Великий Пандольфо.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Великий Пандольфо. Глава VI. (старая орфография)

ГЛАВА VI.

Рэн-лэз-О лежит в самом сердце Савойи. Вы добираетесь до него, даже если отправляетесь от довольно отдаленной железнодорожной станции, по вьющейся дороге, проходящей по долине между суровыми горами, изборожденными лентами потоков, которые быстрыми каскадами впадают в молочного цвета реку, питающую, в свою очередь, Изер. Летом ваш путь проходит по местности, где царит дух мягкосердечного людоеда-великана. Дикия вершины гор, состоящия сплошь из скал, трещин в виде рубцов и отвесов - уродливы и неистово нагромождены друг на друга; но Провидение повелело, чтоб человек с благоговением обрабатывал их склоны. Необъятная панорама долины имеет улыбку Серрейских холмов. Там, под самыми облаками, мирно лежат фермы среди лугов и полей пшеницы и кукурузы, а кое-где и разбросаны виноградники, расположенные по склонам террасами; домики ферм - розовые и белые, крыты тесом. Нижние склоны гор поросли густой травою, среди которой бело-желтый скот откармливается досыта. Тихий перезвон их колокольчиков издали кажется музыкой. Это страна вежливости и мягкого обращения, сохраняющихся здесь по традиции. Для савойяра Италия и вся Франция заключаются в родной Савойе. Подобно бретонцу или баску, савойяр сохранил свою чистую расу.

Заворачивая за угол, вы сразу попадаете в Рэн-лэз-О - небольшую капризную равнину среди гор. Два потока, питаемые ледниками, прыгают по валунам на краю равнины и, наконец, бурно сливаются в один. Маленький курорт весь по краям обсажен сикоморами. Там есть своя Большая Аллея, тянущаяся на целую четверть мили в длину от ряда магазинов мимо уютных отелей, мимо миниатюрного парка при скромной здании купален к Мекке Поклонников Худощавости (для которых это место и существует) - к киоску, построенному над источником, откуда постоянно льется теплая вода. И там, у источника, стоят улыбающияся савойярки в национальном костюме - остроконечном черном с золотом чепчике Медичи, в платочке, скрещивающимся на груди, и широчайшей юбке и подают налитые до краев цветные стаканы. Не было другого подобного крохотного местечка, отвоеванного от дикого окружающого, для пользования им сверх-цивилизованньгаи существами, - Это Источник Молодости для заплывших жиром.

Пола, обладавшая острым все подмечающим умом, назвала аллею, по которой возвращались целым потоком побывавшие у источника, - Широким Путем.

Клара Димитер сжала руку Полы одной рукой, указывая другой на трио толстяков - двух безформенных женщин и одного мужчину.

- Дорогая, скажите мне, неужели я похожа на них?

Она приняла уверения Полы с сомнением. Если в аду нет более ужасной фурии, чем взбешенная женщина - то нет на земле более пессимистичного скептика, чем женщина, прибавляющая в весе.

Оне приехали за день до этого, причем Пола все еще была настроена воинственно против Пандольфо, помня вызов лэди Димитер. Пандольфо приехал на вокзал, чтоб проводить их. На вокзале Пола была под защитой лорда Димитера и Спенсера Бабингтона, которые оба направлялись в Э-лэ-Бэн. "Забавно", подумала Пола, увидев разочарование на его лице, когда он заметил обоих мужчин, на присутствие которых он не разсчитывал. Он преподнес Поле изящную дорожную корзинку для завтрака, снабженную приборами из Полиния. - Эксперимент, над которым он работал несколько времени тому назад, - сказал он. Он сожалел, что недостаток времени не дал ему возможности дополнить ее всеми новыми усовершенствованиями, но зато на каждой вещи были инициалы Полы. А кроме того, в корзинке был гораздо лучший подбор явств, чем те, которые можно было достать в дороге. Он восхвалил и вино. Лорд Димитер тепло потряс ему руку, как спасителю своей жизни; кушанья, подаваемые в поезде, всегда доводили его до полу-смерти. Позже, в мчащемся Пульмане, Бабингтон недоброжелательно поглядьивал на корзинку и прошептал лэди Димитер, что ему хотелось бы вышвырнуть эту проклятую штуку за окно. Пола наслаждалась поездкой. Последния слова Пандольфо, когда он махал шляпой, были:

- Через неделю или десять дней я буду с вами.

