Жеманницы
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Жеманницы

Действiе въ Париже, въ доме Горжибюса.

Господинъ Лагранжъ...

Что?

Взгляните-ка на меня, только безъ смеха...

Ну?

Что скажете вы о нашемъ визите? Остались вы имъ довольны?

А вы какъ думаете? можемъ мы быть имъ довольны?

Правду сказать, не совсемъ.

А я, признаться, нахожу, что это даже скандально. Видано ли где нибудь, чтобы две чванливыя провинцiалки больше жеманничали, съ большимъ презренiемъ третировали подобныхъ намъ людей? Насилу решились оне. предложить намъ сесть. Я никогда не виделъ, чтобы при гостяхъ такъ часто говорили другъ другу на ухо, такъ зевали, такъ протирали себе глаза, столько разъ спрашивали: который часъ? Отвечали ли оне что нибудь, кроме да или нетъ, на все, что мы могли имъ сказать? И не согласитесь ли вы съ темъ, что если бы мы были последними изъ людей, то съ нами нельзя было хуже обращаться?

Мне кажется, вы принимаете все это черезчуръ близко къ сердцу.

Разумеется, принимаю, - и до того близко, что хочу отомстить имъ за эту наглость. Я знаю, почему оне отнеслись къ намъ съ такимъ презренiемъ. Духъ жеманства заразилъ не только Парижъ, онъ распространился и въ провинцiи, и наши смешныя красотки довольно таки набрались этой заразы. Словомъ, ихъ особы представляютъ смешенiе жеманства и кокетства. Я знаю, чемъ нужно быть, чтобы удостоиться отъ нихъ хорошаго прiема; и, поверьте, мы вдвоемъ сыграемъ съ ними такую штуку, которая докажетъ имъ всю ихъ глупость и научитъ получше распознавать людей.

Какимъ же это образомъ?

У меня есть лакей, по имени Маскариль, котораго многiе считаютъ своего рода остроумцемъ; ведь ныньче остроумiе ни по чемъ. Это сумасбродъ, помешанный на желанiи разъигрывать знатнаго барина. Онъ обыкновенно хвастаетъ галантерейностью и стишками, и до того презираетъ другихъ лакеевъ, что называетъ ихъ скотами.

Что же вы предполагаете сделать?

Что предполагаю сделать? А вотъ что.... Но прежде уйдемъ отсюда.

Объ этомъ вы лучше узнаете отъ нихъ самихъ, нежели отъ насъ. Мы можемъ сказать только одно: очень благодарны вамъ за оказанную любезность и остаемся вашими покорнейшими слугами.

Вашими покорнейшими слугами.

Эге! Кажется, они уходятъ съ недовольнымъ видомъ. Что за причина? Надо разузнать. Эй!

Что прикажете, сударь?

Где барышни?

Въ своей уборной.

Что оне делаютъ?

Губную помаду.

Эти бездельницы, съ своею помадою, кажется, хотятъ меня раззорить. Только и видишь, что яичные белки, девичье молоко и разныя другiя притиранiя, о которыхъ я не имею ни малейшаго понятiя. Съ техъ поръ, какъ мы здесь, оне извели на себя сала, по крайней мере, отъ дюжины свиней, и четверо лакеевъ могли бы ежедневно довольствоваться темъ количествомъ бараньихъ ножекъ, которыя оне истребляютъ.

Очень нужно тратить такъ много на то, чтобы намазать себе рожицу?.. Да скажите-ка. что вы такое сделали этимъ молодымъ людямъ, которые сейчасъ вышли отсюда съ такимъ холоднымъ видомъ? Разве я вамъ не приказывалъ принять ихъ какъ лицъ, которыхъ я выбралъ вамъ въ мужья?

Какое же, батюшка, вниманiе мы могли оказать неправильному обращенiю этихъ господъ?

Да какъ же, дяденька, сколько нибудь разумной девушке примениться къ подобнымъ личностямъ?

Что же въ нихъ дурного?

Какое тонкое ухаживанье! Возможно ли! начать прямо съ разговора о браке!

Съ чего же прикажешь начать? Съ незаконнаго сожительства? Какъ вы, такъ и я должны лишь хвалить ихъ за такiе разговоры! Можетъ ли быть более почтительное обращенiе? И эти священныя узы, къ которымъ они стремятся, не доказываютъ ли всю чистоту ихъ намеренiй?

Ахъ, батюшка! вы говорите, какъ последнiй буржуа! Мне стыдно слушать ваши разсужденiя; вы должны немножко поучиться хорошему обхожденiю.

Мне учиться нечего! Говорю тебе, что бракъ - дело священное и съ этого честные люди должны начинать.

²)

Это еще что за чепуха?

