Без семьи.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Без семьи. Глава III. (старая орфография)

III.

На другое утро, когда я проснулся, первым моим движением было оглядеться кругом и ощупать постель, чтобы увериться, что я еще дома, а не в приюте.

Все утро Барбарен не говорил со мной ни слова, и я уже начинал думать, что он оставил свое намерение. Вероятно, думал я, матушка переговорила с ним.

Но как только пробило двенадцать часов, Барбарен велел мне надеть шапку и идти за ним.

Я с ужасом оглянулся на мать, но она украдкой сделала мне знак, чтоб я слушался и в тоже время дала мне понять, что бояться нечего.

Я пошел вслед за Барбареном. До деревни было довольно далеко и мы шли около часа. За все это время он не сказал со мной ни слова. Он шел впереди, слегка прихрамывая, изредка только оглядываясь на меня.

Куда мы шли?

Это тревожило меня, несмотря на успокоительные знаки матери. Я стал даже подумывать о бегстве. С этой целью я отстал немного. Я ждал, когда Барбарен отойдет дальше вперед, тогда я спрыгну в ров и спрячусь.

Увидев, что я замедлил шаги, Барбарен приказал мне идти поскорей, но догадавшишь вероятно о моем намерении, взял меня за руку.

Таким образом мы дошли до деревни. Проходя мимо трактира, мы увидели хозяина, стоявшого у дверей. Он окликнул Барбарена и пригласил войти.

Мы вошли. Барбарен с хозяином поместились за одним из столов; я же уселся у камина и стал осматривать комнату.

В противоположном углу я увидел какого-то старика с белой бородой, в странном, не виданном мною костюме. На голове, с которой по плечам спадали длинные, седые кудри, была у него надета высокая войлочная шляпа, украшенная зелеными и красными перьями. Овечья шкура, шерстью вниз, висела на плечах. Под нею видна была бархатная куртка вылинявшого когда то голубого цвета. На ногах надеты были башмаки и длинные шерстяные чулки, доходившие до колен и перевязанные красными лентами, которые шли накрест по всей ноге. Он сидел согнувшись на своем стуле, опершись подбородком на правую руку и локтем упираясь в колено.

Подле него лежали неподвижно три собаки: два пуделя белый и черный и маленькая серая собаченка, с хитрым и кротким взглядом.

Пока я с удивлением и любопытством оглядывал старика, Барбарен и хозяин трактира разговаривали вполголоса. По их взглядам я понял, что речь шла обо мне.

Барбарен рассказывал, что он ведет меня к старшине, чтобы тот помог или поместить меня в приют, или выхлопотал бы плату за мое содержание.

Старик, не показывая вида, также прислушивался к разговору. Вдруг он обратился к Барбарену и указывая на меня, сказал:

- Этот ребенок вас стесняет?

- Да, стесняет.

- И вы думаете выхлопотать у приюта за него плату?

- Черт возьми! вскричал Барбарен, у мальчика нет родителей, должен-же кто нибудь платить за него; я не в состоянии кормить его даром.

- Конечно, вы правы, отвечал старик. Но я уверен, что из приюта вы не получите ни гроша.

- Тогда я его там оставлю. Такого закона нет, который заставлял бы меня держать у себя чужого ребенка во что бы то ни стало.

- Если уж вы раз согласились взять его к себе, то напротив, вы как бы обязались это делать.

- Может быть найдется другое средство избавиться вам от него, сказал старик, .подумав немного. Вы не только можете избавиться, но и заработаете пожалуй кое что.

- Если вы дадите мне это средство, я поставлю вам бутылку вина и поблагодарю от всего сердца.

- Ну, так ставьте бутылку. Дело ваше в шляпе.

- Вы не шутите?

- Нисколько.

И встав с своего места, старик подошел к столу, где сидел Барбарен и сел против него. Мне показалось, что в левой руке он держал что-то.

Я следил за ним с большим вниманием.

- Вы не хотите более кормить этого мальчика, начал он, или хотите, чтоб вам за него платили?

- Да конечно, потому что...

- Это мне все равно, мне не нужно знать почему. Я знаю только, что вы хотите сбыть мальчика с рук. Так отдайте его мне, я его воспитаю.

- Отдать вам?!

- Черт возьми, не сами ли вы говорите, что хотите от него избавиться?

- Но как же отдать вам такого хорошенького ребенка? Посмотрите-ка на него.

- Я его видел.

- Поди ка сюда, Реми!

Я подошел к столу, дрожа от страха.

- Не бойся, дружек, сказал мне старик ласково.

- Ну, посмотрите, сказал Барбарен.

- Что-ж, вижу. Если-бы он не был красив то я и не говорил-бы о нем. Мне урод не нужен.

