| Автор: | Лу Синь, год: 1925 |
| Категория: | Повесть |
VII. РЕВОЛЮЦИЯ
В четвертый день девятого месяца, в третий год правления Сюань-туна, [Сюань-тун - название годов правления последнего императора Пу-И, в 1911 году.] - в тот самый день, когда А-Кей продал свой кошель Чжао Бай-яню, - лодка под черным навесом причалила в третью стражу к пристани у дома Чжао. Эта лодка появилась из черного мрака, когда в деревне все крепко спали, и никто не знал об этом. Ушла же она перед рассветом, и тут кое-кто ее заметил. В результате долгих разведок оказалось, что это - лодка господина ученого. Она причинила много беспокойств деревне, и уже к полудню сердца всех оказались встревоженными.
Цель прихода лодки тщательно скрывалась семьей Чжао, но :в чайной и в харчевне заговорили о том, что революционеры уже подступают к городу и будто господин ученый приехал спасаться в нашу деревню. Одна только тетушка Цу так не думала, а говорила, что дело всего лишь в нескольких старых сундуках с платьем, которые господин ученый решил послать на хранение и которые уже отосланы обратно почтенным Чжао.
Действительно/ господин ученый и господин кандидат раньше не были между собою в ладах и по существу не могли питать друг к другу сочувствие в беде. Притом ведь тетушка Цу была соседкой Чжао и видела и слышала больше других, - так что, вероятно, она была права.
Однако, слухи все ширились. Поговаривали, будто господин ученый, хотя лично сам и не приехал, но прислал длинное письмо с целью завязать дружеские отношения, и что почтенный Чжао, хорошенько поразмыслив и решив, что ничего плохого из этого не выйдет, оставил у себя корзины и поместил их под кроватью своей супруги. Что же касается революционеров, то утверждали, что они уже этой ночью сошли в город и что на каждом был белый панцирь и белый шлем в знак траура по императору Чун-чжену. [Последний император династии; Мингов, свергнутый в 1644 году.]
В ушах А-Кея давно уже звучала эта фраза о прибытии революционеров, тем более, что еще в прошлом году он собственными глазами видел их казнь. Неизвестно почему, он считал, что революционеры - это то же самое, что мятежники, а мятежники были ему не по нутру. Вот почему он чувствовал к ним глубокое отвращение. Но он никак не ожидал, что известный кандидат так испугается их, а паника, охватившая всех жителей Вей-чжуана, доставила ему даже удовольствие.
"Сделать революцию, все перевернуть это хорошо! - думал он. - Перевернуть бы всех этих проклятых.., ненавистных... Я присоединяюсь к революционерам!"
Положение А-Кея за последние дни пошатнулось, и в общем он был недоволен. А тут еще две чашки вина, выпитые на пустой желудок в полдень... И вот, размышляя над этим, он пришел в странное возбуждение. Неизвестно, как это случилось, но сам он словно превратился в революционера, а деревня Вей-чжуан в его пленника. И, довольный сверх меры, он не удержался от громкого крика:
- Мятеж! Мятеж!
Жители испуганными глазами смотрели на него. Такого жалкого взгляда А-Кей никогда еще не видел. В каком-то исступлении он шел и кричал:
- Ладно... Что хочу, то и будет! Кого полюблю, так и будет! - Потом запел: Трра-та-та! В руке держу стальную плеть: хочу тебя сразить!..
Оба мужчины из семейства Чжао, с двумя своими родственниками, тоже стояли в воротах, рассуждая о революции.
А-Кей, не заметив их, прошел, распевая во все горло:
- Тра-та-та...
- Почтенный А-Кей! - тихо и нервно окликнул его господин Чжао.
- Тра-та...
- Почтенный А-Кей!
- Тра-там-там...
А-Кей не ожидал, что его имя может быть соединено со словом "почтенный", и решил, что эти слова относились не к нему.
- Там... трам... тара-рам, там!... - распевал он.
- О, почтенный! Мне жаль...
- А-Кей, - обратился к нему кандидат прямо по имени.
А-Кей тотчас же остановился и, наклонив голову, спросил:
- Что?
- Почтенный Кей, теперь... - у господина Чжао не хватало слов, - теперь как? Все хорошо?
- Хорошо? Конечно. Что хочу, то и будет...
- А... братец Кей... таким, как мы, бедным друзьям, ведь не важно, если... - сказал Чжао-Байянь, словно стараясь разведать о планах революционной партии.
- Бедные друзья? Ты, пожалуй, побогаче меня, - ответил А-Кей, уходя.
А-Кей, пролетав на крыльях возбуждения, в конце концов вернулся в свой храм, уже отрезвившись. В этот вечер старик, заведовавший храмом, был необычайно приветлив и пригласил его выпить чаю.
Тогда А-Кей попросил у него две лепешки и, съев их, потребовал обгоревшую свечу в четыре ляна весом и в подсвечнике, зажег ее и улегся в своей каморке.
