дети были вороны. Но его царица вовсе не имела детей; говорили, что она безплодна; она оставалась долгое время, не имея ни одного дитяти. Все насмехались над нею, даже женщины, рождавшия ворон. Оне говорили: "Правда, мы рождаем только ворон; но ты не рождаешь ничего. Скажи же нам, какой из тебя прок?" Она плакала, говоря "Разве я сама произвела себя? Ведь и вы сделались матерями потому, что сказано: Будьте вы матерями {Это изречение достойно замечания. Оно обыкновенно у туземцев. Произнося его, они имеют в виду слова, которые сказал Ункулункулу (великий прародитель, отец всего живущого), когда, вначале, он оторвал все вещи от Утланга, предопределив своим повелением все будущия события.}".

Наконец она пошла копать землю. Когда она копала и огород был уже почти окончен, в ней подошли два голубя, между тем как она сидела на земле и плакала. Один сказал другому: "Вукуту". Другой сказал: "зачем ты говоришь "Вукуту", а не спрашиваешь - чего она плачет?" Она сказала: "Я плачу потому, что не имею ни одного ребенка. Другия жены царя рождают ворон, а я не рождаю ничего". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не спросишь ее, что она даст нам, если мы дадим ей возможность иметь ребенка"? Она отвечала: "Я отдала бы все, что имею". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не спросишь - какую пищу она даст нам"? Она сказала: "Я дам вам свой амабеле {Амабеле - туземный хлеб.}". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту" ведь мы не едим амабеле?" Она сказала: "Я дам вам амедомби {Анедомби, род клещинца (arum) травы, шишки которой употребляются в качестве пищи.}". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", и не скажешь ей, что мы не любим амедомби?" Она назвала все роды пищи, какие только имела. Они отказались от всех. Наконец она сказала: "Это вся пища, какая у меня есть". Голубь сказал: "Вукуту"; ты имеешь амабеле, а мы любим семена клещевины". Она сказала: "О, у меня есть семена клещевины". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не велишь ей сию минуту идти домой и принести нам семян клещевины? {Сравни разговор между воронами в сказке о "Верном Иогане" (Grimm. op. cit., p. 29) и между золотыми и серебряными голубями в "Битве птиц" (Campbell, op. cit. vol. I, p. 37). (Прим. Кол.).}".

Женщина тотчас побежала домой, взяла семена, лежавшия в горшке, высыпала их в корзинку, поставила ее себе на голову и пошла с нею в огород. При её приближении один сказал: "Вукуту", Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не велишь ей высыпать семена на землю?" Она высыпала семена клещевины на землю. Голуби подобрали их все.

"Вукуту". Другой сказал: "зачем ты говоришь "Вукуту", а не спросишь ее, принесла ли она рожок и инхланга? {Инхланга - маленький ножичек, которым туземцы делают насечки на коже.}". Она сказала: "Нет". Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не велишь ей тотчас идти и принести рожок и ножик. Она побежала домой, взяла рожок и ножик и сейчас воротилась. По её приходе, один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не скажешь ей, чтобы она повернулась к нам спиною?" Она повернулась. Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не порежешь ей ляжку?" Голубь сделал надрез и когда он окончил это, он взял рожок и вылил в него сгустившуюся кровь. Один сказал: "Вукуту". Другой сказал: "Зачем ты говоришь "Вукуту", а не скажешь ей, чтобы она сходила домой за большим сосудом, налила в него сгустившуюся кровь, оставила ее на два месяца, а потом открыла бы сосуд?" Она пошла домой и сделала это.

