| Автор: | Ливер Ч., год: 1859 |
| Категория: | Роман |
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ГЛАВА I.
Размышленiя Аннесли Бичера.
Случись более умная голова на месте Аннесли Бичера, и та почувствовала бы некоторое замешательство, проснувшись утромъ после только-что описанныхъ нами событiй. Открывъ глаза, онъ долго не могъ придти въ себя, глядя на поросшiя соснами горы, встававшiя въ безконечной непрерывности одна за другою, на глубокiя долины, на шумно стремительные потоки, съ одиноко переброшенными черезъ нихъ деревьями вместо мостовъ, на сельскiя незатейливыя пильныя мельницы, обрызганныя водяною пеною и приводимыя въ сотрясенiе собственнымъ механизмомъ. Где онъ? Что это за неведомая страна? Какъ онъ сюда попалъ? Или это и въ самомъ деле тотъ новый мiръ, лежащiй за морями, о которомъ Девисъ такъ часто ему разсказывалъ? Не вдругъ и не безъ усилiй, будто просачиваясь капля за каплей, стали отрывочныя воспоминанiя выделяться изъ тумана, омрачившаго его умственныя способности; наконецъ, ему припомнилась сцена последней ночи и все случившееся между Девисомъ и имъ. Но все еще къ воспоминанiямъ его примешивалась порядочная доля сомненiя, неизвестности, и не смотря на все свои усилiя, онъ не могъ себе выяснить, насколько они принадлежатъ действительности и насколько мечте. Правда ли, что Лаккингтону предстоитъ лишиться званiя пера? Неужели, въ самомъ деле, такой ужасный ударъ грозитъ ихъ дому? Если это такъ, то какая именно доля поместiй отойдетъ вместе съ титуломъ? Поступитъ ли большая часть ихъ, или быть можетъ, и все именье во владенiе новаго претендента? Сколько времени будетъ продолжаться тяжба? Бывали примеры, что такого рода дела затягивались на долгiе годы. Не время ли еще подумать о мировой? Нельзя ли такъ или иначе все уладить? Грогъ научитъ; какъ за это взяться: онъ на такiя дела золотой человекъ; во всякомъ случае, онъ усложнитъ и запутаетъ судебную процедуру: - "а тамъ, какъ знать, партiя можетъ остаться недоигранной до скончанiя века, пробормоталъ Бичеръ про себя: - я ужъ подобью прiятеля Грога какъ нибудь мне это обработать."
руке, и виделъ потомъ, какъ ночной ветеръ развеялъ ихъ почерневшiй пепелъ, чтобы никогда, на судъ ему, не увидали они божьяго света, чтобы не тревожили более ночей его, полною ужасовъ, безсонницей. Кто бы счелъ Девиса способнымъ на такое великодушiе? Отъ него, менее чемъ отъ кого либо, можно было ожидать, что онъ разстанется съ орудiемъ, отдающимъ ему въ руки другого человека, а между темъ, последнiй поступокъ былъ его самопроизвольнымъ деломъ: то была широкая, безусловная амнистiя.
