Два дома.
Глава XXXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Два дома. Глава XXXII. (старая орфография)

XXXII.

Прошло шесть дней со времени возвращения барона Шиллинга из Берлина. Маленького Иозефа уже по два раза в день выводили в сад; он не мог еще бегать, но с каждым днем становился крепче, и к нему допускали уже Пирата.

Иозеф пил молоко всегда из бабушкиного стаканчика. Появление этого драгоценного подарка произвело глубокое впечатление и сильно взволновало всех, кто не понимал его значение.

В тот знаменательный час, когда бабушка приходила к Иозефу в парк Шиллингсгофа, донна Мерседес вышла из дому посмотреть на ребенка и увидала, вместе с Жаном, исчезавшую в калитке маиоршу. Почти в ту же минуту вышел из мастерской и барон Шиллинг, так что они в одно и то-же время могли выслушать рассказ о неожиданном и давно желанном появлении маиорши.

Барон Шиллинг побледнел и низко нагнулся к ребенку. Затем, быстро поднявши голову, обратился к донне Мерседес.

- Последний акт приближается, и вы скорее, чем могли-бы надеяться, будете избавлены от неприятного для вас положения, - сказал он.

После короткого совещания, они порешили, что им ничего пока не следовало предпринимать, так как поступки маиорши ясно показывали, что она действует тайком от брата и что их вмешательство может разрушить её планы.

С тех пор донна Мерседес не видала барона. Он никогда не приближался к дому и выходил из Шиллингсгофа всегда через заднюю калитку. Он сдержал свое слово. Мадемуазель Ридт все еще жила в бельэтаже, заправляла всем домом и ухаживала за баронессой, которая в последние дни была больна. Часто, иногда по нескольку раз в день, слуги бегали за доктором. Он приходил всегда с недовольным выражением лица, и через окна можно было слышать, как он успокоивал баронессу, когда она слишком кричала или рыдала.

Часто доктор отправлялся, в качестве парламентера, в мастерскую; но он всегда возвращался оттуда один, к великому удовольствию прислуги, которая очень хорошо понимала причины болезни и рыданий баронессы.

Между тем донна Мерседес получила грозное письмо Люси, которая требовала выдачи Паулины. Ей ответили, что ребенок останется в руках тех, кому поручен, и что они не побоятся даже процесса.

Прелестное маленькое создание, из-за которого, повидимому, готова была вспыхнуть ожесточенная война, беззаботно бегало по дому и саду. Паулина сперва спрашивала иногда о маме, но, окруженная постоянною нежностью и ласками, скоро забыла о той, которая хотя и страстно любила свою девочку, но в припадках гнева иногда обращалась с нею грубо.

Черная Дебора ни на минуту не отходила от своей любимицы. И теперь она вязала, сидя на скамейке, а маленькая девочка катала по дорожке парка, на её глазах, маленькую тележку с куклами.

Было прелестное тихое утро. Пират, постоянно лаявший в своей конуре, был отведен к Иозефу. В мастерской была полная тишина; барон только-что уехал верхом в поле. В саду также было тихо, так что за стеной слышны были шаги прохожих и стук проезжавших телег по пустынному переулку. Деборе показалось, что легкий экипаж остановился у калитки, но, погруженная в свою работу, она не обратила на это внимания. Несколько петель спустилось в её вязаньи и она, пыхтя, трудилась над исправлением ошибки.

Она не заметила, как калитка тихо отворилась и женская фигура в круглой шляпе и длинном темном ватерпруфе, как тень, проскользнула в сад. За нею появилась другая женщина и пристально, из-под вуали, смотрела в сад. За нею показался молодой человек в блестящем цилиндре и оливковых перчатках. Он стоял за нею в почтительном отдалении, но вытягивал шею и с любопытством тоже смотрел в сад.

Дама в круглой шляпе быстро оглянулась и с быстротою молнии бросилась к Паулине.

