Без семьи.
Глава 26. Тюрьма и суд.

ГЛАВА 26.
Тюрьма и суд.

Когда мы вернулись с прогулки, вся семья уже была в сборе. Отец предложил нам сесть к камину и рассказать подробно, как мы жили и как мы зарабатывали хлеб.

Не удовлетворившись нашим рассказом, он заставил нас показать свое искусство. Мне пришлось сыграть на арфе и спеть несколько песен, а "Маттиа играл на скрипке. Повидимому, отец остался доволен.

- А что делает Капи? - спросил он, - не может быть, чтобы вы из одного удовольствия таскали с собой собаку. Наверное, и он зарабатывает себе хлеб!

- Мне хотелось похвастать своим Капи, и я велел ему показать свое искусство. Он, как всегда, был великолепен и привел в восторг детей.

- Да ведь эта собака - клад! - воскликнул отец.

Я расхваливал Капи и сказал, что его очень легко научить чему угодно.

Отец перевел мои слова по-английски и прибавил что-то, чего я не понял, но чему все засмеялись, а дедушка подмигнул и назвал Капи "молодцом".

- Теперь мне нужно знать, - снова начал отец, - желает ли Маттиа остаться у нас и быть с нами.

- Да, я хочу остаться с Рене, - ответил Маттиа.

- Тогда мне нужно объяснить вам кое-что. Мы люди небогатые и работаем все. Летом мы ездим по Англии и Шотландии и дети разносят товар по домам, но зимою у нас мало дела. Итак, зимою вы станете ходить по улицам и зарабатывать деньги пением и музыкой. А Аллен будет ходить с Капи.

- Капи слушается только меня, - поспешил сказать я. Мне не хотелось разлучаться с ним.

- Он научится слушаться и их, - возразил отец, - если вы будете, ходить порознь, то заработаете больше денег.

Я промолчал. Но мне было очень тяжело при мысли, что придется расстаться с Капи.

Потянулись дни, необыкновенно похожие один на другой. Мы ходили по улицам и давали представления, то в одном квартале, то в другом, а Аллен брал с собой Капи. Но однажды отец сказал, чтобы мы взяли Капи с собою, так как Аллену нужно остаться дома. Нам это было, конечно, очень приятно, и мы решили употребить все силы, чтобы набрать побольше денег.

К несчастью, в этот день была дурная погода. Небо было сплошь покрыто тучами, а улицы окутаны таким густым туманом, что в нескольких шагах нельзя было разобрать ничего. В такую погоду нечего было надеяться на хороший сбор.

Мы быстро шли и, наконец, добрались до широкой улицы, на которой жили богатые люди и было много великолепных магазинов. Вдруг я заметил, что Капи, шедший все время за мной, исчез.

Мы остановились, и я тихонько свистнул. Прошло несколько минут. Я уже начинал тревожиться, когда Капи, наконец, подбежал к нам, держа в зубах пару чулок. Поднявшись на задние лапы, он с гордым видом протянул мне чулки, вполне уверенный, что заслужил похвалу. Я стоял совсем ошеломленный, но Маттиа взял чулки и потащил меня за собою.

Через Несколько минут, когда мы отошли уже далеко, он объяснил мне, почему так торопливо увел меня.

- Сначала я тоже не понял, откуда взял Капи чулки, - сказал он, - как вдруг кто-то крикнул: "где же вор?" А этот вор, которого искали, - Капи, понимаешь? Не будь тумана, нас задержали бы за кражу.

Да, теперь я понял все и пришел в страшное негодование. Из Капи - из доброго, честного Капи сделали вора!

- Пойдем домой, - сказал я Маттиа.

Маттиа не ответил ничего, и мы торопливо вернулись домой. Отец, мать и дети сидели за столом и складывали материю. Я бросил на стол чулки.

- Вот чулки, которые украл Капи, - сказал я, - из него сделали вора. Думаю, что это устроили шутя, для забавы.

- А если не для забавы? - сказал отец, - что же сделал бы ты тогда?

- Я привязал бы камень на шею Капи и утопил бы его в Темзе, несмотря на то, что очень люблю его. Я не хочу, чтобы Капи был вором, не сделаюсь никогда вором и сам. Если-бы я знал, что это может случиться, то утопился бы сейчас-же вместе с Капи.