Сердце Бичера переполнялось твердостью, когда онъ раздумывалъ объ этой выходке своего прiятеля. Быть можетъ, ему отрадно было изменить къ лучшему свои воззренiя на подобныхъ ему людей? Быть можетъ, этотъ случай пробудилъ въ груди его более светлыя упованiя на человеческую природу? Не слышался ли ему внутреннiй голосъ, говорившiй: "не должно отчаяваться ни въ комъ, самыя грубыя натуры являютъ порою проблески доброты, которыми искупается сердечная заскорузлость целой жизни." - Нетъ, мой благосклонный читатель! Нечестно было бы съ моей стороны, если бы я оставилъ тебя въ заблужденiи, утверждая, что именно таковы были чувства, овладевшiя моимъ героемъ; они были совершенно иного свойства. То, что думалъ Аннесли Бичеръ, можно было формулировать приблизительно такъ: "а должно быть, ты и въ самомъ деле, Бичеръ, не дюжинный малый, что прiобрелъ такое влiянiе надъ такимъ человекомъ, какъ Девисъ. Какими, должно быть, необыкновенными способностями наградила тебя природа! Неудивительно, что Грогъ предсказывалъ блестящее будущее тому, кто сумелъ погнуть передъ своей волей упорство непреклонное и вызвать на самоотверженiе себялюбивейшаго изъ смертныхъ. Кто могъ совершить подобное чудо, кроме тебя?" - Какъ ни мало благородства и возвышенности въ подобномъ способе выводить свои заключенiя, темъ не менее, верьте моему слову, снисходительный читатель, въ немъ нетъ ничего, выходящаго изъ ряда обыденныхъ явленiй житейскихъ. Не Анесли Бичеръ первый, не онъ и последнiй относилъ къ личнымъ своимъ заслугамъ то, что было деломъ случайной удачи.
Глазъ у этого Девиса презоркiй, онъ давно виделъ, какой во мне матерiалъ; онъ сумелъ отличить чистый металъ, тамъ где другiе только презрительно тыкали пальцемъ на ржавчину. Такъ онъ и теперь знаетъ, что останься я голъ, какъ соколъ, безъ денегъ и безъ имени, я начну пробивать себе дорогу съизнова и въ конце концовъ буду опять на высоте. Онъ отдаетъ за меня свою дочь, - да еще бы не отдалъ! Ведь Лаккингтонъ, какъ ни плохи настоящiя обстоятельства, не безвозвратно еще потерянъ, покаместъ онъ за нами, а между высокороднымъ Аннесли Бичеромъ, ближайшимъ наследникомъ баронетства, и Китомъ Девисомъ, въ просторечiи именуемымъ Грогомъ, разстоянiе немаленькое. Это, впрочемъ, не относится къ самой девочке, которая, клкъ высоко вы ее не поставьте, спору нетъ, везде будетъ на своемъ месте. Назовите ее Гренвиль, Стэнли или Сэймуръ, и ей не побрезгуетъ первый человекъ въ целой Англiи. Сделайте ее завтра графиней, и вы не отличите ее отъ природной графини.
Справедливость требуетъ заметить, что не безъ уважительной причины голова пошла кругомъ у Бичера. Девисъ, выставлявшiй ему на видъ, что потеряны для него все преимущества богатства и знатности, что теперь онъ не более, какъ подобный ему самому искатель приключенiй, тотъ же Девисъ обращался къ нему, какъ къ будущему баронету, который въ своемъ выборе подруги презрительно кинетъ перчатку остальному свету. И во всемъ этомъ не было ошибки со стороны Девиса. Этотъ проницательный человекъ, втеченiе своей юридической практики имелъ случай заметить, что искусные стряпчiе любятъ пестрить свои защитительныя речи такого рода показанiями, которыя нередко противоречатъ одно другому; въ одномъ месте они утверждаютъ, что никогда никакого долга не существовало, въ другомъ, что если и былъ долгъ, то онъ давно уплоченъ. Въ подражанiе-то этой тактике Девисъ старался приспособить свои начертанiя ко всевозможнымъ случайностямъ и доказать Бичеру, что перомъ ли, простымъ ли смертнымъ, онъ можетъ только выиграть черезъ бракъ съ Лицци. - Откиньте въ сторону родословную - и изъ нея выдетъ величавая жена пера. Допустимъ, что процессъ приметъ неблагопрiятный для насъ оборотъ, и тогда, где вы найдете женщину, которая съумела бы подобно ей встретить все превратности судьбы? Таковъ былъ конечный выводъ размышленiй, стоившихъ ему целое утро умственнаго напряженiя, и въ сущности гораздо более утомительныхъ для него, чемъ любое шумное пренiе для какого нибудь вождя великой парламентской партiи.
