Без семьи.
Глава 23. У матушки Барберен.

ГЛАВА 23.
У матушки Барберен.

Когда мы подходили к дому матушки Барберен, мне пришла в голову мысль - попросить ее сделать нам блины. Я помнил, как не удалось мне тогда, благодаря появлению Барберена, отведать приготовленных для меня блинов.

- Теперь уж, наверное, никто не помешает мне попробовать блинов матушки Барберен, - подумал я.

Я велел Маттиа подержать корову, а сам зашел в лавку и купил масла и муки. Пройдя еще далее несколько шагов, я увидел с пригорка домик матушки Барберен.

Легкая струйка дыма поднималась из трубы.

- Матушка Барберен дома, - сказал я.

- Если матушка Барберен дома, то как же мы сделаем ей сюрприз? - спросил Маттиа.

- Ты войдешь к ней и скажешь, что ей велели отдать корову. А когда она спросит, кто велел, я войду.

Когда мы сделали еще несколько шагов, то увидели на дворе белый чепчик. Матушка Барберен отворила калитку и пошла по дороге к деревне.

Мы остановились, и я указал на нее Маттиа.

- Она уходит, - сказал он. - Как же наш сюрприз?

- Мы придумаем что-нибудь другое.

- Что-же?

- Я пока еще и сам не знаю.

Спустившись с горы, мы подошли к домику. Я знал, что дверь не заперта и нам можно будет войти. Прежде всего, нужно было поставить Рыжулю в коровник. Я вошел в него, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Да, он был совершенно такой же, как прежде, только теперь в нем был навален хворост.

Я позвал Маттиа. Мы быстро сложили весь хворост в один угол и привели сюда нашу корову.

- А теперь пойдем в дом, - сказал я Маттиа. - Я сяду около очага, а ты спрячься с Капи за кровать, когда скрипнет калитка.

С того места, где я сидел, была видна дорога. Матушка Барберен не могла застать нас врасплох даже в том случае, если бы мы не расслышали скрипа калитки.

Усевшись перед огнем, я огляделся кругом. Все здесь осталось попрежнему, все стояло на тех же местах. Вдруг я увидал из окна белый чепчик и услышал скрип калитки.

- Прячься скорее, Маттиа, - сказал я. Дверь отворилась.

- Кто тут? - спросила матушка Барберен.

- Неужели это он... Неужели это Рене! - воскликнула она.

Я бросился к ней и обнял ее.

- Мама! - воскликнул я.

- Мой мальчик, мой милый, дорогой мальчик!

Несколько времени целовали мы друг друга и плакали от радости. Наконец, немного оправившись, вытерли глаза.

- Если бы я не думала о тебе постоянно, мой милый Рене, я не узнала бы тебя, - сказала матушка Барберен. - Как ты изменился, как вырос!

В это время за кроватью послышался шорох. Я вспомнил про Маттиа и позвал его.

- Это мой брат, - сказал я.

- Значит, ты нашел своих родителей? - воскликнула матушка Барбереи.

- Нет. Я назвал так Маттиа потому, что мы дружны, как братья. А вот это - Капи, мой товарищ, и друг. Поклонись моей маме, Капи!

Капи встал на задние лапы, передние приложил к сердцу и низко поклонился, что очень рассмешило матушку Барберен.

Маттиа подмигнул мне, чтобы напомнить о сюрпризе.

- Не пойдем-ли мы на минутку на двор? - сказал я матушке Барберен. - Мне хочется показать Маттиа наше грушевое дерево, на ветке которого я ездил верхом.

- Можешь посмотреть и на свой садик, - сказала матушка Барберен. - Я все время держала его в порядке. Мне всегда казалось, что когда-нибудь да приедешь ко мне.

- А что коровник, - спросил я. - Он так и стоит пустой с тех пор, как увели нашу бедную корову?

- Конечно, пустой, - со вздохом сказала матушка Барберен. - Теперь я держу там хворост.

Так как мы в эту минуту шли мимо коровника, то она отворила дверь, и в эту же минуту наша корова, которая, наверное, проголодалась, громко замычала.

- Корова, здесь корова... - воскликнула матушка Барберен.

Я и Маттиа громко расхохотались.

Матушка Барберен с изумлением глядела на нас. Несмотря на то, что мы смеялись, она не понимала, в чем дело и откуда эта корова.

- Это наш сюрприз! - воскликнул я.

- Сюрприз? - с недоумением повторила она, - какой сюрприз?

вместе.

- Ах, мой дорогой мальчик! Мои милые добрые дети! - воскликнула матушка Барбереи, обнимая и целуя нас обоих.

Мы вошли в коровник, и она внимательно осмотрела Рыжулю, все время радостно восклицая:

- Ах, какая великолепная корова!

- Корова продолжала мычать.

- Она просит, чтобы ее подоили, - сказал Маттиа.

Матушка Барбереи обмыла вымя коровы и подоила ее, а затем пустила ее пастись, мы же вошли в дом. На самом видном месте находилось положенные мною масло и мука.

Матушка Барбереи снова принялась ахать и удивляться. Я поспешил объяснить ей, в чем дело.

- Это мы принесли не только для тебя, но и для себя. Мы очень проголодались, и нам хочется поесть блинов. Помнишь, как на маслянице Барбереи взял для своего супа масло, которое ты заняла у соседки для блинов? Теперь он нам не помешает.

- Так ты знаешь, что он в Париже?

