Мандрагора.
Действие пятое.

Действие пятое.

Сцена первая.

Тимотео (один). Я всю ночь не мог сомкнуть глаз: так сильно было во мне желание узнать, как Каллимако и другие окончили это дело; чтоб убить время, я занимался разными делами. Проговорил утренние молитвы, прочел житие святого, ходил в церковь и засветил лампаду, которая погасла; переменил покров на чудотворной Мадонне. Сколько раз я говорил братии, чтобы держали его опрятнее. И удивляются еще, что благочестия так мало. Я помню, бывало по пятисот приношений, а теперь и двадцати нет. Это все мы виноваты: мы не умели поддержать хорошего мнения о ней. Мы бывало каждый вечер после вечерен устраивали процессии и каждую субботу пели ей акафисты! Мы постоянно сами делали приношения, для того чтоб украшения и подвески на ней были свежие, и убеждали на исповеди, как мужчин, так и женщин, делать приношения. Теперь ничего этого не делается; и мы еще удивляемся, что дела идут плохо. Ох, как мало мозгу у нашей братии! Но я слышу большой шум в доме мессера Ничи. Ей-богу, это они. Они выгоняют пленника. Я пришел вовремя. Однако они забавлялись до света, вот уж заря. Я хочу послушать, что они говорят, не показываясь им.

Сцена вторая.

Мессер Нича, Каллимако, Лигурио, Сиро.

Нича. Хватай его с этой стороны, а я с этой; а ты, Сиро, держи его за плащ сзади.

Каллимако. Не обижайте меня.

Лигурио. Не бойся; иди скорей.

Нича. Дальше не пойдем.

Лигурио. Хорошо; пусть его бежит. Перевернем его два раза, чтоб он не знал, откуда он вышел. Верти его, Сиро!

Сиро. Вот ему.

Нича. Верти в другой раз.

Сиро. Вот еще.

Каллимако. А моя лютня?

. Беги, мошенник, убирайся! Если ты будешь разглагольствовать, так я тебе сверну шею.

Нича. Ну, убежал. Пойдемте переодеваться; нам нужно сегодня выйти из дому пораньше, чтобы не подать виду, что мы не спали всю ночь.

Лигурио. Да, вы говорите правду.

Нича. Идите вы с Сиро к магистру Каллимако и скажите ему, что дело кончилось благополучно.

Лигурио. Что ж можем мы ему сказать? Мы ничего не знаем. Вам известно, что как только мы вошли в дом, мы сейчас же и ушли в подвал вино пить. Вы с тещей возились с ним, а мы и не видали вас до самого того времени, как вы позвали нас, чтоб его выгнать.

Нича. Да, это правда. О, я вам расскажу отличные вещи. Жена лежала на постели впотьмах. Сострата ждала меня перед камином. Я вышел с этим здоровенным негодяем; и чтобы в чем-нибудь не промахнуться, я ввел его в чулан, который подле столовой, где был прикрытый ночник, который давал мало свету, так что он не мог видеть моего лица.

Лигурио. Умно.

Нича. Я велел ему раздеться. Он было заупрямился, я бросился на него, как собака, да так, что уж он рад бы хоть век без платья ходить; ну и разделся донага. Он дурен лицом. У него большой нос, кривой рот, но такое тело, что ты лучше никогда и не видывал.

Белый, белый, гибкий, полный; об остальном и спрашивать нечего.

Лигурио. Ну, это вы не так рассуждаете; надо рассматривать все.

Нича. Да ты шутишь, что ли? Уж коль месить квашню, так месить до дна: потом я осмотрел, здоров ли он. Будь-ка у него какая болезнь, так со мной-то что же будет? Ну-ка, скажи.

Лигурио. Да, вы справедливо рассуждаете.

Нича. Когда я убедился, что он здоров, я вывел его и провел в спальню. Положил его на постель и, прежде чем уйти, пощупал рукой, как дела; я не так глуп, меня на мякине не обманешь.

Лигурио

Нича. Убедившись осязательно, что все дело в порядке, я вышел из спальни, запер дверь и пошел к теще, которая была у камина; всю ночь мы с ней рассуждали.

Лигурио. Какие же рассуждения были у вас?

Нича. О глупости Лукреции и о том, что гораздо лучше было бы, кабы она, без всякого вилянья, уступила сразу. Потом рассуждали о ребенке; мне все так и кажется, что я нянчу на руках эту крошку. Когда я услыхал, что пробило тринадцать часов, и, боясь, чтоб день нас не застал, пошел в спальню. И каково вам покажется, я насилу поднял этого разбойника.

Лигурио. Я верю.

Нича. Он охотник до скоромного. Но я его поднял, позвал вас, и мы его прогнали.

Лигурио. Все дело сделали в порядке.

Нича. А как ты скажешь, кого мне жаль в этом деле?

Лигурио. Кого?

Нича. Этого бедного малого, ведь он умрет скоро; как дорого стоила ему эта ночь!

Лигурио. Ах, о каких пустяках вы думаете; пусть он сам о себе беспокоится.

Нича. Да, ты правду говоришь. Я жду не дождусь увидеть магистра Каллимако и порадоваться вместе с ним.

Лигурио. Он выйдет через час. Однако уж белый день. Мы пойдем переоденемся; вы что будете делать?

Нича. Я тоже пойду домой, оденусь в хорошее платье. Заставлю жену встать, вымыться и идти в церковь взять молитву. Мне хотелось бы, чтобы вы там были с Каллимако; нужно поблагодарить монаха и вознаградить его за добро, которое он для нас сделал.