Пола же насмешливо ответила:

- Я этого совсем не боюсь.

И все же теперь, лениво сидя в этот августовский день под сенью деревьев и наблюдая медленный поток людей, она почувствовала, как ее забила дрожь. Здесь был отдых для души и тела. Для нея, брызжущей здоровьем, не нужны были все эти горячие души, ранния прогулки в горах, регулярно выпиваемые стаканы воды. Ей ничего не нужно было делать; только кушать, спать и сидеть в тени, выслушивая с иронической любезностью пустую болтовню Клары. Ее злило неминуемое нарушение этой идиллии отдыха. Он ворвется сюда, как ураган, или взбешенный буйвол, или как Демон Безпокойства, и сразу перевернет все вверх дном. Возможно, что он привезет с собой в виде дара крылатого коня из Полиния - или даже пару - двигаемых каким-нибудь дьявольский мотором его собственного изобретения; и он мог настоять на том, чтоб она вместе с ним отправилась на прогулку верхом на конях, которые будут мчаться поверх облаков. Пандольфо можно было приписать все, вплоть до самых ярких измышлений фантазии - казалось, для него нет невозможного.

Жалостный вздох пробудил ее от размышлений.

- Я должна пойти к источнику и пить эту ужасную воду.

- Я пойду с вами и полюбуюсь тем, как вы будете ее пить, - ответила Пола.

- По моему, глупо с вашей стороны не пройти курс вод, - сказала Клара, вставая. - Это только принесло бы вам пользу.

- А вы чувствуете себя такой одинокой, потому что вам приходится одной проходить все лечение, - засмеялась Пола. - Я знаю, что это нелюбезно с моей стороны, но я останусь пока такою, какою угодно было Богу создать меня.

Тут ей невольно вспомнилось замечание Пандольфо по поводу мании современных женщин быть худыми.

- Я не люблю, - сказал он, - когда женщина застучит, как погремушка, если возьмешь ее в свои объятия!

Медленно проходили дни, полные благодатного отдыха. Несколько знакомых тоже нашли дорогу в Рэн-лэз-О, но для развлечения их достаточно было и незначительного разговора.

раза повторил Поле подробный рассказ о своей удаче. Спенсер Бабингтон не играл - это было против его принципов. Не потому, объяснил он, что видел в самой игре существенный вред; в этом отношении, да и во многих других, у него были очень свободные взгляды; но, по его мнению, было бы некорректно видному чиновнику министерства иностранных дел играть в иностранном казино. Это умаляло престиж британской дипломатии. Его монокль, болтавшийся на широкой ленте и зажатый теперь между кончиками двух пальцев, казалось, подчеркивал провозглашенную им истину.

Кончив завтрак, они вышли из отеля и прошли по усыпанной гравием дорожке к ряду расположенных в тени сикомор столиков, занятых нарядными людьми. Инстинктивно обе пары отделились одна от другой, насколько это возможно, сидя за одним столом. Клара сгорала от нетерпения, желая узнать подробности того, как проходило лечение её дорогого старичка, и выслушивала с чисто супружеской преданностью барометрический отчет о результатах лечения.

Бабингтон оглянулся с видом заговорщика и нагнулся вперед, так что его голова почти вплотную приблизилась к голове Полы.

- Я должен сообщить вам нечто величайшей важности, - тихо сказал он. - Это - главная причина того, что я приехал сегодня сюда. Я не мог написать этого. Такия вещи должны храниться в тайне. Чорт побери этого малого! - воскликнул он, пододвигая свой стул к Поле, при виде араба в красной безрукавке, подошедшого справиться, не желают ли они кофе.

Пола засмеялась.

- Али не выдаст вас. Кроме того, он не говорит ни слова по-английски.

- В моей профессии излишняя осторожность никогда не повредит.

Он подождал, пока Али, принесший кофе, не удалился.

- То, что я разскажу вам, не должно пойти дальше, - сказал он, бросая многозначительный взгляд на чету Димитер. - Я не прошу вас обещать мне хранить это в тайне. Я уверен в вас.