- Знаю.

- А знаешь, зачем он пошел туда?

- Нет.

- Он пошел для тебя.

Матушка Барберен хотела сказать что-то, но, взглянув на Маттиа, остановилась, не зная, можно-ли говорить при нем.

- При Маттиа ты можешь говорить все, - воскликнул я. - Ведь ты знаешь, что мы дружны, как братья.

- Это длинная история, - сказала матушка Барберен. - Я лучше расскажу потом, теперь нужно ставить тесто.

Когда тесто стало подниматься, я накрыл на стол и пошел по воду. Когда я вернулся, матушка Барберен уж мыла и вытирала сковородку.

Потом она поставила ее на горячие уголья и, когда она разогрелась, положила на нее кусок масла.

Первый блин я подал Маттиа, и он быстро съел его, обжигая себе руки, рот и горло, но не обращая на это ни малейшего внимания.

- Ах, как вкусно! - с трудом проговорил он, набив себе рот.

Второй блин достался мне. Я так же, как и Маттиа, не обращал внимания на то, что обжигаюсь.

Маттиа протянул тарелку за третьим блином, но Капи завизжал, требуя свою долю. И ему дали блин: ведь и он помогал набирать деньги на корову. Когда мы, наконец, наелись, матушка Барберен напекла блинов для себя и с удовольствием принялась за них.

- Объясни же мне, - сказал я, - зачем Барберен ушел в Париж и при чем тут я?

- Твои родные ищут тебя, - ответила матушка Барберен.

- Мои родные?

- Да, мой маленький Рене. - Раз, когда! я была в чулане, к нам вошел какой-то незнакомец. Барберен был дома. "Вас зовут Барберен?" - спросил этот человек "Да", - ответил Жером. "Это вы нашли ребенка в Париже, на улице Бретель, и взяли его к себе?" - "Да". - "Где же этот ребенок теперь?" - "А вам на что знать?" - спросил Жером.

Я внимательно слушал этот рассказ, не спуская глаз с матушки Барберен.

- Ты знаешь, - продолжала она, - что из чулана слышно все, что говорят здесь, но когда я вздумала подойти к самой двери, чтобы было еще слышнее, то нечаянно наступила на сухую ветку, и она хрустнула у меня под ногою. "Тут кто-то есть", - сказал незнакомец. Оба они вышли, а часа через три Жером вернулся один. Я стала расспрашивать его, но он сказал только, что не этот человек твой отец, но что он разыскивает тебя по поручению твоей семьи.

- А какая у меня семья? - Есть у меня мать, отец?

- Я спрашивала об этом у Жерома, но он ответил, что не знает. Потом он сказал, что отправится в Париж, чтобы разыскать твоего хозяина, который оставил ему адрес своего знакомого, Гарофоли, живущего на улице Лурсин. Запомни хорошенько это имя и адрес.

- Я знаю их. А после того, как Барберен ушел в Париж, ты не получала от него никаких известий?

- Никаких, он, должно быть, все еще ищет тебя... Мы поздно легли в этот вечер спать, но я все-же долго не мог уснуть. Мысль о том, что меня разыскивают родные, не давала мне возможности успокоиться.

Как мне найти их? Только Барберен мог бы мне указать это. Но Барберен в Париже, и неизвестно, когда он вернется. Значит, мне необходимо снова вернуться как можно скорее, в Париж.

Долго думал я о своей будущей семье, о матушке Барберен и об ее муже, а лотом все перепуталось у меня в голове, и я уснул.

Утром, когда мы все сидели около очага, где кипятилось на угольях молоко нашей коровы, я рассказал, о чем думал ночью.

- Тебе, конечно, нужно итти в Париж и как можно скорее, - сказала матушка Барберен. - Родные ищут тебя, и не нужно заставлять их ждать.

Тяжело мне было, расставаться с матушкой Барберен. Долго обнимал и целовал я ее, обещая скоро вернуться, приехать к ней с моими родными. Мы простились и с нашей милой коровой. Маттиа раз десять поцеловал ее, и она каждый раз лизала его за это.

А затем мы снова очутились на большой дороге. Капи бежал впереди, мы шли за ним, и я невольно ускорил шаг.

- Как ты спешишь, - грустно проговорил Маттиа.

- Мне кажется, и тебе следовало бы спешить, - сказал я. - Ведь моя семья будет и твоей семьей.

Нет, - возразил он. - Твои родные богаты, а я беден.

- Ну, что же из этого?

- А то, что мы будем жить по-разному. Тебя отошлют учиться, а я останусь один.

- Как можешь ты говорить так, Маттиа?

- Так оно и будет, - сказал я. - Если мои родные богаты, то и ты будешь богат. Если меня отправят в школу, и ты поступишь в нее. Мы станем учиться вместе, будем всегда жить вместе и никогда не расстанемся. И я буду очень рад, если мои родные богаты. Тогда я попрошу их помочь всем, кто был добр ко мне.

- А я лучше бы желал, чтобы они были бедны. Теперь мы свободны, - идем, куда хотим, заботимся только о том, чтобы заслужить одобрение "почтенной публики". А с богатыми родными будет уже не то. И Кали будет хуже. Его посадят на цепь и, как бы она дорога и красива ни была, это все-таки будет цепь.

Этот спор часто повторялся во время долгого пути в Париж.

Снова стали мы играть и петь на улицах городов и деревень, попадавшихся нам на пути.