Батюшка! Вотъ и моя кузина подтвердитъ вамъ, что бракъ долженъ быть заключенъ только после многоразличныхъ приключенiй. Для того, чтобы казаться прiятнымъ, влюбленный, прежде всего, долженъ высказывать возвышенныя чувства, быть нежнымъ, кроткимъ и страстнымъ; его искательство должно выражаться въ известныхъ формахъ. Сначала онъ долженъ видеть предметъ своей любви въ церкви или на прогулке, или на какой нибудь публичной церемонiи, или, роковымъ образомъ, долженъ быть познакомленъ съ нею родственникомъ или другомъ, и уйти отъ нея задумчивымъ и меланхолическимъ. Некоторое время скрываетъ онъ свою страсть предъ любимымъ предметомъ, но темъ не менее продолжаетъ делать визиты въ домъ, где непременно заводитъ речь о какихъ нибудь чувствительныхъ вещахъ, что и представляетъ упражненiе для ума присутствующихъ. Затемъ наступаетъ день объясненiя въ любви, которое обыкновенно происходитъ въ аллее, въ какомъ нибудь саду, въ то время, какъ остальное общество остается въ некоторомъ отдаленiи; и это объясненiе влечетъ за собою внезапный гневъ, видимый по нашей краске на лице и изгоняющiй на время влюбленнаго изъ нашего присутствiя. Потомъ онъ находитъ средство насъ умилостивить, нечувствительно прiучить насъ къ страстнымъ речамъ и добиться отъ насъ признанiя, которое такъ дорого намъ стоитъ. После этого, являются приключенiя, соперники строятъ ковы, чтобы помешать возникшему влеченiю, преследованiе родителей, ревность, основанная на ложныхъ доказательствахъ, жалобы, отчаянiе, похищенiя и такъ далее. Вотъ какъ ведется дело порядочными людьми, и этихъ правилъ въ изысканномъ ухаживаньи нельзя нарушать. Но вдругъ, ни съ того, ни съ сего, заговорить о брачномъ союзе, выражать любовь при подписанiи свадебнаго контракта и начать романъ съ конца - да это, батюшка, такое мещанство, что мне делается дурно при одной мысли объ этомъ.

Что за галиматью ты нагородила! И это называется у васъ высокимъ слогомъ?

Въ самомъ деле, дядюшка, кузина, какъ нельзя лучше, определила истину. Можно ли принимать людей, ничего не смыслящихъ въ галантерейномъ обращенiи! Держу пари, что они никогда не видели Карту Нежности ³), и что Записочки, Ухаживанье, Посланьица и Мадригальчики для нихъ совсемъ неведомыя земли. Разве вы не видите, что это выражается въ ихъ внешности, что они совсемъ не похожи на техъ людей, о которыхъ сразу можно составить себе хорошее мненiе? Явиться на любовное свиданiе въ будничныхъ чулкахъ и башмакахъ, со шляпою безъ перьевъ, въ незавитомъ парике и въ одежде, бьющей въ глава недостаткомъ лентъ!.. Боже мой! Нечего сказать, хороши влюбленные! Какая простота въ костюме, какая сухость въ разговоре! Это невыносимо. Я даже заметила, что ихъ кружева не изъ лучшаго магазина и нижнее платье на четверть аршина уже, чемъ следуетъ.

Кажется, оне обе съ ума спятили, и я ничего не могу понять изъ ихъ вранья! Послушайте, Като, и ты, Мадлонъ...

Пожалуйста, батюшка, отучитесь называть насъ этими странными именами и зовите насъ иначе.

Какъ, странными именами! Да ведь это имена, данныя вамъ при крещенiи!..

Ахъ, Боже мой! что за вульгарность! Я, право, удивляюсь, между прочимъ, какъ это у васъ могла родиться такая умная дочь, какъ я! Разве говорятъ, въ высокомъ слоге о какой нибудь Като или какой нибудь Мадлонъ? Признайтесь, что довольно одного такого имени, чтобы опошлить самый лучшiй романъ въ мiре!

Совершеннейшая правда, дядюшка: деликатное ухо жестоко страдаетъ, слыша такiя слова, и вы должны согласиться, что имена Поликсены и Аминты, выбранныя моею кузиною и мною, гораздо прелестнее.

Вотъ мое последнее слово: я не хочу, чтобы у васъ были другiя имена, кроме техъ, какiя даны вамъ крестнымъ отцомъ и крестной матерью. Что же касается этихъ молодыхъ людей, о которыхъ идетъ речь, то я знаю ихъ семейство и состоянiе, и положительно требую, чтобы вы смотрели на нихъ, какъ на своихъ будущихъ мужей. Мне, наконецъ, надоело видеть васъ у себя постоянно на шее; и оберегать двухъ взрослыхъ девушекъ - черезъ-чуръ тяжелая обязанность для человека моихъ летъ.

Дайте намъ время осмотреться въ высшемъ парижскомъ обществе, - мы только что прiехали. Предоставьте намъ, какъ мы хотимъ, завязать романъ и не торопите насъ такъ развязкою.

Нечего и говорить, оне готовы! (Громко) Повторяю, я ничего не понимаю въ этомъ вздоре; я хочу быть полнымъ хозяиномъ, и чтобы разомъ покончить со всеми этими речами, объявляю, что въ самомъ скорейшемъ времени вы обе или будете замужемъ, или, чортъ возьми! я засажу васъ въ монастырь. Клянусь въ этомъ.

Боже мой, милая кузина! До какой степени у твоего отца форма погрязла въ матерiи! Какiя тупыя понятiя! Какъ мрачна его душа!

Что делать! я просто конфужусь за него: насилу могу уверить себя, что я действительно его дочь, и мне кажется, что настанетъ день, когда необычайный случай откроетъ мне, что я принадлежу къ более знатному роду.

Я такъ и думаю; да. судя по всемъ признакамъ... И я тоже, какъ посмотрю на себя.

Какой-то лакей спрашиваетъ, дома ли вы; говоритъ, что его баринъ хочетъ васъ видеть.

Дура! не выражайся такъ по-мужицки! Скажи: явился гонецъ, спрашивающiй, можете ли вы быть видимы.

Я ведь по-латыни не знаю и не училась философiи въ школе.

Какова дерзость! можно ли терпеть!.. Кто-же - баринъ этого лакея?

Онъ зоветъ его маркизомъ Маскарилемъ.

Кузина! маркизъ! маркизъ! Да, скажи, что насъ можно видеть. Это, безъ сомненiя, одинъ изъ техъ умныхъ людей, которые слыхали о насъ!

