Великий Пандольфо.
Глава XIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Великий Пандольфо. Глава XIII. (старая орфография)

ГЛАВА XIII.

Последней, кого Пандольфо посетил перед отъездом, была лэди Димитер. Сговорившись по телефону, он в 6 часов ворвался в её гостиную и вел себя бурно. Он имел смелость укорить ее за неправильный совет.

- Я видел ее. Такая же, как и всегда?

- Я удивляюсь.

Он заявил, что ничуть не был удивлен. Он потерял 3 месяца. Женщина любит ухаживанье, а не пренебрежение, как она посоветовала ему. И теперь он снова должен был потерять 3 месяца. - Доехать до Бразилии, добраться до копей, распушить негодяев, запустивших дело, и вернуться.

Лэди Димитер сказала, что Пола, верно, была рада видеть его.

- Рада! Она была ласкова, гостеприимна. Я промерз и проголодался - это была её обязанность. Но когда дело дошло до серьезного разговора - началась старая история, tout ce que vous voudrez, mais pas èa. Все, что угодно - только не это! А это - жениться на ней - Боже Всесильный - это все, что я хочу. Я же мужчина - поглядите! - И он ударил себя в грудь и напряг мускулы руки. - Разве я похож на прокисшого миннезингера, довольствовавшагося розой, брошенной ему из окна?

- Вы до сих пор не рассказали мне подробностей визита.

Он начал рассказывать, но так как не желал посвящать лэди Димитер в историю с закладными, то скоро умолк.

- Во всяком случае она обещала вам телеграмму.

- Что пользы? Простое bon voyage! Это будет все,

Лэди Димитер говорила потом Поле, что от его движений подымался ветер, колебавший задернутые занавески.

- Эта политика кончена. Я перестаю выжидать издали. Я буду осыпать ее письмами, телеграммами, всякими подарками. Она должна увидеть, что без меня жизнь немыслима. Она должна привыкнуть видеть во мне необходимость.

Лэди Димитер выждала, когда его пыл утих, потом спросила:

- Почему, собственно, вы так загорелись желанием жениться именно на Поле.

- Почему?

Он взглянул на нее, будто она спросила, почему он хочет хлеба, раз голоден!

- Она создана для меня - я для нее! Мы один дополняем другого. Разве свет мог создать лучшую пару?

Противоречить было безполезно, но она все же заметила:

- Если-б мужчины обладали капелькой благоразумия! Вам никогда не приходило в голову на её глазах ухаживать за другой женщиной?

Он широко раскинул руки:

- Разве есть другая женщина?

На следующий день он отправился в Южную Америку. Грегори Эглоу и один из директоров общества провожали его на вокзале Ватерлоо.

На борту Аурании в Саусэмптоне он нашел обещанную телеграмму:

"Мои искренния пожелания всего лучшого будут сопровождать вас. Пола".

Он жадно упился этими немногими словами, предназначенными для изголодавшагося влюбленного. Она взвешивала всегда каждое слово; так, что её пожелания действительно были искренни. В первый раз она уступила, назвавшись только именем. И все же, во всем этом было лишь чувство дружбы. Как всегда, её личное мучительно желанное "я" было недостижимо. Это было все то же холодное утешение. Подай она ему хоть искорку надежды - серые воды Саусэмптона засияли бы ярким золотым светом.

Был серый угнетающий день. Над Каналом стоял туман. Завладев своею телеграммой, он прошел в свою каюту, но не выдержал духоты и снова вышел на палубу.

Раздался сигнал - уходить провожающим. Пандольфо стал свидетелей многих теплых, иногда тяжелых прощаний. Обвивавшия шеи уезжающих мужчин руки женщин заставили его сердце сжаться странной болью. Каждый, казалось, прощался с любящей женщиной - лишь он один был покинут. Скомканная телеграмма в его кармане была единственной слабой связью с Полой.

Быть может впервые за всю свою всепобеждающую жизнь он был удручен вечной печалью жизни.

Зачем он не взял с собою Грегори? Хотя нет, Грегори должен был остаться в Лондоне, защищая его интересы, дипломатично противостоя шайке директоров общества, которые стали о чем-то задумываться. Грегори мог бороться, особенно против одного, Джорама, который хитро пролез в секретари общества и теперь стал выражать сомнения в безошибочности мнений и действий Пандольфо. Грегори должен был искусно противодействовать Джораму до приезда Пандольфо, когда он сам сможет взять его за шиворот и выкинуть, как щенка.

Мысли Пандольфо были прерваны приходом его слуги, который просил его выбрать место для своего стула на палубе. Пандольфо отмахнулся от него.

- Выберите сами - самое защищенное и солнечное.

Слуга, прихватив на помощь билет в один фунт, обратился к стюарду за советом.

- Ради Бога, укажите такое место. Если же оно не окажется самым лучшим, то упаси Боже и меня, и вас.

