Натан Мудрый. Действие третье

Ах, Дайя, Дайя!

Опять ты за свое, родная Дайя?

Диковинны понятия твои!

Как ты сказала? «Бога своего,

За коего он бился»? Что за бог,

Который бы принадлежал кому-то

И за кого нам с кем-то биться надо?

Кто знает, для какого он клочка

Земли рожден, когда не для того,

Где он родился? Что отец сказал бы,

Услышавши тебя? В чем виноват

Лишь от него вдали? Зачем зерно

Чистейшее отцовых поучений

Ты тщишься сорняками заглушить

Или цветами родины твоей?

О Дайя милая, отец не хочет,

Чтобы твои роскошные цветы

В моем произрастали вертограде.

Я и сама не раз уж замечала:

Как бы они ни красили мой сад,

Он чахнет, глохнет от твоих цветов.

Их запах кисло-сладкий! Он дурманит,

Он голову кружит мне… Твой-то мозг

Давно привык к нему, и за такую

Выносливость тебя я не корю.

Но мне он вреден. Вот хотя б твой ангел!

Из-за него я чуть не помешалась.

Я и сейчас перед отцом краснею

За глупость эту!

Глупость? Будто ум

Могла б я говорить!

А разве - нет?

Когда же я вся в слух не превращалась,

Лишь только начинала ты рассказ

О мучениках ваших; не дивилась

Их стойкости, подвижничеству их;

Без слез не слушала об их мученьях?

Не их вероученьем я пленилась,

Не в нем их подвиг видела великий,

Но тем охотней слышала о том,

Что близость к богу вовсе не зависит

От суемудрых вымыслов людских.

Все это и отец нам говорил.

И ты с ним соглашалась, помнишь, Дайя?

Зачем же ты теперь колеблешь зданье,

Что с ним же строила? Но, друг мой Дайя,

Уместно ли, скажи, такой беседой

Встречать нам гостя? Хоть не безразлично

Мне знать, как он … Слышишь, Дайя?

Не он ли там, у двери нашей?.. Слышишь?

О, кабы он!

Теперь идите прямо!

(вздрагивает, но тут же овладевает собой и хочет пасть к его ногам)

Он! Мой спаситель!

Чтоб того избегнуть,

Так медлил я, и все же…

Я хочу

Пасть ниц пред гордым этим человеком,

Чтоб не его благодарить, а бога.

Спесивец в благодарности моей

С водою, что так славно потрудилось

Тогда же, при тушении пожара:

Давало наполнять и выливать

Себя - кому-то там - попеременно.

Вот так и этот гордый муж! И он

Был брошен кем-то в пышущее пламя.

Тут я ему случайно подвернулась,

Случайно же ему попала в руки,

Как искорка на белый плащ его,

Покуда - уж не знаю что? - опять нас

Не выбросило из огня. За что ж тут

Благодарить? В Европе, говорят

Вино войска на приступ поднимает^{125}.

Храмовники должны-де всех спасать,

Как псы высокой выучки добычу

Брать из пруда, а надо - из огня.

О Дайя, Дайя! Если я в минуты

Отчаянья, уныния с тобой

Несдержан был, зачем же повторять

Любую глупость, что с моих гневливых

Срывалась губ? Как мстительна ты, Дайя!

Прошу тебя, сложи свой гнев на милость

И будь заступницей моей!

Мне, рыцарь,

Сдается, эти терния, что вы

Вонзали в сердце ей, вас не поранят,

Ее сочувствия вас не лишат.

Как, рыцарь? Вас отчаянье снедало?

Вам было легче жизнью поступиться,

Чем так страдать?

О доброе дитя!

О милая! Душа решить не может:

Глядеть на вас иль слушать? Нет! Такою

Та девушка, что спас я, не была.

Меня не дожидаясь!.. Но испуг

Лицо любое может исказить…

Вы ж для меня всегда такой, кем были…

Скажите, рыцарь, где вы пропадали

Все эти дни? И я прибавлю: где вы

Теперь витаете?

Наверно, там,

Где мне не быть бы лучше…

Ну - а раньше?

И раньше - там, где лучше б вам не быть?

Нехорошо!

Где раньше был я? Раньше -

На… как его? Синае.

На Синае?

Вот чудно! Есть теперь кого спросить,

…

…что сохранилось место,

Где Моисей, как говорят, стоял Пред ликом господа?

Я не о том!

