| Автор: | Ливер Ч., год: 1859 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА II.
О томъ, какъ две "изящныя леди" проводятъ утро.
Въ комнате умеренныхъ размеровъ, которой мебель состояла частью изъ убранства минувшихъ временъ, а частью изъ предметовъ новейшаго комфорта и представлявшей нечто среднее между королевскимъ жилищемъ и водолечебнымъ заведенiемъ, сидели две дамы у открытаго окна, выходившаго на небольшую террассу надъ озеромъ. Едвали во всей Европе можно было найдти видъ более очаровательный, чемъ тотъ, который открывался передъ ними. Заключенное, точно въ раме, между снежными Альпами и лесистыми горами Брiанцы, лежало озеро; берега его представляли безпрерывный рядъ прекрасныхъ виллъ, которыхъ сады спускались къ самымъ водамъ его. Хотя солнце стояло высоко, но большiя горы бросали свою тень до половины озера и - въ темной глубине этой тени - башни и скалы, зубчатыя стены и пропасти странно перемешивались между собою, придавая картине какую-то таинственную грандiозность, составлявшую резкiй контрастъ съ яркою действительностью противоположнаго берега, где плоды и цветы, светлые обои, видневшiеся сквозь окна и развевающiяся знамена придавали блестящiй колоритъ сцене.
Большiя лодки съ белыми парусами тихо скользили по озеру, нагруженныя арбузами и огородными овощами; золотые плоды грелись на солнце и отражались въ воде, чуть подернутой легкою зыбью; также пенье лодочниковъ нежно и томно волнуясь въ воздухе, встречало отголоски на берегу, где все было повидимому погружено въ сладострастную дремоту.
Две дамы, о которыхъ мы заговорили, были безстрастными зрительницами сцены. Ничто не пробуждало блеска въ ихъ глазахъ и не вызывало более сильнаго румянца на ихъ щеки. Одна изъ нихъ была уже довольно пожилая, но въ чертахъ ея сохранилось много следовъ красоты, и ея видъ показывалъ долговременную, образовавшуюся въ теченiе целой жизни, привычку къ почету и уваженiю. Въ ея непринужденной, небрежной позе и въ великолепномъ платье было что-то, внушавшее мысль, что леди Лаккингтонъ все еще хотела казаться грацiозной и даже роскошной, хотя передъ ней не было никого, кто бы могъ удивляться этой грацiи и этой роскоши; ея собеседница была несколькими годами моложе, но вследствiе слабости здоровья казалась почти однихъ съ нею летъ. Она тоже была красива, но это была красота въ такой степени зависевшая отъ цвета лица и румянца щекъ, что въ дни ея болезни почти совершенно исчезала. Все въ ней - и тихiй нежный голосъ, и тяжело поднятыя веки, и прекрасныя руки съ синими жилками, и даже положенiе головы, задумчиво выдавшейся впередъ - было протестомъ женщины, которая проситъ симпатiи и состраданiя, и которая, основательно или нетъ, питаетъ твердое убежденiе, что она самое несчастное созданiе въ мiре.
Если оне не были соединены между собою большимъ сходствомъ наклонностей, то между ними существовала другая, столь же сильная, связь. Обе оне были англичанки одного и того же круга, рожденныя и воспитанныя въ правилахъ кодекса, предписывающаго свои собственныя понятiя о добре и зле, о праве и неправе, о благовоспитанности и вульгарности, о богатстве и бедности. Если бы ихъ спросить о какомъ-нибудь лице въ обществе, или о какомъ нибудь данномъ событiи въ ихъ жизни, то ихъ мненiя наверно оказались бы совершенно сходными. Для нихъ обеихъ светъ представлялъ одинъ и тотъ же видъ, по той простой причине, что оне смотрятъ на него всегда съ одной и той же точки зренiя. Оне встречались не часто, иногда по целымъ годамъ не видались другъ съ другомъ; но сословное франкмасонство заменяло для нихъ любовь и оне были привязаны и доверчивы одна къ другой, какъ будто оне были сестрами.