- Продолжайте, Спенсер, - заметила Пола с улыбкой. - Все это ведь не может быть таким торжественным, как вы хотите это сделать.

Он сделал свой любимый сдержанный жест протеста:

- Конечно, если вы хотите сделать из этого шутку...

- Как могу я это, не зная, в чем дело? Нечто ужасно скандальное в Ватикане? Хорошенькая взбалмошная лэди, переодетая кардиналом?

На его лице мелькнула замороженная улыбка. Если бы она насмехалась и мучила меньше, то не была бы такой восхитительной. Он должен был терпеливо сносить все.

- Дело касается меня лично.

Она широко раскрыла глаза. Он важно кивнул головой в подтверждение.

Она с лукавой быстротой спросила:

- Вы женитесь? Кто она?

Он вспыхнул.

- Я не собираюсь делать ничего подобного.

- Ну, так в чем же дело?

назначения в новые государства центральной Европы.

- И вы получите одно из этих назначений, - быстра ввернула она. - О, я так рада. Куда?

- Вы испортили мне все наслаждение рассказа, Пола, - ответил он с видом унылой покорности. - Все это требует бесконечной деликатности. Во-первых, посланник и министры той миссии - не могу сказать вам, кто они - еще не ушли в отставку. Поэтому пока еще нет новых назначений. Но я слышал из авторитетных источников, что мои шансы занять один из этих постов серьезно расцениваются в министерстве.

Пола снисходительно взглянула на него. Так похоже на милого старичину Спенсера. Из-за навороченньих гор выглядывала непомерно крохотная мышь голой действительности. Она сказала:

- Вы знаете, что я вам искренно желаю всего наилучшого. Ваша карьера всегда была для меня вопросом, необычайно меня интересовавшим.

- Но разве вы будете рады моему отъезду на долгий срок - несколько лет - в... назовем ее для вида Руританией?

- Конечно, мне будет не хватать самого близкого из моих друзей, - искренно сказала она.

- Вы не будете рады, что я ушел с вашей дороги?

- Боже мой, нет. Что вы хотите этим сказать? Говорю вам, мне будет не хватать вас.

Её удивление было таким естественным, что он снова простил ей от всей души.

- Ну что-ж, предположим, что это будет Руритания. Вы не поедете туда со мною? Подумайте, что мы оба сможем сделать в таком положении. Мое влияние, то есть и влияние Великобритании будет усилено вдвое, втрое - говоря риторично - в миллион раз.

Пола вздохнула и посмотрела на него с странной усталой нежностью. Потом положила свою ладонь на тыльную сторону его руки, охватившей его колено.

- Боже ты мой! Неужто все сызнова надо вытаскивать на свет Божий кости Карла!?

Он сделал безпомощный жест, принимая её отказ, так как знал по богатому опыту безплодность аргументов. Но все же он сделал одну попытку спасти свое достоинство.

- Я хотел бы напомнить вам, что это предложение вызвано стечением обстоятельств, - сказал он и, обернувшись к столу, где стоял поданный Али кофе, спросил, пьет ли она его с сахаром.

Пола подумала, что он поступил бы точно таким же образом, будь она иностранный дипломатом, которому он хотел дать понять, что эта тема исчерпана.

Позже, когда мужчины готовились к отъезду, Бабингтон отвел ее в сторону.

- Конечно, я не говорил вам, что готов принять назначение во всяком случае. В столицах центральной Европы министр-холостяк должен вести очень уединенный образ жизни. Эта мысль пугает меня. Дело не в том, что я нуждаюсь в подобном месте, - вы знаете, что у меня есть частные средства. Я люблю занятия и мне приятно сознание, что я делаю что-то для блага моей родины. В этом, именно, случае вы будете иметь большое влияние на мое решение.

- Дорогой мой Спенсер, - отвечала Пола. - Я решительно отказываюсь быть ответственной за судьбы Европы.

Она направилась к автомобилю, и он должен был последовать за нею. Лорд Димитер взглянул на часы. Им была пора ехать, а иначе он мог пропустить время, назначенное для визита его врачу.

- Франк один из немногих людей, которые принимают в серьез свою подагру, - сказала Пола.

Пола спросила:

- А как ваш большой палец, Спенсер?

