Без семьи.
Глава XV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Без семьи. Глава XV. (старая орфография)

XV.

Мы шли все время молча. Наконец очутились почти за городом и Витали, присев на тротуарную тумбу, провел рукою по лбу и сказал:

- Дело плохо: в кармане у меня ни гроша, и я не знаю даже, где мы сегодня переночуем. Ты очень голоден? спросил он меня.

- Я с утра ничего не ел.

- Тебе спать лечь придется не евши, потому что хлеба купить не на что.

- А ведь вы хотели ночевать у Гарофоли?

- Да хотел, потому что расчитывал, что ты у него останешься. Тогда он дал-бы мне за тебя рублей десять, и я-бы устроился пока. Но увидев, как он обращается с детьми, я не мог не выйти из себя. Ты сам верно не охотно-бы у него остался.

- Мне так не хотелось с вами разставаться!

Между тем наступал вечер, холод усиливался, а мы все не двигались с места. Наконец Витали встал.

- Куда-же мы пойдем? спросил я.

- А тут когда-то была каменоломня поблизости. Давно уж как-то я там ночевал несколько раз. Постараемся ее найти. Ты очень устал?

- Я отдохнул у Гарофоли.

- Ну, а я вовсе не отдыхал и падаю от усталости. Но делать нечего, идти надо.

И мы пошли. Витали шел согнувшись, и опирался на мое плечо. Я чувствовал как дрожала его рука. Видя его таким больным и слабым, мне захотелось высказать ему, как я люблю его и как хотел-бы я что нибудь для него сделать.

- Вы нездоровы? спросил я.

- Я очень устал. В последние дни, мы очень много ходили, а мои ноги не особенно-то крепки стали теперь. На беду еще сегодня такой мороз и холод, что я весь закоченел. Мне-бы теперь в теплую комнату, да мягкую постель, тогда-бы старые кости мои отдохнули. А впрочем что говорить без толку!

Мы все подвигались вперед; вот мы уж и за городом. Прохожие попадаются все реже и реже, только иногда мелькает огонек в каком нибудь домике. К счастию мы шли спиною к ветру, так что не так сильно чувствовали холод. Витали повидимому твердо знал дорогу; я шел не отставая за ним. Вдруг он остановился.

- Видишь-ли ты вдали кучку деревьев? спросил он.

- Я ничего не вижу.

- Неужели ты их не различаешь?

Я старался вглядеться вдаль. Вероятно мы были среди поля, потому что кругом ничего не было видно и только ветер жалобно гудел вокруг нас.

- Жаль, что я плохо вижу, сказал Витали. - Ну, погляди-ка туда.

И он рукою указал мне прямо вперед. Я ничего ему не сказал, и мы опять пошли.

Несколько минут мы молчали. Потом он опять спросил меня, не вижу-ли я деревьев. Я начинал чего-то бояться и нетвердым голосом опять ответил отрицательно.

- Ты, видно, со страху ничего не видишь, сказал Витали.

- И колеса большого не видишь?

- Не вижу.

- Ну, так мы заблудились. Пройдем еще минут пять и если не увидим деревьев, то вернемся назад, потому что я пошел не по той дориге.

Услыхав, что мы заблудились, я вдруг почувствовал такую усталость, что едва двигался. Виталя тащил меня за руку.

- Что-же ты? спросил он.

- Я не могу больше идти.

- Не взять же мне тебя на руки. Если мы присядем, то нам очень трудно будет встать и мы можем здесь замерзнуть. Иди же!

Я кое-как поплелся.

- Видны ли колеи на дороге? спросил Витали.

- Нет, не видны.

- Так надо вернуться назад.

Теперь ветер дул нам прямо в лицо, и мы стали идти еще медленнее, чем прежде.

- Как увидишь выбоины на дороге, сказал старик, - то скажи мне. Настоящая дорога должна быть налево и на перекрестке должен быть терновый куст.

