| Автор: | Ливер Ч., год: 1859 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА VI.
Ахенъ.
Прошло три дня; Бичеръ и его спутница все еще оставались въ Ахене. Они избегали говорить о своемъ странномъ положенiи относительно другъ друга, но мысли ихъ были постоянно заняты имъ. Отъ Девиса не приходило ни телеграммы, ни письма и тревога Бичера возрастала. Онъ придумывалъ всевозможныя непрiятности: Девисъ арестованъ и отправленъ въ брюссельскую тюрьму; - онъ убитъ разбойниками въ арденскихъ горахъ; - онъ боленъ, умираетъ въ какой-нибудь деревушке; - онъ задержанъ по какому нибудь старому делу. - Спрашивается: что онъ, Бичеръ, будетъ делать теперь съ Лицци Девисъ?
Что касается до последней, то, благодаря да разнообразiю этой жизни, после пансiонскаго заключенiя, или новости обстановки, или какой нибудь высшей философiи и покорности, только она не скучала и не выказывала особеннаго нетерпенiя въ ожиданiи известiй отъ отца. Она любовалась природою, осматривала церкви и галлереи, гуляла и завершала день въ театре, чистосердечно сознаваясь, что это праздная жизнь ей очень нравится. Весь городъ говорилъ о ея необыкновенной красоте; обожатели гостинницъ собирались на ея пути, когда она садилась въ экипажъ; а въ театре все бинокли были направлены на ея ложу. Впрочемъ это вниманiе было не совсемъ почтительно, и Бичеръ читалъ составленное о ней мненiе въ дерзкихъ взглядахъ мужчинъ и въ еще менее двусмысленныхъ взглядахъ женщинъ. Богатыя наряды и развязная веселость Лицци въ публике еще более говорили во вредъ ея.
Бичеръ испытывалъ подле нея тоже самое чувство, какое испытываетъ человекъ, которому поручено пронести ящикъ съ драгоценностями черезъ воровскiе кварталы Лондона.
Бичеръ слишкомъ хорошо зналъ обычаи полу-света, чтобы не понимать, что составляется какой-то заговоръ и что Лицци окружена опасностями. Взгляды, бросаемые на нее на улице, становились все смелее; изящные, бородатые франты по десяти разъ въ день врывались, ошибкою, къ нимъ въ гостинную и потомъ безконечно извинялись, оставаясь слишкомъ долго въ комнате.
Слуга значительно уведомилъ ихъ, что князь Котовскiй остановился въ гостиннице; что при немъ семь экипажей и восемнадцать человекъ прислуги. Тотъ же смышленный слуга советовалъ имъ отправиться посмотреть камелiи графа Чантовича, говоря: что "онъ уже прислалъ изъ нихъ букетъ для ея личности". Бичеръ мысленно проклялъ его, когда онъ подалъ этотъ букетъ.
- Вижу, чемъ это должно кончиться, - говорилъ онъ самъ съ собою, шагая по комнате и не будучи въ состоянiи скрывать своего безпокойства. Того и гляди, что одинъ изъ этихъ проклятыхъ иностранцевъ заговоритъ съ нею на прогулке и тогда я распутывай. А все Девисъ виноватъ. Да и она тоже. Почему бы ей не походить на другихъ, не одеваться какъ все, не ходить какъ все? Что за нелепость поступать во всемъ, какъ будто она королевская принцесса! Не далее какъ вчера, она надела въ оперу кружевной платокъ въ пять тысячъ франковъ, зацепила его, садясь въ карету, и разорвала. А потомъ засмеялась и говоритъ: - Какъ обрадуется этому Аннетъ! ей очень хотелось прiобресть этотъ платокъ и она все придумывала, какъ бы это сделать. - Вотъ вамъ воспитанiе, которымъ такъ гордится Грогъ! Будь она настоящею графинею, съ десятью тысячами дохода, она была бы плохимъ товаромъ.