В эту минуту Дебора справилась с своими петлями и вздохнула с облегчением. Вдруг она широко раскрыла свои круглые глаза от удивления и испуга: какая-то женщина только-что схватила Паулину, которая в это время беззаботно укладывала своих кукол в колясочку. Эта внезапно появившаяся особа была Мина, горничная "маленькой барыни". Она быстро схватила ребенка и шептала ему что-то на ухо.

- Ах, к маме! вскричала девочка, обнимая шею Мины, которая слишком поздно зажала ей рот.

С диким криком вскочила Дебора, отбросила вязанье и с распростертыми руками бросилась за убегающей Миной.

- Помогите! Жак, помоги! Они хотят украсть ребенка! кричала она на весь сад.

Горничная оттолкнула Дебору, а сзади схватили ее сильные мужския руки и кто-то душистым платком силился заткнуть ей рот.

- Замолчи, дура! бормотала злобно Люси, запихивая ей в рот свой душистый платок.

Она оглянулась на калитку и, заметив, что Мина с девочкой выбежала уже из сада, оставила Дебору и последовала за горничной; за нею вышел и молодой человек. Но в это время с улицы послышался другой крик, полный злобы и ненависти.

Люси вскрикнула.

- Похищение ребенка среди белого дня! вскричала женщина, оттолкнув горничную.

Она отдала рыдающую девочку Деборе и стала в дверях калитки, заграждая путь в сад.

В темной передней Монастырского двора эти женщины также стояли когда-то друг против друга. Одна - нежная, элегантная и грациозная, другая - гордая, величественная, с словами проклятия на устах.

Люси сорвала с себя вуаль; её глаза горели.

- Пропустите меня, madame! вскричала она, топнув бешено ногой и стараясь оттолкнуть ее, чтобы проскользнуть в калитку.

- Советую вам не трогать меня, сказала маиорша, не двигаясь с места.

- Не хотите-ли вы сломать меня своими кухонными ручищами? злобно смеясь, сказала Люси, - я уже сыграла с вами шутку, которую, вероятно, вы всю жизнь не забудете.

- Едва-ли вы можете торжествовать. Я вижу, все мои предсказания сбылись, ответила маиорша, презрительно взглянув на элегантного молодого человека, который стоял в это время у открытого окна кареты и так смотрел на маиоршу, как будто хотел убить ее своим взглядом.

Люси, взглянув через плечо, заметила коротко:

- А, это мой секретарь, - и снова обратилась к маиорше.

Крики Деборы между тем все более и более удалялись, но пространство было настолько велико, что еще можно было догнать ее и отнять ребенка.

- Боже мой, да что же вы стоите, Форстер? Ведь должны-же мы войти в сад.

Секретарь подскочил к маиорше, поправив свою шляпу.

- Madame!

- Я - маиорша Луциан, милостивый государь, если вам угодно знать мое имя, но в сад вы не попадете.

При этом она слегка толкнула Люси, которая пыталась проскользнуть в сад.

Люси упала в объятия горничной. Она не помнила себя от бешенства.

- Что-же вы стоите, Форстер? Это действительно разведенная жена маиора Луциан, баба с Монастырского двора, торгующая маслом и молоком, которая прогнала от себя мужа и сына.

Она снова подошла к маиорше.

- Fi donc, madame! Как вам не стыдно той роли, которую вы теперь играете! И как вы смеете мешать матери взять своего ребенка, принадлежащого ей по праву?!

- Ну, вероятно, не совсем по праву, если вы хотели украсть его, - ответила маиорша с нервно дрожащими губами.

Крик Деборы затих и на дорожках парка показались быстро приближающиеся люди.

- Ах, чорт побери, не удалось! И это по вашей милости, дорогая свекровьюшка! Злость на этот раз взяла верх, но на следующий раз победа будет за мной.

Она насмешливо присела по театральному и поспешно вскочила в карету.

- Пошол! крикнула она.