Наверное, мой ангелъ.

Лучше принять его въ этой нижней зале, чемъ въ нашей комнате. Поправимъ немножко прическу и поддержимъ нашу репутацiю. Скорее принеси намъ сюда советника грацiй.

Ей-Богу, не знаю, что это за вверь; коли хотите, чтобы насъ понимали, говорите по-человечески.

Принеси намъ зеркало, невежда, и постарайся не запачкать стекла отраженiемъ своей фигуры!.. (Уходятъ).

Эй, носильщики! Эй! Ой, ой, ой! Кажется эти негодяи хотятъ переломать мне ребра: до такой степени толкаютъ о стены и по мостовой!

Да ведь двери узки. А вы хотели непременно, чтобы васъ внесли сюда.

Еще бы! Неужели, мошенники, вы думаете, что я подвергну полноту моихъ перьевъ невзгодамъ дождливаго времени и отпечатаю на грязи следы моихъ башмаковъ? Ну, уберите ваше кресло отсюда!

Прежде заплатите, баринъ!

Что?

Говорю, извольте отдать намъ прежде деньги.

Какъ, негодяй! ты смеешь спрашивать деньги у такого знатнаго барина, какъ я?

Вотъ какъ вы платите беднымъ людямъ! Разве вашею знатностью мы будемъ сыты?

Ого! погодите, погодите! я вамъ покажу ваше место... Эти канальи смеютъ еще шутить со мною!

Ну давайте скорее, нечего разговаривать!

Что такое?

А то, что давайте деньги сейчасъ же.

Такъ скорее же!

Да, да, ты разсуждаешь какъ следуетъ, но тотъ - просто мошенникъ и не знаетъ, что говоритъ. Вотъ тебе; ну, что, доволенъ?

Нетъ, не доволенъ. Вы закатили пощечину моему товарищу и... (поднимаетъ палку).

Потише, потише! Вотъ и за пощечину. Вежливостью можно отъ меня всего добиться. Идите и возвращайтесь за мною черезъ несколько времени, нести меня въ Лувръ, на выходъ короля.

Мои барышни, сударь, сейчасъ придутъ.

Пусть не торопятся; я здесь удобно расположился и могу подождать.

Вотъ оне.

Если вы гоняетесь за достоинствомъ, то должны охотиться не на нашихъ поляхъ.

Чтобы видеть здесь достоинство, надо было привести его съ собою.

О! я протестую противъ вашихъ словъ. Напротивъ, молва вполне верно определила вамъ цену; и вы положительно сделаете шахъ и матъ всемъ галантнымъ людямъ въ Париже.

Ваша снисходительность слишкомъ далеко простираетъ щедрость своихъ похвалъ, и мы, съ кузиной, не придадимъ серьёзнаго значенiя прiятности вашихъ льстивыхъ речей.

Милочка, надо велеть подать стулья.

Эй, Альманзоръ!

Что прикажете?

Скорее подайте намъ сюда удобства для разговора.

Но, по крайней мере, безопасенъ ли я здесь? (Альманзоръ уходитъ)

Чего же вы опасаетесь?

какъ съ непрiятелемъ. Еще бы, чортъ возьми! чуть подойдешь къ нимъ, сейчасъ же они принимаютъ угрожающую позицiю! О, я ихъ боюсь; я или сбегу, или потребую надежной поруки, что они не причинятъ мне зла.

Милочка, да у него превеселый характеръ.

Я хорошо вижу, что это настоящiй Амилькаръ ¹).

Не бойтесь ничего; наши глаза не имеютъ дурныхъ намеренiй, и ваше сердце можетъ спать спокойно, не сомневаясь въ ихъ прямодушiи.

Но, умоляю васъ, сударь, не будьте непреклонны къ этому креслу, которое уже четверть часа простираетъ къ вамъ ручки; удовлетворите его желанiю обнять васъ.

Ну, что, mesdames, скажете вы о Париже?

Увы! что можемъ мы сказать? Надо быть антиподомъ разума, чтобы не признать, что Парижъ есть сборище чудесъ, центръ изящнаго вкуса, остроумiя и галантности.

По моему мненiю, вне Парижа нетъ спасенiя для порядочныхъ людей.

Истина неопровержимая.

Бываетъ иногда грязновато; но у насъ заведены носилки.

Правда, что носилки - чудесная ограда противъ оскорбленiй грязи и дурной погоды.

Увы! насъ еще не знаютъ, но мы надеемся, что вскоре сделаемся известными; у насъ есть одна близкая знакомая, которая обещала привести къ намъ всехъ этихъ господъ, участвующихъ въ сборнике избранныхъ пьесъ.

А также и другихъ, о которыхъ намъ говорили, какъ о высшихъ ценителяхъ всего изящнаго.

Я могу услужить вамъ лучше, нежели кто либо другой; они все у меня бываютъ и могу сказать, что никогда не встаю безъ того, чтобы около меня не стояло съ полдюжины любителей изящнаго.