Что Девисъ не имелъ намеренiя действовать на него угрозою, было ясно доказано темъ, что онъ уничтожилъ векселя. Если бы онъ искалъ опоры въ понудительныхъ мерахъ, средства къ тому были у него подъ рукою; онъ могъ сказать: "выбирайте между уголовнымъ судомъ и женитьбой." Такой способъ аргументацiи отличался бы краткостью и убедительностью и какъ нельзя лучше подходилъ подъ общiя воззренiя Грога; а между темъ, онъ но собственному желанiю навсегда отказался отъ такого выгоднаго положенiя. Бичеръ былъ теперь свободенъ Въ первый разъ, после долгихъ деть, онъ всталъ съ постели безъ боязни передъ закономъ и его блюстителями; миновался ужасный кошмаръ, такъ часто его мучившiй, врывавшiйся внезапнымъ страхомъ въ минуты самого буйнаго разгула, сгущавшiй мракъ отчаянья новою, еще более мрачною тенью; проснувшись, онъ почувствовалъ, что во взгляде какого нибудь "Бика" нетъ более ничего такого, что грозило бы ему бедою, и что нечего ему теперь трепетать передъ испытующими взорами какого нибудь сыщика. Тотъ, кто много летъ прожилъ среди опасностей, постоянно мучимый сознанiемъ беды, грозящей надъ нимъ разразиться не ныньче, такъ завтра, не завтра, такъ после завтра наконецъ до того сживается съ ощущенiемъ страха, что когда настаетъ минута освобожденiя, онъ долго отказывается верить въ свою безопасность. Узнику снятся его цепи не одну ночь после того, какъ ему была возвращена свобода; мореплаватель не можетъ позабыть утлую доску и пустынный океанъ, по которому его носило бурею: не легко и Бичеру убедиться въ томъ, что онъ можетъ ходить съ высоко поднятою головой и смело глядеть въ глаза короннымъ прокурорамъ и присяжнымъ.
вашими рукаии. Нечего сказать, погоняли-таки вы меня на корде, и могли бы гонять и до сихъ поръ, еслибы собственными руками не сняли уздечку. Ну, теперь я свободенъ, и ужъ какъ же я навострю отъ васъ лыжи! И хотелъ бы я знать, кто меня за это осудитъ? Когда человека выпускаютъ изъ тюрьмы, онъ не нанимаетъ себе квартиру рядомъ съ острогомъ. Не я просилъ его жечь эти бумаги, на то была его собственная воля; онъ человекъ себе на уме, а следовательно, полагаю, зналъ что делалъ. Быть можетъ, онъ такъ разсудилъ: Бичеръ необыкновенно даровитый малый; не лучше ли, вместо того, чтобы отправить его каторжникомъ въ Австралiю, иметь его своимъ другомъ? Можетъ статься, что я многое черезъ него выиграю; а что мне за прибыль спровадить его за море, ради одного удовольствiя выместить на немъ свою досаду? Лучше я выступлю передъ нимъ во всемъ величiи своего милосердiя, уничтожу бумаги въ его присутсгвiи и скажу: нука, прiятель, что ты скажешь о такой черте великодушiя? А вотъ что я на это скажу, мистеръ Девисъ, продолжалъ онъ, прiосаниваясь и приготавливаясь высказаться со всевозможною смелостью: - Я скажу, что вы, безспорно, претонкая штука; но вы далеко не тотъ проницательный малый, за какого я васъ считалъ. Нетъ, нетъ, дружище, где вамъ тягаться съ Аннесли Бичеромъ! Онъ былъ связанъ до сихъ поръ по рукамъ и по ногамъ; но теперь онъ можетъ выпрямиться по весь ростъ, и ужъ онъ же покажетъ вамъ свою прыть. - Я пойду далее и скажу ему: слушай, Грогъ! вотъ уже десять или двенадцать летъ, какъ мы съ тобою плетемся рука объ руку, и ни тотъ, ни другой изъ насъ не видитъ себе отъ этого большой прибыли; попробуемъ-ка теперь разойтись въ разныя стороны, и пусть каждый изъ насъ поведетъ свои делишки на свой собственный рискъ. Что ты на это скажешь? Если меня ждетъ впереди блестящая карьера, ты будешь гордиться мною, точь въ точь какъ Англiя гордится преуспеяньемъ которой нибудь изъ юныхъ своихъ колонiй. Ты будешь говорить: какъ же, какъ же! ведь это мой питомецъ! Само собою разумеется, что теперь конецъ всякимъ требованiямъ, всякимъ угрозамъ, да и пора было забастовать. Мне ли все это не надоело! Я просто жизни былъ не радъ при этихъ порядкахъ. Куда бы я ни пошелъ, чемъ бы я ни занялся, всюду преследовалъ меня одинъ и тотъ же вечный страхъ; я то и дело самъ себя спрашивалъ: не теперь ли онъ меня покончитъ? Мне и до сихъ поръ не верится, что все это миновалось. - И онъ испустилъ глубокiй вздохъ, какъ будто облегчая свое сердце отъ бремени последней заботы.