Она оставалась так два месяца; когда же показался третий новый месяц, то она нашла двух детей; {В книге Стефенса, под заглавием "Путевые впечатления в Средней Африке (Incidents of Travel in Central Africa) помещена любопытная беседа, имеющая сходство с этою. Одна старуха печалилась о том, что она бездетна. Она взяла яйцо, покрыла него тряпкой и положила в безопасное место. Она ежедневно осматривала его и наконец была обрадована, увидя, что из него вылупился ребенок. Добытое таким образом дитя имеет много сходства с Углаканьяной. Полинезийская мифология представляет Мауи родившимся преждевременно, когда мать его ходила по морскому берегу. Она завернула выкидыш в пук своих волос и бросила его в пену буруна; он запутался в водорослях, а мягкий полип охватив его кругом, чтобы защитить его. Его великий предок Тама-нуики-те Ранги, привлеченный мухами, "снял обвившого его полипа и увидел что внутри лежит человеческое существо." Мауи сделался великим героем. Происхождение Вгакатау, великого волшебника, в тех же самых легендах, еще более замечательно. "Однажды Апанура сошла к морскому берегу и сняла маленький передник, который она носила в виде покрывала, и бросила его в океан. Некий бог, по имени Ронготаковиу, взял его, дал ему форму и бытие и Угакатау получил жизнь. Его предок Ронготайковиу научил его волшебству и употреблению заклинаний всякого рода. (Grey op. cit., p. 18, 19 и p. 116) Срав. также шотландскую легенду о рождении Гилидойра Магреволлиха, или Черного Дитяти, сына Костей. (Дееа Озера Вальтер-Скотта примеч. к стиху: "О рождении Бриана рассказывались странные вещи"). Но происхождения "приноситель" в том виде, как оно рассказано в исландских легендах, еще более замечательно. Одна женщина похищает ребро мертвеца, делает над этим ребром заклинания и кладет его на своей груди. Три раза она идет к причастию, но вливает вино в оконечности кости, и в третий раз "приноситель приобрел полную жизнь и силу": когда она уже не могла более носить на своей груди, она сделала себе рану в бедре, поместила его в ней, оттуда он достает себе пищу во всю остальную жизнь свою. "Приноситель" делается для своей матери чем-то в роде домашняго гения; та посылает его сосать чужих коров, молоко которых он выливает изо рта в молочный горшок своей матери.} она вынула их из сосуда и поместила их в другой большой горшок. Три месяца она не заглядывала в горшок {Т. е. три месяца с того времени, как она поместила кровь в первый сосуд, один месяц с тех пор, как она поместила его во второй.}. Когда она посмотрела туда в четвертый месяц, то нашла двух детей уже большими и смеющимися. Она очень обрадовалась.

Она пошла копать землю. Придя к огород, она сидела там до тех пор, пока солнце начало опускаться, и говорила: "Может ли это быть, что мои дети останутся живыми? Ведь другие женщины насмехаются надо мною; оне не родят людей, а только ворон". После полудня она вернулась домой. Когда наступил вечер и ей время было ложиться спать, она заперла дверной проход дверью из ивовых прутьев и цыновкой, говоря: "Ну вот, если кто нибудь и будет проходить мимо двери, он не увидит ничего". Она подождала, и когда увидела, что народ уже не ходит туда и сюда по деревне, взяла детей, положила их на цыновку, взяла молока и дала им; мальчик пил его, а девочка не стала пить. Побыв с ними долго, она положила их на прежнее место и заснула.

им выходить, говоря, что если они выйдут, то их увидят вороны и убьют их, потому что оне надоедают ей даже в её доме. И в самом деле, случилось, что когда она встала утром, принесла воды, пошла копать гряды и затем возвратилась домой в после-полуденное время, то она нашла, что вода разлита по всему дому, пепел выскребен из очага и что весь дом бел от пепла. Она сказала: "Это делают со мною потому, что я не рожаю даже ворон, потому что еслибы и у меня тоже родились дети, то со мною не обходились бы так. Меня уже долгое время огорчают таким образом; даже мой муж, который женился на мне, неласков; он уже не смотрит на меня, как на человеческое существо, потому что у меня нет ребенка".

Дети росли и сделались большими; маленькая девочка стала наконец взрослою девушкой, а мальчик молодым человеком. Мать сказала им: "Вы уже такие большие дети, а у вас нет никакого имени". А девочке она сказала: "Что касается до тебя, твое имя пусть будет Уккомбеккантсини {Уккомбеккантсини - метильщица цыновок.}". Мальчик сказал: "А мне не давай никакого имени, потому что я хочу получить свое имя взрослого, когда я выросту, от моего отца; а теперь я не желаю иметь имени". Мать согласилась.

Случилось, что в полдень, когда матери не было дома, девушка сказала: "Пойдем-ка, принесем воды, потому что вороны расплескали воду нашей матери". Мальчик сказал "Разве мать не запретила нам выходить из дому?" Девушка сказала: "Кто нас увидит? ведь все ушли копать землю". Мальчик согласился. Девочка взяла ведро; она пошла к реке; оба они пошли вместе. Мальчик отличался тем, что был бел, а девочка была очень блистательна. Так они шли и пришли к реке и стали черпать воду. Когда она наполнила ведро, то сказала мальчику: "Поставь его мне на голову". Как раз в то время как он готов был поставить ей на голову ведро, они увидали ряд людей, которые шли к ним. Придя к реке, эти люди сказали: "Дайте нам нить". Он чашкой зачерпнул воды и дал первому. Второй попросил тоже, говоря: "Дай мне пить". Он дал ему пить. Все просили таким же образом, пока он не напоил всех.

