Любовная досада.
Действие пятое

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Любовная досада. Действие пятое (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

ЯВЛЕНИЕ I. - МАСКАРИЛЬ (один).

"Когда в городе стемнеет, я хочу пробраться в комнату Люцилии; приготовь заранее для этого предприятия потайной фонарь и нужное оружие". Когда он сказал это, мне показалось, что я слышу: "Ступай, живо найди себе веревку, чтобы повеситься". Пожалуйте сюда, мой господин; сначала меня так поразило ваше приказание, что я даже не мог вам отвечать, но теперь я хочу поговорить с вами и постыдить вас: защищайтесь хорошенько и поговорим спокойно. Вы хотите, говорите вы, пойти сегодня ночью к Люцилии? "Да, Маскариль". А что думаете вы делать? "Поступить как любовник, ищущий удовлетворения". Поступить как глупый человек, без нужды рискующий своей шкурой. "Но ты знаешь, почему я решаюсь на такой поступок; Люцилия сердится". Прекрасно, тем хуже для нея! "Но любовь требует, чтобы я пошел успокоить ее". Да любовь - дура, не знающая, что говорит. Оградит ли нас, спрашиваю я вас, эта самая любовь от ярости соперника, или отца, или брата? "Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из них замышляет против нас?" Конечно, думаю; и прежде всего соперник. "Во всяком случае, Маскариль, я разсчитываю на то, что мы пойдем хорошо вооруженные, и если кто-нибудь нам помешает, то подеремся". Да? Вот этого-то именно ваш слуга и совсем не желает. Мне драться! Боже правый! Да разве я, сударь, Роланд, иди какой-нибудь Феррагус? Вы, значит, плохо меня знаете. Как подумаю, я, столь дорожащий собой, что достаточно впустить тебе в тело на два пальца это злополучное железо, чтобы вогнать тебя в гроб, так я просто становлюсь сам не свой. "Но ты будешь вооружен с ног до головы". Тем хуже; мне еще труднее будет убежать; да к тому же, нет такого плотного панцыря, через который не мог бы проскользнуть проклятый укол. "О, так тебя будут считать трусом!" Ладно, только бы мне всегда давали есть. За столом, пожалуй, считайте меня за четверых, но когда дело идет о том, чтобы драться, так считайте меня за ничто. Если для вас тот свет привлекателен, то для меня и здешний воздух очень хорош. Я вовсе не жажду ни смерти, ни ран, и уж вы одни изобразите глупца, в этом я вас уверяю.

ЯВЛЕНИЕ II. - ВАЛЕР, МАСКАРИЛЬ.

Валер.

Никогда день не казался мне таким скучным. Солнце точно забылось на небе и так медленно подвигается на новой, что мне кажется, это продлится до бесконечности и я с ума сойду.

Маскариль.

Что за нетерпение отправиться в темноте, чтобы скорее натолкнуться на какое-нибудь пагубное препятствие. Вы видите, что Люцилия упорно отвергает вас...

Валер.

Не рассказывай мне ненужных сказок. Её гнев причиняет мне слишком жестокия муки, и еслибы я даже встретил там сто грозящих смертью засад, я решился или уговорить ее, или покончить с собой. Это решено.

Маскариль.

Я одобряю эту решимость. Но беда в том, сударь, что придется входить тайком.

Валер.

И прекрасно.

Маскариль.

А я боюсь помешать вам.

Валер.

Каким образом?

Маскариль.

(кашляет); и это ежеминутно... вы видите, как я мучаюсь.

Валер.

Он пройдет, прими лакрицы.

Маскаркль.

Я не думаю, сударь, чтобы он прошел. Я был бы счастлив, если бы мог не покидать вас, но мне было бы смертельно обидно, еслибы по моей вине что-нибудь случилось с моим дорогим господином.

ЯВЛЕНИЕ III. - ВАЛЕР, ЛА-РАПЬЕР, МАСКАРИЛЬ.

Ла-Рапьер.

Сударь, я только что узнал из верных рук, что Эраст очень зол на вас, и что Альбер тоже поговаривает о том, чтобы обломать руки и ноги вашему Маскарилю за свою дочь.

Маскариль.

Мне? Я не причем во всей этой истории. Что я сделал такого, чтобы мне обламывать руки и ноги? Разве я, если можно так выразиться, хранитель невинности всех девушек в городе? Разве я имею какое-нибудь влияние на искушение? И чем я, несчастный, виноват, если оне следуют внушениям сердца?

Валер.

О, они вовсе не так злы, как говорят! И влюбленный Эраст, пылающий благородным гневом, не отделается от нас так дешево.