Девисъ дремать не любить, продолжалъ онъ: - онъ скоро сообразитъ, какъ ему подобрать паруса при этой перемене ветра, онъ пойметъ, что запугиваньемъ ничего больше не возьмешь.
Резкiй, неожиданный звукъ пистолетнаго выстрела, сопровождаемый сильнымъ трескомъ и слабымъ позваниваньемъ колокольчика, прервалъ эти размышленiя Бичеръ поспешилъ къ окну и увиделъ Девиса, который упражнялся въ виноградной аллее въ пистолетной стрельбе. Пуля только что пробила мишень насквозь и звонъ колокольчика свидетельствовалъ, что она попала въ самый центръ. Бичеръ наблюдалъ за Девисомъ, пока тотъ снова прицеливался; ему хотелось подметить легкое движенiе руки, маленькую нетвердость у самой кисти, - напрасно. Грянулъ выстрелъ и снова звонъ колокольчика засвидетельствовалъ о меткости прицела.
- Командуй мне: разъ - два! прокричалъ Девисъ человеку, заряжавшему и передававшему ему пистолеты.
- Разъ - два! громко просчиталъ тотъ, и въ ту же минуту колокольчикъ зазвенелъ и пуля ударилась въ цель.
время менять пистолеты; четыре пули, пять, шесть пуль пробили небольшой кружокъ, колокольчикъ звенелъ безъ перерывовъ, - такъ быстро выстрелъ следовалъ за выстреломъ. Наконецъ, какъ бы пресыщенный успехомъ, онъ отвернулся и проговорилъ: - завтра я попробую съ завязанными глазами.
- Но моему убежденiю, проговорилъ Бичеръ: - никому нельзя вменить въ обязанность выходить на барьеръ съ такимъ молодцомъ. На то и дуэль, чтобы случай решилъ дело; это не бойня: стоять подъ дуломъ его пистолета на разстоянiи двадцати, - какое - сорока шаговъ, да это прямое самоубiйство. Онъ васъ наверняка убьетъ. Я бы съ нимъ не сталъ иначе стреляться, какъ черезъ платокъ; я бы сказалъ ему: станемъ въ ровныя условiя...
Полно, Бичеръ, ничего бы ты такого не сказалъ, а если бы и сказалъ, то ни къ чему бы это не повело. Твое робкое сердце замерло бы подъ чарующимъ взглядомъ этихъ серыхъ глазъ, устремленныхъ на тебя на твою же погибель вразстоянiи какого нибудь ярда. Изблиска ли, издалека ли, онъ равно бы безпощадно тебя застрелилъ.