"Из какой вы деревни?" Они отвечали: "Вон из той, что на холме". Они сказали: "Есть ли там кто нибудь дома?" Они сказали: "Нет, там нет никого". Они сказали: "К какому дому вы принадлежите?" Они сказали: "Вон к тому последнему, возле главного входа". Они сказали: "Кто тут королева?" Они отвечали: "Королевой была наша мать; но случилось, что так как она не имела детей, то ее дом был отодвинут и помещен возле входа". Дети спрашивали у них: "А вы, к какому народу вы принадлежите?" Они отвечали: "Мы пришли вон оттуда. Мы ищем очень красивой девушки, потому что царь нашего племени хочет жениться". Они сказали: "Это на первой жене он хочет жениться". Они подтвердили. Дети спросили: "Вы из какого народа?" Они сказали: "Мы - Абахвебу". Девочка сказала: "А царь вашего народа - Умхвебу?" Они отвечали: "Нет, он не из того же племени, из которого мы; только мы - Абахвебу. И нас немного; одна только толпа". И Абахвебу удалились.

Мальчик поставил ведро на голову девочке. Они пошли на холмам к своему дому и сели. После полудня, когда мать вернулась из огорода, она спросила: "Кто принес эту воду? Они сказали: "Мы. " Она сказала: "Разве я не запретила вам выходить? Кто же велел вам принести воды?" "Мальчик сказал:" Я не хотел, но Уккомбеккантсини сказала: "Пойдем-ка, принесем воды". Мать спросила: "Вас никто не видал?" Они отвечали: "Нас видели только Абахвебу, которых было много. Они спросили нас, чьи мы дети; мы сказали, что мы из этой деревни." И они замолчали. Они оставались много дней, но их никто не знал.в их деревне; их знали только Абахвебу.

"Это войско; это где оно сделало грабеж и взяло так много скота?" Они увидали много людей, идущих к их деревне; эти люди оставили много скота за деревней, а с остальным вошли в самую деревню. Придя туда, они загнали скотину в хлев, потом вышли вперед, стали там и почтительно просили дочь у отца. Все люди деревни молчали. Они молчали от удивления, говоря себе: "Разве есть такой человек, который пришел бы выбирать себе невесту из ворон? В этой деревне ведь нет дедушки, которая была бы человеческим существом. Но люди просили так, как-будто они знали девушку. Наконец женщины сказали: "Если вы пришли выбирать невесту, то которую из всех этих наших девушек? Будет рада та мать, которой дочь будет выбрана с приданым из такого множества скота."

Все женщины вышли из домов и стояли за порогом; другия побежали на край деревни, говоря: "Эй вы! Не радуется ли женщина. не имеющая детей, что к её дочери пришли эти сваты?" Оне говорили это в насмешку над бездетною женщиною, так как оне не знали, что она то имеет настоящую девушку, так как оне рождали только ворон. Мужчины вышли сердитые вместе с отцом ворон; женщины его привели в ярость и он говорил: "Прочь, прочь вы? Из каких ваших девушек подняли эти радостные крики! ведь вы не рожаете ничего кроме ворон. Кто станет бросать такое множество скота на приданое невесты?" Мужчины говорили: "Спешите в свои дома и перестаньте шуметь.".

Владетель деревни пошел к сватам и сказал: "Что до меня касается, то у меня нет дочери. Я отец ворон и ничего другого. Возьмите ваш скот и идите с ним домой, к своему~ народу." Они отвечали: "Мы просим тебя не отказывать нам, мы знаем, что в этой деревне есть девушка, которая - настоящий человек". Начальник деревни серьезно клялся, что нет девушки в его дохе. Наконец сваты посмотрели друг на друга, желая распросить тех Абахвебу, которые приходили сюда в первый раз, и спросили их: "Вы в самом деле видели девушку в этом месте?" Абахвебу отвечали: "Да, мы видели одну в этом месте; мы можем указать дом, куда она вошла." Те спросили, который это дом. Они сказали: "Предпоследний." Они сказали: "О, начальник этой деревни, мы в самом деле знакомы с твоею дочерью; мы можем даже показать дом, в котором она находится." Начальник деревни отвечал с гневом: "Уж не в самом ли деле эти люди такие мудрецы? Потому что я, отец детей, говорю вам, что в этом месте нет девушки в человеческом образе. Но вы спорите со мной, потому что вы пришли посмеяться надо мною, так как я не отец человеческих существ. Жилица того дома, на который вы указываете, не родила даже вороны".

