Школьная королева.
Глава XX. Перемена фронта

Глава XX 

Перемена фронта

Быстро дойдя до почтового отделения, Елизавета опустила руку в карман с намерением вынуть телеграмму и отослать ее. К ужасу, телеграммы не оказалось в кармане, зато обнаружилась дыра. Но что было еще хуже - она забыла название отеля, в котором остановились родители Клотильды. Постояв и подумав немного, Елизавета повернулась и медленно пошла назад. Она смотрела по обе стороны дороги, однако нигде не было видно телеграммы.

Елизавета решила, что следует разбудить Клотильду и рассказать ей о случившемся. По пути в дом она встретила Генриетту. Все последнее время Генриетта старательно избегала встреч с Елизаветой. Между ними не было ничего общего; все знали, что они держатся противоположных мнений насчет Китти. Елизавета ускорила шаги и прошла было мимо Генриетты, но та вдруг сказала ей:

- Мне нужно поговорить с тобой, Елизавета.

Елизавета остановилась. Ей не хотелось говорить с Генриеттой, и, кроме того, нельзя было медлить с телеграммой.

- Я очень тороплюсь, - сказала она. - Клотильда отдыхает у меня в комнате; она очень устала. Я хотела бы пройти к ней, если у тебя не очень важное дело.

- Если бы не важное, то я не стала бы задерживать тебя. Я ведь очень хорошо знаю твои чувства ко мне, - спокойно произнесла Генриетта. - Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Когда Китти О'Донован должна явиться на суд?

- Я думаю, что эта тяжелая церемония совершится завтра.

- Ты думаешь, что я - худший враг Китти О'Донован? - спросила Генриетта.

- Мне всегда казалось, что ты по каким-то необъяснимым причинам не любишь Китти.

- Я могу признаться, что завидовала ей.

- Ты сознаешься в этом? - с удивлением уточнила Елизавета.

- Да, сознаюсь. Но, заметь, только тебе. Можешь, если хочешь, передать это Клотильде. Я доверяюсь тебе и Клотильде, но не желаю, чтобы это стало известно другим.

- Пусть будет так.

- Я завидовала ей, очень завидовала, - продолжала Генриетта. - Я считала несправедливым, что королевой выбрали не меня, а ее, хотя я и старше, и в школу поступила раньше, чем она. Я страстно хотела быть королевой мая и верила, что меня выберут. Родные мои также. А когда королевой стала не я, а Китти О'Донован, моя душа наполнилась завистью и негодованием, и я возненавидела эту девочку.

Генриетта остановилась. Глаза Елизаветы были устремлены на нее.

- Ты удивляешься, почему я говорю тебе это? - усмехнулась Генриетта.

- Очень удивляюсь. Это так не похоже на тебя.

Я заставила себя поверить в ее виновность. Другие подстрекали меня. Не буду говорить об этом. Я дурная, очень дурная, но мои подруги... мои подруги еще хуже. Теперь, все осознав, я считаю ее невиновной.

- Ты считаешь Китти О'Донован невиновной?

- Да, да, считаю, Елизавета.

- Но почему? Как же ты объясняешь телеграмму, присланную ее двоюродным братом? Китти отрицает, что писала ему, а он телеграфирует, что письмо получено.

- У меня нет никаких объяснений, - ответила Генриетта. - Я могу только сказать, что мы нашли бы разгадку этой странной тайны в сердцах некоторых из наших девочек. Когда Китти явится на суд, встанет перед своими подругами, ожидая, что они обвинят или оправдают ее, я признаю ее невиновной. Более того, я буду уговаривать всех девочек, с которыми мне приходится общаться, сделать то же самое. Ты скажешь, что это странная перемена фронта. Называй, как хочешь, однако повторю: я считаю Китти О'Донован невиновной.

- Я очень удивлена, - сказала Елизавета, - и вместе с тем чувствую большое облегчение. Не пойдешь ли ты к Китти, чтобы сказать об этом? Это очень поможет ей.

- Мне было важно, чтобы ты знала о перемене моих взглядов.

- Я рада и скажу Клотильде. Благодарю тебя. Теперь я пойду.

Елизавета пошла наверх. То, что мнение Генриетты вдруг изменилось, одновременно и облегчение приносило, и беспокойство. Клотильда лежала на кровати, но не спала, а о чем-то думала.

- О, Клотильда, я сделала такую глупость! Я потеряла телеграмму! - сразу призналась Елизавета. - Конечно, я могла бы воспроизвести ее текст по памяти.

- И что же? Ты сделала это, Елизавета?

- От волнения я забыла адрес.

- О, Бетти! Отель "Ритц". Пикадилли.

- Да, теперь помню. А тогда не могла припомнить и не послала телеграмму. Я искала на дороге сложенный листок и не нашла: наверное, кто-то поднял его. Клотильда, дело усложняется! Я, право, не знаю, что и думать. Я потеряла телеграмму, а у нас продолжаются чудеса: когда я шла к тебе, меня задержала Генриетта Вермонт. Она сказала, что ненавидела Китти из зависти - сама надеялась быть королевой мая. Теперь же Генриетта верит в ее невиновность и на суде собирается сказать об этом.

- Невероятно.

- Кло, милая, для меня это тоже странно. Но ты смотришь на меня с упреком. Ведь я же не нарочно потеряла телеграмму.

- Конечно, дорогая. Теперь, отдохнув, я сама пойду и все же отправлю телеграмму.

- Кажется, у меня не хватит сил пойти в почтовое отделение во второй раз. А что если мы попросим миссис Шервуд позволить нам взять пони и кабриолет.