В течение первых дней путешествия Пандольфо сидел один, наслаждаясь комфортабельный одиночеством на своем стуле, помещенном с подветренной стороны. Дул сильный ветер, который прогнал, по крайней мере, восемь соседей с правой стороны в их каюты. С левой стороны соседей совсем не было. Пандольфо заметил, что визитная карточка, прикрепленная к соседнему стулу, имела надпись "Графиня де Бревилль".

На четвертый день ветер утих и выглянуло солнце. До сих пор пустовавшая палуба опять оживилась. Среди вновь прибывших Пандольфо приветствовал знакомых генерала и лэди Фэрфильд, отправлявшихся в кругосветное путешествие, Пэльхэма Фокс, знаменитого инженера, отправлявшагося в Буэнос-Айрес. Мир сразу снова стал привлекательным. Фэрфильды пригласили его обедать за их столом; главный стюард позаботится, чтоб перенесли его прибор. Он с радостью согласился. До сих пор единственным компаньоном по столу был высокий американец, который, казалось, потерял дар речи. Пандольфо любил говорить, но ненавидел чистый монолог, и односложный собеседник наводил на него скуку. Генерал же был жизнерадостный малый, побывавший повсюду, а жена его, как и полагается жене солдата, смотрела на мир с философской и веселой точки зрения. Самым милым образом они дали понять, как ценят значительность Пандольфо. Высохший же американец, очевидно, никогда и не слыхал о нем, и на него он не произвел абсолютно никакого впечатления. Фокс тоже приветствовал его с энтузиазмом, спросив, куда он едет.

- В Бразилию. Там в Андах копи, куда мне надо заглянуть.

- Счастливец. Мне придется корпеть в Буэнос-Айресе над чертежами. Да теперь еще эта буря совсем истрепала меня. Я сегодня в первый раз вылез. Вы же выглядите, будто не пропустили ни одного случая поесть, начиная с самого Саусэмптона!

- Вы правы - я не пропустил ни одного обеда.

Что-ж несмотря на все, свет был прекрасен, и он в нем занимал далеко не последнее место. Впереди него было несколько месяцев жизни на чистом воздухе, а потом...

Окончив свою прогулку, он спустился в свою каюту за книгой, детективным романом с многообещающим началом. У него остался всего еще один только роман. Единственным слабый местом безукоризненного во всем другой мира было, к несчастью, ограниченное количество хороших рассказов с сыщиками.

По дороге на палубу он заглянул в зимний сад. Бледные южане угрюмо сидели в духоте. Глубокая жалость к ним еще больше подняла его собственное настроение.

С книгой в руках он вышел на палубу, полюбовался картиной, которой пренебрегали южане, потом направился к своему стулу. Соседний стул, впервые, был занят. Очевидно, это и была графиня де Бревилль. Закутанная в элегантный плэд, она принимала от лакея чашку с бульоном. Лакей выпрямился и быстрый движением обернулся к Пандольфо, предлагая и ему бульон. Но Пандольфо с улыбкой отказался, причем рука его случайно задела край тяжело-нагруженного чашками подноса. Лакей попробовал жонглировать подносом, но все же одна из чашек съехала на плэд сидевшей лэди. Она слегка вскрикнула и от неожиданности расплескала половину своей чашки.

Испуганный стюард разсыпался в извинениях. Пандольфо не терпящим возражения образом высвободил ее из-под смокшого плэда и предложил ей свой.

- Madame, - сказал он своей самой пандольфовской манерой. - Если вы не воспользуетесь им, то я выкину его за борт.

Она уступила и, позволив ему закутать ее, поблагодарила его. Пандольфо взял испорченный плэд из рук огорченного стюарда, старавшагося поправить дело при помощи салфетки, и, поклонившись, перекинул плэд через плечо и ушел.

- Кто это? - спросила лэди.

Стюард взглянул на карточку, прикрепленную к соседнему стулу.

- Это сэр Виктор Пандольфо. Я слышал, как один джентльмэн говорил другому: это великий Пандольфо! Я принял его было за артиста из варьетэ, но так как он сэр, то, очевидно, не артист.

Он подхватил поднос и с новыми извинениями отправился дальше.

Пандольфо скоро снова пришел.

- Madame, мой слуга, специалист по выводке пятен, уверил меня, что ваш прекрасный плэд погиб безвозвратно. Тот, в который вы сейчас закутаны, может быть ему лишь слабой заменой.

- Но это невозможно.

- Такого слова нет в моем лексиконе, madame.

Она подняла на него глаза и разсмеялась, сказав по-английски:

- Если вы - сэр Виктор Пандольфо, то должны быть англичанином,

- Да, я англичанин.

- Так почему нам говорить на иностранном языке?

- Но вы же графиня де Бревилль, - сказал он, указывая на визитную карточку.

- Вы совершенно правы. Но мой отец был крупным духовным лицом в Или.

- И вы вышли замуж за француза?

- Вы угадали.

Он сел рядом с нею, так как она, очевидно, простила его и была в разговорчивом настроении.

- Это немыслимо, - сказала она. - Я не могу принять ваш плэд. Он из чудеснейшей шерсти и в десять раз лучше моего.