Женщина этого дома, услыхав такия слова мужа, вышла из дому, говоря: "Посмотрите сваты на нашу принцессу. Войди в дом и угощайся мясом скота, убитого для тебя, мой зять. Потому что хотя я не имела ни одного дитяти, но вы видели, что у меня есть дитя".

Муж её вошел в дом и сказал: "Я думал, что у тебя нет ни одного ребенка; но так как ты вышла и наделала такого шума, то неужели ты имеешь дитя?" Она отвечала. "Так как я бездетна, то где мне было взять ребенка?" Он сказал: "Я спрашиваю тебя, дитя мое, скажи мне, чего ты радовалась?" Она отвечала: "Я радовалась за моих детей, они дети не мужчины, а только мои." Муж её сказал: "Где они?" Она сказала: "Выходите, чтобы он увидал вас." Мальчик и девочка вышли. Когда отец увидал их, он бросился к мальчику и обнял его, плача и говоря "Гау! гау! Неужели женщины в самом деле так храбры? Как это ты скрывала детей до тех пор, когда они сделались такими большими, и никто не знал о них?" Потом он сказал: "Где достала ты этих детей?" Она отвечала: "Их дали мне голуби. Они надрезали мне бедро, оттуда вышла густая кровь; она была собрана в сосуд; наконец она превратилась в два человеческих существа, я кормила их, я не хотела сказать тебе, потому что вороны могли убить их."

"Какого бычка убить для них? О козле и говорить нечего; для них не годится убить какого нибудь козла, а надо убить бычка." Мать согласилась. Она вышла из дому и пошла к жениху, теперь веселая и счастливая, говоря: "Пойдем, я покажу тебе твоего бычка." Жених вышел один; она показала ему молодого быка. Он был убит и съеден.

На другой день отец сказал: "Следует убить тельца также и для девушки в тот день, когда она будет плясать {Посредством этой церемонии невеста открыто признает жениха. Среди хлева кладут рогожку; жених и его свита сидят в верхней части загона, невеста с своими подругами с пляской направляются от входа к тому месту, где они сидит. Затем одна берет жениха за руку и ведет его к рогожке и оставляет его стоящим на ней. После этого до рогожки не прикасается никто из свиты невесты, потому что на этой рогожке стояла нога жениха, но ее уносит кто нибудь из свиты жениха.} перед людьми жениха." Мать согласилась. Отец встал и сказал: "Следует выполнить все обычаи этого дитяти, так как я желаю, чтобы сваты жениха взяли ее с собой в день своего отправления, потому что вороны могут убить ее." Таким образом все её обычаи были исполнены посредством заклания для нея козлов, так как еще ничего не убивали для нея по поводу совершеннолетия: ведь никто не знал о ней. Она плясала перед свитою жениха; скотина была убита и мясо съедено.

Отец сказал: "отложите одну ногу, дети мои, чтобы иметь пищу на дорогу." Они отвечали: "Хорошо, отец; и мы желаем идти завтра утром." Они жили совершенно душа в душу.

Мать сказала людям жениха: "Когда вы отправитесь в свой путь, то увидите зеленое животное на тропинке; оно покажется в горах. Не гонитесь за ним, оставьте его в покое; тогда брак моей дочери будет счастлив {Здесь, вероятно, подразумевается инсиманго, ".

В следующее утро они отправились. Но для жениха и его невесты были выбраны два больших быка, на которых посадили их. Воины их шли впереди, а они следовали за ними со многими девушками, вызванными из племени её отца. Наконец они дошли до гор и увидели то животное, насчет которого мать предостерегала их, говоря, чтоб они не убивали его. Все воины побежали и погнались за животным. Невеста сказала: "Запрети им преследовать животное. Разве мат не сказала вам, чтобы вы не преследовали его?" Жених отвечал: "О, что за важность! что из этого, по твоему, может произойти? Пусть их преследуют: это пустяки." Невеста и жених и девушки невесты долго ждали там. Наконец жених сказал: "О, мы устали стоять здесь на солнце. Дайте-ка я-войду сейчас и ворочу людей, чтобы продолжать нам путь. Теперь уже полдень".

И он отправился.

