| Автор: | Лу Синь, год: 1925 |
| Категория: | Повесть |
V. ВОПРОС ПРОПИТАНИЯ
Окончив положенный обряд, А-Кей по-прежнему возвратился в храм. Солнце уже начало заходить, когда он ощутил, что в мире происходит что-то странное, и, подумав серьезнее, в конце концов, пришел к убеждению, что причина лежит в его голом теле. Вспомнив, что у него еще остался халат, он накинул его на себя и улегся, а когда открыл глаза, то оказалось, что солнце уже озаряет край западной стены.
Поднявшись, он по-прежнему отправился шататься по улицам и, хотя уже не с такой силой, как физическую боль обнаженного тела, он все же постепенно опять стал ощущать, что в мире происходит что-то странное. Казалось, будто с этого дня все женщины в Вей-чжуане сделались боязливыми: завидев А-Кея, они сейчас же уходили и одна за другой прятались за ворота. Дошло до того, что даже тетушка Цу-Седьмая, которой было под пятьдесят, тоже вслед за другими спешила укрыться, да еще прихватив с собою свою одиннадцатилетнюю дочь.
А-Кей чрезвычайно изумлялся и думал: "С чего это все эти твари вдруг научились манерам воспитанных девиц?.. Потаскухи этакие!"
Но он еще более ощутил, что в мире все стало странным, после событий, случившихся несколько дней спустя. Во-первых, в харчевне перестали отпускать ему в кредит, во-вторых, старик, заведовавший храмом Земледелия, сделал несколько намеков, как будто предлагая ему уйти из храма, а в-третьих, - хотя он и не помнил, сколько именно дней, но во всяком случае не мало! - никто не звал его на работу. Что харчевня закрыла кредит - это еще можно было терпеть; что старик торопил его уйти - пускай себе говорит, но сидеть без работы и голодать? Нет, - это в самом деле было бы возмутительно!
А-Кей не вытерпел и решил отправиться на разведку к старым работодателям, так как он не смел показываться только в доме Чжао. Но странное дело! К нему выходили одни мужчины и с раздраженным видом, словно отказывая нищему, махали рукой:
- Нет! Нет! Уходи!
А-Кей удивлялся все больше и больше.
"Прежде все наперебой требовали помощи, а теперь вдруг ни у кого нет работы. Тут что-нибудь да не так", - размышляя он. Расспросив хорошенько, он узнал, что на всякую работу приглашают теперь маленького Дена. Этот маленький Ден был сыном бедняка, худым и слабым, и в глазах А-Кея стоял даже ниже Вана Бородатого. Кто бы мог подумать, что этот негодник будет перебивать у него, А-Кея, кусок хлеба? А-Кей обозлился на этот раз куда сильнее обычного; в ярости шагая по дороге, он вдруг взмахнул рукой и запел:
"В руке держу стальную плеть, сразить тебя хочу..."
Через несколько дней он, наконец, встретил маленького Дена у "стены от злых духов". [Специальная стена перед входом в ворота дома, воздвигаемая суеверным китайским населением в защиту от проникновения злых духов, которые, по поверию, умеют летать только по прямой линии и не в состоянии, обогнув эту стену, залетать в ворота сбоку.] сверкают их глаза". И вот А-Кей устремился вперед, а маленький Ден остановился.
- Скотина! - буркнул А-Кей, окинув его гневным взглядом и сплюнув из угла рта.
- Я же мошка... Верно? - ответил маленький Ден.
Это смирение, наоборот, распалило гнев А-Кея, но так как в руке у него не оказалось стальной плети, то он просто ринулся вперед и схватил Дена за косу.
Маленький Ден, одной рукой защищая основание собственной косы, другой, в свою очередь, ухватил косу А-Кея, и последнему пришлось свободной рукой защищать ее основание. Прежде, с точки зрения А-Кея, маленький Ден не годился бы ему в противники, но теперь, когда из-за голодовки он сам исхудал и ослаб, ему было не справиться с ним, и оказалось, что Ден превратился в соперника, равного ему по силе. Четырьмя руками ухватив две косы, они стояли так с полчаса, согнувшись и отражая на белой глинобитной стене дома Цянь синюю радугу.
- Так, так! - говорили жители, словно уговаривая их разойтись.
- Здорово! Здорово! - говорили другие, не то уговаривая их, не то порицая, не то подзадоривая.