- Пойди, Бетти, попроси.

Вскоре девочки поехали посылать телеграмму. Генриетта видела их отъезд. Лишь только они завернули за угол дома, она побежала искать Мэри Купп. Генриетта по-прежнему ненавидела Китти О'Донован, но она приняла меры, чтобы оказаться на стороне большинства, поскольку узнала новые подробности истории. На полянке Генриетта увидела, что Мэри крепко спит, а рядом с ней, как бы охраняя ее сон, с выражением ангельской доброты сидит Китти. Когда Генриетта подошла, Китти подняла свою белую ручку и тихо произнесла:

- Жаль, - сказала Генриетта. - Нужно разбудить ее, и, боюсь, Китти, что мне придется попросить тебя оставить нас вдвоем.

- Хорошо, Генриетта. Будь поласковее с ней. Я услышала, что она плачет, и пришла сюда. Мне удалось, кажется, немного успокоить ее, и она уснула. Мэри очень несчастна, она беспокоится о Поле. Я пробовала утешить, а она прижалась ко мне и вдруг уснула.

Китти медленно встала и пошла в другую часть сада. Генриетта, заняв ее место, взглянула на спящую девочку. Как она некрасива! Видно, что из простого народа! И зачем бы ей, гордой Генриетте Вермонт, принадлежавшей к древнему роду из графства Уорикшир, общаться с такой девочкой, которая мало что простолюдинка, но еще и с дурными наклонностями: придумала ужасный план, чтобы погубить свою соученицу.

"Одно ясно, - подумала Генриетта, - впредь я не буду иметь ничего общего с ней. Она не возбудит моего сочувствия, будь у нее хоть двадцать больных братьев".

Мэри Купп открыла глаза:

- Ах, это ты, Генриетта.

- Приди в себя. Я хочу поговорить с тобой.

Мэри поднялась с травы и села.

- Помнишь о телеграмме, которая не дошла до места назначения, а еще о письме твоего брата и... и о том, что ты сделала рано утром второго мая?

- Я помню, - произнесла Мэри, закрыв лицо руками.

- Ты помнишь, маленькая предательница?

- Да, Генриетта. Но пришла милая Китти...

- Как можешь ты называть ее милой?

- Она старалась утешить меня.

- А, между прочим, ты решила погубить ее.

- Генни! Мне кажется, я не смогу... Я скажу всю правду.

- Ты не должна говорить правды. Иначе я сообщу Полю, какая у него хорошая сестра Мэри и как она воспользовалась своей способностью писать чужим почерком.

- Знала бы ты, что творится у меня в душе...

- Мне нет дела до того, что ты чувствуешь. Ты должна исполнять мои приказания. Завтра Китти О'Донован явится на суд школы, и ты должна проголосовать против нее.

- А я подам свой голос за нее.

Мэри поразили эти слова.

- Но, Генни! Я же должна быть на твоей стороне.

- Вот и нет. Ты должна постоянно твердить, что она виновата, виновата, виновата! Сделай это, и я оставлю тебя в покое. А пока чем дальше ты будешь держаться от меня, тем лучше. Но если ты не подашь голоса против Китти, я приму меры.

- Генриетта... ведь ты же понимаешь, что если письмо... письмо Поля будет восстановлено и его прочтут в школе, все станет известно - все поймут. Что мне делать, что делать?

- Пусть поймут. Может быть, я и хочу, чтобы поняли. Больше мне нечего сказать тебе. Если любишь брата, подумай.

Вечером все школьницы уже знали удивительную новость: Генриетта изменила свою позицию относительно Китти О'Донован. Она сама переговорила с некоторыми девочками и объявила им, что Китти невиновна, - чтобы это понять, достаточно только взглянуть на ее лицо; перемену своего мнения объяснила тем, что раскаялась, а раскаяние полезно для души.

В комнату вошла Елизавета Решлей.

- Случилась очень странная вещь, - сообщила ей Маргарита Лэнгтон. - Генриетта перешла "с севера на юг". Она была на самом холодном севере, а теперь очутилась на самом жарком юге. Она утверждает, что Китти не виновата и что письмо писала не она.

только сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Вы знаете, как глубоко я люблю Китти О'Донован, знаете, как безусловно я верю в ее невиновность; моя вера вытекает из убеждения. Но если вы подадите голоса за нее только ради ее популярности и из жалости, вы принесете Китти вред, а не добро. Оправдание ничего не будет значить для Китти, если будет дано только потому, что это легче сделать.

Елизавета ушла, Мэри Дов скользнула за ней.

- Что тебе нужно, Мэри? - спросила Елизавета.

- Мне хотелось бы повидать ненадолго Мэри Купп, одну.

- Почему же ты не сделаешь этого, милая?

- У тебя есть причина, чтобы побеспокоить ее?

- Да, есть - и очень важная.

- Это имеет отношение к Китти?

- Да.

- Тогда ты должна увидеться с ней. Пойдем.

- Мэри, я знаю, что ты у себя. Мэри Дов хочет поговорить с тобой. Можно ей войти? Я без церемонии открою дверь, если ты сейчас же не скажешь: "Войдите". Мэри очень вежливая девочка и не хочет войти в твою комнату без позволения. Но у нее важное дело, и она должна видеть тебя.

Раздались шаги. Дверь открылась, и на пороге показалась Мэри Купп. Лицо ее было заплаканным.

- Входи, Мэри Дов, - сказала Елизавета, - и не оставайся слишком долго.

Мэри Дов вошла и закрыла за собой дверь.