Где б он ни встал, стоял он перед богом^{126},

Об этом я наслышана. Но верно ль -

Вот я о чем хотела вас спросить, -

Что на Синай подняться многим легче,

Чем вновь с него спускаться? Мне всегда, -

А я в горах не раз уже бывала, -

Казалось, что совсем наоборот.

Так как же? Что ж вы, рыцарь, отвернулись?

Смотреть наскучило?

Чтоб лучше слушать.

Сказали б прямо, чтобы скрыть насмешку

Над простотой моей, над тем, что я

Умней чего придумать не могла

Для разговора о горе священной,

Нет, не так!

Уж я-то буду вам в глаза смотреть,

Но вам их - в свой черед - пришлось потупить.

Вы улыбнулись мне! И тем ясней

Признались в том, что я хотел бы слышать

Из ваших уст. Но вы теперь умолкли…

О Рэха, Рэха! Как же был он прав,

Сказав тогда: «Лишь повстречайтесь с ней!»

Кто? И кому?

«Лишь повстречайтесь с нею!» -

Мне ваш отец сказал.

А я того же

Не говорила вам?

Но где же он,

Где ваш отец? Неужто у султана?

С тех самых пор?

Быть не может!

Как я забывчив! Нет, едва ли он

У Саладина… Верно, ждет меня

У монастырских врат… Конечно, ждет!

Мы так с ним и условились. Простите!

Сейчас я с ним вернусь.

Останьтесь, рыцарь!

Зачем вам беспокоиться? Сыщу!

Да нет же, нет! Меня он ждет, не вас.

К тому же он легко - что не бывает? -

Мог и в беду попасть!.. Султана вы

Не знаете… Глядишь, и не потрафишь!

Поверьте мне, ему грозит опасность!

Нет, медлить мне никак нельзя!

Да, да! Ему, и мне, и вам - коль скоро,

Подумать только!

Пришел и вдруг - сбежал! Что это значит?

Ума не приложу!

Уж вы поверьте -

Отличная примета!

Вскипело сердце, вот он и боится,

Что пена через край перебежит.

Теперь - черед за вами,

Что такое?

И ты загадки задаешь?

Приспела

Пора воздать ему за все мученья.

Пусть он теперь помучится, глупец!

Но мой совет: не будьте слишком строги!

В толк не возьму, о чем ты говоришь.

Неужто вы уже совсем спокойны?

Хоть признайтесь,

Что любы вам страдания его,

Что в них-то вы свое и почерпнули

Спокойствие?

Опять не понимаю!

Все, в чем тебе могла б признаться я,

Так разве в том, что даже странно мне,

Как после стольких бурь внезапно в сердце

Такая тишь могла восстановиться…

Вся стать его, его повадки, речь

Меня…

Я б не сказала!

Насытиться я ими не могла…

Но первый голод все же утолили?

Да, если хочешь…

Вовсе не хочу!

Он будет вечно дорог мне! Дороже

Всего на свете! Но теперь - увы! -

Биенье сердца, не отхлынет кровь

От щек, когда я вспомню ненароком

О рыцаре. Но что ж я разболталась?

Пойдем-ка лучше, милая, к окну,

Где мы тогда стояли.

Значит, все же

Сердечный голод так и не утих?

Теперь я и на пальмы погляжу,

Не только на него.

Сердечный холод,

Быть может, жар сердечный предвещает?

Нет! Я не холодна. Но трезвым взором

Смотреть на мир не менее отрадно.

Он, видимо, не склонен торопиться.

Гонец Натана дома не застал.

Не горячись!

Сестра! Сестра!

Ты прямо -

Как перед боем!

И притом с оружьем,

Которым я сражаться не обучен.

Я должен притворяться, страх внушать,

Рыть волчьи ямы и ловушки ставить.

Пристало ль это мне? Где и когда

Я этому учился? И во имя

Чего все это? Чтоб побольше денег

Нам выжать из сробевшего жида.

И ради этой мелочной победы

Пускаться мне на мелочные плутни!

Но если мелочь мелочью считать,

Да, к несчастью!

Но если этот жид и впрямь тот самый

Достойный, мудрый муж, каким дервиш

Его изображал когда-то?

Что же!

Беды я в том не вижу. Ведь петлю

Готовишь ты лукавому, скупому,

Трусливому жиду - не мудрецу,

Не праведнику божью. Этот другом

Нам будет и без западни. Послушать,

Как поведет он речь, - прелюбопытно!

Одним ли сокрушительным ударом

Расставленные сети он порвет

Иль обойдет ловушку стороною -

Все будет интересно! Все тебя

Порадует! Не так ли?

