Великий Пандольфо.
Глава XIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Великий Пандольфо. Глава XIX. (старая орфография)

ГЛАВА XIX.

Однако, Пандольфо не сбежал. Получив телеграмму от своей жены, он помчался на юг. Он не подумал даже о том, совершает ли он преступление, уезжая из Англии, оставляя за собою стаю кредиторов. Несмотря на разорение, он снова почувствовал приятную дрожь власти, когда ему удалось получить койку в спальном вагоне. Кто-то в последний момент отказался и койку предоставили Пандольфо. Он щедро вознаградил проводника. Как знать, может быть скоро наступит конец его владычеству?

Он пообедал, выспался и в полдень яркого солнечного мартовского дня вышел из поезда. Осмотрел платформу, но не нашел лица, которое озарилось бы улыбкой приветствия. Пандольфо нахмурился, как будто его владычеству уже наступил конец. Оставив свой саквояж на попечении кондуктора омнибуса отеля, он поднялся на террасу казино и широко вздохнул, глотая теплый мягкий воздух. На мгновение все его заботы растаяли в золотой таинстве солнечных лучей. Он окинул взглядом привычную панораму гор, моря, вереницу людей и автомобилей. Со вздохом он повернулся, чтоб итти в отель, где остановилась его жена, как вдруг увидел ее спускающейся по лестнице казино. Они обменялись рукопожатием.

- Право, я хотела встретить ваш поезд и зашла лишь туда, чтоб убить время. Но выходила как раз серия моих номеров; было бы глупо уйти.

- Надеюсь, что вам повезло? - спросил он.

- Я выиграла 12 тысяч франков.

Он поздравил ее. Они молча прошли несколько шагов. Наконец она сказала:

- Очень мило, что вы приехали. Пока я не получила вашей телеграммы, я не знала, приедете вы или нет?

- Вы моя жена; вы лэди Пандольфо. Вы телеграфировали, что находитесь в большом затруднении. Я должен был приехать.

Потом, бросив иронию, прямо спросил:

- Что вы теперь выкинули?

Она боязливо взглянула на него.

- Не лучше ли отложить разговор. Вы сперва переоденетесь, отдохнете. Я вам взяла уютную комнату в "Париже".

Он разсмеялся.

- Разве вы видели меня когда-нибудь усталым после путешествия?

И действительно, все на нем было такое же свежее, как и на окружающих мужчинах, в этом раю бездельников.

- Нет. Я лишь голоден. Уже почти час дня. То, что вы должны сказать, будет звучать лучше на открытом воздухе за уютным столом, накрытом для завтрака, чем в душной комнате отеля.

- Я предпочла бы, чтоб мы были наедине, - сказала она, и взгляд её стал жестким; но к этому он уже привык. - Хотя, как вам угодно. Во всяком случае, обещайте мне, что не сделате мне сцены.

Привычный жест сопровождал его смех.

"по Воле Провидения". Нарушил я когда-нибудь обещание, которое дал вам?

- Отдаю вам должное, - начала она нехотя, и пустые слова, которые она хотела произнести, остались непроизнесенными.

- Значит, позавтракаем. Тут шумно. Болтовня и музыка - так что мы можем говорить свободно, нас не услышат.

Он отошел в сторону, пропуская ее вперед.

Она на мгновение задержалась, перед тем, как последовать его вежливому приглашению.

- Если-б вы знали, как я ненавижу ваши чортовски утонченные хорошия манеры!

Они прошли через целый лес пестрых зонтиков, раскрытых над каждым столиком на террасе и очутились, наконец, в ресторане. Подлетел мэтр-д'отель и усадил их за столик в углу, далеко от оркестра. Узнав Пандольфо, который не был тут уже 3 года, он приветствовал его. Пандольфо назвал его по имени, спросил о семье, вспомнив даже деревушку, где она жила. Потом он заказал завтрак и вино, которое выбрал по вкусу Несты.

Несмотря на озабоченность, в глазах её мелькнула улыбка. Опершись на локоть она смотрела на него.

- Все-таки, Виктор, вы великий человек.

- Разве я когда-нибудь утверждал противное?--спросил он.

- Как вы могли вспомнить все мелочи вплоть до того, где живет семья этого челевека?

- Это мое занятие: запоминать все детали.

Слуга принес закуски. Пандольфо предоставил ей выбирать, потом спросил:

- Вы скажете мне теперь, в чем ваше затруднение?