Ла-Рапьер.

Если вам понадобится, моя рука к вашим услугам. Вы хорошо знаете, что я добрый товарищ.

Валер.

Весьма вам обязан, господин де-ла-Рапьер.

Ла-Рапьер.

Я могу предложить вам также двух своих друзей, которые готовы обнажить шпагу против первого встречного и на которых вы можете вполне положиться.

Маскариль.

Валер.

Вы слишком предупредительны.

Ла-Рапьер.

Нам мог бы помочь и маленький Жиль, еслибы печальное событие не отняло его у нас. Какая жалость! Услужливый человек! Вы знаете, какую штуку сыграло с ним правосудие; он умер, как Цезарь, и палач, ломавший ему кости, не мог заставить его сказать двух слов.

Валер.

Такого человека нельзя не пожалеть, господин де-ла-Рапьер; но за ваше предложение сопровождать меня благодарю.

Ла-Рапьер.

Хорошо; но я вас предупреждаю, что он вас ищет и может сыграть с вами дурную штуку.

Валер.

А я, чтобы вам показать, как я его боюсь, сам предложу ему то, чего он хочет, и пройду по всему городу в сопровождении только одного его.

ЯВЛЕНИЕ IV. - ВАЛЕР, МАСКАРИЛЬ.

Маскариль.

Зачем, сударь, вы хотите искушать Бога? Какая смелость! Ах, вы видите, что нам угрожают, что со всех сторон...

Валер.

На что ты там смотришь?

Маскариль.

Мне точно чуется палка с этой стороны. Право, если вы верите моему благоразумию, не будем больше оставаться на улице; пойдемте и запремтесь.

Валер.

Нам запираться, дрянь! Ты смеешь предлагать мне поступить как трусу? Ну, без разговоров, марш за мной.

Маскариль.

Валер.

Замолчишь ты, или я тебя поколочу! Сюда идет Асканий, уйдем; надо посмотреть, чью сторону он сам примет. А пока пойдем домой приготовиться к бою.

Маскариль.

У меня нет ни малейшей охоты. Будь проклята любовь, будь прокляты девушки, которые жаждут отведать ее, а потом строят из себя святых.

ЯВЛЕНИЕ V. - АСКАНИЙ, ФРОЗИНА.

Асканий.

Правда ли это, Фрозина, и не грежу ли я? Ради Бога, разскажите мне все подробно.

Фрозина.

Подождите, вы узнаете все подробности. Подобные события обыкновенно пересказываются слишком много раз, чуть не ежеминутно. Довольно вам знать, что, после этого завещания, которое требовало мальчика для исполнения обещания, жена Альбера родила вас, и что он, уже давно решившись, как поступить, тайным образом сделал себе сыном сына букетчицы Игнесы, а та отдала вас, как будто свою собственную дочь, на воспитание моей матери. Когда месяцев десять спустя, в отсутствие Альбера, смерть похитила этого мальчика, то из боязни перед мужем и из материнской любви была произведена новая хитрость. Жена его тайком возвратила себе свое дитя, вы стали тем, кто занимал ваше место, а смерть этого взятого в вашу семью сына была скрыта от Альбера смертью его дочери. Вот вся тайна вашей участи, которую ваша мнимая мать скрывала до сих пор; она объясняет это некоторыми причинами, но может быть были и другия, по которым её интересы были не совсем вашими. Таким образом это посещение, от которого я так мало ожидала, послужило на пользу вашей любви более, чем можно было разсчитывать. Игнеса вас отпускает, и мы обе известили об этом вашего отца, так как другое ваше дело сделало необходимым раскрытие этой тайны; записка жены подтвердила все. Но мы пошли еще дальше, и при некотором счастии нам удалось склонить на пользу Альбера и Полидора; мы так хорошо примирили их денежные разсчеты, так постепенно, чтобы не испортить дела, открывали ему эти тайны, словом так искусно, шаг за шагом, вели его к примирению, что теперь он с такой же нежностью, как и ваш отец, соглашается скрепить узы, составляющие ваше счастие.

Асканий.

Ах, Фрозина, вы мне дарите такое счастие... Чем только не обязана я вашим счастливым заботам!

Фрозина.

Вот еще что: добряк находится в веселом настроении и запрещает нам рассказывать что-бы то ни было его сыну.

ЯВЛЕНИЕ VI. - ПОЛИДОР, АСКАНИЙ, ФРОЗИНА.

Полидор.