- Я должна сказать, - заметила виконтесса тономъ глубокаго порицанiя, - я должна сказать, что это оскорбительно, что это позорно; на вашемъ месте я не перенесла бы этого.
- Я такъ уже прiучена къ горю, - вздохнула леди Грэсъ...
- Что вы наконецъ упадете подъ его тяжестью, моя милая, если жестокостямъ этого человека не будетъ положенъ конецъ. Позвольте мне поговорить съ Лаккингтономъ.
- Это ни къ чему не послужитъ, уверяю васъ. Во первыхъ, мой мужъ умеетъ представиться въ такомъ благовидномъ свете, онъ убедитъ кого угодно, что нетъ никакого повода къ жалобамъ, что онъ живетъ по состоянiю, что его средства действительно скудны; а во вторыхъ, онъ надаетъ столько ручательствъ за будущее, столько обезпеченiй, что не поверить ихъ искренности - будетъ просто грубостью.
- Зачемъ вы вышли за него, моя милая? - сказала леди Лаккингтонъ съ легкимъ вздохомъ.
- Я вышла за него на зло Ридоуту. Мы поссорились съ нимъ на этомъ празднике въ Чизвике, на празднике Толлертина, вы помните. Ридоутъ былъ беденъ и чувствовалъ свою бедность; призналась ему, что я ни мало не презираю богатства и думаю, что и Бельгрэвъ-Скверъ, и опера, и брильянты - вещи очень хорошiя. Джэкъ сказалъ мне на это: "Въ такомъ случае вотъ для васъ женихъ. Твиннингъ имеетъ двадцать тысячъ годового дохода." "Но онъ не проситъ моей руки," - возразила я смеясь. Ридоутъ отошелъ прочь, не сказавъ ни слова. Черезъ полчаса после того, м-ръ Аддерлей Твиннингъ формально сделалъ мне предложенiе и былъ принятъ.
- А Джекъ Ридоутъ теперь маркизъ Олдертонъ, - заметила виконтесса.
- Я знаю это! воскликнула ея собеседница съ горестью.
- И имеетъ сорокъ тысячъ въ годъ.
- Знаю! снова вскричала та.
- И прекраснейшiй домъ и превосходнейшiй паркъ въ Англiи.
Леди Грэсъ заплакала и закрыла лицо руками.
- Въ этихъ вещахъ есть судьба, моя милая, - сказала леди Лаккингтонъ и легкая бледность покрыла ея щеки. Вотъ все, что мы можемъ сказать о нихъ.
- Что сделали вы съ этимъ очаровательнымъ именiемъ въ Гэмпшире?
- Съ Денгли? Оно отдано въ наемъ лорду Мэолею.
- Тамъ теперь помещается отель Бёрриджа.
Леди Лаккингтонъ несколько секундъ обмахивала вееромъ свое смуглое лицо, и потомъ спросила: - А какимъ образомъ вы прiехали сюда?
- Мы увидели - т. е. Твиннингъ увиделъ - въ Qalignani объявленiе объ этомъ новомъ лечебномъ заведенiи. Только-что приехавши въ Люттихъ, мы тамъ нашли веттурино, возвращавшагося въ Миланъ въ пустой повозке. Твиннингъ уговорилъ его взять насъ сюда - не помню за какую сумму - и такъ мы оставили свой экипажъ и половину моихъ вещей въ отеле и отправилась въ наше трехнедельное путешествiе. Да, мы три недели безъ двухъ только дней были въ дороге! Мои горничная, разужеется, отказалась путешествовать такимъ образомъ и воротилась въ Парижъ. Курсель, собственный слуга его тоже взбунтовался, чему Твиннингъ повидимому чрезвычайно обрадовался и далъ ему вследствiе этого такую аттестацiю, о какой ему и во сне не грезилось. И такъ мы отправились съ лакеемъ Джорджемъ и одною бельгiйскою тварью, которую я захватила въ отеле и которая умеетъ только рвать мне волосы, приглаживая ихъ щеткой и мять мне бока, застегивая платье.