Она сделала жест по направлению к казино.

- Вот в этом.

- Сколько?

- Все. - Она начала рассказ, обвиняя случай в том, что ей не повезло. - Так говорят все игроки. Она начала выигрывать. Ведь должна же была она позаботиться о своем будущем, раз он предупредил ее, что она отныне должна урезать свои расходы до крайняго предела. Если он не мог достать для нея деньги, ей приходилось самой позаботиться о них. Зеленый стол показался ей наиболее действительным средством. Но ей ужасно не повезло. Лишь теперь она снова выиграла немного. Двенадцать тысяч франков.

Пандольфо пил свой Martini.

- Во что вы играли?

- Великая игра. Максимальные ставки?

Она созналась. Да. Это была единственная возможность составить то состояние, которое нужно ей.

- Когда вы уезжали, мы разсчитали, что у вас в банке будет сумма, которой вам с избытком хватит на год. Вы сами назвали сумму.

- И вы увеличили ее еще. Я не могу упрекнуть вас в недостатке щедрости!

- И все это ушло?

- Да. Кроме тех двенадцати тысяч франков у меня нет ни гроша. Я знаю, что поступила глупо и благодарна вам, что вы не ругаетесь и не проклинаете меня.

- Кто может проклинать в такой чудный день, при такой обстановке.

Увидев за одним из столов знакомого, он улыбнулся ему и помахал рукой в знак привета.

- Вы решили вести себя так, чтобы все вас принимали за безукоризненного galanthomo.

- Но разве это не так, моя дорогая Неста? --спросил он с улыбкой.

Она оттолкнула свою тарелку.

- Не знаю, как вы можете есть.

- Я голоден, кушанья превосходны, солнце светит и я верю в свою силу, что смогу пережить всякую катастрофу.

Она пожала плечами. Замолчала. Потом рассказала ему, что её проигрыши возбудили всеобщее внимание и эта история даже попала в газеты. Он согласился с нею, что у газет не было чувства такта и скромности.

Наконец, утолив свой голод, с сигарой во рту и рюмкой старого арманьяка перед собой, он сказал:

- Если бы вы сообщили телеграммой в чем дело, вы сразу же получили бы сумму на необходимые расходы. Письмо объяснило бы ваше, назовем его, плачевное положение. Если у вас нет чего-либо, о чем вы мне еще не сообщали, то к чему было вызывать меня?

Он протянул ей спичку через стол, чтоб зажечь её сигаретку, которая заметно дрожала в её пальцах.

- Не знаю, - жестокость или предосторожность с вашей стороны - заставлять меня рассказывать вам все - здесь.

- Неужели даже вы не понимаете, что англичанин во мне иногда боится неаполитанца? Что еще случилось?

- В самом крайней случае, - продайте свои драгоценности.

Она отвернулась.

- Их украли у меня.

Он спокойно смотрел на её прекрасную лживую наружность. Потом покачал головой.

- Неужели вы все еще считаете меня идиотом? Если бы вас обокрали, то это было бы первое, о чем вы сообщили бы мне с бешенством. К чему новая ложь? Разве мы не решили, за день до вашего отъезда из Лондона, что мы покончили с ложью?

Ничто в ней не выдавало то, чем она была на самом деле. Холеная наружность, прекрасное платье, чистосердечный взгляд - все это заставляло принимать ее за женщину из общества. Кто уловил бы молниеносно исчезающую жестокость взгляда и скрытую резкость рта? Она была теперь так же прекрасна, как в тот день, когда он впервые увидел ее на палубе. И она лгала теперь, как лгала тогда. Но в те дни у нея была известная цель - женить на себе человека с положением. Если бы она, великодушная, открыла ему свое прошлое, он никогда не женился бы на ней. Но она лишь много позже однажды - для самозащиты, бросила ему в лицо правду - и он уступил. Даже нашел в своем сердце силу простить ее. Его открытие не возродило его страсть, но стало базисом новой жизни. Его единственный условием было - не лгать больше.

- Они заложены. За четверть стоимости. Разве это не грабеж? Я не хотела продавать их, надеясь вернуть игрой деньги и выкупить их.

- Я знал, что вы многообразны. Но я не подозревал что вы игрок.

- Я вела жизнь игрока с тех пор, как перестала быть школьницей. Но я делала ставки на жизнь. Вы должны понять меня. Вы, как и я - мы оба проигрались. Какая между нами разница?