Отец гневно взглянул на меня, и мне показалось, что он хочет меня ударить.

- Ты прав, - сказал он через минуту, стараясь сдержать свой гнев, - это, действительно, была шутка. А чтобы ты не боялся за Капи, он будет теперь ходить только с тобой.

С этого дня Капи ходил с нами по городу. Во время наших странствований по улицам города в поисках заработка мы неоднократно возвращались к разговору о семье Дрискаль.

К своему величайшему ужасу, сомнения в том, что Дрискаль мой отец - все сильнее охватывали меня. А Маттиа еще усиливал эти сомнения.

- Почему у всех Дрискалей светлые волосы, а у тебя нет? - спрашивал он. - Почему все они, кроме Кэт, которая еще слишком мала и ничего не понимает, относятся к тебе так враждебно? Как могли небогатые люди покупать такие дорогие вещи для своего ребенка?!

На все эти вопросы я с своей стороны предлагал другие.

- А с какой стати Дрискали искали меня, если я не их сын? Зачем платили они Барберену и Грету и Галлею?

На это Маттиа не мог ответить ничего.

И все таки он не хотел отказаться от своих подозрений.

В одно из воскресений отец велел мне остаться дома, говоря, что я буду нужен ему, и отослал Маттиа одного. Дома остались только мы вдвоем: отец и я.

Около часу оставались мы одни, а потом послышался стук в дверь. Отец пошел отворить и вернулся с каким-то человеком, совсем не похожим на его приятелей. Это был, как говорят в Англии, настоящий, джентльмен, богато одетый и важный. Ему можно было дать на вид лет пятьдесят. У него было очень неприятное лицо. Меня особенно поразила его улыбка. Он так оскаливал, улыбаясь, свои большие, заостренные, как у собаки, зубы, что трудно было решить, улыбается ли он, или собирается укусить.

- Это тот мальчик, о котором вы мне говорили? - спросил он, показав на меня, - он здоров?

Затем, подойдя ко мне, ощупал мне руки, приложил ухо к моей груди, а потом к спине и сказал, чтобы я несколько раз вздохнул поглубже и покашлял. Покончив с этим, он пристально взглянул на меня и улыбнулся. И вот тут то мне показалось, будто он хочет меня укусить.

Он снова заговорил по-английски с моим отцом, и они вышли вместе.

Через несколько времени отец вернулся. Он сказал, что ему нужно уходить из дому, а я могу, если хочу, итти гулять.

Гулять мне совсем не хотелось, но оставаться дома было еще хуже и потому я решил уйти. Так как был дождь, то я сначала зашел в нашу фуру за своей меховой курткой. К моему величайшему удивлению, я увидал там Маттиа. Я хотел заговорить с ним, но он приложил руку мне ко рту и шепнул:

- Отвори дверь сарая. Я тихонько выйду за тобой. Никто не должен знать, что я был здесь. Только когда мы вышли на улицу, Маттиа решился заговорить.

- Знаешь ты, кто этот человек, приходивший к твоему отцу? - спросил он. - Это - Джемс Милиган, дядя твоего друга Артура.

Я остановился, как вкопанный, но Маттиа взял меня за руку и повел дальше.

- Мне совсем не хотелось гулять одному, - снова начал он, - я пошел в фуру и лег спать, но заснуть не мог. В то время, когда я лежал, в саран вошел твой отец с каким-то человеком. Мне было слышно все, что они говорили между собой. "Он очень крепок и здоров", сказал человек, - всякий другой умер бы, пролежав всю ночь на снегу, а он отделался только воспалением легких". Я понял, что он говорит про тебя и насторожил уши. Но тут разговор переменился. "А что ваш племянник"? - спросил твой отец. - "Ему лучше", - ответил тот, - он выживет и на этот раз. Три месяца тому назад доктора приговорили его к смерти, но вдова Милиган так заботливо ухаживала за ним, что снова спасла его. Она очень хорошая мать". Услыхав имя Милиган, я, конечно, стал слушать еще внимательнее. "Но если вашему племяннику лучше, - сказал твой отец, - то к чему же принимать все эти меры?" - "Пока они, разумеется, не нужны, - сказал дядя Артура - но я уверен, что Артур недолго протянет. И, когда он умрет, нужно, чтобы я, Джемс Милиган, был единственным наследником". - "Не беспокойтесь, - ответил твой отец, - так оно и будет". - "Я рассчитываю на вас", - сказал Милнган, и они оба ушли из сарая.