- И вы действительно сделали весь этотъ путь съ веттурино?
Леди Грэсъ грустно кивнула головой въ знакъ подтвержденiя и глубоко вздохнула.
- Кчему онъ делаетъ это, моя милая? Онъ, должно быть, имеетъ какой нибудь скрытый, коварный замыселъ; какъ вы думаете?
- Мне тоже по временамъ приходитъ это на мысль, - грустно отвечала леди Грэсъ. Въ эту минуту глаза ихъ встретилось и оне пристально смотрели другъ на друга несколько секундъ. Неизвестно въ чемъ состояли тайныя мысли леди Грэсъ и что могли выражать темные проницательные глаза ея собеседницы, только она покраснела до того, что ея щеки сделались малиновыми и когда она встала и вышла на террассу, то ея шея пылала отъ волненiя.
- Онъ остался не женатымъ? спросила леди Лаккингтонъ.
- Да! - отвечала леди Грэсъ, не поворачивая головы, и съ обеихъ сторонъ наступило молчанiе.
Боже мой! какая значительная часть правдивой исторiи нашей жизни проходитъ безъ выраженiя, какая большая доля тайнаго механизма нашихъ сердецъ движется безъ звука!
- Бедняжка! сказала наконецъ леди Лаккингтонъ, - его участь такъ же печальна, какъ ваша. Я хочу сказать, прибавила она, что онъ такъ чувствуетъ.
На эти слова не последовало никакого ответа и леди Лаккингтонъ продолжала.
- Но мужчины обыкновенно смотрятъ на эти вещи довольно легко. У нихъ есть клубы, парламентъ, охота. Не больны ли вы, моя дорогая? - вскричала она, когда леди Грэсъ пошатываясь отступила назадъ и опустилась на стулъ.
- Нетъ, - отвечала та слабымъ голосомъ. - Я только устала. И въ тоне ея голоса слышалась невыразимая меланхолiя.
- Я тоже утомлена, - сказала леди Лаккингтонъ съ выраженiемъ скуки. Въ рутине этихъ местъ господствуетъ какая-то невыносимая тираннiя, - часы, дисциплина, дiэта и - что хуже всего - пренепрiятные люди, съ которыми приходится встречаться. Хотя леди Грэсъ повидимому слушала не очень внимательно, но говорившая любила распространяться на эту тему и потому она продолжала съ полною свободою разсуждать о доме и его обитателяхъ. Французы, русскiе, итальянцы - все были подвергнуты осмотру и остроумной критике, пока наконецъ она дошла до "этихъ ужасныхъ О'Рейли, которыхъ милордъ все грозилъ представить ей". Известно, говорила она, какъ заносятся подобные люди, когда они богаты, или знаютъ толкъ въ какой-нибудь спекуляцiи - въ роде железныхъ дорогъ, разработки минъ и т. п. и когда каждый ихъ советъ приноситъ имъ деньги, какъ напр. этотъ Дэвенпортъ Дённъ...
- О! онъ въ большомъ союзе съ мистеромъ Твиннингомъ; покрайней мере я слышала его разъ его имя въ связи съ деловыми предметами.
- Вы никогда не видали его?
- Нетъ.
- Я видела только одинъ разъ, но признаюсь мне несколько любопытно познакомиться съ нимъ. Я слышала, что онъ полный хозяинъ въ обеихъ палатахъ парламента и имеетъ не малое влiянiе и въ более высокихъ сферахъ. Известно наверное, что онъ поправилъ дела стараго герцога Уайкомба и что билль о разводе леди Медльтонъ прошолъ вследствiе его голоса.
Слово "разводъ" казалось вызвало леди Грэсъ изъ задумчивости и она спросила: "это верно?"