О Бичеръ! ваше сердце не участвовало въ этихъ жестокихъ речахъ. Вы говорили ихъ только подъ влiянiемъ досады и сплина, тогда какъ сохранившiяся еще въ этой маленькой частице вашей особы честныя чувства говорили вамъ за нее, и вы полюбили бы ее, еслибы знали, какъ это делается. Бедняга! жизнь была для него тяжелою борьбою; вечно по уши въ долгахъ, каждую минуту боясь ареста, на каждомъ шагу встречая кредиторовъ, онъ только прикрывался безпечностью, какъ и многiе другiе, и жилъ съ ужасомъ ожидая себе, каждую минуту, позора и гибели. Когда онъ оставался одинъ, меланхолiя его доходила до отчаянiя; воображенiе рисовало ему сцены въ полицейскомъ суде и, чтобы разсеяться, онъ бросался въ общество, - въ какое бы то ни было, - и тамъ, усилiе, которое онъ делалъ надъ собою, придавало ему ту наружную, шумную веселость, которая всехъ обманывала.
Какъ обаятельно должна была действовать Лицци Девисъ на такого человека! Красота ея и грацiя были бы тутъ недостаточны безъ роскошныхъ нарядовъ и свойственнаго ей, необыкновеннаго изящества всехъ движенiй. При этомъ, какъ она умела веселить его! Какiя смешныя каррикатуры представляла она ему со всехъ оригинальныхъ личностей, - съ бородатаго, стараго полковника, съ пустыхъ фатовъ, толкавшихся въ курсъ-зале! Какими меткими эпиграмами пересыпала она все это, а потомъ какъ восхитительно пела она ему какую нибудь замысловатую сцену Верди, или страстную венецiанскую баркаролу! Однимъ словомъ, она умела смешить его, - а чего бы мы не дали съ вами, почтенный читатель, чтобы иметь подле себя кого нибудь, кто-бы смешилъ насъ?
Лицци умела смешить Бичера въ самыя серьезныя и тяжелыя для него минуты; она подмечала все комическiя положенiя и воспроизводила ихъ съ совершенствомъ опытной актрисы. У нея была восхитительная мимика, и для Бичера, который мало размышлялъ и никогда не чаталъ, ея неистощимая веселость служила постояннымъ развлеченiемъ.
- Что это за девушка! говорилъ онъ себе: - какая вышла бы изъ нея актриса! Съ нею решительно никто не сравнится ни въ красоте, ни въ талантахъ.
Онъ раздумывалъ о томъ, какъ "чертовски счастливъ" будетъ тотъ, кто на ней женится. Много дали бы за нее на любой лондонской сцене, а потомъ остались бы еще въ запасе американскiя сцены.
- Какими это вы заняты вычисленiями? - спросила Лицци, видя, какъ онъ высчитываетъ по пальцамъ. Что за глубокомысленныя соображенiя занимаютъ моего ученаго опекуна?
- А ведь вамъ бы не угадать, какiя, - сказалъ онъ, смеясь.
- Не обо мне ли дело? - спросила она.
- О васъ.
- Знаю; вы считаете, сколько дней мы провели здесь, или сколько намъ остается еще провести.
- Нетъ, не угадали.
- Вы, можетъ быть, перечисляете вашихъ великосветскихъ друзей, которыя будутъ шокированы моими выходками.
- Далеко нетъ. Мне оне...
- Вамъ оне очень нравятся, договорила она. Еще бы не нравились, когда эти опасныя штуки забавляютъ васъ. Публика всегда аплодируетъ канатному плясуну, который рискуетъ сломать себе шею. Вы были бы более чемъ неблагодарны, если бы не защитили меня отъ порицанiй. Но я облегчу это бремя благодарности; сознаюсь вамъ, что я делаю все это на потеху самой себе. Я, конечно, не желаю людямъ зла, но не могу не смеяться надъ ними.
- Позвольте поблагодарить васъ отъ лица всего общества, - сказалъ онъ съ поклономъ.
- Вспомните, какъ мало знаю я то, что осмеиваю, и извините мои недостатки неопытностью. Но что же вы это высчитывали по пальцамъ? Конечно, не мои недостатки, иначе учавствовали бы обе руки.