Боже мой! Мы были бы вамъ до нельзя обязаны, еслибъ вы оказали намъ такую услугу. Когда хочешь принадлежать къ высшему обществу, то необходимо быть знакомой съ этими господами; они создаютъ репутацiи въ Париже, и вы знаете сами, что иногда одного знакомства съ такимъ лицомъ достаточно для женщины, чтобы прослыть знатокомъ, хотя бы она и не имела ни о чемъ понятiя. Я же, съ своей стороны, обращаю особенное вниманiе на то, что, при помощи такихъ духовныхъ общенiй, прiобретаешь знанiе множества вещей, которыя знать необходимо и которыя составляютъ квинтъ-эссенцiю ума. Такимъ образомъ, каждый день слышишь о разныхъ галантныхъ приключенiяхъ, узнаешь объ обмене хорошенькихъ вещей въ прозе или стихахъ. Тогда узнаешь до тонкости, что такой-то написалъ прелестную статью на такую-то тему; такая-то сочинила слова на такой-то мотивъ; тотъ написалъ мадригалъ объ упоенiи; этотъ сочинилъ стансы на неверность; другой написалъ вчера вечеромъ шесть стиховъ такой-то барышне, которая послала ему ответъ сегодня въ восемь часовъ утра; такой-то авторъ составилъ такой-то планъ сочиненiя; тотъ пишетъ третью часть своего романа, а этотъ отдалъ свои произведенiя въ печать. Эти-то вещи и придаютъ вамъ цену въ обществе, а если кто ихъ не знаетъ, то я и гроша не дамъ за весь его умъ.

Действительно, я думаю, что крайне смешно, если особа считаетъ себя умницей, а не знаетъ всехъ четверостишiй, которыя сочиняются ежедневно. Мне было бы ужасно стыдно, если бы меня спросили, видела ли я что-нибудь новое, а я этого не видала.

Правда, ужасно совестно, когда, въ числе первыхъ не узнаешь того, что делается. Но не безпокойтесь: я хочу устроить у васъ академiю любителей изящнаго, и ручаюсь, что въ Париже не будетъ написано ни одного стишка безъ того, чтобы вы не знали его наизусть прежде другихъ. Я ведь тоже пописываю, когда придетъ фантазiя; и вы увидите, какъ въ роскошныхъ, парижскихъ будуарахъ читаются двести моихъ песенокъ, столько же сонетовъ, четыреста эпиграммъ и более тысячи мадригаловъ, не считая загадокъ и портретовъ.

Признаюсь, я ужасно люблю портреты, ничего нетъ милее.

Портреты трудны и требуютъ глубокаго ума: вы прочтете принадлежащiе моему перу и, надеюсь, похвалите.

А я ужасно люблю загадки.

Это упражняетъ умъ: сегодня утромъ я сочинилъ четыре загадки и дамъ вамъ ихъ разгадать.

Мадригалы прiятны, когда они хорошо составлены.

Къ этому у меня удивительная, способность; теперь я хочу написать въ мадригалахъ всю римскую исторiю.

Ахъ, это будетъ прелестно! Заранее беру хоть одинъ экземпляръ, если вы напечатаете.

Обещаю каждой изъ васъ по одному, и въ отличномъ переплете. Все это ниже моего достоинства; но я делаю это для книгопродавцевъ, которые надоедаютъ мне своими просьбами.

Воображаю, какое наслажденiе видеть себя въ печати.

Разумеется. Но, кстати; мне хочется сказать вамъ экспромтъ, сочиненный мною вчера у герцогини, моей хорошей знакомой, у которой я былъ съ визитомъ; я ведь чертовски силенъ въ экспромтахъ.

Именно экспромтъ и есть оселокъ для ума.

Итакъ, слушайте.

Слушаемъ обоими ушами.

Все, что я сочиняю, имеетъ оттенокъ развязности; здесь не видно педанта.

Его не отыщешь и за две тысячи верстъ!

Заметили вы это начало: Ого! Знакъ чего-то необычайнаго: Ого! какъ будто человекъ, который о чемъ-то спохватился; Ого! Удивленiе: Ого!

Да, я нахожу это Ого! удивительнымъ.

Это какъ будто ничего.

Что вы говорите! Да ведь этакимъ вещамъ цены нетъ.

Безъ сомненiя; и я хотела бы скорее сочинить это Ого! чемъ эпическую поэму.

Да! могу сказать, не особенно дуренъ.

Но разве не нравится вамъ также это: ожидалъ я этого совсемъ, - я не замечалъ этого, - совершенно простая форма разговора, - не ожидалъ я этого совсемъ. Въ невинности, - совершенно невинно, не помышляя ни о чемъ дурномъ, какъ бедная овечка, - на васъ гляжу, т.-е. любуюсь вами, смотрю, созерцаю; хвать за сердце меня украдкой ваши взоры... Какъ вамъ нравится это слово украдкой? ведь ловко подобрано?

Очень ловко.

Украдкой - тайкомъ; какъ будто кошка цапнула мышку. Украдкой.

Ничего лучше и не можетъ быть.

Хвать за сердце меня - похитили, украли у меня сердце ваши взоры. Ловите! воры! воры! воры! Точно человекъ, который кричитъ и бежитъ за воромъ, съ целью его нагнать. Ловите! воры! воры! воры!

Должно признаться, что это замечательно остроумно и любезно!

Вотъ какую музыку сочинилъ я на эту тему.

А вы учились музыке?

Я? совсемъ не учился.

Какъ же такъ?

Порядочные люди знаютъ все, никогда ничему не учившись.

Разумеется, кузина.

Послушайте, понравится ли вамъ мелодiя: Гмъ, гмъ! ла, ла, ла, ла!.. Ненастная погода отвратительно подействовала на нежность моего голоса; но все равно, куда ни шло!.. (Поетъ).

Ого! не ожидалъ я этого совсемъ и т. д.

Боже, сколько страсти въ этой музыке! Просто умрешь отъ наслажденiя!

Тутъ, кажется, хроматическая гамма?

Не -находите ли, что мысль хорошо выражена въ пенiи? Воры! воры! воры! И потомъ, точно во все горло кричатъ во-во-воры! А затемъ, задыхающимся голосомъ - воры!

