Без семьи.
Глава 22. В обратный путь.

ГЛАВА 22.
В обратный путь.

Мы выбрали по карте такую дорогу в Шаванон, чтобы по пути встретилось побольше местечек и крупных деревень, где мы намеревались устраивать представления. Во время этого путешествия я учил Маттиа читать и писать. Но грамота давалась ему с трудом. Вероятно, это было не столько от неспособности ученика, сколько от моего неумения преподавать.

Маттиа увлекался музыкой и делал замечательные успехи. Он часто задавал мне такие вопросы, на которые я не в состоянии был отвечать. Правда, мне не хотелось сознаваться в своем невежестве, и я часто отделывался, вместо каких-либо объяснений, указанием что "так требуется" или что "такое есть правило". Маттиа не удовлетворяли такие ответы, и я заметил, что он стал в последнее время задумчив и рассеян. Я стал расспрашивать его, и он, в конце концов, признался, что его мучило.

- Ты, конечно, хороший учитель, - сказал он, - и никто не может меня учить так хорошо, как ты, но все-таки есть вещи, которых даже ты не знаешь. Мне хотелось бы взять несколько уроков музыки у какого-нибудь настоящего учителя или хотя бы купить книгу, которая объяснила бы мне все, что меня интересует.

Правда, меня немного обидело, что Маттиа не считает меня настоящим учителем, но я не мог не сознаться, что он прав. Поэтому я ответил ему:

- Бери столько уроков, сколько хочешь. Я тоже их буду брать вместе с тобою. Я чувствую, что и мне необходимо пополнить свои знания.

Мы решили, что в первом же городе, который попадется на нашем пути, отыщем, учителя и попросим его дать нам несколько уроков. Через несколько дней мы пришли вечером в небольшой городок. Маттиа очень хотелось знать поскорее, есть-ли здесь хороший учитель музыки. Поэтому за ужином я осведомился у хозяйки постоялого двора, где мы остановились, относительно учителя. Мой вопрос очень удивил ее.

- Как, разве вы не слыхали об учителе Эспинасе?

- Мы пришли издалека, - ответил я, - а потому решительно ничего не слышали об Эспинасе.

- Должно быть, уж очень издалека вы пришли, раз ничего не знаете об этом учителе, - сказала хозяйка.

Я немного сомневался, захочет ли такая знаменитость дать урок таким жалким беднякам, как мы. Тем не менее, мы все же решили пойти утром к этому прославившемуся музыканту и просить его разъяснить нам все затруднительные вопросы, которые нас мучили.

На следующий день, захватив с собою арфу и скрипку, мы отправились разыскивать пресловутого Эспинаса. Нам указали на дом, где, по всей видимости, жил цирюльник.

- Должно быть, он живет у цирюльника, - сказал Маттиа шопотом, приоткрывая дверь.

Мы вошли в комнату, которая была разделена пополам. В правой половине лежали на полках гребни, головные щетки и стояли баночки с помадой. А в левой половине лежали на столе и висели на стенах скрипки, трубы, гитары и другие музыкальные инструменты.

- Здесь живет учитель Эспинас? - спросил Маттиа.

- Это я, - ответил человек небольшого роста, державший в одной руке бритву, а в другой - трубу. Человек этот брил толстого крестьянина, сидевшего в кресле перед зеркалом. Время от времени цирюльник делал перерыв и наигрывал на трубе какие-то рулады.

Мы, глядя на этого странного учителя, недоумевающе переглянулись, и Маттиа сделал мне жест, чтобы я не беспокоился. Затем, обращаясь к цирюльнику, он сказал:

- Не потрудитесь-ли вы меня постричь?

- С удовольствием, молодой человек, - ответил цирюльник, - могу даже вас побрить, если только у вас есть, что брить.

- Не знаю, сможет ли кто-нибудь разрешить наш спор, - начал Маттиа разговор с цирюльником. - Дело касается музыки.

- В чем же заключается ваш спор? - спросил Эспинас.

Я тогда понял, что Маттиа хотел хитростью выведать у Эспинаса, знает ли он, действительно, музыку и сможет ли он дать необходимые объяснения.

Маттиа задал ему несколько вопросов, на которые сейчас же получил самые подробные ответы. Тогда мы откровенно признались, что решили испытать его знания, и, будучи теперь уверены в них, просим его дать нам несколько указании.

- Вот какие хитрые мальчуганы! - воскликнул Эспинас. - Ну, сыграйте мне что-нибудь для пробы.

Выслушав игру Маттиа, он пришел в неистовый восторг и заявил:

- Этот мальчуган - настоящее чудо. Оставайся со мной, я сделаю тебя великим музыкантом. Утром ты будешь со мною брить посетителей, а вечером мы будем заниматься музыкой. Не обращай внимания, что я цирюльник. Нужно зарабатывать деньги на жизнь каким-нибудь ремеслом, а музыка плохо кормит.