- К счастью, - сухо отвечал он, - я могу сказать, что никогда не замечал никаких болей, как будто бы у меня нет совершенно большого пальца. Мое лечение чисто предупреждающее.

Мужчины распрощались, и автомобиль уехал. Обе женщины прошлись по террасе отеля.

- Я люблю Спенсера, - сказала Пола. - И если бы он только был моим дядей, я ничего больше не требовала бы от жизни.

Прошло еще несколько дней тишины и спокойствия, а потом, с громким шумом мотора и трубным гласом сирен в курорт ворвался сэр Виктор Пандольфо в своем большой дорожном автомобиле, который, казалось, занял половину всей площадки перед отелей. Был вечер, время подходило к обеду и было незадолго до часа переодевания; Пола, наслаждавшаяся воздухом на своем балконе, видела его приезд. Инстинктивное любопытство победило чувство инстинктивного желания уйти незамеченной. Приезд Пандольфо был необычаен и даже более, чем грандиозен. Сирена звучала с такой уверенностью, как будто бы это была не простая сирена, но Трубный Глас перед Страшным Судом. На зов сирены выскочили носильщики в белых передниках и торопливый управляющий. С сиденья рядом с шофером соскочил слуга и открыл дверцу автомобиля. Пандольфо величественно вышел. Он снял шляпу и протянул управляющему руку. Она видела по жестам, что он сказал:

- Я - сэр Виктор Пандольфо. Мои комнаты приготовлены?

Управляющий низко поклонился. Из автомобиля вышел еще один пассажир, молодой человек, по виду лет тридцати, с худощавым темным лицом и странной съежившейся фигурой; молодой человек терпеливо стоял за великим человеком, пока тот картинным жестом не представил его управляющему. Молодой человек вежливо поклонился. Пандольфо задержался, повидимому, выражая свое восхищение этим окруженным горами местечком. Казалось, он гордился им, как собственник, как будто это было недавно купленное им имение, которое он видел в первый раз. - Сгущались сумерки. Террасы, покрытые столиками, и усыпанные гравием дорожки были пусты. Чтобы лучше схватить общее впечатление целого, Пандольфо вышел на середину дороги и окинул взглядом амфитеатр. И, конечно, увидел при этом на балконе одинокую фигуру Полы, вырисовывавшуюся на фасаде отеля. Держа шляпу в руке, он поднял обе руки кверху, приветствуя ее. Ей не оставалось ничего другого, как кивнуть ему в ответ. Голос его раздался ясно в вечерней тишине:

- Вы обедаете со мною, конечно. Вы и лэди Димитер, если она окажет мне честь. Я привез с собою в виде жертвоприношения тетерева. Вы не можете отказаться. Через четверть часа? Пол-часа?

- Три четверти, - сказала Пола.

Что оставалось делать бедной женщине? Не могла же она объявить громко во всеуслышание, что лэди Димитер была на диэте, что у них был свой уютный столик в углу далеко от оркестра, и что у нея не было ни малейшого желания обедать с ним и есть его тетерева. Было бы безполезно отказаться, говоря что она больна и будет обедать у себя в комнате - он все равно не поверил бы ей; кроме того, у нея был здоровый аппетит. И разве Клара не успела уже распространить по всему отелю своей доводящей до отчаяния манерой в стиле Барнума - радостную весть о Пандольфо. Отказываться было бы глупо.

- Вы будете иметь обед, достойный богов, - он сделал широкий жест рукой, - достойный этого рая! Au revoir.

К концу процесса переодевания в её комнату влетела Клара.

- Пандольфо говорит, что мы обедаем с ним. Он привез тетерева. Этот удивительный человек обо всем подумает.

- Кроме вашей диэты, - вставила Пола.

- Я готова прибавить в весе на десять фунтов за право кушать тетерева каждый день. Подумайте только! В прошлом году я совершенно пропустила их, будучи в этом негодном курорте, а потом в Биаррице. Я думала, что прозеваю их и в этом году. Ужасная страна, не имеющая даже тетеревов. Но Божий ангел... - она остановилась, заметя искорку в насмешливых глазах Полы.

- Вы думаете, что подло с моей стороны обожать тетеревов?