Вотъ что называется знать суть дела, настоящую суть, - суть всякой сути! Уверяю васъ, все чудесно. Я въ восхищенiи и отъ музыки, и отъ словъ!

Ничего подобнаго я не слыхивала!

Все, что я делаю, делается совершенно просто, безъ всякаго изученiя.

Природа обращалась съ вами, какъ страстно любящая мать, и вы просто ея баловень.

Но, скажите, чемъ вы занимаетесь?

Ничемъ.

Все это время точно былъ тяжелый постъ, - никакихъ развлеченiй.

Предлагаю на дняхъ сопровождать васъ въ театръ, если вамъ угодно принять мое предложенiе: даютъ новую комедiю и мне было бы очень прiятно посмотреть ее вместе съ вами.

Отказа не будетъ.

Но, когда мы тамъ будемъ, прошу васъ хорошенько апплодировать; я обещалъ поддержать пьесу; еще сегодня утромъ просилъ меня о томъ авторъ. Здесь такой обычай, что къ намъ, порядочнымъ людямъ, приходятъ авторы и читаютъ свои новыя произведенiя съ целью, чтобы мы ихъ похвалили и составили имъ репутацiю. Можете себе представить, смеетъ ли публика намъ противоречить, разъ мы высказали свое мненiе. И всегда держу свое слово, и какъ скоро обещалъ поэту, всегда кричу: великолепно! - даже прежде, чемъ зажжены свечи.

Ужъ не говорите! Парижъ - восхитительный городъ! Каждый день случаются въ немъ тысячи вещей, о какихъ, при всемъ своемъ уме, не имеешь понятiя въ провинцiи.

Этого достаточно; теперь мы знаемъ что делать и будемъ апплодировать каждому слову.

Не знаю, можетъ быть, я и ошибаюсь, но по лицу вашему вижу, что вы сочинили комедiю.

Можетъ быть, что нибудь и есть въ такомъ роде.

Ага! надо посмотреть. Между нами, я ведь тоже сочинилъ пьесу, которую хочу поставить на сцену.

Вотъ вопросъ! Разумеется, актерамъ Бургоньскаго отеля; только они одни и способны показать товаръ лицомъ; все другiе - невежды, читаютъ - точно говорятъ, не умеютъ хорошенько вздувать стихи и останавливаться на хорошихъ местахъ. Какъ распознать хорошiй стихъ, если актеръ на немъ не остановится и не предупредитъ васъ, что здесь-то и нужно аплодировать?

Конечно, надо уметь давать публике почувствовать красоты произведенiя, и всякая вещь имеетъ только ту цену, какую ей придаютъ.

Какого вы мненiя объ этомъ уборе? подходитъ ли онъ къ моему платью?

Вполне подходитъ.

Хорошо ли подобраны ленты?

Замечательно хорошо. Это, наверное, изъ магазина Пердрижона.

Что скажете о моихъ канонахъ?

Выглядятъ прелестно.

Могу похвастать, по крайней мере, что они на добрую четверть шире, чемъ носятъ.

Признаюсь, никогда не видала я такой тонкости въ изяществе наряда.

Ахъ, какъ оне пахнутъ! Ужасно хорошо.

Никогда не вдыхала я такихъ отличныхъ духовъ.

А эти? (Даетъ ей понюхать напудренные волосы своего парика).

Превосходные духи; удивительно нежный запахъ!

Вы ничего не говорите о моихъ перьяхъ. Какъ вы ихъ находите?

Ужасно красивыми.

А знаете ли, что каждое перышко стоить луидоръ? У меня ужъ такая привычка тратиться вообще на все, что только есть самаго лучшаго.

Въ этомъ мы съ вами вполне симпатизируемъ. Я ужасно деликатна ко всему что ношу, и не могу терпеть, если даже мои чулки сделаны не самой лучшей мастерицей.

Ай, ай, ай! Пожалуйста, потише! Клянусь честью, сударыни, такъ поступать нельзя! Я буду жаловаться на вашъ образъ действiя: такъ обращаться не годится.

Что случилось? что съ вами?

Какъ, обе въ одно время противъ моего сердца! Осаждать меня и справа, и слева! О, это противно международному праву. Наши шансы не одинаковы, я позову на помощь.

Признаюсь, у него совершенно особая манера выражаться.

У него замечательный складъ ума.

Вы больше чувствуете страхъ, нежели боль, и ваше сердце кричитъ прежде, чемъ оно ранено.

Помилуйте! оно изранено съ головы до ногъ!

Барышня, васъ желаютъ видеть.

Кто?

Виконтъ Жодле.

Виконтъ Жодле?

Да, сударь.

Вы его знаете?

Скорее просите его сюда.

Мы некоторое время не виделись, и я очень радъ случаю.

Вотъ онъ.

А, виконтъ!

А, маркизъ!

Какъ я радъ встретиться съ тобою!

Какъ я счастливъ, что вижу тебя!

Ну, обнимемся еще разокъ, прошу тебя.

Позвольте мне, сударыни, представить вамъ этого дворянина; честное слово, онъ достоинъ знакомства съ вами.

Справедливость требуетъ, чтобы вамъ воздавали должное, и ваши прелести предъявляютъ свои права на лицъ всякаго рода.

Ваша учтивость доходитъ до последнихъ границъ лести.

Этотъ день будетъ отмеченъ въ нашемъ календаре въ числе счастливыхъ.

Эй, мальчикъ, сто разъ повторять тебе одно и то же? Разве не видишь, что нужно прибавить еще кресло?

Не удивляйтесь такому виду виконта: онъ перенесъ болезнь, сделавшую лицо его бледнымъ.

Это результаты дежурства при дворе и утомленiя отъ войны.