Оне оставались там долгое время, не видя жениха; наконец невеста сказала другим девушкам: "Мне надоело ждать и ужасно хочется пить." Когда она говорила эти слова, к ним подползла имбулю {Имбулю отцов молоко во время пастьбы коров, сваливают вину на имбулю.} и сказала: "Добрый день, прекрасная принцесса!" Оне ответили на приветствие. Имбулю сказала: "Слезь с быка, чтобы я могла посмотреть, пристанет ли ко мне твоя одежда." Она отвечала: "Я не желаю слезать." Имбулю сказала: "Гау! только слезь, ты тотчас влезешь опять." Наконец невеста сошла. Имбулю взяла её платье, опоясала его и сказала: "Ах, как это идет ко мне!" Имбулю сказала: "Дай мне свое покрывало {Улембу. - Теперь туземки уже не носят покрывало и о нем упоминается только в детских сказках. Говорят, в прежния времена существовал обычай, чтобы невеста покрывала свое лицо вуалью. Теперь она отчасти закрывает его выделанною кожей.}" я хочу посмотреть, пристанет ли и оно ко мне." Невеста отказала, говоря: "Я боюсь солнца, принцесса." Имбулю сказала: "Ссуди его мне; я сейчас же возвращу его тебе." Та дала ей покрывало. Имбулю надела его и сказала: "Позволь мне сесть на быка только посмотреть, годится ли также и он для меня." Невеста сказала: "Садись, но только сейчас слезь опять." Итак имбулю села на быка и сказала:" Нцинци! Как удивительно он годится для меня". Невеста сказала: "Слезай же теперь." Имбулю сказала: "Я не желаю слезать, я никогда не слезу". Невеста сказала: "Слезай, чтобы я могла сесть." Имбулю отвечала: "Ты позволила мне влезть, и я не сойду."

"Гау, гау! Люди мои! видите ли вы невесту, видите ли, что она сделалась маленькою и уже не блестит? Что с нею случилось? и где девушки её?" Они отвечали: "О, господин, может быть, девушки устали сидеть на солнце, и пошли назад в свои дома. Мы видим, что сделало солице с невестой, потому что она не привыкла сидеть на солнце." Он отвечал: "А если это так, то мы увидим, что сделало солнце. Мое тело слабо {Если кто нибудь чувствует слабость или истому в теле, не будучи в состоянии объяснить себе причину её, то он считает это предзнаменованием приближающагося несчастия.}; мне кажется, что это не невеста моя." Они подошли к ней и сказали: "Где девушки?" Невеста отвечала, точно язык у ней был связан, говоря быстро и невнятно: "Оне ушли домой {Роланд позволяет своей невесте идти домой, для приготовления брачного пира, но попадает в сети новых чар и забывает свою нареченную и свою клятву. Когда брак его с другою девушкой готов уже совершиться, она присоединяется к свадебной процессии, и когда наступила её очередь нет, Роланд узнает её голос. В промежутке между тем временем, как она была забыта, и тем, как она была узнана снова, она, подобно Уккобеккалисини и её девушкам занимается в тайне всякою работою в хижине одного пастуха. Он сорвал ее в виде цветка, в который она превратилась, и принес ее к себе домой. Во время отсутствия пастуха она принимала человеческий образ. (Grimm, "Роланд и его невеста" р. 222). Один из "золотых детей" рыбака, преследуя прекрасного оленя, подвергся действию чар, вследствие которых он был потерян для своей невесты, пока брат не освободил его от сетей волшебства. (id. "Золотые дети". р. 326). Сын короля оставляет дочь гиганта, помогавшую ему выполнять трудные работы, которые задавал ему её отец, и, наконец, бежать от него; теряет всякое воспоминание о своей избавительнице вследствие того, что позволил собаке поцаловать его, и в ту минуту, как уже был готов жениться на другой, вспоминает о дочери гиганта, подслушав разговор между двумя голубями. (Campbell op. cit. vol. I, p. 251). См. также несколько подобных рассказов в Торпа, p. p. 202, 216, 447.}".

Так они пошли далее; воины - впереди и жених впереди с ними, а невеста {То есть имбулю, мнимая невеста.} ехала позади одна на быке. Когда они отошли на некоторое разстояние от того места, то увидели много птиц, сидевших против них на траве и говоривших: "Укакака, царский сын отправился с животным! Ну его! он возвращается с имбулю!" Он сказал: "Гау, люди мои! Вы слышите, что говорят эти птицы? Что оне говорят?" Они сказали: "О, господин, таков обычай птиц в поле, покрытом терновником: оне говорят." {В одной из редакций легенды "Золотой башмачок" птица обнаруживает обман, которым опутали принца, крича:

"Что это"? спросил принц с удивлением. "О, отвечала королева, ничего; это просто песня птицы". Thorp. Yule--tide Stories p. 125).} Он замолчал. Они пошли вперед.