- Кроме того будет лучшее бургундское, какое только здесь можно достать.

- Я знаю.

Лэди Димитер вздохнула. Потом просияла:

Пандольфо ждал их в вестибюле у подножья лестницы. Он снова производил впечатление владельца этого дома, хозяина всего. Человек, отличающийся от окружающих; Пола должна была согласиться с этим, когда её быстрый женский взгляд уловил все детали его наружности: прекрасно сшитый костюм, обрисовывающий великолепно сложенную фигуру. Скромные ониксовые с бриллиантами запонки, белые пуговицы жилета; вежливое невнимание к моде - низкий воротничек; густые вьющиеся бронзовые волосы, гладко подрезанные и зачесанные назад без пробора; широкий открытый лоб; смеющиеся темные глаза; резкия характерные черты лица; сильные, но нежные и нервные руки, распростертые присущим ему южным жестом привета. Против воли она почувствовала восхищение. Несмотря на все свое фанфаронство и общую невозможность с её узкой светской точки зрения - это было в высшей степени мужественное существо; мужчина; великий человек; существо с мужскою силой, умом и страстями; мужчина, которого ни одна женщина, не вполне уверенная в самой себе, не могла бы обвинить перед судом собственной совести за свою боязнь перед ним, доходящую до холодного ужаса, как бы храбра ни была эта женщина.

Он приветствовал их, состоящий весь из улыбок, вежливости и обаяния. Манеры его были безупречны; общее впечатление - ослепляющим. Он любезно ввел в маленький кружок того сморщенного худощавого человека, которого Пола видела с своего балкона.

- Мистер Эглоу - Грегори Эглоу - мой компаньон - мое второе Я.

Пола с заметным интересом посмотрела на молодого человека. В своем общепринятом для обедов костюме он не производил впечатления уродливости, которая поразила ее, когда он с трудом выходил из автомобиля. Может быть, одно плечо его было чуть-чуть выше другого. В тех немногих шагах, которые он сделал им навстречу, не было заметной хромоты. И все же в его походке чувствовалась какая-то едва заметная неуверенность. У него были тонкия аскетическия черты, его загорелая кожа обтягивала кости его лица, напоминавшого лица монахов и мучеников испанских и итальянских художников после Рафаэля. У него были печальные карие глаза с каким-то особым выражением, встречающимся у собак. Будь глаза его черные и сверкай они на его нервном лице - они указывали бы на натуру поэта, гения - являлись бы признаком пылкого духа, сжигающого слабое тело; но они были мягки, печальны, кари и терпеливы.

Пола улыбнулась ему.

- Вы приехали на автомобиле? Приятное путешествие?

- Очаровательное. Сэр Виктор хотел было промчаться все 800 километров сразу в один перегон. Он сделан из стали. Но, - он улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Пандольфо, - он не забывает, что другие не из стали. Поэтому мы в пути остановились на ночь.

- Я думаю! - воскликнула Пола. - Только сумасшедший может промчаться сразу 800 километров - это ведь составляет 500 миль - не так ли?

- Это его манера, - мягко отвечал Эглоу.

Она была готова сделать колкое замечание, но встретилась с взглядом его спокойных глаз. Она сказала вместо этого:

- Это манера избалованного ребенка.

- Разве это не похвала в некотором роде?

Пандольфо увлек их в столовую. Ему была присуща величественная манера, внушающая безпрекословное подчинение мэтр-д'отелям и лакеям. Он приехал в Рэн-лэз-О совершенно неизвестный администрации отеля; лэди Димитер своим отзывом о нем создала его личности легендарную славу, а его появление сразу заставило оценить в нем властелина.

Был подан суп. Пандольфо уловил взгляд мэтр-д'отеля и подозвал его кивком:

- Луи.

- Мсье.

Он заказал поджаренные тосты Мельба.

- Как вы узнали, что его зовут Луи? Я провела тут десять дней, не зная этого, - сказала Пола.

- Дорогая лэди, - создавать первым делом человеческия отношения с теми, от кого зависишь - это азбука мудрости.