Предложение цирюльника казалось мне весьма выгодным для Маттиа, но он не поддавался на уговоры и отвечал:

- Я не брошу Рене никогда!

- Ну, в таком случае, - сказал цирюльник, - я помогу вам, чем могу. Задавайте мне вопросы...

Ou быстро и толково разрешил наши сомнения и подарил нам книгу по теории музыки, сделав на ней надпись: "будущему музыканту от цирюльника на память".

Как увидим впоследствии, предсказание о том, что Маттиа будет знаменитым музыкантом, полностью оправдалось.

Я никогда не сомневался в дружбе Маттиа, но теперь я только вполне понял, как любит меня и как привязан ко мне Маттиа. Он отказался от спокойной и сытой жизни у цирюльника, чтобы не разлучаться со мной.

Когда мы вышли от цирюльника, я схватил Маттиа за руку и сказал:

- Теперь я твой друг навек!

- Я знал это и раньше, - с улыбкой ответил он. Теперь, когда у нас оказалось руководство, мы решили начать заниматься в свободное время теорией музыки. К сожалению, для этого у нас не было достаточно времени. Мы спешили пройти бесплодную и бедную местность, не дававшую нам никакого заработка. Наш капитал в это время составлял сто сорок пять франков. Нужно было во что бы то ни стало скопить еще некоторое количество денег, чтобы купить корову.

Нам удалось прожить несколько дней на минеральных водах, где было много праздной и богатой публики.

Мы набрали здесь шестьдесят восемь франков и теперь уже смело могли начать подыскивать подходящую корову.

Нас одолевали большие сомнения: сумеем - ли мы выбрать корову? - Как угадать такую корову, которая давала бы много молока?

Крестьяне рассказывали истории о покупке коров, часто упоминали о ветеринарах. Вот, если ветеринар вздумает покупать, так его не, обманешь - он знает толк в скоте. Одному крестьянину ветеринар выбрал такую корову, что просто редкость.

дворе, на котором я останавливался когда-то с Витали. Мы сейчас же пошли разыскивать ветеринара.

Когда мы, наконец, нашли его и обратились к нему с Нашей просьбой, он расхохотался.

- Ученых коров тут не продают, - сказал он.

- Да нам нужна не ученая корова, а такая, какая давала бы много молока, - сказал я.

- А зачем же вам корова? - спросил он.

Я в Нескольких словах рассказал ему, в чем дело.

- Вы славные мальчуганы, - сказал ветеринар. - Хорошо. Я пойду с вами завтра на ярмарку и выберу вам хорошую корову. У нее не будет поддельного хвоста.

- А сколько должны мы будем заплатить вам? - спросил я.

- Ничего. Разве стану я брать деньги с таких славных мальчиков?

Мы горячо поблагодарили его.

Вечером мы решили устроить в честь ветеринара серенаду. Ровно в девять часов вечера мы подошли к его дому и начали нашу серенаду.

Дети ветеринара, узнав, в честь кого мы устроили этот концерт, моментально потащили нас в дом, и здесь мы до глубокой ночи играли разные пьесы, а Капи показывал свои фокусы. После концерта нас накормили ужином и отослали спать, причем ветеринар еще раз напомнил:

- Не проспите же. Завтра в семь часов утра мы пойдем на ярмарку выбирать корову.

На другой день в семь часов утра мы явились к ветеринару. Он уже ждал нас, и мы сейчас же отправились на ярмарку. Мы опять повторили ему, какую корову нам хотелось бы иметь.

- Главное, чтобы она ела мало и давала много молока!

- По-моему, вот эта хороша, - сказал Маттиа, показывая на белую корову.

- А вот эта еще лучше! - возразил я, показав на рыжую.

Однако, ни та, ни другая, должно быть, не понравились ветеринару, потому что он подошел к третьей. Это была большая корова, потемнее цветом нашей Рыжули, с тонкими ногами, темными ушами, черным ободком вокруг глаз и белым пятнышком на конце морды.

- Вот эта как раз подходит вам, - сказал ветеринар. Крестьянин, державший ее за веревку, запросил с нас триста франков.

Долго продолжался торг. Крестьянин спускал цену понемногу, а ветеринар понемногу прибавлял. Наконец, они сошлись на двухстах десяти франках.

Корова стала нашей собственностью. Мы отвели ее в конюшню и, привязав ее множеством узлов, разошлись в разные стороны, чтобы заработать немного денег и пополнить нашу опустевшую кассу. Вечером оказалось, что Маттиа набрал четыре франка с лишним, а я - три.

- Каково? Она целуется! - в восторге воскликнул Маттиа.

Привязав к рогам коровы длинный повод, мы вышли из Усселя, направляясь в Шаванон.

