Без семьи.
Глава IV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Без семьи. Глава IV. (старая орфография)

IV.

- Ну что сказал старшина? спросила моя кормилица, когда мы вернулись.

- Мы его не видали.

- Почему?

- Потому что не были у него, отвечал ей муж. Я встретил товарищей и зашел в трактир; а когда вышел оттуда, было уже поздно; завтра опять пойдем.

"Ну, слава Богу, подумал я, значит Барбарен не сговорился с Витали".

Несмотря на угрозы Барбарена, я рассказал-бы матушке обо всем, если-бы хоть на минуту остался с ней один. Но муж её, как нарочно, весь вечер не выходил из дому, и я лег спать, не поговорив с ней.

Утром, когда я встал на другой день, матушки не было в комнате. Я стал искать ее во дворе.

- Кого ты ищешь? спросил меня Барбарен.

- Матушку.

- Она пошла в деревню и не скоро вернется.

Сам не знаю почему, меня это встревожило.

Вчера вечером она ничего не говорила о том, что пойдет в деревню. И отчего она не дождалась нас, чтобы пойти вместе?

Я вышел в огород и пошел в свой уголок, который мне отвела моя кормилица и где я насажал цветов и развел грядки. Цветы должны были уже скоро разцвест и выпустили уж бутоны. Но самая интересная для меня грядка была та, где я насадил в прошлом году земляные груши. Мне сказали, что оне очень вкусны, гораздо вкуснее картофеля, и я хотел сделать подарок своей кормилице.

Я встал на колени возле этой грядки и начал полоть ее. В это время меня позвали. Я поспешил к дому.

Каково-же было мое удивление, когда в кухне я увидел Витали с собаками.

Я сразу все понял: Витали пришел за мной, а чтобы матушка не могла за меня вступиться, муж утром отослал ее в деревню.

Я бросился к Витали.

- О, сударь! вскричал я, умоляю вас, не уводите меня отсюда.

И я зарыдал.

- Перестань, дитя мое, сказал он ласково. Тебе у меня не будет худо. Бить я тебя не буду. Чего-ж ты боишься?

- Ты все равно не останешься здесь, грубо сказал Барбарен. Иди, или к этому господину, или в приют. Выбирай!

- Я хочу к матушке.

- Он плачет о своей матери, за что-ж его бить? сказал Витали. Это показывает только, что у него доброе сердце.

- Если вы будете жалеть его, так он еще громче станет реветь.

- Ну, так приступим к делу.

Сказав это, Витали выложил на стол две десятирублевые бумажки, которые Барбарен сразу захватил и спрятал в карман.

- А где вещи? спросил Витали.

- Вот оне, отвечал Барбарен, подавая узелок, завязанный в голубом бумажном платке.

Витали развязал его и нашел там две мои рубашки и полотнянные панталоны.

- Это не все, вы обещали больше, сказал он. Тут одне только тряпки, а не одежда.

- У него ничего другого нет.

- Смотрите, если я спрошу его самого, то думаю, окажется, что вы сказали неправду. Впрочем, об этом не стоит говорить. Мне некогда. Пойдем, дитя. Как его зовут?

- Реми.

- Пойдем, Реми, возьми свой узелок и иди впереди Капи.

Я протянул руки сначала к нему, потом к Барбарену, но они оба отвернулись. Наконец Витали взял меня за руку.

Мы вышли во двор. Я быстро оглянулся кругом, отыскивая, к кому-бы мне обратиться за помощью. Я стал кричать: матушка! матушка!

Никто не откликнулся на мой голос, заглушенный рыданиями.

- Счастливый путь! крикнул Барбарен и скрылся.

Все было кончено!

- Ну-же, Реми, идем мой милый, сказал Витали.

Я пошел с ним рядом. Он приноравливался к моим шагам и старался идти медленно. Дорога поднималась извилинами в гору. На каждом повороте я видел свой дом, который становился все меньше и меньше. Как часто ходил я по этой, дороге и как хорошо знал, что на последнем повороте, лишь только мы вступим в долину, дом исчезнет из вида. Неужели я больше никогда его не увижу?

Мы поднимались довольно долго. Наконец добрались до верху. Витали все держал меня за руку.

- Позвольте мне отдохнуть немного, сказал я.

- Изволь, мой друг.

Я сел на траву и Капи лег подле меня. Со слезами на глазах смотрел я на дом, где жил до сих пор так счастливо.

У подошвы холма тянулись поля и лес, а дальше за ними стоял одинокий домик, где я вырос. Небольшой дымок выходил из трубы и высоко поднимался в воздухе.

Не смотря на большое разстояние, я ясно различал все, что делалось у дома: вон курица роется в мусоре, но она кажется не больше голубя; вон груша с искривившимся стволом; у реки, которая казалась серебристой лентой на зеленой траве, я разглядел прорытую мною канавку, для водяной мельницы, которая, к сожалению не действовала, не смотря на все мои старания устроить ее как следует. А вон и мой милый садик.

Бедные мои цветочки! кто будет смотреть за ними? Боже! я никогда, никогда не увижу их более.

Вдруг по дороге из деревни я увидел вдали идущую женщину в белом чепце. На минуту она исчезла за группой деревьев, но вот опять показалась. Было очень далеко и трудно разглядеть кто идет, но я почуял сердцем, что это матушка. Я был в этом уверен.

- Что-ж, отдохнул ты? спросил Витали.

- Нет, сударь, прошу вас, подождите еще немного.

- Так ты совсем без ног; недалеко прошел и уж так устал. Это не хорошо.

Я не отвечал и с волнением глядел вперед. Теперь я мог различить даже голубую юбку моей кормилицы.

Она шла очень скоро, точно торопилась. Вот она вошла во двор, а затем и в комнату.

Я вскочил на ноги, забыв о Капи, который также вскочил. В эту минуту я увидел, как матушка выбежала из дома и начала бегать по двору, заломив руки. Очевидно, она меня искала.

Я нагнулся вперед и крикнул что было силы:

- Мама, мама!

Но она не могла меня слышать.

- Что с тобой? спросил, подходя, Витали, чего ты кричишь?

Но я все смотрел на наш двор. Матушка и не подозревала, что я так близко и даже не обернулась на холм. Она прошла двор и выйдя на дорогу, стала смотреть во все стороны,

Я закричал еще раз, но по прежнему безполезно.

Тогда Витали, догадавшись в чем дело, посмотрел вниз и также вскоре увидел мою кормилицу.

- Бедное дитя, сказал он вполголоса.

- Умоляю вас! вскричал я, ободренный его участием, отпустите меня назад.

Но он взял меня за руку и вывел на дорогу.

Я хотел вырваться, но он крепко держал меня.

- Капи, Зербино! кликнул он.

Обе собаки подбежали. Потом Капи пошел сзади, Зербино впереди.

Пройдя несколько шагов, я оглянулся назад: мы сошли уже с вершины холма и в долине ничего не было больше видно. Только вдали голубоватые горы сливались с небом и перед нами тянулось безграничное пространство.