Она представила себе картину, как он перед обедом создает человеческия отношения с мэтр-д'отелем. "Я сэр Виктор Пандольфо". "Да, сэр". "Ваше имя?" "Луи". "Ну, так вот, Луи, теперь, когда мы знаем друг друга, я попрошу вас передать повару тетерева, которого я привез с собой; его нужно зажарить к обеду, но не пересушить. Вы были в Англии?" "Да, сэр, Карлтон, Ритц и другие крупные рестораны". "Ну, так я передаю дичь в ваше ведение, вы за нее отвечаете". - Все это благодаря странному магнетизму, источаемому этой необыкновенной личностью.

к Грегори Эглоу.

- Вы-то уж наверно приехали не для лечения?

- По моему отдых и перемена окружающого уже сами по себе являются лечением. Я начал выдыхаться в Лондоне - усидчивая работа в лаборатории - сэр Виктор подхватил меня и, предупредив всего за пару часов до отъезда, умчал меня с собой. Он часто делает такия неожиданные вещи.

- С ним должно быть интересно работать, - сказала. Пола.

- Более чем интересно, - весело отозвался он. И в полголоса прибавил:

- У меня есть веския основания предполагать, что он самый удивительный человек, который когда-либо существовал.

В его голосе слышалась вибрирующая нотка искренняго обожания. Человек, могущий вызвать в подобном себе мужчине такия чувства - должен был иметь душевные качества, которых она до сих пор почти совершенно не замечала.

- Вы должны будете рассказать мне когда-нибудь причины такого мнения о нем.

Лицо его просияло.

- Вы, действительно, хотите этого?

- Ну, да. Только не сейчас.

- О, нет!

Они оба разсмеялись. Ей нравился его спокойный голос, мягкия манеры, спокойный взгляд его глаз. Его болезнь, какова бы она ни была, придававшая ему изнеможденный вид, возбуждала в ней жалость. Волосы его, как у всех больных, были тонки и шелковисты. Прочтя её мысли, он вспыхнул и после нескольких минут неловкого молчания сказал:

- Меня исковеркала война. Последствия того, что я наглотался газов - ну, и всякия там другия прелести. Я был волонтером. А потом он вошел в мою жизнь.

"Он" быстро обернулся к ним, прервав свой разговор с лэди Димитер.

- Нет, я не буду проделывать всего этого, миссис Фильд. Не буду. Не хочу видеть, как мои здоровые мускулы будут чахнуть под влиянием этого дьявольского лечения. Я весь массивный - у меня нет ни одного вялого мускула. Вот пощупайте!

Он напряг мускулы руки и нагнулся к Поле.

- Троньте. Ущипните. Попробуйте надавить.

Вежливость требовала, чтоб она положила кончики пальцев на его рукав. Под ним чувствовалась рука будто из мрамора. Он торжествующе засмеялся.

- Твердо, как брусок вашего Полиния.

Лэди Димитер насторожила уши.

Пандольфо сразу вернулся на землю и с укором спросил:

- Вы не рассказали ей ничего?

- Что рассказала? - снова вмешалась Клара.

Не желая оскорбить чувств пригласившого их Пандольфо, запутавшись, Пола нашла слабую отговорку.

- Я думала, что это пока секрет.

- Секрет? Когда слава о нем гремит по всему свету! Не так ли, Грегори? - Это мой новый металл, лэди Димитер. - И он откинулся на спинку стула, бросив ей вызов: - Ведь вы слышали что-либо о моем новой металле?

- Конечно.

- Ну так вот, он назван "Полинием" в честь нашей дорогой лэди.

- Как идиллично! - воскликнула Клара с сияющим лицом. - Мне придется выкинуть на ветер результаты лечения и выпить за его успех. - Она подняла свой бокал. - Тетерев - Полиний и - откуда вы выкопали такое чудное вино? Какой божественный вечер!

Она сияла от романтичного и физического блаженства. Однажды один из её маленьких львов посвятил ей свой роман, и она почувствовала трепет Эгерии. Но потом он оказался всего-на-всего обыкновенным львом, не имеющим никакого значения! не могущим и сравниваться с Великолепным Львом, сидевшим теперь рядом с нею. Она встретилась взглядом с Полой и сделала странное короткое движение руками, которое Пола иронически истолковала, как желание потрясти ее.

- Если бы такая честь была оказана мне, я раструбила бы ее по всему Лондону.