- Юлiя сама это говоритъ, вотъ и все. Онъ выхлопоталъ билль, или актъ или условiе или другое что - назовите какъ угодно, - посредствомъ котораго она выиграла свой прецессъ, и теперь такъ свободна... такъ свободна...
- Какъ связана я! - прервала леди Грэсъ, делая грустное усилiе улыбнуться.
- Канцлеръ! - вскричала леди Грэсъ.
- Почему же нетъ, моя милая? Вы помните старую песню: "Ни лета, ни состоянье... какъ тамъ дальше? А следующiе стихи: "передъ царственной красою люди падаютъ во прахъ". Юлiя сама порядочно гордится своимъ трiумфомъ; она говоритъ, что это похоже на какую-нибудь победу въ Китае, где опасность очень не велика, а добыча значительна!
- Мистеръ Спайсеръ, миледи, - сказалъ слуга, входя въ комнату, - желаетъ знать, угодно ли вамъ принять его.
- Въ это утро - нетъ; скажи, что я теперь занята. Скажи ему... Но можетъ быть вы не имеете никакого возраженiя... принять ли его?
- Какъ вамъ угодно. Я его не знаю.
Леди Лаккингтонъ шепнула два или три слова и потомъ громко прибавила: И ихъ всегда находятъ "полезными", моя милая!
Мистеръ Спайсеръ безъ пальто, фуражки и шерстяного пледа, въ которыхъ мы его недавно видели, оказывался человекомъ слабаго сложенiя, средняго роста и среднихъ летъ, съ наружностью въ достаточной степени джентльменскою, чтобы выдержать смотръ во всякомъ рядовомъ обществе. Заимствуя примеръ изъ круга его занятiй, мы можемъ сказать, что онъ находился къ человеку большаго света въ такомъ же отношенiи, въ какомъ находится обыкновенная скаковая лошадь къ скакуну лорда Дерби, выигравшему призъ. Т. е. для неопытнаго глаза въ нихъ есть повидимому какое-то сходство; и совершенно такъ же какъ обыкновенная лошадь подражаетъ кровному скакуну въ какой-то небрежной неловкости шага и въ неуклюжихъ приметахъ силы, такъ и Спайсеръ, казалось, обладалъ несколькими чертами того круга, въ которомъ его только терпели, и подражалъ ему въ некоторыхъ незамысловатыхъ "внешностяхъ". Но языкъ всякой профессiи служить великимъ уравнителемъ, и будетъ ли то наречiе палаты, Вестминстера-Гола, медицинской коллегiи, или Конскаго бега, - съ перваго раза чрезвычайно трудно отличить действительнаго члена профессiи отъ простаго претендента на это званiе. Спайсеръ былъ темъ, что называется "Gentleman Eider", благородный ездокъ, и владелъ жаргономъ своего ремесла, который более или менее есть также жаргонъ людей, вращающихся совсемъ въ другой сфере.
Какъ большiе поземельные собственники съ честолюбивыми наклонностями предоставляютъ место въ парламенте какому нибудь человеку съ огромными способностями и небольшимъ состоянiемъ, такъ некоторыя знаменитости конскаго бега поступили съ Спайсеромъ и, давъ ему случай, иметь сношенiя съ людьми, получили возможность воспользоваться его способностями. И такъ мистеръ Спайсеръ заседалъ въ великомъ парламенте конскаго бега, и хотя онъ былъ такъ сказать, членомъ отъ очень маленькаго и неизвестнаго местечка, однако же имелъ свое собственное место и "былъ всегда готовъ явиться по первому призыву".
- Какъ поживаете, Спайсеръ? - сказала леди Лаккингтонъ, поправляя складки своего платья и показывая этимъ действiемъ, чтобы онъ не обольщался надеждою прикоснуться къ ея руке.
- Милордъ сказалъ мне, что вы здесь.