Впереди их летела итици и говорили "Укакака, укакака, царский сын отправился с животным! Ну его! он бежит с имбулю." Это сильно тревожило сердце Укакаки. Когда они были уже близко от своего дома, птицы полетели назад и остались в лесу. Они вошли в свой дом, все шли впереди, оставив невесту позади себя одну.

В хлеве сидело много людей вместе с царем, отцом Укакаки. Невеста вошла одна; она пошла к верхней части загона. Все люди, находившиеся в ограде, сказали: "Что это такое пришло с принцем?" Царь заговорил с гневом; он позвал своего сына и сказал: "Поди сюда, ты, мальчик." Укака подошел в страхе, так как видел, что отец очень сердит. Когда он подошел к отцу, тот сказал: "с чем эта ты пришел? Неужели эта тварь та девушка, которую Абахвебу называли красавицей?" Потом он сказал: "Скорей позовите всех их сюда ко мне; все Абахвебу будут убиты, потому что они солгали, говоря, что они видели красивую девушку." Укака сказал: "Нет, царь, отец мой; я тоже видел девушку; она была очень красива; Абахвебу сказали правду, потому что я также видел ее, когда она была очень красива." Отец сказал: "Так что же теперь с нею сделалось?" Сын отвечал: "Не знаю. Нам говорили в её доме, чтобы мы ни под каким видом не убивали одного животного. Но мы убили его и когда вернулись после того назад, то девушка была такою, какова уже она теперь. А девушек её народа уже там не было. Когда мы пошли дальше, то я увидел, что девушка не та, с которою я вышел из дома невесты.

Отец замолчал. Они подождали несколько дней. Но Укакака не хотел позволить, чтобы ее называли его женой, говоря, что он не имеет еще жены; что придет время, когда он женится на красивой девушке, и все дивились, глядя на девушку и говорили, что она не похожа на человека.

Но в деревне жила одна старуха, которая не имела ног, у ней были только руки и она оставалась дома, ничего не делая. Имя ей было - Утлезе {Ухлезе - Укути-хлезе - переваливаться на ходу.}; ее называли так потому, что вместо ходьбы она передвигалась, тащась по земле всем телом. Народ пошел копать землю; когда все ушли, то девушки снова оборотилась в людей {Двенадцать братьев были превращены в двенадцать воронов, потому что сестра их сорвала лилии, от которых каким-то образом зависела их судьба. (Гримм "двенадцать братьев" р. 44). Шесть принцев, превращенные в лебедей чарами своей мачихи, принимали снова человеческий образ каждый вечер на четверть часа. (Гримм "шесть лебедей" р. 190). В прекрасной сказке Ганса Христиана Андерсена о диких лебедях принцы остаются лебедями до тех пор, пока солнце стоит выше горизонта, к принимают свой человеческий образ на время от заката до восхождения: солнца. В сказке о "Прекрасном дворце" мы читаем о "трех прекрасных девицах", которые могли по желанию снимать и надевать голубиные перья. (Thorpe Yule-tide Stories, p. 159). А белый медведь сбрасывал свой звериный образ ночью. (Dasent Popilar Taies from the Norse, p. 27). В подвигах Спенда мы читаем о некоем Тролле, который "днем превращался в дракона, а его двенадцать сыновей летали в виде ворон; но каждую ночь они снова становились людьми".} и пришли в эту деревню. Оне пошли к Утлезе и сказали: "Ты ведь не скажешь, что ты видела девушек здесь, в доме?" Утлезе отвечала: "О, нет, дети мои. Я скажу: Каким образом я могла видеть здесь людей, когда я калека". Оне ушли, взяли всю посуду на одной стороне деревни и пошли за водой. Когда оне принесли воды, то истерли мучные зерна, чтобы сварить пиво для всей деревни; оне несколько раз ходили за водой и кипятили ее для пива; принесли воды и вымазали полы {Туземцы обмазывают полы в своих домах коровьим или козьим пометом, для предохранения их от насекомых и пыли.} "Утлезе, что ты скажешь, когда тебя спросят - кто сделал всеэто?" Она отвечала: "Я скажу, что я сделала это." Оне пошли в поле и там опять сделались птицами.