А знаете ли, сударыни, что въ лице виконта вы видите одного изъ храбрейшихъ людей нашего столетiя? Это настоящiй герой.

Вы ни въ чемъ мне не уступите, маркизъ, и мы знаемъ, что вы умеете делать.

И въ местахъ, где бывало жарко.

Да, но не такъ жарко, какъ здесь. Ха, ха, ха!

Мы свели знакомство въ армiи, и въ первый разъ, когда мы свиделись, онъ былъ командиромъ кавалерiйскаго полка на галерахъ острова Мальты.

Да, да; но вы занимали тамъ постъ уже прежде, чемъ я прибылъ; я помню, что былъ еще простымъ офицеромъ, а вы начальствовали надъ двумя тысячами всадниковъ.

Война - чудная вещь; но, чортъ возьми, ныньче при дворе плохо награждаютъ людей, отличившихся на войне подобно намъ.

Вотъ почему я хочу повесить шпагу на гвоздь.

Что касается до меня, то я чувствую ужасную нежность къ военнымъ!

Я тоже ихъ люблю; но требую, чтобы храбрость была приправлена умомъ.

А помнишь, виконтъ, тотъ полу-люнетъ, который мы захватили у непрiятеля въ Аррасе?

Пожалуй, ты правъ.

Еще бы не помнить, чортъ возьми! Я былъ тамъ раненъ въ ногу гранатой и до сихъ поръ остались следы. Прошу васъ, пощупайте; увидите, что это за рана.

Да, рана большая.

Пожалуйте вашу ручку и дотроньтесь здесь; на самомъ на затылке. Нашли?

Да, что-то есть.

Это ружейная рана, которую я получилъ во время последней кампанiи.

Вотъ ударъ, пронзившiй меня насквозь при аттаке на Гравелинъ.

Я покажу вамъ теперь ужасную рану.

Это раны почетныя, прямо указывающiя, съ какимъ человекомъ имеешь дело.

Мы не сомневаемся, что вы за люди.

Виконтъ, здесь ли твоя карета?

А что?

Мы поедемъ съ этими дамами прогуляться за городъ и сделаемъ имъ подарокъ.

Мы не можемъ выехать сегодня.

Такъ позовемъ сюда музыку для танцевъ.

Отличная мысль!

На это мы согласны; но необходимо увеличитъ наше общество.

Эй, Шампань, Пикаръ, Бургиньонъ, Каскаре, Баскъ, Лавердюръ, Лорренъ, Провансаль, Лавiолеттъ! Чортъ бы побралъ этихъ лакеевъ! Кажется, ни одному дворянину во Францiи не служатъ такъ скверно, какъ мне! Эти канальи вечно оставляютъ меня одного!

Альманзоръ, скажите людямъ господина маркиза, чтобы они позвали скрипачей, и пригласите нашихъ соседей, кавалеровъ и дамъ, наполнить пустоту нашего бала. (Альманзоръ уходитъ).

Виконтъ, что скажешь ты про эти глазки?

А ты самъ, маркизъ, что скажешь о нихъ?

Говорю, что наша свобода едва ли выберется отсюда безъ хлопотъ. По крайней мере, что касается меня, - я ощущаю странныя потрясенiя и мое сердце виситъ на волоске.

Какъ естественно все, что онъ говоритъ! Онъ высказываетъ свои мысли самымъ прiятнымъ образомъ!

Да, онъ расходуетъ ужасно много ума!

Въ доказательство, что говорю правду, я сейчасъ же сочиню на это экспромтъ (придумываетъ).

Умоляю васъ всеми силами моей души, дайте намъ услышать что нибудь, сочиненное собственно для насъ!

И мне желательно сделать тоже самое; но чувствую некоторую слабость въ моей поэтической жилке, вследствiе сильныхъ изъ нея кровопусканiй на этихъ дняхъ.

Что за дьявольщина! первый стихъ всегда отлично удается; но мне трудно подобрать остальные. Нетъ, вы умъ черезчуръ меня торопите; я сочиню вамъ этотъ экспромтъ на свободе и вы найдете его великолепнейшимъ произведенiемъ.

Онъ уменъ какъ чортъ!

И галантенъ, и изященъ въ выраженiяхъ!

Скажи, пожалуйста, виконтъ, давно ли ты видался съ графиней?

Вотъ уже три недели, какъ я не былъ у нея съ визитомъ.

А знаешь ли, что герцогъ былъ у меня сегодня утромъ и хотелъ меня увезти на охоту за оленемъ?

А! вотъ и наши соседки!

Боже мой! извините, дорогiя мои! Эти любовные кавалеры выдумали призвать сюда вдохновителей ногъ и мы послали пригласить васъ, чтобы пополнить пробелъ въ нашемъ обществе.

Мы, конечно, обязаны вамъ какъ нельзя более.

Это балъ на скорую руку; но на дняхъ мы зададимъ настоящiй балъ. Пришли ли скрипачи?

Что же, милыя мои, становитесь на место.

Ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла!

Какъ онъ изящно сложенъ!

И, кажется, славно танцуетъ.

Моя свобода закружится, какъ и мои ноги. Въ тактъ, скрипачи! въ тактъ! О, что за невежды! Нельзя танцовать подъ ихъ музыку. Чортъ васъ побери, вы не можете играть въ тактъ? Ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла! Смелее! Настоящая деревенщина!

Эй! не такъ скоро! я только что оправился отъ болезни!

Ахъ, мошенники! что вы здесь делаете? Уже три часа, какъ мы васъ ищемъ!

Ай, ай, ай!

Пристало ли тебе, негодяй, разыгрывать роль барина?