Спайсеръ поклонился, забормотавъ что-то, и сделалъ видъ будто онъ желаетъ быть представленнымъ другой даме, находившейся въ комнате; но леди Лаккингтонъ не имела ни малейшаго намеренiя оказать ему подобный знакъ уваженiя, и на немую просьбу, выражавшуюся въ чертахъ его лица, отвечала сухимъ вопросомъ: "Не хотите-ли сесть?"
Мистеръ Спайсеръ селъ и, говоря правду, его поза не выражала слишкомъ большой непринужденности или удовольствiя. Не то чтобы онъ не пытался казаться совершенно какъ дома, или принять видъ самаго спокойнаго самообладанiя; можетъ быть онъ даже несколько переступилъ границу своей глубокомысленной небрежности, потому что онъ началъ хлопать хлыстикомъ по своимъ сапогамъ съ претензiей на полное равнодушiе.
- Пажалуйста не делайте этого! - сказала леди Лаккингтонъ; - это непрiятно!
Онъ пересталъ и за темъ наступило очень неловкое молчанiе, продолжавшееся несколько секундъ; наконецъ она сказала: - Мне о чемъ-то нужно было спросить васъ; не можете ли вы помочь мне припомнить, что бы это было.
- Боюсь что нетъ, миледи. Не о скачкахъ ли?
- Нетъ, нетъ; но такъ какъ вы упомянули объ этомъ, то я вамъ скажу кстати, что сведенiе, которое вы мне сообщили о "Главкусе", было ошибочно. Милордъ смеялся надо мною, что я понапрасну теряю деньги на эту лошадь и сказалъ, что она хуже всехъ другихъ.
- Очень жаль, что я расхожусь съ милордомъ во мненiяхъ, возразилъ Спайсеръ почтительно; - но она была любимою лошадью до самаго вторника, когда вечеромъ Скоттъ объявилъ, что онъ выигралъ призъ съ Ригомъ. Тогда я попробовалъ выиграть четыре противъ одного на Флайкаттере, чтобы уравнять вашу книгу, но конюшня была уже полна.
- Слыхали ль вы подобный жаргонъ, моя милая? сказала леди Лаккингтонъ. - Я уверена, что вы не поняли ни слова.
Спайсеръ ухмыльнулся и сделалъ легкое движенiе, готовясь поклониться, какъ будто бы даже это вниманiе къ его словамъ могло дать ему случай отрекомендоваться; но леди Грэсъ встретила эту попытку такимъ изумленнымъ и надменнымъ взглядомъ, который ясно говорилъ: "не смейте, сэрь!"
- По крайней мере несомненно то, - сказала леди Лаккингтонъ, - что ни одно изъ вашихъ предсказанiй не сбылось. Главкусъ проигралъ, и я потеряла триста фунтовъ стер.; только подумайте, душка, триста фунтовъ! ведь съ этою суммою можно было бы сделать такъ много хорошихъ вещей!
- Я делаю это очень редко, моя милая. Я думаю, что акцiи въ каменноугольныхъ копяхъ или гватемальскiя облигацiи лучше. Я прiобрела на нихъ очень порядочную сумму два года тому назадъ. Эту мысль мне подалъ Дейнъ. Онъ обедалъ съ нами въ Виндзорскомъ отеле и я просила его заплатить за меня небольшую сумму конторе Горовъ и когда я отсчитывала ему деньги, то онъ сказалъ: "Почему бы вамъ не купить несколько Гвинахуальскихъ акцiй; не пройдетъ месяца, какъ оне подымутся до... не помню какую онъ назвалъ цифру. Пусть Сторръ подождетъ и вы потомъ заплатите ему сполна". И онъ былъ совершенно правъ, какъ я уже сказала вамъ; я реализировала около восьми сотъ фунтовъ посредствомъ этой спекуляцiи.
- Если бы Главкусъ выигралъ призъ, миледи...