После полудня, когда народ воротился домой, женщины деревни сказали: "Гау! кто вымазал полы тут в доме? Кто принес воду и дрова? кто намолол муки для пива и вскипятил воду?" Все пошли к Утлезе и спросили ее - кто это сделал. Она сказала: "Это сделала я, тащилась, тащилась - и принесла воды; тащилась, тащилась - и наносила дров; тащилась, тащилась - и намолола муки; тащилась, тащилась - и вскипятила воду." Оне сказали: "Гау! неужели это все сделала ты, Утлезе?" Она отвечала: "Да." Оне засмеялись и были рады, говоря: "Ай да Утлезе! она помогла нам сварить пива на целую деревню." И оне ушли отдыхать.

На следующее утро оне пошли пахать. Все девушки пришла и принесли дров. Утлезе сказала: "Не, не, не! вот невеста моего отца. Хорошо, что свадебная компания пришла домой." Оне наносили дров для всей деревни; истерли муку, которую истолкли накануне для пива; сварили пива в каждом доме деревни; принесли воды; растерли солод, чтобы сделать умлюмизо {Умлюмизо - пиво (обыкновенно делаемое в малом количестве), брожение которого ускоряют для того, чтобы оно скорее было годно для питья.} и смешали солод с мучною закваской. Оне пошли к Утлезе и сказали: "Прощай, бабушка." Она отвечала: "Да, свадебная компания матери моей матери." Так оне отправились. После полудня все женщины воротились домой, оне опять пошли к Утлезе и сказали: "Кто смолол отруби? кто варил?" Утлезе отвечала: "Я тащилась, тащилась - и принесла дров; тащилась, тащилась - и смолола отруби; потащилась - и вскипятила воду; потащилась - и принесла воды; тащилась, тащилась - и истолкла солод; тащилась, тащилась - и смешала его с мучною закваскою; потащилась - и приплелась сюда в дом и села." Оне засмеялись, говоря: "Теперь мы достали старуху, которая будет работать на нас." Оне посидели и ушли отдыхать.

На следующий день девушки пришли, когда в деревне не было никого; только Утлезе сидела у своего дома. Оне подошли к ней и сказали: "Ты добрая старуха, Утлезе, потому что ты не сказала никому." Оне пошли в дома, истолкли солод, замешали закваску, процедили пиво, которое накануне поставили для быстрого брожения, всыпали зерно в закваску, чтобы оно быстро перебродило. Оне розлили в большие глиняные чашки процеженное пиво; взяли другую чашку и пошли с пивом, которое было в этой чашке, к Утлезе. Придя к ней, оне пили и дали также пить Утлезе; она смеялась, и была весела и сказала: "Что никогда не скажу; вы можете делать все, что вам вздумается."

"Мы надоели Утлезе, спрашивая ее, кто это сделал. Не будем говорить ей ничего. Здесь у нас должно случиться что-то чудное."

Но вечером Укакака пришел к Утлезе и упрашивал ее: "Гау! бабушка, скажи мне какими способами сделано это?" Утлезе отвечала: "Мною, дитя моей дитяти." Он сказал: "Гау! бабушка; ты не могла этого сделать. Скажи мне, кто это сделал?" Она отвечала: "В полдень, когда никого из вас нет дома, сюда приходит много девушек; но между ними есть одна, самая красивая; тело её блестит; вот эти-то девушки и делают здесь пиво." Укакака сказал: "Ах, бабушка не сказали ли оне, что придут завтра?" Утлезе отвечала: "О, оне придут." Укакака сказал:"Я тоже приду в полдень и увижу девушек." Потом сказал:"Только не говори им об этом, бабушка." Она отвечала: "Нет, не скажу." И они ушли отдыхать.

На следующий день весь народ ушел копать землю. Тогда пришли девушки, оне пошли в дома, процедили пиво во всей деревне. Когда процедив оне наляли его в чашки во всей деревне, оне взяли очень большую глиняную чашку и налили в нее пиво всей деревни. Оне наполняло глиняную чашку и пошли с нею к Утлезе. Придя туда, оне поставили ее на пол, взяли коровий помет и вымазали полы во всей деревне, подмели всю деревню; принесли дров и разложили их по дворам всей деревни; оне пошли в дом, где была Утлезе, взяли чашки и пили пиво.