Минут пятнадцать шли мы против ветра. Витали еле передвигал ноги, я с безпокойством вглядывался налево, надеясь отыскать дорогу. Вдруг вдали мелькнул огонек.

- Огонь, сказал я, указывая рукой.

- Что нам до него? отвечал Витали. - Нас вряд-ли куда впустят переночевать.

Через несколько минут, я вдруг увидел, что наша дорога пересекалась другою, по которой шли глубокия колеи. Я пошел вперед, чтобы удостовериться.

- Вот колеи, а вот и куст, вскричал я.

- Теперь мы на настоящей дороге. Через пять минут мы дойдем до камнеломни. Вглядись-ка хорошенько, не увидишь ли деревьев.

Мне показалось, что я в самом деле вижу что-то и поэтому сказал Витали, что различаю деревья. Это ободрило нас и мы прибавили шагу.

Однако прошло уж и больше пяти минут, и камнеломни не было и признака.

- Опять что то не то, сказал Витали останавливаясь. - Куда идут колеи.

- Направо.

- Так и есть, опять сбились: оне должны идти налево. Вернемся еще раз.

- Ну, видишь деревья?

- Вижу, налево.

- А колеи?

- Их больше нет.

- Неужели-же я ослеп? вскричал Витали, проводя рукою по глазам. - Дай мне руку и пойдем прямо к деревьям.

- Идти-то некуда, здесь стена.

- Это груда камней.

- Нет, право, стена.

- Да, стена, отвечал он, подойдя ближе. - Где-же здесь может быть вход? Поища-ка, Реми.

- Нет никакой калитки, сказал я.

Тогда Витали сам прошел от одного конца стены до другого и также безуспешно.

- Камнеломню заложили, сказал он - и войти невозможно.

- Что-ж мы будем теперь делать?

- Но как-же вы пойдете? вы так устали.

- Если не смогу больше идти, то свалюсь.

- Куда-же идти?

- Назад, в Париж. Мы попросим городового, чтобы он свел нас в участок. Вперед, мой милый мальчик. Я не хочу, чтоб ты замерз в поле.

кто нибудь из хозяев этих домов видел нас, то наверно бы сжалился и впустил-бы переночевать. Мы совершенно продрогли, так как, подвигались очень медленно вперед. Витали тяжело дышал и через силу передвигал ноги. На мои вопросы он слабо махал рукой показывая, что не может говорить.

Наконец мы добрались до города. Витали остановился; он не в силах был больше двигаться.

- Не постучаться-ли мне к кому нибудь? спросил я.

- Это безполезно, отвечал Витали, здесь живут огородники и вряд-ли впустят нас к себе. Нужно мне только немного отдохнуть и мы пойдем дальше.

Мы стояли у калитки одного огорода. Она была не заперта и туг-же, возле, лежала большая куча навоза.

И он скорее упал, нежели сел на высохшую солому. Он весь дрожал и зубы его стучали.

- А ты, сядь поближе ко мне, продолжал он, и посади к себе Капи, будет теплее.

Я сел возле него. Он вдруг наклонился и поцеловал меня. Глаза мои невольно закрывались, и не смотря на мои усилия, я не мог их открыть. Тогда я ущипнул себя за руку. Боль заставила меня очнуться. Я взглянул на Витали: откинув голову назад, он тяжело дышал. Возле меня спал Капи. Ветер завывал по прежнему. Мне вдруг сделалось страшно, сам не знаю, чего. Мне казалось, что я умираю.

И я, будто, очутился в Шаваноне, в своем садике; солнце так весело и жарко сияет, цветы так прекрасно пахнут, птички громко поют, а у забора моя кормилица развешивает белье. Потом я перенесся на корабль к Артуру и его матери. Он спал в своей постели, а госпожа Милиган, разбуженная ветром, спрашивала, куда я девался в такой холод. Потом глаза мои закрылись, сердце перестало биться и я подумал, что падаю в обморок.