А тогда,

Чего же нам смущаться? Если ж он -

Один из дюжинных умов и только

Жид средь других жидов, пред ним, мой братец,

Стыдиться нечего предстать таким,

Какими всех считает он. Напротив,

Кто добродетелен, того болваном

И дурнем он сочтет.

Выходит, значит,

Нам нужно дурно поступать, чтоб дурно

Дурной о нас не думал?

Что дурным

Считать? Ужель сноровку: каждой вещи

Сыскать достойнейшее примененье?

Таков ваш женский ум! Что ни измыслит,

Он тут же приукрасит.

Приукрасит?

Боюсь я только, как бы не сломалась

В моей ладони хрупкая вещица.

Задуманное столь хитро и тонко

С не меньшей ловкостью исполнить надо.

Но будь что будет! Спляшем, как умеем!

По мне, чем хуже, тем оно и лучше,

Не обессудь!

Не скромничай, мой друг!

Я за тебя готова поручиться.

Всегда вояки храбрые хотят

Уверить нас, что лишь мечом одним

Они вершин достигли бранной славы.

Конечно, льву травить лисиц зазорно,

Но он не хитрости - лисы стыдится.

Всегда-то бабам любо низвести

Мужчину до себя! Ступай отсюда!

Я вызубрил урок свой наизусть.

Как? Мне уйти?

Ты думала остаться?

Нет, не остаться, а… сюда поближе…

Пристроиться.

Чтобы подслушать нас?

Нет, нет, сестра! Не то я оробею!

Прочь, прочь! Уж занавес шуршит!.. Он - здесь!

И уходи подальше! Я проверю.

Поближе, жид! Нет, ближе! Вот сюда!

Не бойся!

Пусть враги тебя страшатся!

Сам не скажешь так. А твой народ?

Ты меня не заподозришь

В презрении к людской молве: давно уж

Надеялся я повстречаться с тем,

Кого народ счел мудрым.

Не в насмешку ль?

В народе «мудрый» все равно что «умный»,

А умный - тот, кто выгоды свои

Блюдет усердней, чем другие люди.

Те выгоды - в твоих глазах - презренны?

По их воззреньям, всех умнее тот,

Кто всех корыстней. Тут и ум и мудрость -

Что в лоб, что по лбу.

Ты лишь подтверждаешь,

Что хочешь опровергнуть. Пусть народ

Не знает высшей выгоды своей,

Но ты-то знаешь иль узнать стремишься

По меньшей мере. Много дум продумал,

А этого достаточно, чтоб мудрым

Тебя считать.

Кто из людей премудрым

Не мнит себя?

Нет! Побоку смиренье!

Довольно сладких слов! Где трезвый разум

К ответу призван, их навал мне гадок!

Но обратимся к сути! Только, жид,

Будь откровенен! Не виляй!

Султан,

Я услужу тебе! И так усердно,

Что ты других поставщиков забудешь.

Услужишь? Чем?

Ты лучшее, поверь,

Изо всего, чем я богат, получишь

По самым сходным ценам.

Ты о чем?

О тряпках? Так иди к сестре-мотовке!

(Подслушиваешь? Вот и получила!)

А я с купцами не имею дел.

Так ты, наверное, услышать хочешь,

Что я в пути-дороге разузнал

О происках врага, а он опять

Зашевелился… Если без утайки…

И к этой цели я отнюдь с тобой

Плыть не намерен. Я о том наслышан

Достаточно…

Приказывай, султан!

Совсем другом. Ты - по всему - мудрец.

Так уж поведай мне: какая вера,

Какой закон тебя своею правдой

Всех более пленил?

Султан, ты знаешь,

Я - иудей.

А я - так мусульманин,

А тот - христианин. Из этих трех

Вероучений может лишь одно

Быть истинным. Разумный человек

Стоять не будет там, куда случайность

Рождения закинула его.

А если будет, то по убежденью,

На прочном основанье. Так скажи

Мне - на каком? Дай в доводы проникнуть,

Которые я взвесить не успел

За недосугом. Дай мне выбор твой

Без соглядатаев проверить толком,

Ты смотришь с недоверием? Пожалуй,

Я первый из султанов, кем причуда

Такая овладела, хоть она

С достоинством султана не в разладе.

Не так ли? Почему же ты молчишь?

Иль дать тебе минуту на раздумья?

Даю! (Хотел бы я узнать, довольна ль

Моею речью Зитта?) Поразмысли!