Приблизьтесь, дочь моя, мне можно теперь назвать вас таким именем: я знаю тайну, которую скрывали эти одежды. Ваш поступок, при всей его смелости, блещет таким умом и такою прелестью, что я вам его прощаю, и считаю счастьем, что мой сын будет предметом ваших любящих забот. Вы одне, уверяю вас, стоите целой вселенной. Но вот и он; потешимся над этим приключением. Ступайте, позовите сюда всех ваших.

Асканий.

Повиноваться вам будет моею первою благодарностью.

ЯВЛЕНИЕ VII. - ПОЛИДОР, ВАЛЕР, МАСКАРИЛЬ.

Маскариль

Небо часто открывает нам несчастия. Я видел сегодня во сне разсыпанный жемчуг и битые яйца; сударь, этот сон приводит меня в уныние.

Валер.

Трусливая собака!

Полидор

Валер, готовится поединок, в котором тебе необходимо будет все твое мужество. Ты будешь иметь перед собой сильного противника.

Маскариль.

И никто, сударь, не трогается с места, чтобы удержать людей, которые хотят убить друг друга? Я с своей стороны был бы рад сделать это; но если печальное событие лишит вас сына, то не обвиняйте хоть меня.

Полидор.

Нет, нет, в этом случае я сам настаиваю на том, чтобы он исполнил свой долг.

Маскариль.

Изверг-отец!

Валер.

Это чувство, отец мой, принадлежит человеку с сердцем и я чту вас за это. Я не мог не оскорбить вас, и виноват в том, что сделал все это без вашего согласия; но, как ни прогневил вас мой проступок, природа всегда берет верх, и ваша честь, конечно, не желает видеть меня оробевшим перед гневом Эраста.

Полидор.

Прежде меня действительно пугали его угрозами; но затем обстоятельства совершенно изменились, и против тебя выступит более сильный враг, от которого ты не можешь бежать.

Маскариль.

И нет никакого пути к примирению?

Валер.

Мне бежать его! Избави Боже! Кто-бы это мог быть?

Полидорь.

Валер.

Асканий?

Полидор.

Да, ты его сейчас увидишь.

Валер.

Он, обещавший мне свое содействие!

Полидор.

Да, он говорит, что имеет дело до тебя, и хочет, чтобы на поле, куда призывает вас честь, бой один на один уничтожил вашу обиду.

Маскариль.

Отличный человек; он знает, что благородные сердца не подвергают из-за себя опасности других.

Полидор.

Наконец, они обвиняют тебя в обмане, потребовать удовлетворения за это вполне разумно; я вполне согласился с Альбером, что ты должен дать удовлетворение Асканию за эту обиду; но без свидетелей и без всяких послаблений, требуемых в подобных случаях правилами.

Валер.

А Люцилия, отец мой, черствая душой...

Полидор.

Люцилия выходит замуж за Эраста и тоже обвиняет тебя, и, чтобы лучше доказать тебе несправедливость твоих наговоров, хочет, чтобы брак её совершился на твоих собственных главах.

Валер.

О, это безстыдство бесит меня: так она потеряла душу, верность, совесть и честь!

ЯВЛЕНИЕ VIII. - АЛЬБЕР, ПОЛИДОРЬ, ЛЮЦИЛИЯ, ЭРАСТ, ВАЛЕР, МАСКАРИЛЬ.

Альбер.

Валер.

Да, да, я готов, меня нечего принуждать; и если бы во мне и были какие-нибудь колебания, то этому был бы причиной остаток уважения, а никак не сила руки, которую мне противопоставляют; но меня слишком оскорбляют, уважение мое кончено; я готов на все и этот в высшей степени вероломный поступок вполне заслуживает того, чтобы моя любовь отомстила за себя. (Люцилии). Моя любовь больше не имеет притязаний на вас: она вся перешла в пламенный гнев; и когда я открою ваш позор всему свету, ваш преступный брак не будет более оскорблять меня. Ваш поступок отвратителен, Люцилия: я едва верю своим глазам, это противно всякой стыдливости и вы должны бы умереть от такого позора.

Люцилия.

Ваши слова задели бы меня, еслибы не было руки, которая съумеет за меня отомстить. Вот идет Асканий; он без труда заставит вас переменить тон.

ЯВЛЕНИЕ IX. - АЛЬБЕР, ПОЛИДОР, АСКАНИЙ, ЛЮЦИЛИЯ, ЭРАСТ, ВАЛЕР, ФРОЗИНА, МАРИНЕТТА, ГРО-РЕНЕ, МАСКАРИЛЬ.

Валер.

Это ему не удастся, если он даже присоединит к своей еще двадцать рук. Мне жаль, что он защищает преступную сестру; но так как он в заблуждении желает ссоры со мной, то мы его удовлетворим, и вас, мой храбрый рыцарь, тоже.