- Не говорите о томъ, что я получила бы, - прервала она. - Это только еще более раздражаетъ. А главное, Спайсеръ, переставьте объясняться. Терпеть не могу "объясненiй". А теперь, что мне нужно было сказать вамъ? право, память кажется совсемъ оставила васъ. О чемъ бишь это?
- Не о чалой ли кобыле?...
- Да нетъ же! Решительно мне приходится убеждать васъ, что мои мысли не всегда заняты конюшней. Кстати, вы продали моихъ серыхъ упряжныхъ лошадей за безценокъ. Вы всегда говорили мне, что это прекраснейшая пара въ Лондоне, а теперь говорите, что я необыкновенно счастлива, получивъ за нихъ сто восемьдесятъ фунтовъ.
- Вы забываете, миледи, что этотъ Блумфильдъ - крикнулъ...
- Вы решительно несносны сегодня, Спайсеръ. Подумайте, не имеете ли вы сказать еще что нибудь непрiятное, и скажите ужь за одинъ разъ. Леди Грэсъ совсемъ заболела отъ вашей болтовни...
- Нетъ, я только устала! - вздохнула леди Грэсъ съ меланхолическою улыбкой.
- Теперь я вспомнила, - вскричала леди Лаккингтонъ. - Я хотела поговорить съ вами о доме во Флоренцiи. Не думаю, чтобы мы туда когда нибудь поехали, но въ случае если мы тамъ будемъ, мне хотелось бы нанять палаццо Цаппони, съ большою террасой надъ Арно; и, заметьте хорошенько, тамъ не должно быть никакихъ жильцовъ въ нижнемъ этаже; притомъ я не дамъ больше чемъ прежде, можетъ быть даже и столько не дамъ. Но въ особенности помните, что если мы решимъ отправиться въ Римъ, то наемъ квартиры во Флоренцiи нисколько не долженъ меня связывать, и хозяинъ обязанъ устлать большую гостиную новымъ ковромъ; мой маленькiй будуаръ долженъ быть обитъ голубыми обоями, а не розовыми. Голубой цветъ отвратителенъ везде кроме уборной. Вы сами посмотрите за конюшнями; оне требуютъ значительныхъ переменъ; да тамъ есть что-то насчетъ столовой, что-бишь это такое? Впрочемъ лордъ Лаккингтонъ вспомнитъ. Но можетъ быть я надавала вамъ такъ много инструкцiй, что оне едва могутъ поместиться въ вашей голове?
- Я почти того же мненiя, миледи, - пробормоталъ онъ довольно угрюмо.
- Вы ведь знаете, что онъ настаиваетъ на 150 франкахъ въ месяцъ, не считая вина.
- Я желала бы знать на что вы годны, если мне самой приходится вести переговоры съ этими тварями! - надменно сказала леди Лаккингтонъ. - Я думаю, Спайсеръ, леди Грэсъ заподозритъ, что я черезчуръ высоко ценила ваши маленькiе таланты. - При этомъ на губахъ леди Грэсъ показалась улыбка, которая могла означать какую угодно сумму одобренiя или порицанiя. - Мне не нужно теперь седло, и вы можете сказать его хозяину, чтобы онъ взялъ его назадъ.
- Но я боюсь, миледи.
- Перестаньте, не надоедайте! Что значитъ этотъ противный колоколъ? А! обедъ этихъ тварей. Вы, кажется, обедаете за общимъ столомъ, поэтому мы не станемъ васъ удерживать. Вы можете зайдти завтра утромъ. Въ какое бы время? Такъ часа въ два или въ половине третьяго. Прощайте, прощайте!
- Къ людямъ этого сорта привыкаешь какъ-то, - сказала леди Лаккингтонъ, когда дверь за Спайсеромъ затворилась; - но право это дурная привычка.