. Хорошо, мы так и сделаем.

Сцена третья.

Тимотео (один). Ну, я слышал весь этот разговор, и что касается до глупости доктора, так это очень занимательно. Но последние его слова мне более всего нравятся; и так как они должны прийти ко мне, я не хочу здесь оставаться, а буду ждать их в церкви; там мое ремесло доставит мне больше выгоды. Вот кто-то выходит из этого дома. Это, кажется, Лигурио, а с ним, должно быть, и Каллимако. По сказанным причинам я не хочу, чтобы они меня видели. Если бы даже они и не пришли ко мне, так я всегда могу прийти к ним сам.

Сцена четвёртая.

Каллимако, Лигурио.

Каллимако. Как уж я говорил тебе, любезный Лигурио, до девяти часов я был в дурном расположении духа; и хотя я имел много удовольствия, но не находил его настоящим. Но потом, когда я ей открылся, высказал ей всю любовь свою и дал понять, как благодаря глупости ее мужа жить счастливо и без огласки; и обещал, когда Бог приберет ее мужа, жениться на ней; и когда она, помимо моих объяснений, поняла разницу спать со мной и с мессером и какая разница между поцелуями молодого любовника и поцелуями старого мужа; она, после нескольких вздохов, сказала: "так как твоя хитрость и глупость моего мужа, простота моей матери и плутовство моего духовника довели меня до того, чего сама я никогда бы не сделала, то я желаю думать, что это было определено свыше; и не считаю своей обязанностью отказываться от того, что мне посылает судьба. Поэтому я считаю тебя своим владыкой, господином и руководителем. Ты мой отец, мой защитник, и я желаю, чтобы ты был моим единственным благом; и то, что муж желал на один вечер, я желаю, чтоб было постоянно. Сделайся его кумом и приходи сегодня обедать; уходить от нас и оставаться у нас это твоя воля; мы можем всегда и без подозрения быть с тобой вместе". Слушая эти слова, я чуть не умер от радости. Я не находил слов, чтобы выразить ей то, что хотел. Таким образом, я считаю себя самым счастливым и довольным человеком в мире; и если бы моему счастию не грозила ни смерть, ни время, я был бы счастливее всех блаженных и святых.

Лигурио. Я очень рад всякому твоему благополучию: все случилось так, как я тебе предсказывал; что мы будем делать теперь?

Каллимако. Пойдем в церковь, я обещал ей быть там; там увидим ее, мать ее и доктора.

Лигурио. Я слышу стук у их дверей. Это они, они выходят, и доктор с ними.

Каллимако. Пойдем в церковь и подождем их.

Сцена пятая.

Мессер Нича, Лукреция, Сострата.

Нича

Лукреция. Что вам нужно от меня?

Нича. Смотри-ка, как она отвечает! Как петух.

Сострата. Не удивляйтесь; она немножко сердится.

Лукреция. Что вы хотите сказать?

Нича. Я говорю, что лучше будет, если я пойду вперед предупредить монаха и сказать ему, чтобы он вышел встретить тебя в дверях и дал тебе молитву; потому что с сегодняшнего утра ты как бы вновь возрождаешься.

Лукреция. Что ж вы не идёте?

Нича. Ты сегодня очень сердита. А вчера была точно полумертвая.

Лукреция. И все по милости вашей.

Сострата. Идите к монаху! Да уж незачем: он вышел из церкви.

Нича. Да, правда ваша.

Сцена шестая.

Тимотео, мессер Нича, Лукреция, Каллимако, Лигурио и Сострата.

Тимотео

Нича. Bona dies, отче.

Tимотeо. Добро пожаловать! Благое дело вы сделали, мадонна; да пошлет вам Бог потомка мужского пола.

Лукреция. Дай Бог!

Тимотео. И даст непременно.

Нича. Я вижу в церкви Лигурио и магистра Каллимако.

Тимотео. Да, это они.

Нича. Позовите их.

Тимотео. Идите сюда.

Каллимако. Храни вас Господь!

Нича. Магистр, возьмите руку жены моей.

Каллимако. С удовольствием.

Нича. Лукреция, вот человек, которому мы обязаны тем, что будем иметь опору в старости.

. Это для меня очень приятно; желательно бы иметь его кумом.

Нича. Благослови тебя Бог за эту мысль. Я хочу пригласить его и Лигурио сегодня обедать с нами.

Лукреция. Непременно.

Нича

Каллимако. Я ключ возьму и воспользуюсь им при случае.

Тимотео. Получу я деньги на милостыню?

Нича

Лигурио. Неужели никто не вспомнит о Сиро?

Нича. Да только он попроси; ничего не пожалею. Ты, Лукреция, сколько гроесов ( гроес, гроссо - то же, что и грош, средневековая итальянская золотая монета) хочешь дать отцу за молитву?

Лукреция

Нича. Фу ты, пропасть!

Тимотео. Вы, мадонна Сострата, на мои глаза помолодели даже.

Сострата

Тимотео. Пойдемте все в церковь и скажем обычную молитву: потом после службы отправляйтесь домой кушать, если вам будет угодно. Вы, зрители, не дожидайтесь нас, мы не вернемся: служба длинная; я и останусь в церкви; а они пойдут домой через боковую дверь. Прощайте.

Конец.

1519 г.

(Пер. 1884 г).