- О, если-бы он был урод! воскликнул Барбарен; имел-бы две головы или был-бы хоть карликом!

- Тогда-бы вы, конечно, не говорили о приюте и сами бы показывали его за деньги. Но, к сожалению, он не карлик и не урод, и на показ не годится.

- За то он годится на работу.

- Слаб! Помилуйте, он силен, как взрослый, здоров, крепок; посмотрите, видели-ли вы когда нибудь такия ноги и руки! вскричал Барбарен.

- Оне слишком тонки, отвечал старик. Он вряд-ли перенесет усталость и лишения.

И он ощупав, мои руки и ноги, покачал головой и сделал гримасу. Мне это напомнило, как мясник покупал нашу корову. Он также ощупывал и осматривал ее, также покачивал головой и строил гримасы: неважная корова, ее нельзя будет перепродать; но в конце концов он все таки купил ее и увел.

Неужели этот старик также купит и уведет меня? О, матушка, матушка!

К несчастию она не могла видеть и защитить меня в эту минуту.

Я хотел громко сказать, что вчера еще Барбарен упрекал меня именно в том, что я слаб и худ, но побоялся, что он меня за это побьет.

- Это городской ребенок, продолжал старик. Он не будет хорошим работником. Попробуйте-ка поставить его за плуг и вы увидите, выдержит-ли он.

- Десять лет поработает, сказал Барбарен.

- А я вам говорю, что и месяца не протянет.

Я стоял у стола между Барбареном и стариком, и они поочередно толкали меня друг к другу.

- Ну, да все равно, я беру его таким, как он есть; только с условием, я его не покупаю у вас, а нанимаю и буду платить вам за него десять рублей в год.

- Только десять рублей! воскликнул Барбарен. Это мало.

- Это хорошая плата; к тому же я заплачу вперед.

- Да ведь если я оставлю его у себя, отвечал Барбарен, то приют будет мне платить пять рублей в месяц.

- Так вы-же должны будете его кормить.

- Он будет работать.

- Если-бы вы были уверены, что он надежный работник, то не отдавали-бы его в приют, сказал старик доставая из кармана кожанный кошелек. Он вынул из него две пятирублевые бумажки и положил их на стол.

- Послушайте, сказал Барбарен, у этого мальчика могут отыскаться родители.

- Ну, так что-ж?

- Да то, что его воспитатели могут воспользоваться этим. Если-бы я на это не разсчитывал, то никогда и не взял-бы его к себе.

- Вы его потому и гоните теперь, что потеряли надежду на отыскание родителей, отвечал старик. Да и наконец, к кому же другому, как ни к вам, обратятся эти родители? Меня они даже и знать не будут.

- А если вы их раньше найдете?

- Дайте двадцать,

- Нет, за ту работу, что он будет у меня делать, больше дать нельзя.

- А на что он вам нужен? что он у вас будет делать?

Старик лукаво посмотрел на своего собеседника, и осушив свой стакан, сказал.

- Я беру его для компании. Я становлюсь стар; вечером иногда, после целого дня ходьбы, на меня находят грустные мысли. А он развлечет меня.

- Для этого-то можно наверно сказать, что он годится.

- Ну, не говорите; придется иногда и потанцовать, и попрыгать, ходить долго и много; словом, он поступает в труппу синьора Витали.

- Где-же ваша труппа?

- Синьор Витали - это я, как вы вероятно уже догадались. Труппу же мою я вам сейчас покажу и познакомлю вас с нею.

Сказав это, он приподнял овечью шкуру и вытащил оттуда какое-то странное существо. Я не мог понять, что это такое было. Я видел это в первый раз в жизни.

Оно было одето в красную куртку, обшитую золотым галуном. Ноги и руки были голы. У этого существа были действительно ноги и руки, а не лапы, но оне покрыты были черной кожей. Голова, величиною приблизительно в мой кулак, была также черна. Лице - широко и коротко, со вздернутым носом и желтыми губами. Но более всего поразили меня глаза, черные, блестящие, на близком друг от друга разстоянии и необыкновенно быстрые.

- Отвратительная обезьяна! вскричал Барбарен.

Это восклицание объяснило мне все, и хотя я никогда не видал обезьян, но слышал о них много рассказов.

- Вот главное действующее лицо моей труппы, сказал Витали. Это господин Прекрасное Сердце. Прекрасное Сердце, мой друг, поздоровайтесь с обществом.

Обезьяна поднесла руку к своим губам и послала каждому из нас поцелуй.

- А вот другой актер, сказал Витали, протягивая руку к белому пуделю. Синьор Капи представит своих друзей уважаемому обществу.