- В вашем распоряжении фанфары, дорогая моя; у меня же всего-на-всего маленькая крашеная игрушечная труба. И, кроме того, - как я уже сказала, - я думала, что это секрет.

Пандольфо вернулся к своему здоровью. Почему у него явилась мысль, что ему следовало потерять в весе? Минутная прихоть, не больше. Когда он заикнулся об этом своему врачу, тот снисходительно улыбнулся, говоря, что, конечно, пройти курс лечения - не принесет ему вреда. Но к чему подвергать себя физическим неприятностям, раз это не даст благоприятных результатов? С другой стороны, электризующия воды близлежащого Мулэн принесут большую пользу Грегори Эглоу. А он и миссис Фильд будут просто вдвоем лентяйничать на досуге. Они будут кататься на автомобиле по дорогам на склонах и вершинах Альп и будут созерцать оттуда лежащий у их ног крохотный мирок.

Кончив обедать, они вышли все на террасу; был теплый августовский вечер. Лэди Димитер взяла Пандольфо под руку и увела его. Снова Пола была готова основательно выругать Клару. Ибо если когда либо женщина замышляла прямо спросить мужчину о его честных матримониальных намерениях - то этой женщиной была Клара Димитер. Пола пожала плечами и села рядом с Грегори. Она хотела заговорить с ним относительно его отношений с Пандольфо, как вдруг он предупредил ее.

- Миссис Фильд, простите, что я буду говорить о себе, - начал он торопливо. - Но вы так добры и отзывчивы. Я дрожал весь вечер, невольно украсившись чужими перьями. Сэр Виктор представил меня, как своего компаньона, сотрудника. Это лишь его великодушие - чтобы дать мне положение среди вас. Я не компаньон. Я всего лишь скромный помощник и доверенный секретарь.

Её натянутые нервы заставили ее дать резкий ответ.

- Если вы достаточно хороши, чтоб он называл вас своим компаньоном, то, следовательно, вы должны быть достаточно хороши, чтоб он вас, действительно, взял в компаньоны.

Он содрогнулся, будто она произнесла богохульство.

- Однако, он поставил вас в неловкое положение, и вы это сами чувствуете.

Она бросила на него быстрый вопросительный взгляд.

- Какое я имею к этому отношение?

- Это так трудно объяснить. Такия чисто личные... - и он в замешательстве покачал головой.

- Ну так как же? - настаивала Пола с веселой искоркой в глазах.

Он подумал.

- Вы сталкиваетесь с 99 человеческими существами и, употребляя научное выражение, это не вызывает в вас никакой реакции. Но сотое существо вызывает реакцию.

- Вы - это вы, - сказал он.

Она поблагодарила его улыбкой и откинулась в своем плетеном кресле. Есть ли на свете женщина, какой бы она ни была красавицей, которой не приятно узнать, что она вызвала реакцию в душе или существе, как бы ни называть это - приятного болезненно-искренняго молодого человека?

- Разскажите мне еще что либо, - приказала она.

- О сэре Викторе?

о Третьей Законе Движения.

- Действие и протоводействие равны и противоположны, - процитировал он. - Как удивительно, что вы знаете это, - пораженный, глядел он на нее.

- Если бы вы спросили меня о первых двух, я была бы безпомощна. Но этот всегда нравился мне. Что же случится, если нечто в воздухе встретится с другим нечто - это никогда не интересовало меня. Но...

- Но, - произнес молодой человек с жаром, - применение этого закона к эмоциям - их действие и противодействие.

Она вся просияла.

- Значит, вы поняли, что я хотел сказать своим примером о 99 и сотом?

Она указала на полоску неба, заключенную между вершинами гор. Она казалась черной, бархатной, усыпанной звездами и имеющей мягкость крыльев ночных мотыльков. Воздух был наполнен ночным благоуханием трав и цветов со склонов гор.

- Я скромный последователь точной науки, а не поэт. И кроме того, так трудно передать словами то, что чувствуешь. Я не привык к этому.

Он взглянул на небо, потом на нее, потом на Пандольфо, подходившого к ним с лэди Димитер; потом снова на нее, и сказал с легким поклоном:

- Все, что я могу в данное время сказать - это, что Господь очень милостив ко мне.