Вероятно подавленный этимъ сознанiемъ, которое напрасно старались опровергнуть его трепещущiя губы, онъ опустился на стулъ. Между темъ холодный, липкiй потъ выступилъ у него на лице и на лбу; онъ почувствовалъ смертельную слабость; светъ затуманился у него въ глазахъ и вся комната, казалось, пошла вокругъ него ходенемъ. Куда девалась теперь его отвага? Куда девалась кичливая уверенность, съ которой онъ еще недавно повторялъ себе, что онъ свободенъ отъ дерзкаго владычества Грога, отъ унизительной необходимости трепетать передъ каждымъ движенiемъ его бровей? О, сколько невыразимой горечи было въ новой мысли, омрачившей его недавнюю радость. Что сталось теперь съ его радужными мечтами освобожденiя? Грогъ, это правда, не могъ уже более засадить его въ тюрьму, за то онъ могъ уложить его въ могилу.
- Но я не принялъ бы его вызова, бормоталъ онъ про себя: - никто не обязанъ подставлять лобъ подобному человеку.
вами самими и воображаемымъ мiромъ, то редко случается, чтобы условiя этого договора постановлялись убыточныя или требующiя строгаго исполненiя. Жизнь то и дело предъявляетъ такiя требованiя, которыхъ никто не обязанъ исполнять. Вы, напримеръ, не обязаны платить долги вашего отца, хотя, быть можетъ, они и были сделаны по вашей милости, для вашей же пользы. Вы не обязаны жениться на девушке, любовь которой вы разделяли втеченiи многихъ летъ, если вамъ представляется более выгодная партiя, и у девушки нетъ въ рукахъ ни одной строки, писанной вами, которая имела бы значенiе формальнаго обязательства. Вы не обязаны спасать утопающаго, хотя бы и были хорошимъ пловцомъ, если онъ не хватается за васъ слишкомъ судорожно и не подвергаетъ самихъ васъ опасности. Вы не обязаны рисковать заразиться тифомъ, для того только, чтобы навеститъ больного прiятеля. Вы не обязаны участвовать въ делахъ благотворительности, которымъ вы только вполовину сочувствуете, помогать людямъ, которые терпятъ крайность по собственной вине, входить въ сношенiе съ личностями, до которыхъ вамъ лично никакого нетъ дела. Но къ чему пробегать далее этотъ каталогъ запрещенiй? Ясно, что единственныя вещи, которыя мы обязаны делать, суть те, которыя общество навязываетъ намъ само, и въ которыхъ большинство голосовъ, вотирующихъ за, одерживаетъ верхъ надъ оппозицiею нашего эгоизма, какъ бы мы ни были въ немъ закалены и упорны.
Если кто могъ похвастать длиннымъ спискомъ всему, что онъ не считалъ себя обязаннымъ делать, такъ это былъ Аннесли Бичеръ. Полагаю, что если бы этотъ списокъ прикинуть на весы съ теми вещами, которыя онъ признавалъ обязательными, то отношенiе между обоими оказалось бы такое же, какъ между выписными винами Фальстафа и ломтемъ черстваго хлеба. Люди подобнаго закала воображаютъ себя обыкновенно великими мудрецами въ своемъ поколенiи. Они недоверчивы и неоткровенны; въ нихъ нетъ ни добродушiя, ни щедрости. Но верьте, эта мудрость далеко не такъ удобна, какъ она кажется съ перваго взгляда, и люди эти проводятъ жизнь въ тесной неволе собственныхъ себялюбивыхъ инстинктовъ; собственныя опасенiя заменяютъ имъ оковы, природная трусливость тяготеетъ надъ ними хуже всякихъ веригъ.