- Желала бы я знать, когда наступитъ это счастливое время. Это что? - спросила она, принимая отъ вошедшаго слуги поданную ей визитную карту.
- Графъ спрашиваетъ, можетъ ли ваша светлость принять его.
- Что? кто такой? - вскричалъ Бичеръ въ ужасе и удивленiи.
- Да, - просите; - сказала Лицци слуге.
- Милосердый Боже! что вы делаете? Знаете ли вы этого графа? видали вы его?
- Никогда.
- И не слыхали о немъ?
- Никогда, - сказала она, забавляясь его ужасомъ.
- Но кто же? какъ онъ смеетъ?
- Не дамъ, - сказала она, пряча за спиною карту, которую онъ покушался взять у нея; - это моя тайна.
Въ ту же минуту, какъ будто олицетвореннымъ ответомъ на его слова, въ комнату вошелъ изящно одетый господинъ, среднихъ летъ и привлекательной наружности. Онъ прошелъ мимо Бичера съ полнейшимъ невниманiемъ, какъ будто мимо мебели, и подойдя къ Лицци, взялъ ее руку и почтительно поцеловалъ.
Она не только не возмутилась этою вольностью, но самымъ приветливымъ образомъ улыбнулась незнакомцу и указала ему место подле себя на софе.
- Клянусь честью, это невыносимо! - вскричалъ Бичеръ и подошелъ къ гостю, стараясь придать себе мужества.
- Надеюсь, вы понимаете по англiйски? - спросилъ онъ плохимъ французскимъ языкомъ.
"all right" прибавилъ онъ, добродушно засмеявшись и подражая тому, какъ англичане произносятъ это слово.
- Ну, довольно васъ мучить, - сказала Лицци, смеясь, - читайте. Она протянула ему карту, где было написано рукою ея отца: "Прими графа; онъ разскажетъ тебе все. - С. Д."
- Графъ Лiеншталь! - я слыхалъ это имя, подумалъ Бичеръ. Виделъ онъ вашего отца? где онъ? - спросилъ онъ торопливо.
- Онъ все разскажетъ, если вы не будете мешать, - сказала Лицци, слушая графа, который разсыпался совершенно непонятными бедному Бичеру фразами.
Любопытство услышать то, что могъ сообщить ей гость, и удовольствiе говорить на любимомъ ею языке заставили вскоре Лицци совершенно позабыть о Бичере и исключительно заняться своимъ новымъ знакомымъ.
"континентальнаго графа." Онъ не носилъ ни нашивокъ, ни усовъ; выраженiе лица его не грозило Священному Союзу и не показывало короткаго знакомства съ биллiярдомъ и рулеткою.
Это былъ человекъ веселаго, ровнаго нрава, съ кроткимъ улыбающимся лицомъ, будто ручавшимся за то, что съ нимъ никому не придется спорить. Мало было людей более известныхъ всей Европе, - но въ то же время, происхожденiе, родство, состоянiе графа оставались для всехъ покрытыми мракомъ неизвестности. Одни говорили, что онъ изъ Померанiи; другiе, что онъ шведъ; третьи считали его русскимъ; а некоторые уверяли, что онъ изъ Далмацiи. Онъ былъ однако графъ, имелъ доступъ въ европейскiе кружки; былъ членомъ самыхъ избранныхъ клубовъ и друженъ съ теми, кто гордился разборчивостью въ дружбе. При всей образцовой аристократичности своихъ манеръ, онъ привлекалъ къ себе всехъ приветливостью и постоянною веселостью; онъ обладалъ неоцененнымъ даромъ сближать общество. Едва онъ показывался въ дверяхъ, какъ чувствовали, что скучный разговоръ оживился, что въ него внесенъ новый элементъ общительности. Вы понимали изъ ровныхъ, ласковыхъ прiемовъ графа, что его не собьетъ никакое высокомерiе, не смутитъ никакая холодность. Молодымъ было весело, что пожилой человекъ снисходительно участвуетъ во всехъ ихъ забавахъ; пожилымъ было прiятно глядеть, что ихъ ровесникъ танцуетъ, поетъ и играетъ лучше всякого молодого. Но онъ съ такимъ тактомъ употреблялъ свои таланты, что никому не приходило въ голову подозревать его въ желанiи блеснуть ими. Это было чистейшее добродушiе; онъ танцевалъ, игралъ, чтобы потешить васъ; онъ находилъ тысячи случаевъ доставить вамъ удовольствiе, угодить, - и вамъ столь же мало приходило въ голову благодарить его, какъ благодарить солнце, за то что оно льетъ на васъ свой теплый светъ. Такiе люди - человечество; они прiятны даже темъ, кто не любитъ ничего прiятнаго.