Это, по крайней мере, научитъ васъ знать свое место.

Что это значитъ?

Это пари.

Какъ! вы позволили такъ бить себя?

Ахъ, Боже мой! Я не хотелъ обращать на это вниманiя! Я очень вспыльчивъ и вышелъ бы изъ себя.

Претерпеть такое оскорбленiе въ нашемъ присутствiя!

Это ничего! Будемъ продолжать! Мы старые знакомые, а друзья не ссорятся изъ за такихъ пустяковъ!

Ужъ вы, канальи, не будете надъ нами насмехаться! Эй, войдите сюда! (Входятъ трое четверо дюжихъ молодцовъ).

Кто смеетъ такъ тревожить насъ въ нашемъ доме?

Возможно ли, сударыня! Мы будемъ терпеть, чтобы наши лакеи были приняты лучше насъ самихъ, чтобы на нашъ счетъ они объяснялись вамъ въ любви и давали вамъ балъ?

Ваши лакеи?

Да, наши лакеи; и съ вашей стороны неприлично и не хорошо баловать ихъ до такой степени!

О, небо! какая наглость!

Но имъ не удастся воспользоваться нашимъ платьемъ, чтобы вамъ понравиться, а если вы хотите ихъ любить, то любите ради ихъ самихъ - чортъ возьми! Скорее, снять съ нихъ это платье!

Прощай наше щегольство!

Конецъ нашимъ титуламъ маркиза и виконта!

Да, ужъ это черезчуръ - занятъ наше место и, притомъ, въ нашемъ же платье!

О, судьба! какъ ты непостоянна!

Скорей! пусть снимутъ съ нихъ все до последней нитки!

Скорее, пусть унесутъ все эти наряды! Теперь, милостивыя государыни, въ настоящемъ ихъ виде, вы можете продолжать любезничать съ ними сколько угодно: мы предоставляемъ вамъ полнейшую свободу и оба уверяемъ васъ, что нисколько не будемъ ревновать. (Уходятъ).

Ахъ, какой позоръ!

Я изъ себя выхожу отъ досады!

Что же это такое? кто же намъ заплатитъ?

Обратитесь къ господину виконту.

Кто же дастъ намъ денегъ?

Спрашивайте у господина маркиза.

А, негодницы! Какъ посмотрю, славныя штуки вы понаделали! Хорошiя вещи узналъ я отъ этихъ кавалеровъ и дамъ, которые только что ушли!

Батюшка! они нанесли намъ кровную обиду!

Да, да! но эта кровная обида - последствiе вашего нахальства, безстыдницы! Они припомнили вамъ вашъ прiемъ, а я, несчастный, долженъ испить чашу оскорбленiй!

О, клянусь, мы будемъ отмщены, или я умру съ горя! А вы, негодяи, осмеливаетесь еще оставаться здесь посте такой наглости?

Обращаться такъ съ маркизомъ! Вотъ что значитъ светъ: малейшая неудача внушаетъ къ намъ презренiе техъ, которые ласкали насъ! Пойдемъ, товарищъ! пойдемъ искать счастiя въ другомъ месте; вижу, здесь любятъ только пустую внешность, а не ценятъ добродетели безъ прикрасъ.

Сударь, не угодно ли хоть вамъ вместо нихъ заплатить за то, что мы здесь играли.

себя своимъ безразсудствомъ! Идите, съ глазъ долой, противныя! Спрячьтесь, чтобы я васъ никогда не виделъ! (Одинъ). А васъ, виновники ихъ безумiя, глупыя причуды, зловредныя забавы праздныхъ умовъ: романы, стихи, песни, сонеты и куплеты, - чтобы васъ черти побрали!

¹) Типъ précieuse, осмеянный Мольеромъ въ этой пьесе, настолько специфическое явленiе французскаго общества 17-го века, что требуетъ историческаго объясненiя (см. Бiографическiй очеркъ), и потому перевести заглавiе этой пьесы буквально невозможно. Но разлагая этотъ типъ, такъ сказать, на его составныя части, мы находимъ, что онъ состоитъ изъ переутонченности и жеманства. Поэтому намъ кажется, что заглавiе этой пьесы можно перевести словами "Утонченныя Жеманницы" или просто "Жеманницы". Слово ridicules можно опустить уже на томъ основанiи, что оно, какъ известно, прибавлено Мольеромъ только потому, что онъ задевалъ порокъ слишкомъ распространенный въ высшемъ обществе своего времени. При этомъ Мольеръ по-французски могъ противопоставить prédenses ridicules и précieuses véritables; по-русски-же о жеманницахъ этого сказать нельзя, и выраженiе "Смешныя Жеманницы" есть плеоназмъ.

²) Киръ и Мандана, Аронсъ и Клелiя - главныя действующiя лица двухъ знаменитыхъ въ свое время романовъ г-жи Скюдери: "Артаменъ или Великiй Киръ" и "Клелiя".

³) Считаемъ нелишнимъ привести здесь эту "Нежности" (la carte de Tendre), съ некоторыми подробностями объ этой наивной аллегорiи.