Но - побыстрей! И я вернуться тоже

Потороплюсь

(Выходит в ту же дверь, в какую вышла Зитта.)

Гм, гм! Разодолжил!

Сумел задачку выбрать! Я-то думал,

О займе речь пойдет, ан нет - о правде!

Подай ее наличными, по счету!

Как будто правда - горсточка монет.

И хоть бы древних, весовых - все легче!

Берешь по выбитой на них цене.

А кто определит, что стоит правда?

Как золотом мешок, так правдой череп

Хотел бы он набить. Кто жид из нас?

Я или он? А если… если правду

Взаправду он не ищет, а ее

В ловушку обратил? Как мелок я

В моем предположенье боязливом!

А впрочем, что не мелко для великих?

Я чую, сердцем чую: он ворвался

Как тать в мой дом! Друг так не поступает:

Он постучится, прежде чем войти.

Будь начеку! На страже будь! Но - как?

Столпом быть иудейства - здесь не к месту,

Вероотступником - еще опасней!

Вот тут-то он и спросит: «Коль не жид,

Зачем не мусульманин?» Что ответишь?

Нашел решенье! Не одних детей

Мы кормим сказками. Теперь пусть входит!

(Так! Поле чисто!) Или слишком скоро

Я возвратился? Все ли ты обдумал?

Ну что ж, начни! Никто нас не услышит -

Лишь ты да я.

По мне, хоть целый мир -

Мне все равно.

Так в правоте своей.

Уверен ты? Похвально! Вот что значит -

Быть мудрецом! И жизнь и достоянье,

И кровь и кров, как то и быть должно,

Готов ты правде в жертву принести.

Да, ради вящей пользы, если надо.

Отныне, значит, я носить по праву

Свой титул буду «Устроитель мира

»?^{127}

Славный титул!

Но прежде, чем довериться тебе,

Дозволь, султан, развлечь тебя мудреным

Одним рассказом?

Почему бы нет?

Всегда охотно я внимал рассказам

В искусном исполненье.

Не такой уж

Искусник я рассказывать.

Довольно

Смиренно-гордых слов! Так начинай!

В седую старину жил человек.

Был перстень у него с бесценным камнем -

Дар женщины, им некогда любимой.

Опал, мерцавший пестрыми лучами,

Таинственною силой обладал:

Кто с верою носил его, всегда

Так диво ли, что человек с Востока

Ни днем, ни ночью с ним не расставался

И завещал заветное кольцо

Хранить из века в век своим потомкам?

В предчувствии конца он отказал

Свое кольцо любимейшему сыну

И повелел, чтобы оно и впредь

К любимейшему сыну отходило

И обладатель перстня, невзирая

На право первородства^{128}, был главой

И властелином княжеского рода.

Султан, ты понял?

Да. Но продолжай!

Итак, от сына к правнукам кольцо,

Из века в век переходя, досталось

Отцу трех сыновей. Они все трое

Ему покорны были в равной мере

Как он ни проверял себя. Порой

Случалось, правда, что ему казался

То старший сын, то средний, то меньшой,

Ну, словом, тот, с кем был он с глазу на глаз,

Достойней прочих; почему он всем

По слабости кольцо и обещал.

Но время шло, грозя секирой смерти,

А любящий отец все не решался

Двух сыновей достойных оскорбить

Отменой обещанья. Что ж тут делать?

Он мастера велел тайком позвать

И поручил ему по образцу

Заветного кольца два изготовить

Таких же в точности, как то, на них

Ни денег не жалея, ни усилий.

Искуснику работа удалась

На славу! Их не мог и сам заказчик

Хоть в чем-то друг от друга отличить.

Вот радость-то! Старик позвал поврозь

Вручил такое же. Вручил и умер.

Ты слушаешь, султан?

Да, да! Однако

Кончай-ка сказку!

Я ее окончил.

Что было дальше, ясно. Лишь отец

Закрыл глаза, как каждый кольценосец

Провозгласил себя главою рода.

Тут вспыхнула вражда: пошли попреки,

Проклятья, обвиненья! Доказать,

Чей перстень настоящий, было тщетно…

Почти столь тщетно, как установить,

Где истинная вера.

Это все,

Что мне должно служить ответом?

Нет,

Я трех колец не в силах различить.

Они отцом и были для того

Заказаны, чтоб их не различали.

Что - кольца! Не шути со мной! Те три

Религии, что я тебе назвал,

Сдается, даже очень различимы,

Вплоть до питья, и пищи, и обрядов.

Но только не по их обоснованью!