Его средства къ жизни были известны еще менее его происхожденiя. Никто не зналъ его агентовъ и банкировъ; онъ не выигрывалъ въ картахъ и не имелъ недвижимой собственности; и между темъ одевался и жилъ, какъ любой изъ аристократовъ. Онъ игралъ по небольшой и постоянно проигрывалъ. Лошадей онъ страстно любилъ; но спортъ былъ для него удовольствiемъ а не спекуляцiею, - какъ онъ говорилъ, по крайней мере. Посмотрели бы мы, когда онъ обниметъ васъ за плечи и заговоритъ своимъ добросердечнымъ тономъ, - какой мужчина, а еще менее, женщина, не поверили бы ему?
Спортъ, какъ и бедность, сближаетъ съ самыми разнокалиберными личностями; этимъ объясняется знакомство (а можетъ и более) графа съ Грогомъ Девисомъ. Они увидали другъ въ друге то, чего не доставало каждому изъ нихъ и, проведя часъ вместе, скрепили тесную дружбу. Инстинктъ шепталъ имъ: "У насъ одинъ путь въ жизни, - пойдемъ же вместе." И товарищество имъ было весьма выгодно.
Графъ прiехалъ съ порученiемъ отъ Девиса, котораго онъ встретилъ въ Трире, и который просилъ дочь прiехать въ Карльс-руэ, где онъ ее ждалъ. Девисъ уполномочилъ графа объяснить Лицци, по своему усмотренiю, его внезапный отъездъ изъ Брюсселя и не допускать Аннеслея Бичера болтать ей что нибудь, по собственнымъ соображенiямъ.
"очень милымъ"; онъ превосходилъ составленный ею идеалъ светскаго человека. Веселость его была неистощима и онъ постоянно имелъ на готове какой нибудь проэктъ удовольствiя. Въ противуположность Бичеру, который никого не зналъ, графъ, идя по улице, безпрестанно раскланивался, жалъ руки, иныхъ целовалъ, перебрасывался приветствiями на всехъ языкахъ: "Ah! lieber Freund! - Come sta? - Addio! - Mon meilleur ami! - Казалось, весь светъ населенъ только теми, кто его любитъ.
Смешное восклицанiе графа: "All right", сопровождаемое дружескимъ ударомъ по плечу, заставляло Бичера сознаваться, что онъ добрый малый и "надежный".
Только одно тайное чувство подрывало его уваженiе къ графу, - онъ завидовалъ его влiянiю на Лицци; онъ замечалъ ея удовольствiе, когда она разговаривала съ нимъ, ея радость когда онъ приходилъ, ея готовность петь и играть съ нимъ. Все это возбуждало въ Бичере тяжелое, горькое чувство, хотя онъ спрашивалъ себя по двадцати разъ въ день: "Да тебе-то что до этого? Тебе-то какое дело до того, кто ей нравится? - Досада не покидала его и стала его мученiемъ. Графъ делалъ со всеми, что хотелъ. Риверсъ, который не показалъ-бы Клиппера королевскому высочеству, заставлялъ его галопировать передъ графомъ; суровая хозяйка гостинницы разсыпалась передъ нимъ въ любезности и въ улыбкахъ; даже люди необразованнаго класса, наемные кучера, подкупленные его приветливостью, и те на перерывъ старались услуживать ему.
- Завтра мы поедемъ въ Висбаденъ, сказала Лицци Бичеру.
- Si, si, andiamo all right! вскричалъ съ смехомъ графъ и отъездъ былъ решенъ.