- Я тоже думаю, - томно подтвердила леди Грэсъ.,
- Правда, бываютъ иногда случаи, въ которыхъ вы не можете послать слугу. Есть мелкiя коммисiи, выполненiе которыхъ требуетъ некоторой деликатности и вотъ для нихъ-то эти люди полезны. Сверхъ того, - прибавила она съ насмешкой, - въ нихъ есть какой-то шикъ, и каждый долженъ иметь одного такого человека, такъ же какъ испанскую собачку и чемъ меньше эта собачка, темъ лучше.
- Монсиньоръ Клиффордъ, миледи, проситъ узнать принимаете ли вы, - сказалъ слуга, входя въ комнату.
"обращенный", какъ они называютъ это, и въ настоящее время онъ въ большой малости у папы.
Едва леди Лаккингтонъ успела наскоро проговорить эти слова, какъ посетитель вошелъ въ комнату. Это былъ высокiй, красивый мужчина около тридцати пяти летъ, одетый въ черное, Съ светлоголубою лентой поверхъ белаго галстуха. Онъ шелъ со всею непринужденностью светскаго человека и, взявъ леди Лаккингтонъ за руку, поцеловалъ кончики ея пальцевъ съ изысканною грацiей придворнаго.
- Я прiехалъ по грустному для меня случаю, миледи, - сказалъ онъ какимъ-то особенно глубокимъ и нежнымъ голосомъ, въ которомъ чуть-чуть слышался иностранный акцентъ; - именно, я прiехалъ проститься.
- Я надеялся и желалъ того же, миледи; но я получилъ предписанiе возвратиться въ Римъ. Его святейшеству угодно видеть меня немедленно. Онъ, кажется, намеренъ назначить меня нунцiемъ во Флоренцiю. Разумеется, это покаместъ секретъ. - И онъ поочередно обратился къ обеимъ дамамъ.
- О, это было бы превосходно, - по крайней мере для техъ счастливицъ, которыя могутъ устроить тамъ свою резиденцiю, а мой другъ, леди Грэсъ принадлежитъ къ ихъ числу.
Въ знакъ благодарности за такой комплиментъ, монсиньоръ поклонился, но при этомъ не преминулъ бросить взглядъ на свою будущую соседку и, повидимому, остался доволенъ результатомъ своего осмотра.
- Значитъ я должна возвратить вамъ ваши интересныя книги, которыя я еще не успела прочесть?
- Монсеньоръ настаиваетъ, чтобы я прочла "Споръ", дорогая леди Грэсъ; но какъ я могу продолжать мои занятiя безъ его руководства?..
- Мы можемъ переписываться, миледи, - живо прервалъ монсеньоръ. Вы будете излагать мне всякiя сомненiя - или трудности, это слово можетъ быть, подходитъ сюда лучше - какiя могутъ вамъ представиться; и мне будетъ въ высшей степени лестно и прiятно разрешать ихъ. И если миледи Грэсъ Твиннингъ удостоитъ принять меня въ томъ же качестве...
Она любезно поклонилась, а монсеньоръ продолжалъ:
- Вотъ небольшой трактатъ, написанный кардиналомъ Бальби, водъ заглавiемъ: "Цветы св. Іосифа". Слогъ простой, но трогательный, убедительность его почти непреодолима.
- Его высокопреосвященство очаровательный человекъ. Такая доброта, такая кротость и такой первостепенный талантъ прiятнаго разговора.
- Монсеньоръ такъ любезенъ, что обещалъ представить насъ въ Риме разнымъ лицамъ, въ томъ числе такимъ, которыя были до сихъ поръ недоступны для нашихъ соотечественниковъ.
- Напримеръ, Альтерини, Форсинари, Бальбетти; - гордо произнесъ монсиньоръ.
- Люди крайне исключительные, вотъ видите, - прошептала леди Лаккингтонъ своей прiятельнице, - которые не терпятъ англичанъ.
- Римская знать, - продолжала леди Лаккингтонъ, - держитъ себя гордо; это единственное общество въ Европе, къ которому путешествующiй англичанинъ не можетъ получить доступа.