Основа их преданием крепка,

Где устным, где, напротив, летописным.

Приходится принять его на веру

С благоговеньем детским. Разве - нет?

Кому ж мы верим на слово охотней,

Чем прочим всем? Не родичам ли нашим,

Чья кровь течет и в нас, кто с детских лет

Нас осенял любовью и заботой

И никогда нас не вводил в обман

Иль разве лишь для нашего же блага?

Как ты - своим? Иль требовать, напротив,

Чтоб предков ты изобличал во лжи

Моим в угоду иль в угоду предкам

Христианина? Мыслимо ли это?

(Он прав! Он прав! Живым клянуся богом!

Я должен смолкнуть.)

Но дозволь вернуться

Нам к нашим кольцам. Сыновья пред креслом

Судьи предстали. Каждый поклялся,

Что непосредственно из рук отцовых

Приял кольцо. Да так оно и было!

Давно уже отец-де обещал

Ему кольцо и связанные с оным

Великие права. И это было

Не в меньшей мере правдой! Де не мог

Отец его обманывать, - так каждый

Не уставал твердить. Скорее близких

Он в плутнях заподозрит, хоть и в братьях

Коварства иль измены; он-де хочет

Изменника сыскать и покарать.

Ну а судья? Хотелось бы услышать,

Что ты судью заставишь говорить.

Судья сказал: когда не приведете

Вы тотчас же отца, покиньте тут же

Судилище. Иль думаете вы,

Что я разгадчиком сюда поставлен?

Иль ждете, что кольцо заговорит?

Но, стойте! Слышал я, кольцо имеет

Таинственную силу привлекать

Благоволенье господа и смертных

К владельцу своему. Вот в чем разгадка!

Ведь силы этой нет в поддельных кольцах.

Так кто ж из вас всех более любим

Двумя другими братьями? Ответьте!

Молчите? Значит, кольца-то вовне

Не действуют, сердец не привлекают?

Обманутый обманщик всяк из вас!

Все три кольца поддельны. А кольцо

Заветное, должно быть, потерялось,

И потому-то ваш отец велел

Три изготовить новых.

Бесподобно!

Итак, сказал судья, коль вам не мой

Совет, а только приговор угоден,

Ступайте! А совет мой: отнестись

К событию, как должно. И поскольку

Все сыновья из рук отца прияли

Кольцо, пусть верит каждый, что оно

Заветное. Возможно, что родитель

Не пожелал терпеть в своем роду

Засилие кольца, и достоверно,

Что он вас всех любил без исключенья -

Не захотел двух сыновей своих

Обидеть ради третьего. Так пусть же

Друг друга бескорыстно и свободно!

И каждый пусть старается волшбу

Кольца заветного сам приумножить

И кротостью, и праведною жизнью,

И благодетельной ко всем любовью

В сознании служенья божеству.

И если через тысячу годин

Себя таинственная сила камня

Не перестанет проявлять, так я

Вас приглашу на суд. На кресле этом

Воссядет судия меня достойней.

Так рек судья.

Саладин!

Когда себя ты сознаешь мудрейшим

Таким судьей…

Я - жалкий прах, песчинка?

Что с тобой?

Натан, мой милый!

Те тысячи годин не истекли.

На кресле мудрого судьи не мне

Сидеть! Ступай! Ступай! Но будь мне другом.

И больше ничего ты мне не скажешь?

Нет, ничего.

Что сказать мне?

Есть просьба у меня… Я бы хотел

При случае, когда-нибудь…

Да разве

Для просьбы нужен случай? Говори!

Я, странствуя по городам и весям,

Взимал долги. Боюсь, не много ль слишком

Тревожное, как видно, настает…

Не знаю, как мне быть, где их пристроить?

Вот и подумал: может, и тебе -

Война расходов требует немалых! -

Потребуются денежки?

Не буду

Я спрашивать тебя, не повстречался ль

Тебе Гафи. Не буду дознаваться,

Не заподозрив ли меня в коварстве,

Ты вызвался мне дать взаймы…

В коварстве?

Я подозренье это заслужил.

Прости меня! Но я скрывать не стану,

Что посягал…

Не на мои ли деньги?

Что всю наличность я тебе отдам.

Тому виной храмовник - ты его,

Конечно, знаешь? Долг ему немалый

Обязан я вернуть.

Храмовник? Гм!

Надеюсь, ты поддерживать не вздумал

Моих врагов заклятых?

Об одном лишь

Храмовнике я речь веду, кого

Помиловал ты.