Но противники не слушали. То А-Кей наступал шага три, а маленький Ден отступал и потом оба останавливались, то наоборот - наступал Ден и отступал А-Кей, и опять оба застывали на месте.
От волос их подымался пар, по лбам катился пот... Руки А-Кея разжались, и в ту же секунду разжались руки маленького Дена. Они одновременно выпрямились, - одновременно отступили и выбрались из толпы зрителей.
- Запомнишь, такой-сякой... - повернув голову, сказал А-Кей.
- Такой-сякой..., запомнишь! - тоже повернув голову, сказал маленький Ден.
В этой "битве тигра с драконом" как будто не было ни победы, ни поражения; неизвестно также, остались ли довольны зрители (они не высказали своего мнения на этот счет!) но, во всяком случае, по-прежнему никто не звал А-Кея на работу.
Однажды, в теплый тихий день, когда в веянии легкого ветерка сказывалось уже лето, А-Кей почувствовал озноб... Это еще можно было терпеть, но вот - в животе был голод. Ватного одеяла, войлочной шапки и кофты давно уже не стало.
Во вторую очередь был продан ватный халат. Оставались только штаны, которые уж никак нельзя было снять, да рваная рубаха, которую можно было только кому-нибудь подарить на подошвы для туфель, но за которую ничего нельзя было получить. Он давно уже мечтал найти на дороге пригоршню денег, но до сих пор найти не мог. Он мечтал также внезапно обнаружить деньги в своей убогой комнате, озирался по сторонам, но в комнате было пусто... Тогда он решил выйти и поискать еды.
Идя по дороге в поисках пищи, он видел знакомую харчевню, видел знакомые лепешки, но проходил мимо, и не только не останавливался, но даже и не помышлял о них. То, что он искал, было в другом роде, но что это были за вещи, он и сам еще не знал.
Вей-чжуан было небольшим селом и вскоре кончилось... За ним начинались рисовые поля; глаз отдыхал на зелени свежих колосьев, среди которой виднелось несколько круглых двигающихся точек - то были работавшие в поле крестьяне. Но А-Кей, не разделявший этих земледельческих радостей, продолжал свой путь, так как отчетливо сознавал, что все это не похоже на его способ добывания пищи.
Наконец, он приблизился к ограде монастыря Спокойствия и Очищения. Вокруг были те же рисовые поля, и белая ограда четко выделялась среди свежей зелени. Сзади, за глинобитной стенкой, был огород.
А-Кей, поколебавшись, оглянулся по сторонам - никого не было! - и стал карабкаться через стенку, хватаясь за какое-то ползучее растение; но глина осыпалась под ногами, и он соскальзывал вниз, пока, наконец, не ухватился за сук тутового дерева и не спрыгнул в огород.
Там было зеленым-зелено, но не оказалось ни вина, ни лепешек, ни других съедобных вещей.
Было гам много разных овощей - горчица расцвела, капуста закруглилась...
А-Кей в унынии, словно провалившийся на экзамене, медленно побрел обратно к воротам и вдруг радостно вскрикнул. Ну да, конечно: перед ним репа!
Он уже нагнулся за ней, но в ворота внезапно просунулась круглая голова и тотчас же скрылась. Это была маленькая монашка. На монашек А-Кей смотрел, как на сорную траву. Но ведь в мире требуется осмотрительность, и поэтому он, как можно быстрее, вырвал четыре репы, открутил им листья и сунул за пазуху. В этот момент вышла старая монахиня.
- О, боги! А-Кей, ты зачем залез в огород воровать репу? Ай-я! Стыд! Ай-я! О, боги!
- А сейчас... разве нет? - старуха показала на его рубаху.
А-Кей, не кончив, побежал большими прыжками. На него набросился большой, жирный черный пес. Он, собственно, всегда находился на переднем дворе, но тут неизвестно каким образом очутился в огороде.
Пес, лая, гнался за ним и уже готовился схватить его за ногу, но к счастью из-за пазухи выпала одна из реп. Собака в испуге приостановилась... А-Кей в это время успел взобраться на тутовое дерево, прыгнул на ограду, а затем и человек, и репы скатились вниз... Остался только черный пес, лаявший на дерево, да старая монахиня, бормотавшая
репу и размышляя, что здесь ему нечего делать и что лучше перебраться в город. Когда была съедена третья репа, он окончательно остановился на этом решении.