Эраст.

Я принимал во всем этом участие, но так как Асканий взял дело на себя, то я предоставляю теперь все ему.

Валер.

Ловко; благоразумие всегда своевременно. Но...

Эраст.

Он за всех съумеет образумить вас.

Валер.

Он?

Полидор.

Не заблуждайся; ты еще не знаешь, какой необыкновенный юноша Асканий.

Альбер.

Он этого не знает; но тот живо покажет ему.

Ну-ка, пускай покажет.

Маринетта.

Перед глазами всех?

Гро-Рене.

Это было-бы неприлично.

Валер.

Надо мной смеются? Я сломаю голову кому-нибудь из насмешников! Посмотрим, в чем дело.

Асканий.

Нет, нет, я не такой злой, каким меня представляют; и в этом деде, где мне дорог каждый, перед вами скорее обнаружится моя слабость, вы узнаете, что располагающее нами небо не дало мне сердца для борьбы против вас и что оно дает вам возможность легкою победой окончить жизнь брата Люцилии. Да, не думая кичиться мощью своей руки, Асканий примет смерть от вас и умрет с радостью, если его неизбежная смерть может теперь удовлетворить вас, давая вам в присутствии всех в супруги ту, которая по справедливости может принадлежать только вам.

Валер.

Нет, после её вероломства и безстыдных поступков, еслибы весь свет...

Асканий.

Ах, дайте мне сказать, Валер, что сердце, отдавшееся вам, нельзя обвинить ни в каком преступлении против вас; пламя его было все время чисто и постоянство неизменно, беру этому в свидетели вашего отца.

Полидор.

Да, мой сын, довольно смеяться над твоей яростью, я вижу, что пора разъяснить тебе твою ошибку. Та, в которой душа твоя привязана клятвою, скрывается от твоих глаз под одеждою, которую ты видишь; это переодеванье, обманувшее столько народу, было с самых юных лет ею произведено по денежному разсчету, и с недавних пор любовь заставила ее сделать другое, что обмануло тебя и соединило её фамилию с нашей. Не гляди на всех такими глазами. Я серьезно говорю с тобой. Словом, это она, благодаря своей тонкой хитрости, принимала ночью твои обеты под именем Люцилии и посеяла между вами такое сильное недоразумение этим непонятным ни для кого поступком. Но теперь Асканий обращается в Доротею, и ваша любовь должна быть освобождена от всякого обмана; пусть же более священные узы придадут крепость первым.

Альбер.

Вот этот необыкновенный поединок, который должен был загладить обиду, причиненную нам вами, и который не был предусмотрен законами.

Полидор.

Такое событие поразило тебя: но ты напрасно тут будешь колебаться.

Валер.

Альбер.

Эта одежда на ней, дорогой Валер, мало подходит к разговорам, которые вы можете вести. Наденем на нее другую и тогда вы узнаете подробности этого приключения.

Валер.

Простите, Люцилия, если я, обманутый...

Люцилия.

Я с радостью забываю эту обиду.

Пойдемте, любезности лучше всего говорить дома и мы все будем иметь счастие говорить их.

Эраст.

Говоря это, вы забываете, что здесь еще остаются люди для побоища. Моя и его любовь теперь увенчана, но кому должна принадлежать Маринетта, - его Маскарилю, или моему Гро-Рене? Пусть кровь решит это дело.

Маскариль.

Маринетта.

И ты воображаешь, что я сделаю тебя моим любовником? Муж еще туда сюда, его берут, каков он есть; тут не особенно гонятся за мелочами; но любовник должен быть на удивленье.

Гро-Рене.

Слушай, когда брак соединит наши шкуры, я требую, чтобы ты была глуха для всех молокососов.

Так ты думаешь, кум, жениться для одного себя?

Гро-Рене.

Само собою разумеется; я хочу иметь не легкомысленную жену, или я подыму шум.

Маринетта.

Пойдем, муженек, не опасайся моей измены, любезности пропадут для меня напрасно, и я все стану рассказывать тебе.

Маскариль.

Прекрасное намерение! Муж - поверенный!

Замолчи, пиковый туз.

Альбер.

Пойдемте домой, говорю вам в третий раз, чтобы на свободе продолжать приятную беседу.

¹) В настоящее время, как известно, le dépit amoureux дается на французской сцене в двух действиях, а именно первое действие и четвертое, начиная со 2-го явления. В этом виде для сцены, как нам кажется, лучше бы назвать пьесу "Любовная ссора".