Вовремя ты вспомнил

Об этом юноше! Ведь я совсем

Забыл о нем… Что сталось с ним и где он?

Ты не слыхал, чем я ему обязан

По милости твоей? Избегнув смерти,

Рискнул он тут же жизнью поплатиться,

Из пламени спасая дочь мою.

Он спас ее? Как на него похоже!

Так бы и брат мой поступил, с которым

Он схож во всем! Но где же он? Веди

Его сюда! Как часто я о брате,

Ей незнакомом, Зитте говорил,

Сестре моей! Хочу ей показать

Подобие возлюбленного брата!

Сходи за ним! Как много добрых дел

Из одного, случайного, быть может,

Рожденного былой моей любовью,

Могло произрасти! Иди за ним,

Иди!

Сейчас! А начатую сделку

Мы позже заключим…

Зачем сестре я

Не дал подслушать нас? Скорее к ней!

Удастся ль мне ей все пересказать?

(стремясь побороть свое смятение, ходит взад и вперед и вдруг разражается бурной речью)

Здесь, жертвенная тварь, угомонись.

Довольно! Не стремлюсь и не желаю

Знать, что во мне творится, что стрясется

Со мною впредь. Напрасно я, напрасно

Хотел бежать! Но что мне оставалось,

Как не спасаться бегством? Будь что будет!

Удар был слишком скор, чтоб отшатнуться,

Как ни хотел избегнуть я его.

Ту, о которой и мечтать не смел,

Увидел я. Вмиг вспыхнуло решенье

Не потерять ее! Решенье? Так ли?

Решение - поступок, взлет! А я?

Я лишь страдал… Проснувшееся чувство

Меня связало с ней, в нее вплело,

С ней воссоединило. Без нее

Где мы не жизни, вечности причастны,

И там не мыслю! Такова любовь.

И так храмовник, так христианин,

Беспамятствуя, любит дщерь Сиона^{129}?..

Как быть мне? Здесь, в стране обетованной,

Обетованной для меня вдвойне,

Попрал я предрассудки и обеты.

Что - орден мне? Во мне храмовник умер,

Почил и не воскреснет никогда

Со дня, как стал я пленником султана.

Иль пощаженная им голова -

Все та же? Нет! Она почти не помнит,

Чем начинить ее они старались

И одурманить. Разум обострился

Под сводом неба отчего, окреп -

Я это чувствую. Ведь только здесь

Я начал думать, как отец мой думал

Иль думать должен был, когда не сказку

Но столь правдоподобную, которой

Все больше верю в час, когда и мне

Грозит беда споткнуться, пасть… Он пал?

Пасть средь мужчин отрадней, чем стоять

С детьми. Его пример тому порукой,

Что он меня одобрит. В чьем еще

Нуждаюсь одобрении? Натана?

Уж в нем-то я ничуть не сомневаюсь!

Он даст согласье. Что за человек!

А все старается жидом казаться.

Вот он! Лицо сияет, как у всех,

Кто прбывал у Саладина. Эй!

Натан! Эй, эй!

Не так уж долго. Я позадержался

Еще со сборами. Ну, милый Курд,

И человек же он! Мирская слава -

Лишь тень его. Об этой встрече - позже.

Пока же сообщу вам…

Он хочет

Вас видеть, и сейчас же! Проводите

Меня домой! Мне надо для султана

Распорядиться кое-чем. Лишь справлюсь,

Пойдем к нему.

Натан, я не войду

В ваш дом вторично, если только…

Значит,

Вы там уж побывали? Повстречались,

Поговорили с ней? Ну что? Скажите,

Как Рэха вам понравилась?

Но видеться с ней снова - ни за что!

Нет, нет! Иль разве лишь, когда вы тут же

Согласие дадите: видеть мне

Ее всегда, всегда!

Как мне понять

Вас, рыцарь?

(после короткого молчания, внезапно бросаясь к нему на шею)

Мой юный друг!

Не сын? Натан! Молю вас, заклинаю

Во имя первых уз благой природы,

Они ж священнее всех прочих уз,

Довольствуйтесь быть только человеком!

Не отвергайте…

Милый друг!

Я вам не сын? Хотя бы в сердце Рэхи

Признательность в любовь пресуществилась

Ко мне, спасителю ее, и мы

Ждем лишь согласья вашего, чтоб с ней

Соединиться, стать единой плотью?

Но вы молчите…

Я опешил, рыцарь.

Опешили? Как? Я ошеломил вас

Словами, вами ж сказанными мне?