Новизна положения внушала ему невыразимую радость. Огонь свечи, словно в новогоднюю ночь, прыгал мерцая, и его мысли так же скакали...
Мятеж? Интересно... Придут революционеры в белых шлемах и панцирях, у всех в руках ножи, плети, бомбы, заморские пушки, трехконечные, двухлезвийные мечи и пики с крючком. Они пройдут мимо храма и позовут: "А-Кей, идем вместе!.. Идем вместе!" И он пойдет вместе с ними. Тогда-то он посмеется над всеми мужчинами и женщинами Вейчжуана...
Стоя на коленях, они будут кричать "А-Кей, пощади!" Но кто их станет слушать? Первым заслуживает смерти маленький Ден вместе с почтенным Чжао, затем кандидат, а еще "фальшивый заморский черт"...
Может быть, оставить кого-нибудь? Пожалуй, Бородатого Вана можно не трогать. А впрочем, и его нечего жалеть!
Вещи?.. Прямо пойти и открыть сундуки!.. Драгоценности, деньги, заморские ткани... Сначала перетащить в храм кровать Нинпосского образца от жены кандидата, потом столы и стулья от семейства Цянь... А можно и от того же Чжао!..
Самому не двинуть пальцем, а крикнуть Дену, чтобы перетаскивал проворнее и, если не станет работать как следует, дать ему пощечину...
Сестра Чжао Сы-ченя безобразна... Дочка тетушки Цу-Седьмой, когда подрастет... Тогда и поговорим! Жена "фальшивого заморского черта" может спать с бескосым мужчиной'.. Тьфу, дрянь! Жена кандидата - с бельмом... У-Ma давно не показывалась, неизвестно, где она... Жаль, что ноги слишком большие.
Не успев все как следует обдумать, А-Кей захрапел. Свеча в четыре ляна обгорела лишь на полвершка, и красный, мигающий свет озарял открытый рот А-Кея.
- Хо-хо! - внезапно вскрикнул А-Кей, поднял голову, озираясь с недоумением по сторонам, но, заметив свечу, снова уронил голову и заснул.
На другой день он встал очень поздно и, выйдя на улицу, увидел, что все кругом по-старому, и по-прежнему голодно в желудке...
Он думал, но ничего не мог придумать. Наконец, как будто что-то решив, он медленно зашагал, и не то с умыслом, не то без умысла добрался до монастыря Спокойствия и Очищения.
Монастырь, со своими белыми ставнями и черными лакированными воротами, покоился в тишине, как и весенний день.
Поразмыслив, А-Кей подошел и стукнул в ворота. Изнутри отозвалась собака.
Он торопливо подобрал несколько обломков кирпича и снова начал стучать ими, все с большей силой, пока на черной двери не появилось множество меток. Только тогда кто-то подошел открыть.
А-Кей поспешно схватил целый кирпич и, расставив ноги, приготовился к сражению с собакой. Однако, ворота монастыря приоткрыли лишь щель, никакого черного пса оттуда не выскочило, и он увидел только старую монахиню.
- Ты зачем опять пришел? - спросила она испуганно.
- Революция... переворот... ты знаешь? - невнятно пробормотал А-Кей.
Переворот, переворот! Тут вот наперевертывали... Вам переворот, а нам как быть? - спросила старая монахиня с покрасневшими глазами.
- Что? - поразился А-Кей.
Ты разве не знаешь, что уже приходили и перевернули?
- Кто? - еще более поразился А-Кей.
- Да кандидат с "фальшивым чертом"!
Это было совсем неожиданно, и А-Кей совершенно опешил. Старая монахиня, увидав, что он утратил боевой дух, быстро захлопнула ворота. А-Кей толкнул их, но не мог открыть, и стал опять стучать. Никто не отзывался.
отправился с визитом к Цяню, "фальшивому черту", которого он до сих пор не признавал. Но так как настало время всяких обновлений, то они моментально договорились, стали закадычными друзьями и, решив действовать, примкнули к революции.
Долго думали они и, наконец, придумали. В храме Спокойствия и Очищения хранилась императорская таблица с надписью: "Десять тысяч лет императору!" Ее нужно было немедленно снять... И вот, они оба моментально отправились в монастырь производить переворот.
Так как старая монахиня вздумала сопротивляться и возражать, они немедленно "превратили ее в манчжурское правительство" и порядком поколотили палкой и молотком по голове. Когда же они ушли и она несколько опомнилась, то оказалось, что императорская таблица лежала на полу, а кроме того, исчезла бронзовая курильница времен Сюань-дэ, стоявшая перед алтарем богини Гуань-инь. [Сюан-дэ - название годов правления при национальной династии Мингов, 1426-35 гг. Гуань-инь - буддийская богиня милосердия.]
Он очень подосадовал, что проспал, и в то же время сильно удивился, что они не позвали его.
"Неужели они еще не знают, что я уже перешел на сторону революционеров?"