- Согласен, что мы оба авантюристы. Но я спросил вас в прямом смысле этого слова.

Она закусила губу.

- Вашему пытливому уму не трудно было бы догадаться. До того, как я вышла за вас замуж, в моей жизни всегда были мужчины или в прошлом или в будущем. Мне незачем тогда было стараться создать себе состояние за игорным столом.

Он провел рукой по волосам.

- Я получил ответ, который заслужил. Простите. Я невольно снова коснулся того, о чем мы с вами решили не говорить.

- Но мы должны будем коснуться его снова. Я ненавижу себя сама.

- Нет, дорогая Неста, вы ненавидите меня.

- Нет, себя. Я знаю, я была вам плохой женой. В этом моя ошибка или мое несчастье. Но, несмотря на это, я была вам верна. Поверьте мне. И поэтому я просила вас приехать, так как у меня еще сохранилось чувство чести.

- Это само собой понятно. Было бы оскорбительно до безумия, если бы вы не были выше подозрения.

- Жена Цезаря. - Она еле удержалась от приступа истерики. - Нет, Виктор. Я была глупа, что вышла замуж за такого человека, как вы. Это дань вам, не упрек. - Она горько улыбнулась. - Я хотела взять от жизни все - и я получила все от мужчин. Их интересы не касались меня. Я думала, что в этом отношении вы похожи на других. Вы щедро меня одарили - я говорю серьезно, Виктор. Но я всегда чувствовала вашу руку надо мной. Я жаждала всего, что вы дали мне. Но так как вы не могли разделить все это со мной - то оно стало безполезным для меня. Но мы уже говорили об этом.

- Он улыбнулся, держа поднятую рюмку. - Разве это не чудесная комедия?

Его слова тронули ее.

- Зачем я только вышла за вас замуж? Каким бы вы были изумительным любовником! Вы правы. Мы не обсуждали этого так открыто. Мы можем говорить друг другу самые ужасные вещи с любезной миной. Мы не можем на людях выйти из себя. Да ваша жизнь ничего не значила для меня. А почему? Потому, что я не жена. Будь у нас ребенок, может быть положение вещей и изменилось бы. Хотя сомневаюсь. Я не мать. Я прирожденная кокотка. Безполезно останавливать меня вежливым жестом. Это правда. И вы сами знаете, что это так. Но при всем этом я не Мессалина или одна из этих grandes amoureuses вроде Манон Леско или Дамы с Камелиями. Эта сторона вещей не главная для меня. Я не хочу вдаваться в физиологическия подробности - вы должны понять, что я хочу сказать. Но вы не поняли. Даже такие, как Великий Пандольфо, могут быть туги на понимание. У каждого человека есть призвание - от Бога. И против призвания он безсилен. Он должен следовать ему. Так есть женщины, которые чувствуют призвание заниматься самой старой профессией в мире. И оне тоже не могут итти против своего призвания. Я одна из них. Это не вопрос религии, совести или морали... Странно, что жена говорит это своему мужу за завтраком, да еще в такой обстановке, среди всего этого сияния, света и красок. Цинично? Но это правда. Когда я выходила за вас замуж, я подумала, что мне пора уйти на покой... Как во всех профессиях - и у нас есть разочарование... Перед нами всегда мираж замужества - богадельня нашей старости. Вся моя ошибка в том, что я недостаточно стара для этого... Я боялась... и слишком рано убежала в богадельню. Я рада, что мы все же стали говорить здесь. В четырех стенах - я бы боялась этих пальцев, выбивающих нервную дробь.

Ресторан пустел. Музыканты доигрывали какой-то джаз.

- Я все еще не знаю - зачем вы вызвали меня?

Она озабоченно взглянула на него.

- Вы ничего не сказали на то, что я только что открыла вам. С маской на лице вы сидели и молчали. Таким я вас не знала. Я ведь, насколько это возможно, открыла перед вами свою душу.

- Какого ответа вы ожидали от меня?

- Так как вы сдерживаетесь, вы вежливо могли бы сказать мне, чтоб я вернулась к своей профессии, могли проклясть тот день, когда вы женились на мне; могли сказать, что будете рады каждому представившемуся вам случаю - вернуть себе свою свободу. Ваше чувство, которое было у вас ко мне, уж очень скоро улетело. Это моя вина. Мы стали друг другу противны, стали ненавидеть друг друга. Теперь, когда вы вполне знаете, какая я - вы должны проклинать меня. Почему же вы молчите?