В моих устах вы их не узнаете?

Опешили?

Мне бы узнать хотелось,

Который же из Штауфенов отцом Вам доводился?

Что это, Натан?

В такую-то минуту вас снедает

Пустое любопытство?

Дело в том,

Он звался Конрадом.

А коли так же

Отец мой звался?

В самом деле? Правда?

Ведь и меня назвали в честь отца:

Курд - тот же Конрад.

Значит, этот Конрад

Не мог отцом быть вашим. Ибо он

Был, как и вы, храмовником бездетным^{130}.

И только-то?

Вопреки обету,

Он мог бы быть им.

А вы

Не слишком ли уж строги? Если б даже

И этот сорт людей не наихудший!

Что вам до моего происхожденья?

Я в свой черед о вашем не спрошу.

Хоть в нем я, боже упаси, нисколько

Не смею сомневаться, видит бог!

Вы родословную до Авраама

Свою возводите^{131}, и даже - выше!

Я сам могу ее удостоверить.

Вы злитесь? А напрасно. Разве я

Вам отказал? Я просто не хочу

Ловить вас на слове, и только.

Правда,

Что «только-то»? Тогда прошу прощенья,

Не обессудьте.

Так идем ко мне!

К вам? Нет! Ваш дом объят пожаром! В нем

Идите! (Если суждено увидеть

Ее, так нагляжусь! А нет - довольно

С меня, довольно!)

Я потороплюсь.

Довольно с меня! И слишком даже! Мозг

Вмещает много, но, бывает, вдруг

И переполнится от малой капли,

И не годится больше ни на что,

Чем ни был бы наполнен он. Терпенье!

Душа способна этот перегной

Исторгнуть, погасить. И вновь порядок,

Простор и свет вернутся. Разве я

Люблю впервые? Или то, что я

Любовью звал, ей не было? И только

Вот это есть любовь?

Тсс! Рыцарь! Рыцарь!

Я прошмыгнула мимо. Но и здесь

Натану мы видны. Ко мне поближе -

За ствол, вот этот, пальмы вековой!

Что так таинственно? В чем дело, Дайя?

И вправду тайна привела меня

К вам, рыцарь, и притом двойная тайна.

Одна известна мне, другая - вам,

Не лучше ли нам обменяться ими?

Доверьте мне свою, а я мою

Доверю.

С удовольствием! Но только,

Что вы зовете тайною моей?

Но это я из вашей усмотрю…

Так начинайте!

И хитры вы, рыцарь!

Нет, вы сперва, а я потом. Поверьте,

Когда вы не откроете своей.

Не мешкайте! Что я сама раскрою,

То в счет нейдет, - какое ж тут доверье?

Я при своей останусь, вы ж своей

Лишаетесь. Ах, горемыка-рыцарь!

Когда и где мужчине удавалось

От женщины скрыть тайну?

О которой

Он часто сам не знает.

Да, частенько!

Что ж остается, как не мне, старухе,

Начать по старой дружбе к вам? Скажите,

Зачем вы ни с того и ни с сего

Вдруг убежали, нас оставив в дурах?

Почто с Натаном вы не возвратились,

Как обещали? Слишком мало Рэха

Понравилась вам или чересчур?

Что, научи

Приклеившейся к ветке бедной пташки

Могло бы значить? Словом, признавайтесь,

Что вы глупейшим образом в нее

Влюбились.

Что до глупости, так вам

И книги в руки!

Лишь в любви признайтесь!

А глупость - кто поставит вам в укор?

Да бог с ней!

Верно! Глупость очевидна:

Храмовник иудейку полюбил.

Да, глупость явная! Но иногда

И в явной глупости есть толк немалый,

Какой и умному-то невдогад.

Иль так уж невозможно, что господь

Наш Иисус Христос кружной дорогой

К себе, в святой овин, решил пригнать

Зачем вы -

Все так торжественно? (А впрочем, если

Заместо распятого - провиденье

Поставить, не права ль она?) Признаться,

Вам удалось во мне растормошить

Людское любопытство.

Мы живем

В стране чудес!^{132}

Уж так-таки чудес!

Не потому ли это, что весь мир

Прикочевал сюда? Считайте, Дайя,

Что я уж исповедовался вам:

Да, я люблю ее, не в силах мыслить

Жизнь без нее! Весь мир мне опостылет,

Коль скоро я один останусь, без…

И это точно? Так клянусь вам, рыцарь,

Что Рэха будет вашей. Вы спасете

Но как? Могу ли я поклясться в том,

В чем я не властен?