До деревни было недалеко, однако, не доходя до нее, мы все-таки сделали привал, чтобы позавтракать и, главное, попасти нашу корову. Сначала я держал ее за веревку, но она была так спокойна и так усердно щипала траву, что я закинул веревку ей за рога и принялся за хлеб. Мы успели хорошенько позавтракать и затем поиграли еще в пятнашки, а корова все еще продолжала щипать траву.

- Знаешь, - предложил Маттиа, - я хочу доставить нашей корове удовольствие и поиграю ей немного на трубе.

Сказав это, он взял трубу и заиграл. При первых же звуках корова подняла голову, а потом, прежде, чем я успел схватить ее за веревку, побежала со всех ног. Мы кинулись за ней.

Так добежали мы до деревни. Корова все-таки порядочно перегнала нас, но так как дорога шла прямо, то мы видели, как несколько человек загородило ей дорогу {и схватило ее.

Теперь мы могли, наконец, передохнуть. Спешить было уж некуда. Корову остановили и отдадут ее нам, когда мы придем.

Около коровы начал собираться народ, и когда мы подошли, кругом стояло уже человек двадцать мужчин, женщин и детей. Мне, казалось, будет достаточно сказать, что это наша корова, и нам сейчас же отдадут ее.

Однако, вышло не так. Нас окружили и закидали вопросами: - кто мы? - куда идем? - где взяли эту корову?

Мы ответили на все эти вопросы, но это не убедило крестьян.

- Их следовало бы посадить в тюрьму до тех пор, пока выяснится дело, - сказал один из них. - Кто знает, может быть, они украли эту корову.

Я так боялся тюрьмы, что когда упомянули о ней, то побледнел и задрожал всем телом.

Подошедший незадолго перед тем полицейский подозрительно взглянул на меня.

- Да, дело нечисто, - сказал он. - До поры до времени корову нужно задержать, а их отвести в тюрьму.

Он повел нас, и толпа народа последовала за нами, осыпая нас угрозами и насмешками.

Нас привели в камеру и заперли. Мы очутились в ужасном положении. Сколько времени продержат нас?

- Это я виноват! - воскликнул Маттиа и горько заплакал.

Мне пришлось утешать его. Нас, наверное, скоро выпустят. Мы не сделали ничего дурного и можем доказать, что, действительно, купили нашу корову. Ветеринар будет нашим свидетелем.

Но Маттиа продолжал плакать. Так прошло несколько часов. У нас становилось все тяжелее на сердце. Я старался успокоить Маттиа и говорил ему, что скоро нас, наверное, будут допрашивать. Наконец, задвижки с грохотом отодвинулись, дверь отворилась и вошел какой-то старик с седыми волосами.

- Встаньте и отвечайте мировому судье, - сказал тюремный сторож...

- Вас обвиняют в том, что вы украли корову, - начал судья, пристально глядя мне в глаза.

Я объяснил ему, что мы купили корову на ярмарке, в Усселе, и назвал ветеринара, который помогал нам при этой покупке.

- Это будет проверено, - сказал судья.

- И тогда вы увидите, что мы не виноваты.

- А зачем купили вы корову?

- Мы хотели отвести ее в Шаванон и подарить одной женщине. Она выкормила меня, заботилась обо мне, и я очень люблю ее.

- Как зовут эту женщину?

- Матушка Барберен.

- Это жена каменщика, который работал в Париже и получил там увечье?

- Да.

- Так, значит, ты тот мальчик, который жил у нее?

- Да.

- Я слышал о тебе. Не бойся. Если ветеринар скажет, что он помогал вам покупать корову, то вас выпустят.

- А жива матушка Барберен? - не удержавшись, спросил я.

- Жива.

- И муж ее здесь?

- Нет, он в Париже..

Судья ушел и через несколько времени вернулся с Маттиа.

- Я справлюсь в Усселе, - сказал он, - и если вес, что вы говорили--правда, то вам можно уйти завтра же.

- А наша корова? - спросил Маттиа.

- Вам отдадут ее.

- Нет, я хотел спросить не это. Кто же ее накормит? Кто подоит?

- А если нашу корову подоят, - сказал Маттиа, - то нельзя-ли будет нам дать молока? Оно пойдет нам на ужин.

Как только судья ушел, я объявил Маттиа две великолепные новости, которые заставили нас забыть о тюрьме: матушка Барберен жива, а муж ее в Париже.

Через некоторое время сторож принес нам большой кувшин молока из-под нашей коровы. Но не одно только молоко было у нас за ужином. Судья прислал нам, кроме того, большой белый хлеб и кусок холодной телятины. Мы поужинали и крепко заснули в нашей камере.

В восемь часов утра дверь отворилась, и в камеру вошел мировой судья с нашим другом-ветеринаром, который приехал нарочно для того, чтобы оправдать нас. Через несколько минут мы были уже свободны.

Когда мы вошли в деревню, нас встретили враждебно и подозревали в воровстве. Теперь, оправданные, мы гордо выходили из нее и крестьяне, стоя у дверей, дружелюбно провожали нас глазами.