- Я никогда так не преклонялся перед вами, как теперь.

У нея занялось дыхание и она усиленно стала смотреть по сторонам.

- Вы совершили удивительную глупость. Но это великолепная, грандиозная глупость. Впервые вы открылись - и дали мне понять, что вы незаурядное существо. Почему мы до сих пор никогда не встречались в таких необъятных границах? Вы всегда сжимались в крохотные рамки. Зачем? Вы способны на великие поступки, не сознавая этого сами.

- Лишь потому, что я в пару недель проиграла целое состояние и созналась, кто я на самом деле - вы думаете, что я способна на великое?

- Вот именно.

Она не могла удержаться от невольного выражения восхищения им:

- Вы великолепны.

- Как и вы. Мы оба великие игроки и стоим лицом к лицу со светом, не имея ни гроша за душой.

Оркестр кончил, и Пандольфо подозвал одного из музыкантов, щедро наградив его. Завтра - разорение и ему нечего было бы дать. Но и в падении он хотел быть Люцифером. Пока он мог - он давал, и давал щедро. Расплатившись с лакеем, Пандольфо наградил и его.

- Разве вы не хотите сказать мне истинное положение вещей. Вы говорите, что разорены?

- После приведения в порядок всех моих дел у меня лично останется несколько сот фунтов.

- Боже, что же станет со мной, - воскликнула она.

- Все, что я еще имею - принадлежит вам, - величественно сказал он. - На это вам нельзя будет жить в Монте-Карло. Я посоветовал бы вам поселиться - на время - в маленьком городке. Это жертва, которую я прошу вас принести. Но я не долго буду заставлять вас жить там. Я скоро возстановлю вас в вашем положении.

Неста боролась с клубком, засевшим в её горле. Ее поразили новые открытия, и она безуспешно несколько раз пыталась заговорить. Наконец, она смогла произнести:

- Вы дали мне в последний раз чек на 6 тысяч фунтов. Если у вас остается всего несколько сот - значит вы тогда дали мне все, что у вас было.

- Я не считаю, когда даю. Это не в моей натуре.

- Я знаю. Теперь я знаю это слишком поздно. Боже, как я была глупа! Виктор... Как один человек другому, скажите мне искренно. Вы не хотели бы освободиться от меня... Выбросить совсем из вашей жизни? Тогда в начале... вы рассказали мне, что любите женщину - Полу Фильд. Я постаралась сыграть роль утешительницы... Я никогда не говорила об этом... Я умела быть скромной. Но я слышала о ней, раз или два видела ее. Прекрасная, величественная женщина... Я дам вам законный повод... Это так же легко, как сойти по лестнице.

О нахмурился и встал; невольно и она встала.

- Пройдемтесь. Вы теряете власть над собой. В нашем распоряжении еще несколько солнечных часов.

Они прошли на восточный конец террасы и остановились.

- Наконец, вы не можете помешать мне, если я захочу это сделать, - сказала она.

Он довольно резко схватил ее за плечи.

- Неужели вы думаете, что я - я, Виктор Пандольфо - человек, который когда-либо согласится принять эту высшую жертву?

Она взглянула на него с колеблющейся храбростью.

- Разве есть на свете другой мужчина, который смотрел бы на мой поступок, как на жертву? Жертвы не будет. Я просто, по собственной воле, вернусь к жизни в роскоши... которую вы не в силах дать мне больше.

- Говорю вам в последний раз. Не лгите. Никогда уж вы не вернетесь к той жизни по собственной воле. За последние два часа вы доказали мне, что слишком велики для этого.

- Но если бы я сделала это и представила вам доказательства - вы развелись бы со мной? - настаивала она.

Он вспылил и, забыв об окружающем, прогремел:

- Нет. Я даю, но я не принимаю - в особенности безчестие! - картинно заявил он.

Женщина с усталой душой улыбнулась с слабой насмешкой.

Его настроение сразу изменилось, и он улыбнулся.

- Чтож это конец всей этой глупой истории.

Он заговорил о другом, восхищаясь лазурью небес, синевою моря. Они проходили мимо казино.

Он безпечно указал на вход, говоря:

- Не входите больше туда.

Он почувствовал, что её рука нервно схватилась за его руку и пожала ее.

- Никогда больше. Клянусь.

- Хорошо, - сказал он. Потом вернулся к прежней мысли. - С каким бы удовольствием я посмотрел, как вы играли свою большую игру и потеряли все. Это нравится мне.