Когда оне выпили уже много пива, Укакака вошел в крааль (деревню); оне увидали его и бросились к двери, думая выдти вон и потом убраться так, чтобы он не заметил их. Но он загородил дверной проход, говоря: "Гау! дитя моего отца Уккомбеккантсини, какое большое зло я сделал тебе, что ты так встревожила меня?" Уккомбеккантсини засмеялась говоря: "Э, э, пусть проваливает Укакака! Не ты ли взял меня из деревни отца моего и оставил меня на горах, ундя с имбулю?" Он отвечал: "Я видел. что это не ты. И так как я уже не видал тебя, то не знал, что с тобою сделалось." Так они разговаривали; Укакака очень радовался, и говорил: "Когда я увидел, что тебя нет, то сказал: я скоро умру."

"Ну, вот, сегодня, отец, пришла девушка, которую я потерял в горах." Отец, смеясь от радости, спросил: "Где же она?" Сын отвечал: "Вон там, в том доме."

"Скажи всем тут в доме, чтобы все мужчины вырыли сейчас яму посреди скотного загона, а женщины кипятили воду во всех горшках." Он сказал. Когда все это было сделано, то всем женщинам велено было подойти к яме, вырытой в загоне, и перепрыгнуть через нее. В яме было поставлено молоко. Невесту {Т. е. подложную невесту.} тоже позвали и сказали ей: "Иди и ты в скотный загон; все женщины будут прыгать через яму." Это было сделано потому, что, говорят, когда имбулю видит молоко, то она бросается к нему, чтоб пить. Они пошли к краалю. Невеста сказала: "Я боюсь идти в чужой скотный загон." Они сказали: "Иди; это ничего." Итак она пошла и вошла в загон. Другия женщины перескочили. Ей сказали, чтоб и она перескочила тоже. Когда она приготовилась к скачку, увидала молоко {Кошка, влюбившаяся в молодого человека и превращенная Венерой в прекрасную девушку, сделавшись его женой, сохранила в человеческом образе кошачьи наклонности и оставляла мужа, чтобы поймать мышь, игравшую в их комнате.}, развернула хвост и прыгнула в яму. Тогда все побежали за кипятком, принесли его и вылили его в яму. Имбулю умерла {Pentamerone из которой он мог освободиться в таком только случаи, если женщина наполнит своими слезами кувшин, повешенный возле могилы. Этим способом она возвратит принца к жизни и сделается его женою. Зоза почти уже наполнила кувшин, но заснула. Одна черная невольница наблюдала за нею и во время её сна наполнила кувшин своими собственными слезами. Принц проснулся и взял невольницу в свой дом. Зоза после многих страданий и только с помощию волшебства убедила, наконец, принца в обмане и сделалась его женою. Невольница была наказана зарытием её в яму по шею, дабы она умерла медленною смертию. - В сказке о "Трех лимонах" черная невольница заступает место прекрасной невесты одного принца; невеста превращается в голубя и принц, подобно Укакаке, возвратясь, удивляется, найдя черную женщину вместо белокурой девушки, которую он оставил; невольница рассказывает ему, что это - действие волшебства. Князь с помощию волшебства открывает обман. Невольницу в наказание бросают на пылающий костер. В "домашних повестях" Гримма мы находим сказку еще более похожую на сказку об Уккамбеккансини. Одна старая королева посылает свою дочь в сопровождении служанки в дальнюю страну, для выхода её замуж за принца этой страны. Условие благополучия дочери состояло в том, чтобы она берегла белый носовой платок, на который мать её пролила три капли своей собственной крови. Во время пути она потеряла платок, и служанка тотчас получила власть над своею госпожей. Подобно Имбулю, она успела овладеть платьем и лошадью принцессы и приняла её имя. Ее приняли как принцессу во дворце, а настоящую принцессу послали пасти гусей. Обман, наконец, открылся, и служанка была умерщвлева: ее бросили в бочку, наполненную острыми гвоздями. Молодой принц женился на настоящей невесте, и подобно Укакаке и Уккомбеккансини, оба управляли королевством в мире и счастии до конца своих дней". ("Стадо гусей").}.

Всему народу было объявлено, что пришла настоящая невеста, народ радовался; и были посланы люди ко всему народу, чтобы он собирался на пляску, так как жених принят невестой. На следующий день собрались мужчины и юноши, девушки и женщины. Они плясали; жених и невеста плясали тоже; много было убито скота, и все ели мясо несколько дней.

Царь приказал построить крааль для Укакаки. Ветви были срезаны и крааль тотчас же был выстроен, и невеста была снабжена всем; говорили, что она-то и будет царицей. Девушки нарвали травы и покрыли ею крыши во всей деревне невесты; затем оне ушли и воротились к своему народу. И она царствовала вместе с своим мужем.