- У нихъ есть еще другiе предразсудки, миледи, если только я имею какое-нибудь право назвать этимъ именемъ чувства, внушенныя более возвышенными влiянiями, чемъ те, которыя обыкновенно управляютъ обществомъ. Эти предразсудки все клонятся въ пользу техъ, которые смотрятъ на нашу церковь если не съ преданностью верныхъ последователей, то, по крайней мере, съ уваженiемъ и благоговенiемъ, принадлежащими по праву первородному чаду христiанства.
- Да, сказала леди Грэсъ, какъ будто не вполне понимая съ чемъ именно она соглашается, - потомъ прибавила:
- Признаюсь вамъ, я всегда испытывала какое-то благоговенiе, чувство... какъ бы это назвать?
- Именно. Я всегда испытывала это чувство, входя въ какую-нибудь изъ вашихъ церквей; торжественная тишина, полумракъ, смягченныя краски, волнующiеся звуки органа... вы понимаете, что я хочу сказать.
- А когда эти ощущенiя одухотворяются, - прервалъ монсиньоръ, - когда, возносясь выше чувственныхъ влiянiй, они соединяются съ мыслями о томъ, что одно достойно мыслей, съ надеждами на то, что одно облагороживаетъ надежду, - то, вообразите, какое святое блаженство, какой небесный восторгъ могутъ они внушить!
Монсиньорь увлекся своимъ деломъ, и очень остроумно изобразилъ преимущества римско-католической религiи, которая такъ прекрасно приноровлена ко всякому темпераменту, которая даетъ такъ много и требуетъ такъ мало, которая не отравляетъ никакихъ удовольствiй, не подавляетъ никакихъ наклонностей, но оставляетъ всякое наслажденiе открытымъ, съ обозначенiемъ на немъ цены, подобно тому, какъ купцы прикладываютъ ярлычки къ своимъ товарамъ. Онъ много говорилъ также объ ея успокоительныхъ утешенiяхъ, объ ея изобретательности въ облегченiи скорби, объ ея сочувствiи къ бедному, страждущему человечеству, доходящему до того, что даже капризы, даже причуды воображаемаго горя она не считаетъ недостойными своей благочестивой заботливости.
Сомнительно, чтобы эти дамы почтили какую-нибудь духовную особу своей собственной веры тою же самою степенью благосклонности и вниманiя, какую теперь оне оказывали монсиньору Клиффорду. Можетъ быть его способъ разсужденiя о некоторыхъ свойствахъ его церкви былъ более занимателенъ; можетъ быть также оне чувствовали нечто въ роде запрещеннаго удовольствiя, проникая такимъ образомъ въ область Римской церкви. Впрочемъ легкая, игривая манера монсиньора уже сама по себе была достаточнымъ объясненiемъ интереса, который онъ возбуждалъ. Останавливаясь только мимоходомъ на догматахъ своей церкви, онъ красноречиво распространялся объ ея украшенiяхъ. Онъ съ восторгомъ говорилъ о ризахъ, эпитрахиляхъ и облаченiяхъ, и въ его описанiи церковнаго церемонiала былъ живописный блескъ, далеко превосходившiй самые поразительные оперные "эффекты." Какъ великолепно говорилъ онъ о красоте Мадонны, о богатстве ея драгоценныхъ камней, о блеске ея венца! Какъ, по временамъ, онъ высказывалъ восторженное благоговенiе къ миловидности, и изящный вкусъ относительно одежды! Словомъ, по общему сознанiю обеихъ слушательницъ, "онъ былъ очарователенъ." Была какая-то пушистая мягкость въ его энтузiазме, чувство покоя даже въ его настойчивости, прiятное въ особенности для техъ, которые любятъ, чтобы ихъ ощущенiя, подобно ихъ духамъ, были слабы и нежны какъ только возможно.
- Да, это правда, - вздохнула леди Грэсъ; - наши просто ужасны.