Она подняла на него задумчивый взор.

- Как бы я хотела сделать что либо большое, чтоб помочь вам.

Взмахнув руками, он сказал:

- Будьте просто великой. Главное - быть, а не делать что-либо.

- Еслиб я только постаралась узнать вас год тому назад! Я была глупа. Я должна была быть около вас, помогая вам, ободряя вас, утешая вас, как это делают все обыкновенные женщины, когда судьба не благоволит к их мужьям.

- Каждое человеческое существо глупо; но безполезно впитывать в себя до бесконечности сознание собственной глупости. Это ослабляет и вызывает болезненную хандру.

Они снова сели на одну из скамеек. Он повторил:

- Вы все еще не сказали мне, зачем вызвали меня.

Она открыла свою сумочку, как будто для того, чтоб вынуть зеркальце и пудру. Потом снова закрыла ее.

- Разве недостаточно причин? У меня не было ни гроша, и я испугалась. Я хотела поговорить с вами. Вы сделали для меня бесконечно больше того, что я ожидала. Я теперь ясно вижу путь, по которому пойду, благодаря вашей доброте. Клянусь, что сделаю все, что будет в моих силах, чтоб избавить вас от лишних неприятностей.

- Вы уверены, что я не нужен вам больше?

и то, что вы сможете присылать мне. Я постараюсь быть великой, начав с малого. Вы можете поверить мне?

- Да, я могу поверить вам. - Он взглянул на часы. - В таком случае я могу спокойно вернуться в Лондон.

Она искренно опечалилась. Предпринять это ужасное путешествие ради разговора в течение двух или трех часов.

Он объяснил, что накануне объявления банкротом, он рисковал, покинув Лондон даже на такой короткий срок. Если бы она нуждалась в нем - он рискнул бы остаться. Но теперь - выгадать 24 часа было бы очень важно для его дел. Он как раз попадет на экспресс, идущий через 20 минут. Извинившись, он вскочил и распорядился отослать свой саквояж, потом вместе с нею пошел на вокзал. Перед тем, как сесть в вагон, он нагнулся и поцеловал ее. Она вспыхнула и с некоторым изумлением посмотрела на него. Когда поезд тронулся, она еще долго махала ему вслед своим платком в ответ на его размахивание шляпой.

Когда она подходила к отелю, навстречу вышел крупный человек с мясистым довольно красивым лицом.

- Что он тут делал?--коротко спросил он ее.

- Ничего. Он только что уехал. Я послала за ним, чтоб сказать ему, - ответила она с вызовом.

- Кажется, он принял это очень равнодушно?

- Я не говорила ему ничего.

Мужчина насмешливо расхохотался.

- Женская противоречивость. - Передумали в последнюю минуту. Чтож, это мудро. Пойдем в бар, переговорим обо всем.

- Нам не о чем говорить, - сказала Неста. - И я не пойду в бар.

Монт Дэнджерфильд глубоко засунул руки в карманы и заступил ей дорогу.

- Нет, дорогая. Объяснимся. Мы не чужие. Мы были друзьями долгое время, и вы знаете, что я за человек...

- Конечно, знаю, - отвечала она.

- Лучше не произносите моей характеристики. Для светского человека - это признак отсутствия такта.

Она сжала руки, когда он оскорбительно засмеялся, прибавив:

- Ну, чтож. Вы слышали мое предложение? Можете принять его или отказаться. Только вы сами знаете, что последует за вашим отказом. Я не дурак.

- Можете поступить как вам угодно.

- Да.

Он вынул руки из карманов. - Ну, чего там. Будьте благоразумны. Я знаю, что у Пандольфо ни гроша, и что он вам в глубокой степени безразличен.

- Вот в этом вы ошибаетесь, - отвечала она. - Я готова душу отдать за него.

- С каких это пор?

- С тех пор, как решила не говорить ему. Я слышала достаточно. Пропустите меня.

- Даже если бы вы дали мне сроку до дня Страшного Суда, то и тогда я не изменила бы своего решения.

- В таком случае пеняйте на себя, дорогая.

Он приподнял шляпу с иронической вежливостью, и она поспешила уйти.

В течение многих часов она просидела в комнате своего отеля, думая о крушении всей своей жизни. Она претворяла безграничное понимающее всепрощение этого человека в нечто, почти божественное. При каждом воспоминании о том, как он простился с ней поцелуем, слезы безсильно катились по её лицу.