Бичеръ разсуждалъ приблизительно такъ: Грогъ не былъ обязанъ уничтожить векселя. Онъ могъ бы целую жизнь продержать ихъ съ угрозою надъ его головой, и подъ конецъ воспользоваться ими, смотря по надобности. Но разъ уже дело было сделано, Бичеръ былъ обязанъ передъ самимъ собою обратить случившееся въ свою пользу. Великiй вопросъ заключался для него въ томъ, какимъ кратчайшимъ и удобнейшимъ путемъ достигнуть желанной цели? Предполагая, что въ Лаккингтоне все обойдется благополучно, безъ оспариванья титула, безъ тяжбы за поместье, лучшимъ, что могъ сделать Бичеръ при этихъ условiяхъ, было бы сняться съ якоря, распустить паруса и навсегда расторгнуть свое товарищество съ Грогомъ. Но одно великое затрудненiе представлялось при исполненiи этого плана: где былъ тотъ уголокъ земного шара, куда бы можно было укрыться и не быть настигнутымъ Грогомъ Девисомъ? Если бы существовала особая планета, спецiально отведенная для перовъ, если бы возможно было отправиться на луну и, предъявивъ свой патентъ, получить тамъ право гражданства: тогда, конечно, Бичеръ воспользовался бы своимъ преимуществомъ. Но, увы! Какъ ни далеко простирается неравенство житейское, одна и та же земля носитъ всехъ насъ, пока мы живы, и покоитъ наши кости по смерти. А надо заметить, что ту часть этой земли, которая образуетъ материкъ Европы, Девисъ зналъ не хуже любого сыщика. Нельзя было придумать более безнадежное предпрiятiе, какъ попытку отъ него укрыться. Какъ ни велика была его хитрость, она еще ничего не значила въ сравненiи съ его мужествомъ. Мужество это придавало ему что-то родственное съ дикимъ зверемъ, - такъ много было въ немъ отчаянности и удали, действующей очертя голову. Стоило только его вызвать, онъ всегда былъ готовъ на бой; стоило оскорбить его, - и только кровью обидчика счелъ бы онъ себя удовлетвореннымъ. А какимъ страшнымъ оскорбленiемъ было бы для него, если бы Бичеръ воспользовался этою минутою, первою, быть можетъ, единственною во всей его жизни, когда онъ совершилъ благородное, великодушное дело, воспользовался бы для того, чтобы изменить ему. Бичеръ живо представлялъ себе Грога въ моментъ полученiя рокового известiя. Онъ не пораженъ удивленiемъ, онъ не оглушенъ неожиданностью; ни тени хотя бы минутнаго колебанiя. Подобно раненому тигру, онъ поднимается, готовый броситься въ погоню; зрачки его глазъ страшно сверкаютъ, и жилистыя руки судорожно сжимаются.
Изъ всего этого явствовало, что бегство невозможно. А коли такъ, то какой же оставался выборъ?
на каждомъ шагу рискуешь сломать себе шею; станетъ ли у тебя терпенья на такую гонку? Бичеръ настолько зналъ жизнь, что понималъ, что подобное существованiе немногимъ чемъ отличается отъ скачка съ препятствiями, и не шутя задавалъ себе вопросъ: выдержитъ ли мозгъ и мышцы такое напряженiе? Правда, Грогъ былъ руководителемъ, какихъ мало, а Лицци - какихъ, какихъ чудесъ не могла осуществить Лицци съ ея красотою, изяществомъ и умомъ! Не ранее, какъ въ конце длиннаго ряда размышленiй, выступилъ передъ нимъ ея образъ: но разъ вызванный, онъ занялъ первый планъ. Вспомнились ему ея очаровательные прiемы, ея голосъ, похожiй на голосъ сирены, ея бойкое остроумiе, ея свободныя, изящныя движенiя, ея игривость, разнообразившая красоту ея такою прелестью. Онъ готовъ былъ подумать, что она владеетъ волшебными чарами; при ней забывалось всякое горе; мало того - одно воспоминанiе о ней было, какъ онъ испыталъ, самымъ действительнымъ средствомъ для уврачеванiя мрачныхъ мыслей. Вечно ясная, сверкающая и довольная, она не знала, что такое унынiе, дурное расположенiе духа. Какое высокое блаженство назвать столь счастливо одаренное созданiе своимъ! Лучшаго и не могъ желать тотъ, кто не былъ самъ обладателемъ подобныхъ даровъ. Но все это не любовь, перебиваетъ нетерпеливый читатель.