Когда Маттиа кончил, я в первую минуту решил было бежать к отцу и узнать адрес Милигана, чтобы отправиться к нему и расспросить его об Артуре и его матери. Но сейчас же одумался. Милиган с нетерпением ждет смерти своего племянника, и не у него следовало справляться об Артуре. Кроме того, было бы неблагоразумно открывать Милигану, что его разговор с моим отцом подслушали. Нужно было придумать что-нибудь другое...

Но время шло, и я ничего не мог придумать.

Мы продолжали бродить по улицам Лондона и давать представления. Однажды, встретившись с труппой бродячих музыкантов-негров, Маттиа узнал одного из них, с которым был знаком еще по цирку в Италии, где служил его отец. Негра звали Боб. Мы на радостях решили зайти в маленький ресторанчик и здесь, сидя за столиком, Маттиа рассказал Бобу о наших приключениях и о подозрениях в отношении семьи Дрискаль. Маттиа просил Боба помочь нам открыть местопребывание вдовы Милиган и Артура.

Боб обещал нам полное содействие и помощь. И после этого мы довольно часто встречались с ним. Боб принял горячее участие в нашей судьбе. Но поиски вдовы Милиган пока были безуспешны. Время тянулось медленно, проходили недели за неделями и, наконец, мои родные стали собираться в путь. Фуры были выкрашены заново и в них уложили товар, лошади запряжены, все приготовления кончены, и мы отправились в путь.

Накануне отъезда отец объявил мне и Маттиа, что мы отправимся со всей семьей, но должны будем, как и раньше, играть, петь и давать представления в городах и деревнях, какие попадутся нам на пути.

Мы приехали в большое селение и остановились на площади. У обеих фур было по одной откидной стенке. Их опустили, и весь товар оказался на виду перед покупателями.

- Глядите на выставленные цены! - закричал отец. По таким ценам не продают товара нигде. Так как я ничего не платил за него, то и могу брать дешево, отдаю его чуть не даром. Посмотрите на цены!

И я слышал, как иные, взглянув на цены, отходили, говоря:

- "Это, наверное, краденый товар!"

- "Да, ведь, он и сам сознается в этом!"

- Долго ли будешь ты в состоянии выносить такой позор?

- Не говори про это, Маттиа, - остановил я его. От таких разговоров мне делается только еще тяжелее.

- Да я не собираюсь говорить про это. Я хочу только одного - чтобы мы уехали во Францию. Ведь полиция рано или поздно узнает, что Дрискаль продает краденый товар. Что тогда будет с нами?

- Подожди хоть немного, Маттиа. Дай мне подумать несколько дней.

- Так поторопись! Я предчувствую, что нам грозит опасность.

Обстоятельства сделали для меня то, на что не осмеливался я сам.

Через несколько недель после нашего отъезда из Лондона мы попали в город, где была большая ярмарка. Мы приехали рано, и так как мне и Маттиа нечего было делать, то. мы пошли осматривать ярмарку. Громадная площадь вся была заставлена палатками, досчатыми навесами, балаганами и фургонами, а местами горели костры, около которых теснились люди в живописных лохмотьях.

Проходя мимо одного из таких костров над которым висел котелок, мы увидали нашего друга Боба. Он пришел на ярмарку с двумя товарищами. Они рассчитывали заработать здесь деньги, проделывая разные гимнастические упражнения. Но музыканты, которые должны были играть во время представления, обманули их и не пришли. А так как без музыки нельзя было надеяться на хороший сбор, то Боб предложил нам присоединиться к ним. Выручка будет разделена поровну. Даже Капи получит свою долю.

Маттиа взглянул на меня, и я понял, что ему хочется оказать услугу своему другу. А так как мы могли играть, где угодно, по своему усмотрению, то я согласился. Итак, было решено, что завтра мы присоединимся к Бобу и его двум товарищам. Вечером я сказал о нашем уговоре отцу.

- Завтра Капи понадобится мне, - сказал он, - вам нельзя будет взять его с собою.

Его слова встревожили меня. Опять, пожалуй, заставят Капи красть или делать еще что-нибудь в этом роде. Отец заметил мое волнение и поспешил успокоить меня.