Страна Нежности граничитъ съ севера моремъ Опаснымъ, съ завала моремъ Враждебнымъ, а съ востока озеромъ Равнодушiя. Въ ней текутъ три реки. Главная река Inclination прорезываетъ всю страну съ юга на северъ и впадаетъ въ Опасное море. На берегахъ ея лежатъ: на юге большой городъ Nouvelle amitié, а повыше, въ центре страны, главный городъ Tendre sur Inclination. Другiя две реки, Estime и Reconnaissance, текутъ съ востока и съ запада и также впадаютъ въ Опасное море. На берегахъ ихъ лежатъ города Tendre sur Estime и Tendre sur Reconnaissance. Такимъ образомъ, если кто отправляется изъ Nouvelle amitié въ Tendre sur Inclination, то ему предстоитъ прямая дорога безъ затрудненiй. Если же онъ отправляется изъ Nouvelle amitié въ Tendre sur Estime или въ Tendre sur Reconnaissance, то ему предстоитъ путь по гористой земле, со многими прiостановками и опасностями. Первый путь лежитъ черезъ одиннадцать деревень: grand Esprit, jolis Vers, Billet galant, Billet doux, Sincérité, grand Coeur, Probité, Générosité, Exactitude, Respect, Bonté. Путешественникъ рискуетъ заблудиться направо въ деревню Negligence, и тогда онъ попадаетъ, черезъ Inégalité, Tiédeur, Légéreté и Oubli, въ Lac d'indifférence. Второй путь проходитъ черезъ десять деревень: Complaisance, Soumission, Petits soins, Assiduité, Empressement, grands Services, Sensibilité, Tendresse, Obéissance и Constante Amitié, и путешественникъ рискуетъ попасть, черезъ Indiscrétion, Perfidie, Orgueil, Médisance и Méchanceté въ mer d'inimitié.

⁴) Амилькаръ - действующее лицо романа "Клелiя".

⁵) Канонами назывались украшенiя изъ кружевъ и лентъ, которыми заканчивались короткiе панталоны внизу, поверхъ коленъ.

Странное дело, что печатаютъ авторовъ помимо ихъ желанiя! Я не вижу ничего более несправедливаго, и скорее простилъ бы всякое другое насилiе, нежели это.

Такъ какъ публика есть полный судья подобнаго рода произведенiй, то съ моей стороны было бы наглостью противоречить ей, и если бы я даже имелъ самое дурное мненiе о моихъ "Précieuses ridicules" до ихъ представленiя на сцене, то теперь долженъ верить, что оне чего нибудь да стоятъ, - ибо столько лицъ единогласно отозвались о нихъ съ одобренiемъ. Но въ виду того, что большая часть достоинствъ, найденныхъ въ этой пьесе, зависитъ отъ игры и голоса, мне было очень важно, чтобы ее не лишили этихъ украшенiй, и я находилъ, что прiобретенный ею успехъ на сцене достаточно полонъ, чтобы имъ удовлетвориться. Я решился показывать пьесу лишь при свечахъ, чтобы не дать кому либо повода къ известной поговорке {Французская поговорка о женщине: "Elle est belle à la chandelle; mais le grand jour gâte tout".}, и не желалъ, чтобы она перескочила изъ Бурбонскаго театра въ палеройяльскую галлерею. Однако я не могъ этого избегнуть и съ неудовольствiемъ узналъ, что копiя съ моей пьесы попала въ руки книгопродавцевъ и разрешена къ напечатанiю безъ моего ведома. Напрасно восклицалъ я: "о, времена! о, нравы!" Мне предоставили одно изъ двухъ: или быть напечатаннымъ, или завести процессъ; а последнее зло еще хуже перваго. Поэтому нужно покориться судьбе и согласиться на такое дело, которое совершили бы и безъ меня.

Боже мой! какое странное замешательство издать книгу въ светъ, и какъ авторъ чувствуетъ себя новичкомъ, когда въ первый разъ печатается его произведенiе! Если бы еще дали мне время, я могъ бы лучше позаботиться о себе и принялъ бы все меры предосторожности, какiя обыкновенно принимаютъ въ подобныхъ случаяхъ господа авторы, ныне мои сотоварищи. Кроме того, что я, не спросись, избралъ бы въ покровители моего сочиненiя какого нибудь важнаго вельможу и искусилъ бы его щедрость цветистымъ посвященiемъ, я постарался бы написать красивое и ученое предисловiе, а у меня нетъ недостатка въ книгахъ, которыя снабдили бы меня всемъ, что можно сказать ученаго по поводу трагедiи и комедiи, объ изъ этимологiи, происхожденiи, определенiи и прочее. Я поговорилъ бы также съ моими друзьями, которые не отказались бы рекомендовать мою пьесу французскими или латинскими стихами. Есть у меня даже такiе друзья, которые восхвалили бы меня по-гречески; а известно, что похвала на греческомъ языке въ начале книги производитъ чудеса. Но меня издаютъ въ светъ, не давая мне времени опомниться, и я даже не могу добиться возможности сказать два слова для оправданiя моихъ намеренiй относительно сюжета этой комедiи. Я хотелъ бы показать, что она нигде не выходить изъ пределовъ честной и дозволенной сатиры, что наилучшiя вещи могутъ быть копируемы плохими подражателями, заслуживающими осмеянiя, что эти жалкiя подражанiя всему, что существуетъ самаго совершеннаго, во все времена служили предметомъ для комедiи; что истинно ученые и действительно храбрые люди до сихъ поръ не думали обижаться личностями доктора и капитана въ комедiи, точно такъ, какъ судьи, принцы и короли не обижались, видя, какъ Тривеленъ или кто нибудь подобный смешно представляли на сцене судью, принца или короля, и что, по этой самой причине, настоящiя "précieuses" напрасно сердились бы, когда представляютъ смешныхъ, которыя дурно подражаютъ имъ. Но однимъ словомъ, какъ я уже сказалъ, мне не даютъ времени вздохнуть и г. де Люинь {Книгопродавецъ въ палеройяльской галлерее.} хочетъ сейчасъ же отдать меня въ переплетъ. Въ добрый часъ, видно такъ угодно Богу!