Случалось ли вамъ наблюдать, какъ люди, привыкшiе жить на ограниченныя средства, разбогатевъ, делаютъ неловкiя усилiя, чтобы стать въ уровень съ своимъ положенiемъ? Они хорошо знаютъ, что теперь имъ не изъ чего себя урезывать и жаться, что Фортуна расширила передъ ними дорогу, и ничто имъ не мешаетъ выдти на более обильныя, просторныя и привольныя пастбища, а между темъ, они ни за какiя блага не могутъ решиться на непривычный шагъ, а если и решаются, то это стоитъ имъ какого-то судорожнаго условiя, несущаго съ собою больше страданiя, чемъ удовольствiя. Старые инстинкты неотвязно тяготеютъ надъ ними, подавляя все побужденiя настоящаго благополучiя. Все эти щедроты судьбы кажутся имъ излишними, они наполовину подавлены всемъ этимъ изобилiемъ. То же самое бываетъ съ эгоистомъ, когда онъ старается расширить свое сердце для какой нибудь привязанности, такъ то было и съ Бичеромъ въ его попытке стать любовникомъ.
Некоторые моралисты утверждаютъ, что любовь, даже въ лучшихъ натурахъ, есть существенно себялюбивая страсть. Какую же, после этого, долю эгоизма несетъ она съ собою въ техъ, которыя далеко не могутъ быть причислены къ лучшимъ? Но при всемъ томъ, будемъ справедливы къ бедному Бичеру. Лицци сумела затронуть въ немъ всю силу привязанности, насколько ея въ немъ было; все что еще не затихло въ немъ честности, доброты и нежности, было вызвано ею къ жизни. Если бы онъ былъ способенъ перемениться къ лучшему, одна она могла осуществить перемену; если что могло удержать его отъ дальнейшаго паденiя, такъ это было спасительное прикосновенiе ея руки; и я не умею сказать, какъ это делалось, но онъ самъ чувствовалъ, что это было такъ. Она могла высказывать при немъ великодушныя чувства, и онъ не считалъ ихъ лицемерiемъ; отъ нея онъ могъ выслушивать слова надежды и доверiя, не улыбаясь ея наивности. Она прiобрела ту степень господства надъ его помыслами, которая подчиняла ея влiянiю все его личныя предубежденiя и, подобно всемъ слабымъ характерамъ, онъ никогда не былъ такъ счастливъ, какъ въ этомъ порабощенiи. Въ довершенiе всего, самолюбiе его было затронуто: конечно, лестно выигрывать призы на конскихъ скачкахъ, лестно срывать рулетные банки, но что все это передъ честью - быть мужемъ первой красавицы въ Европе? Онъ переносился въ то время, когда они будутъ путешествовать по континенту, всюду собирая дань восторга, удивленiя и зависти; онъ уже переносилъ на себя все совершенство будущей своей жены и гордился теми лаврами, которые ей предстояло пожинать.
- Клянусь честью, я это сделаю! воскликнулъ онъ и ударилъ по столу рукою. - Мне дела нетъ, что тамъ будутъ говорить, я поставлю на своемъ; а если кто посмеетъ найдти это смешнымъ, то Грогъ его застрелитъ. Я такой ужъ уговоръ сделаю съ Грогомъ: ему это будетъ по вкусу, онъ любитъ драться. И онъ подвелъ итогъ своимъ разсчетамъ въ следующемъ воображаемомъ сужденiи, которымъ светъ долженъ былъ отозваться о его решимости: "молодецъ этотъ Бичеръ! Году нетъ еще, какъ братъ его лишился перства, а онъ ужъ женатъ на красивейшей женщине въ целой Европе, живетъ по царски, ни въ чемъ себе не отказываетъ, соритъ деньгами - и всего этого достигъ своимъ собственнымъ умомъ. Немного такихъ людей на свете. Бывало, Лаккингтонъ называлъ его дуракомъ; хотелъ бы я знать, что онъ теперь объ немъ скажетъ"?