Собака, лежавшая до сих пор спокойно, быстро встала и став на задния лапы, скрестила передния на груди; затем поклонилась сначала своему хозяину, так низко, что шапочкой, которая у нея была надета на голове, коснулась пола. Исполнив это, она повернулась к своим товарищам, и держа одну лапу на груди, другой сделала им знак, чтоб они подошли.

Две другия собаки, все время не отрывавшия глаз от своего товарища, тотчас поднялись, подали друг другу передния лапы, как подают руки и медленно сделали шесть шагов вперед, затем три назад и всем поклонились.

- Та, которую я зову Капи, сказал Витали, иначе по итальянски Капитан, есть начальник над остальными, и как более умная, передает все мои приказания. Молодой щеголь с черной шерстью, это синьор Зербино. Что касается этой молодой особы, скромного вида, то это синьора Дольни, прекрасная англичанка, и вполне заслуживает свое имя. С этими-то актерами я и брожу по свету, добывая средства к жизни. Капи!

Собака скрестила лапы.

- Капи, подойдите сюда, мой друг. Будьте так любезны, прошу вас, - они очень воспитанные особы, и я всегда говорю с ними вежливо, - будьте так любезны и скажите этому маленькому мальчику, который смотрит на вас такими удивленными глазами, который час?

Капи опустил лапы, подбежал к своему хозяину, откинул овечью шкуру, нашел жилетный карман, вытащил оттуда большие серебрянные часы, посмотрел на циферблат и тявкнул громко два раза. Затем после этого тявкнул потише три раза.

- Очень хорошо, сказал Витали, благодарю вас, синьор Капи. Теперь прошу вас, попросите синьору Дольчи сделать нам удовольствие и попрыгать через веревочку.

Капи опять порылся в кармане своего хозяина и вытащил оттуда веревку. Он сделал знак Зербино, который стал напротив. Капи бросил ему конец веревки и они натянули ее. Тогда Дольчи осторожно перепрыгнула через веревку, не сводя все время с хозяина своих нежных глаз.

что мои актеры будут занятнее.

- Так вы хотите из него сделать дурака! прервал его Барбарена.

- Да, но для этого нужно иметь ум, отвечал Витали, и я думаю, что у этого мальчика он найдется, после нескольких моих уроков. Вот увидим. Для начала сделаем сейчас опыт. Если он умен, то поймет, что с синьором Витали ему будет веселее, нежели в деревне. Он обойдет с ним всю Францию и другия страны и увидит много хорошого на свете. Если-же он глуп, - то будет плакать и кричать, а так как синьор Витали не любит капризных детей, то и не возьмет его с собою. Мальчик пойдет в приют, где заставляют много работать и дают мало есть.

Я был на столько умен, что все понял.

Конечно, ученики синьора Витали очень забавны, и должно быть очень весело видеть различные страны, но ведь для этого я должен разстаться с матушкой.

- Он умный мальчик, сказал он. Все понимает и не плачет. А завтра...

- О, сударь! вскричал я, ради Бога, оставьте меня у матушки.

Вдруг Капи страшно залаял. В то-же время он бросился к столу, на котором сидела обезьяна. Воспользовавшись тем, что все занялись мной, обезьяна потихоньку взяла стакан с вином и хотела его выпить. Но Капи был зоркий страж и заметил эту проделку.

- Господин, Прекрасное Сердце, сказал Витали строго, вы обжора и плут. Долой со стола, в угол, носом к стене, а вы, Зербино, сторожите его. Если он тронется с месте - дайте ему хорошого тумака. Вы же, господин Капи, прекрасная собака, дайте мне пожать вашу лапу.

- Теперь вернемся к делу, сказал Витали. Я даю вам пятнадцать рублей.

- Дайте двадцать.

Начался торг и Витали наконец сказал:

- Мальчику скучно здесь; пусть идет во двор погулять.

- Да, правда, отвечал тот. Ступай-ка, прогуляйся. Только не уходи далеко, а то я разсержусь.

Я вышел во двор, но мне было не до гулянья. Я уселся на камень и стал раздумывать.

В эту минуту решалась моя судьба... Какова-то она будет?

Спор между Витали и Барбареном продолжался, как видно, очень долго, потому что прошло более часу, прежде нежели Барбарен вышел во двор. Он был один.

Домой! значит я не разстанусь с матушкой. Я хотел спросить об этом своего спутника, но не решался, так как, казалось, он был в очень дурном расположении духа. Мы шли молча.

Не далеко от дома, Барбарен, который шел впереди, обернулся и сказал мне:

- Слушай, и он больно дернул меня за ухо, если ты только хоть одним словом обмолвишься о том, что видел и слышал сегодня, то дорого поплатишься за это. Помни!