Два дома.
Глава XXX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Два дома. Глава XXX. (старая орфография)

XXX.

Смутное безмолвие, гнетущая тишина царили на Монастырском дворе. Прислуга боязливо пряталась по углам, заслышав шаги советника, который бранился с утра до ночи.

Он был серьезно озабочен. В угольных копях вдруг появилась в расщелинах вода, очень безпокоившая рабочих и хозяина.

В городе стали поговаривать, что в копях опасно, и советник видел, что для устранения угрожающей беды необходимы большие сооружения, которые потребуют громадных сумм. Это приводило его в бешенство. Маиорша, повидимому, была к этому равнодушна. Она всегда говорила мало и к этому прислуга привыкла. Вообще длинные разговоры считались на Монастырском дворе потерей времени. Но люди все-таки не могли не заметить, что маиорша никогда не говорила с советником. И когда он возвращался с копей, она, не говоря ни слова, аккуратно приносила кушанье, снимала передник и молча садилась за стол; разговаривал один Виктор.

У маиорши явилась новая привычка - каждую свободную минуту проводить в саду. Правда, в огороде у ней работы было не мало: снимать горох и бобы; поливать гряды и полотно, которое белилось на траве...

- Полотно сгниет, пожалуй, от частой поливки, - подсмеивались работницы. - И какой разумный человек станет поливать гряды среди белого дня?

Как-то они подсмотрели, что маиорша становилась на скамейку и через забор смотрела в соседний сад, интересуясь, конечно, негритянкой, так как маленькая девочка, гуляющая по дорожкам парка, по их мнению, не представляла ничего любопытного.

Сегодня советник был особенно зол. Один из рабочих рассказывал, что он позвал, наконец, инженера и порешил покончить эту глупую историю с водой, и что это будет стоить страшных денег. После обеда, когда советник снова отправился в копи, а Виктор учился под надзором строгого учителя, служанки, мывшия кухню, увидели, что маиорша по обыкновению пошла в сад. Она даже не пила своего кофе, который до сих пор стыл в кухне; вообще в последние дни она часто забывала есть и пить, и даже заметно похудела. Прислуга думала, что она молча горюет о большой и неожиданной потере денег, потому что иначе она не была-бы настоящею Вольфрам.

Она тихо шла между фруктовыми деревьями к забору Шиллингсгофа. Донесшийся с соседняго сада шум заставил ее остановиться и прислушаться. Вдруг она быстро зашагала к забору, поднялась на скамейку, раздвинула ветки и стала смотреть в сад.

По дорожке парка Жак катил детскую колясочку, в которой маиорша увидала, под голубым одеялом, белокурого мальчика, прислонившагося головкой к коляске. Маиоршей овладело такое волнение, что она едва удержалась на ногах. Маленькая колясочка прокатилась несколько раз по дорожке и остановилась у мастерской.

Маиорша спустилась со скамейки и пошла вдоль стены, следуя за коляской. Несколько раз она пыталась посмотреть через забор, но кусты переплелись так крепко, что она не могла раздвинуть ветвей, а единственная, высеченная из камня, скамейка была неподвижна. В конце сада маиорша заметила лестницу, употребляющуюся обыкновенно при снятии фруктов; она придвинула ее к стене и поднялась на столько, что могла свободно смотреть в соседний парк.

Страстное желание - взглянуть на бледное личико мальчика и убедиться, что смерть действительно не угрожает ему более, - охватило ее. Она увидала колясочку в сосновой роще, шагах в пятнадцати от стены. Иозеф смотрел в её сторону; его блестящие глазки и розовые губки на бледном лице показывали, что жизнь снова вступила в свои права.

Около ребенка был один Жак; он собирал цветы, из которых ребенок плел венок.

- Послушай, Жак, будь так добр, выпусти Пирата,--просил мальчик, заслышав из мастерской вой собаки.

- Нельзя, доктор запретил. Пират очень шаловлив и может тебя потревожить. Подожди до завтра, может быть доктор позволит. Вот я сейчас пойду к Пирату и успокою его.

попал в её комнату маленький Иозеф. В комнате она открыла один из шкапов с фамильным серебром и вынула маленький серебряный вызолоченный кубок великолепной работы. Это был подарок одного богатого друга дали маленькой Терезе Вольфрам в день её крестин, Она быстро сунула его в карман и тем-же путем вернулась в сад.

Взглянув через забор, она увидела, что негра нет около ребенка. Дрожащими руками взяла она из висевшей на поясе связки ключ, и, бросив за куст кухонный перерик, стала отпирать калитку, ведущую в переулок. Старая дверь заскрипела; маиорша вздрогнула и закусила губу. Много лет назад эта дверь так же скрипела, когда она, прекрасная дочь Вольфрамов, в белом платье, убегала в Шиллингсгоф, где ее ожидали объятия молодого воина; она приходила всегда в белом, как голубка, потому что ему так нравилось.

Маиорша с минуту стояла в раздумьи, потом быстро вышла и заперла за собой калитку. Улица была совершенно пуста. Через несколько шагов она очутилась у калитки. Маиорша знала, что калитка эта никогда не запирается; она отворила ее и смело вошла в парк.

Маленький Иозеф обернулся на шум калитки и с удивлением смотрел на приближавшуюся к нему черную женщину с бледным прекрасным лицом.

- Тебе лучше? тихо спросила маиорша, наклонясь к головке мальчика так близко, что он чувствовал её дыхание на своей щеке.

- Паулина - это твоя сестра?

- Да, разве ты не знаешь? Посмотри, какой красивый венок я сделал. Хочешь, я тебе его подарю?

Он подал ей неуклюжий венок, сплетенный его слабыми пальчиками.

- Да, мой милый, подари. - Она взяла венок и подала ему вынутый из кармана кубок. - Я тоже хочу тебе кое-что подарить. Вот, возьми стаканчик и пей из него молоко.

- Ах, какой славный! Благодарю тебя! - и, протянув свои руки, он нежно обнял её шею. Маиорша забыла в эту минуту свою гордость, и любовь, подавляемая столько лет, вылилась в горячих поцелуях, которыми она осыпала теперь ребенка.

- Будешь меня вспоминать, когда станешь пить из этого стаканчика? спросила она, и голос её звучал теперь давно забытыми нежными нотами.

- А как-же тебя зовут?

При этом вопросе маиорша побледнела, но собравшись с силами, ответила:

Она снова поцеловала мальчика и быстро направилась к двери.

- Останься еще! закричал ей вслед Иозеф.

Маиорша остановилась и повернула лицо к мальчику, но в эту минуту из за угла мастерской показался Жак; она махнула рукой и исчезла так быстро, что негр увидал только кончик её чорного платья.