- Капи - отличный сторож, - сказал он, - нам он нужен, чтобы постеречь фуры. В такой толкотне и суматохе того и гляди обокрадут. Ступайте одни и, если вам придется возвращаться поздно, приходите на постоялый двор "Большой дуб", где мы переночуем. Я выеду из города с наступлением зари. Этот постоялый двор, в котором мы провели прошлую ночь, был на расстоянии мили от города и находился в пустынной и мрачной местности.

На другой день я погулял с Капи, накормил его и привязал к фуре, около которой он должен был сторожить. А потом мы с Маттиа отправились на ярмарку. Мы начали играть сейчас же, как только пришли и, почти не отдыхая, должны были играть до самого вечера.

Я и Маттиа страшно устали, а наши товарищи, которым приходилось все время быть в движении, совсем выбились из сил. Под конец, когда они вбили в землю шест и собирались проделывать какие-то новые штуки, шест свалился и упал пряна ногу Маттиа. Он громко вскрикнул от боли. К счастью, рана оказалась несерьезной и кости остались целы. Однако, Маттиа все-таки не мог итти.

Что нам было делать?

Я предложил Маттиа переночевать в фургоне Боба, а сам решил пойти в "Большой дуб". Мне нужно было узнать, куда выедет утром отец.

Несмотря на утомление, я быстро дошел до постоялого двора. Наших фур не было видно нигде. В одном окне я заметил свет и постучал в дверь. Хозяин отворил мне и поднес фонарь к самому моему лицу. Я видел, что он узнал меня, но вместо того, чтобы пропустить меня в дверь, он поставил фонарь позади себя и огляделся кругом, внимательно прислушиваясь.

- Ваши фуры уехали, - сказал он. - Твой отец велел тебе итти к нему в Луиз и теперь же ночью. Счастливого пути!

И он захлопнул у меня под носом дверь.

что произошло, а затем заснул, как убитый.

Несколько часов сна подкрепили меня, и, встав утром, я готов был снова пуститься в путь. Боб уже встал и разводил костер. Поздоровавшись с ним, я стал помогать ему. Через несколько времени мы увидели, что к нам идет полицейский, держа за веревку Капи. Я с удивлением смотрел на них, не понимая, что это значит. Но Капи, увидав меня, так сильно дернул веревку, что она выскользнула из рук полицейского, и, бросившись ко мне, встал на задние лапы и положил передние мне на грудь.

Полицейский подошел ко мне.

- Это ваша собака? - спросил он.

- Да.

- Так я арестую вас.

- За что арестуете вы этого мальчика? - спросил Боб.

- Вы его брат?

- Нет, друг.

- Нынешней ночью, - сказал полицейский, - грабители - мужчина и мальчик - забрались через окно в церковь. Так как окно было высоко, то они приставили к нему лестницу. С ними была вот эта собака, которую они взяли с собою для того, чтобы она предупредила их об опасности, если бы им вздумали помешать. А это как раз и случилось. Грабители спаслись через окно, но собаку не успели захватить с собой, и она осталась в церкви. Я был уверен, что с ее помощью мне удастся разыскать преступника. Вот один из них уже и попался.

Я понял все. Не для того, чтобы стеречь фуры, взяли у меня Капи, а для того, чтобы он предупредил об опасности тех, кто задумал обокрасть церковь.

- Я арестую этого мальчика, на суде все выяснится, - заявил полицейский.

Маттиа обнял и поцеловал меня.

- Не бойся, мы не покинем тебя, - шепнул он мне на ухо.

- Возьми Капи, - сказал я ему по-французски, но полицейский понял меня.

- Нет, нет, собака останется у меня, - возразил он. - Она уже помогла найти мне одного грабителя, поможет найти и другого.

Второй раз пришлось мне сидеть в тюрьме. На другой день сторож, войдя в камеру, сказал, чтобы я шел за ним.

Пройдя по нескольким корридорам, мы вошли в зал суда. На возвышении сидел судья, пониже его еще каких-то три человека, а недалеко от меня стоял в мантии и парике мой защитник.

На отдаленной скамье сидели Боб, два его товарища, хозяин постоялого двора "Большой дуб" и какие-то незнакомые мне люди. А на другой - полицейский и еще несколько человек. Я понял, что это скамьи свидетелей.

Прокурор рассказал вкратце, как было дело. Взрослый мужчина и мальчик пытались ограбить церковь. Они взобрались по лестнице к окну, разбили его и вошли внутрь. С ними была собака, которую они взяли, чтобы она предупредила их об опасности. Один прохожий - это было ночью, в четверть второго - проходя мимо церкви, увидал в окне свет. Остановившись, он прислушался. До него донесся какой-то треск. Тогда он разбудил церковного сторожа, они собрали людей и подошли к церкви. Собака, услыхав их, залаяла. Грабители, испугавшись, убежали через окно, бросив собаку, которая не могла выбраться по лестнице. Полицейский взял собаку с собой, надеясь с ее помощью разыскать грабителей. И одного преступника - вот этого мальчика --он задержал, благодаря ей. А на след второго грабителя уже напали.

Когда прокурор кончил говорить, судья спросил мое имя, лета и занятие.

приехал в Англию.

Я заговорил по-французски, стараясь доказать, что не мог попасть в церковь в четверть второго, так как в час я был на ярмарке, а в половине второго у хозяина постоялого двора "Большой дуб".

- А где вы были в четверть второго? - спросил судья.

- В это время я шел на постоялый двор.

- Но, ведь, это нужно доказать. Вы говорите, что шли на постоялый двор, а обвинитель полагает, что вы были в церкви. Вы могли выйти с ярмарки на несколько минут раньше часа, присоединиться к вашему сообщнику, поджидавшему вас около церкви, а когда грабеж не удался, добежать до постоялого двора.

Я возразил, утверждая, что этого не могло быть, но видел, что судья не верит мне.

- А как объясните вы то, что ваша собака была в церкви? - спросил он.

- Этого я не могу объяснить и даже не понимаю, как это случилось. Собака не была со мной на ярмарке. Уходя, я привязал ее к фуре.

Кроме этого, я не мог сказать ничего, чтобы не выдать отца. Маттиа, на которого я взглянул, сделал мне знак, чтобы я продолжал, но я не прибавил ничего больше. Вызвали церковного сторожа и заставили его рассказать, как было дело.

Он начал рассказывать очень подробно, как его разбудили и сказали, что грабят церковь. Он так спешил одеваться, что даже оборвал две пуговицы у жилета. Потом он пошел в церковь, отворил дверь и увидал - кого-же? - Собаку!

- Кто запер церковь накануне? - спросил он.

- Я, - ответил церковный сторож. - Это моя обязанность.

- А можете вы присягнуть, что не заперли туда собаку с вечера?

- Если бы там была собака, я увидал бы ее.

- Да, обыкновенное, как у всех.

- А правда ли, что полгода тому назад вы пытались влезть в бычачью тушу, висевшую около мясной лавки?

- Я, действительно, как-то наткнулся на нее, потому что она висела совсем не на месте.

- Значит, вы не видели ее?

- Вы заперли церковь после обеда?

- Конечно.

- Ив тушу вы хотели влезть тоже после обеда?

- Но...

- Да!

- А какое пиво пьете вы за обедом, сла,ое или крепкое?

- Крепкое.

-- Сколько бутылок?

- Две.

--

- Иногда три.

- А четыре? Или шесть?

- Ну, это бывает очень редко.

- После обеда вы, может быть, пьете и грог?

- Вы предпочитаете крепкий или слабый?

- Не очень слабый.

- А сколько стаканов выпиваете вы?

- Ну, это как случится.

Так как церковный сторож, лицо которого все больше багровело, не ответил ничего, то мой защитник сел, говоря:

- Теперь ясно, что свидетель мог запереть собаку в церкви с вечера. Он после обеда не видит даже быков, потому что ходит, задумавшись.

- Если бы я смел, то поцеловал бы защитника: он спас меня.

Ведь в самом деле, сторож мог запереть Капи в церкви. А если так, то меня должны будут признать невиновным.

"Большого дуба". Все они подтвердили мои слова, но, к несчастью, нельзя было определить вполне точно, в котором часу я ушел с ярмарки.

Мне казалось, что меня, наверное, оправдают, но вышло не так. Судья сказал, что меня отправят в тюрьму графства и что мое дело будет разбираться в уголовном суде.