Он продолжал уверять ее, что её плэд настолько испорчен, что его пришлось выбросить, и ей придется все же согласиться принять его плэд.

- Это очень мило с вашей стороны, - сказала она, нежась под мягким шерстяным покровом. Она улыбалась ему с видом женщины, сознающей свою привлекательность. Он отвечал ей на её улыбку с видом галантного джентльмэна, отдающого дань женскому очарованию. Голос её был мягок, что всегда ценится в женщине. У нея были темноголубые смеющиеся глаза, в которых затаилась печаль. Морской ветерок слегка окрасил её щеки, побледневшия от заключения в душной каюте. Из-под полей её маленькой шляпки высыпались прядки темно каштановых волос. Губы её были подвижны, зубы свежи, как у молодой девушки. Но кое-где лежавшия морщинки обличали в ней женщину лет тридцати пяти.

таким же образом. - У него было умение по желанию сразу концентрировать все свое внимание. Найдя место, где он остановился, он по уши погрузился в фабулу романа. Тем временем женщина изучала его лицо из-под полуспущенных ресниц, и губы её крепко сжались.

Знакомство их углублялось день за дней, главный образом благодаря соседству их стульев. Он узнал в кратких чертах её, казалось, несложную историю. Она была дочерью каноника в Или. Была послана во Францию для окончания образования и проводила каникулы, гостя у одной подруги по школе. Там она встречала графа де Бревилль, который влюбился в нее. Они обвенчались. Однако, вследствие тупости де Бревилля, брак был не из счастливых. Они разстались, и каждый пошел по своей дороге. Вскоре он умер. Она ехала теперь, не зная даже точно, куда. Это было путешествие, чтоб разсеяться. Хотя у нея была прекрасная квартира в Париже, но уже несколько лет она ездила то в Биарриц, Монте-Карло, Довилль, то во Флоренцию, Палермо или Нью-Иорк. Она ненавидела холод и серое небо, дрожала при мысли о туманных болотах Или. Кроме того, отец её давно умер там. "От ревматизма души", - сказала она.

Она была одинока, носимая ветром по свету. Друзей у нея не было, знакомства - только те, что заключались в пути. Пандольфо пожалел ее, укорив за безцельность её жизни. Она загадочно улыбнулась. Быть может и в её жизни была цель. Какая?

- Это мой секрет, - ответила она по-французски.

Установилась чудесная погода, солнце светило, как в тропиках... Ночью на небе сияла огромная луна, придавая всему атмосферу романтики.

Было поздно. Пандольфо сидел с Фэрфильдами и Фоксом на палубе. Многие уже разошлись по каютам, молодежь танцовала на нижней палубе, и оттуда доносились неясные звуки музыки. Разговор лениво перешел на личности спутников.

- Кто эта красивая лэди, с которой вы беседовали?--спросила лэди Фэрфильд.

- Это - графиня де Бревилль.

- Бревилль, Бревилль - где я слышал это имя? - старался вспомнить Пэлькэм Фокс.

- Её супруг, кажется, был известный дон-жуаном, - сказал Пандольфо...

- Нет, - нет, это касается её самой. Да! Года два тому назад в Монтевидео.

Фокс уступил, улыбаясь. Наступала тишина на несколько минут.

- Вспомнил, имя той было Тревилль. Говорят, она была очень красивой женщиной, но с её именем связана скандальная история. Молодой американец застрелился в коридоре отеля у дверей её комнаты. К его груди была прикреплена бумага со словами: "Как я отдал вам все до последняго цента, так отдаю вам свою последнюю каплю крови".

- Как романтично, - воскликнула лэди Фэрфильд.

- Дурак - процедил генерал.

на нижнюю палубу, где остановилась запоздавшая парочка, гулявшая до сих пор взад и вперед. Они тоже любовались луною и морем и стояли обнявшись; через некоторое время их лица обернулись друг к другу, и губы их встретились в поцелуе.

- Они счастливы во всяком случае, - произнес около него чей-то голос.

Он вздрогнул. Это была графиня де Бревилль.

- Я танцовала, но танцы кончились. И мне захотелось перед сном подышать свежим воздухом. Какая чудесная ночь.

Он мрачно согласился: - Да чудесная. - Наступило молчание, во время которого они оба, быть может по одной и той же причине, наблюдали за влюбленными. Теперь мужчина обеими руками обнял девушку, и она, откинув голову, смотрела ему прямо в глаза, потом страстно поцеловала его. Эта сцена была так далеко внизу, что фигуры казались китайскими тенями. И все же наблюдавшим эта сцена казалась удивительно реальной.

- Великий Боже! Да и я готов отдать все, включая и душу, - воскликнул Пандольфо.

- В вашей жизни есть женщина. Разскажите мне о ней.

Звук их голоса вероятно донесся до нижней палубы, потому что влюбленные взглянули наверх и увидели силуэт жестикулировавшого мужчины, вырисовывавшийся на ярко освещенной луною небе.