В вашей, в вашей власти

Все это! Докажу единым словом,

Что - в вашей!

Так, что и отец не сможет

Не согласиться?

Все отец, отец!

Он должен дать согласье…

Должен, Дайя?

Он не в гнездо разбойников попал,

Так как же должен?

Он согласье даст,

И преохотно!

Ах, Дайя, Дайя! Что, когда скажу,

Что он-то и препятствует помолвке,

Хоть наотрез не отказал?

Возможно ль?

Он говорил со мной так отчужденно,

Что оскорбил меня.

Поверить трудно!

Как? Вы ему прозрачно намекнули,

Что вознамерились на ней жениться,

А он от радости и не подпрыгнул,

Что дело слажено, и стал холодным,

Мертвящим голосом вам выставлять

Какие-то резоны?

В этом роде.

Но он

Всегда так добр! И я ему столь многим

Обязана. Что за упрямец! Видит

Христос, как принуждать его мне трудно…

Прошу вас, Дайя! Помогите мне

Покончить с неизвестностью. Но если

Покончить с ней не можете: что б вы

Ни порешили - доброе, худое ль,

Молчите лучше! Я же постараюсь

Забыть о вашей тайне.

Это значит,

Не удержать, а подстегнуть! Так знайте ж:

Не иудейка, христианка Рэха.

Что ж, на здоровье! Трудно ли далось

Вам обращенье это? Не смущайтесь,

А продолжайте небо заселять,

Раз землю уж не можете!

Что, рыцарь?

И вам, храмовнику, христианину,

К тому ж влюбленному в нее, - не в радость,

Что Рэха - христианка?

И к тому ж

Из христианок вашего изделья.

Ах, так меня вы поняли? Хотела б

Сыскать того, кто обратит ее!

Но, к счастию, она - уже давно,

Кем ей препятствовали быть.

Она и по рожденью христианка,

Крещеная…

Нет! Натан -

Ей не отец.

В чем вы признались?

В правде. Сколько слез

Из-за нее, кровавых, я пролила!

Нет, не отец он ей!

А взял в свой дом

Дитя крещеное и приютил

И… воспитал в законе иудейском?

Не так ли?

Не ведала, не знала

Она про то? Отец же никогда

Не говорил ей, что не иудейка

Она, а христианка?

Он в ослеплении своем не только

Дитя воспитывал, он в нем оставил

И девушку?

Натан?!

Сей добрый, мудрый человек дерзнул

Так исказить и заглушить природы

Свободный голос? Излиянье сердца

В русло направить, где оно едва ли

Текло б по доброй воле? Дайя, вы

Мне в самом деле сообщили тайну

Первейшей важности, больших последствий.

Я с толку сбит! Я сам не рассужу,

Что делать мне? Терпение! Ступайте!

Ведь он придет сюда! Он может нас

Здесь обнаружить!

Я умру на месте!

С ним говорить теперь - я не хочу.

Нет мочи! Если встретитесь вы с ним,

Скажите: у султана Саладина

Мы оба свидимся.

И виду не подайте! То, что я

Сказала вам, попридержите впрок,

Чтоб в крайнем случае к тому прибегнуть

И Рэху отстоять! Когда ж вы с ней

В Европу поплывете, так возьмите

Меня с собой!

Столкуемся! Ступайте!

Стр. 354. В Европе, говорят, // Вино войска на приступ поднимает. - Согласно Корану, магометанам запрещено употреблять вино, поэтому речь идет о Европе.

Стр. 355. Где б он ни встал, стоял он перед богом… - то есть бог находится везде.

Стр. 367. …я носить по праву // Свой титул буду «Устроитель мира и ратоборец правды»? «Натану» значилось, что одним из официальных титулов Саладина был «Улучшитель мира и закона».

Стр. 368. Право первородства - по древнему закону (см. Библия, I кн. Моисеева, гл. 25) и обычаю давало привилегии при наследовании.

Стр. 379. Ибо он // Был, как и вы, храмовником бездетным. - Рыцари-тамплиеры при вступлении в орден давали обет безбрачия.

Вы родословную до Авраама // Свою возводите… - Авраам, согласно Библии, прародитель еврейского народа, его имя означает «отец множества».

Стр. 383. // В стране чудес! - Дайя имеет в виду, что именно здесь, в Палестине, Иисус Христос совершал свои чудеса.

Автор:	Лессинг Г. Э.
Категория:	Драма


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница