Графиня д'Эскарбаньяс

ГРАФИНЯ Д'ЭСКАРБАНЬЯС

Вот что мы читаем по поводу этой пьесы в предисловии к изданию 1739 г.:

"Король, решив устроить развлечение для королевы, по её прибытии ко двору, выбрал самые лучшие отрывки из балетов, которые были представлены в его присутствии за последнее время, и приказал Мольеру написать комедию, которая связала бы все эти отдельные номера музыки и танцев. Мольер сочинил для этого праздника "Графиню д'Эскарбаньяс", комедию в прозе и пастораль. Это развлечение было устроено в Saint-Germain en Laye, в декабре 1671 г., под названием: "Балет балетов". Эти две пьесы составляли семь актов, с прологом, причем за каждым актом следовала интермедия. "Графиня д'Эскарбаньяс" появилась на сцене Пале-Руаяля только в одном акте, в июле 1672 г., в таком виде, как ее ставят теперь и как она напечатана; есть основание думать, что раньше она разделилась на несколько актов". Пастораль, от которой ничего не осталось, конечно, предшествовала двадцать первой сцене, так как там все собрались, чтобы видеть развлечение, устроенное графине виконтом.

Вольтер, говоря о "Графине д'Эскарбаньяс", сказал, что это фарс, - но фарс, наполненный прекрасно обдуманными характерами, представляющий наивное изображение смешных сторон провинциальной жизни. "Долгия путешествия Мольера по различным провинциям, - говорит Ташеро: - доставили его наблюдательному уму удачные случаи для изучения и запоминания тысячи смешных странностей. Тогда больше, чем в настоящее время, привычки провинциалов были противоположны привычкам столичных жителей. Более редкия сношения с Парижем, полное незнание роскоши и всего блеска её обаяния, нелюбовь к удовольствиям давали провинции больше преимуществ над столицею в отношении нравов, но мешали ей научиться изящному складу жизни, который большие города усваивают почти всегда в ущерб своей нравственности; мешали освободиться от этой грубой простоты, обильного источника как добродетелей, так и смешных странностей. Между тем наш первый комик, удовлетворяясь изображением некоторых из этих странностей в рамках своих пьес, которые однако состояли не только из одного этого, как, например, "Жорж Данден", - посвятил всецело их изображению "Графиню д'Эскарбаньяс".

Роль Гарпена, в лице которого дерзость и грубое волокитство откупщиков в первый раз были выведены на сцене, казалось, подала Лесажу мысль о "Тюркаре".

Графиня д'Эскарбаньяс.

Граф, сын графини д'Эскарбаньяс.

, возлюбленный Юлии.

Юлия, возлюбленная виконта.

Тибодье, советник, любовник графини.

Гарпен, сборщик податей, другой любовник графини.

Бобине, преподаватель графа,

Андреа, служанка графини.

Жанно, лакей Тибодье.

Крике, лакей графини.

Виконт. Как! Вы уже здесь, сударыня?

Юлия. Да. И вам бы следовало краснеть, Клеант: совсем не влюбленному приходить на свидание последним.

'Виконт мне самые глупые из них, какие можно только придумать; а вы знаете, что бич маленьких городов - это вестовщики, ищущие повсюду случаев распространять подбираемые ими сплетни. Этот, только-что встретившийся со мною господин сперва показал мне два листа бумаги, с верху до низу наполненных набором вздорных пустяков, которые, по его словам, он слышал из вернейшого в мире источника. Здесь прочел он под большою тайной, как чрезвычайно любопытную вещь, утомительный перечень глупых выдумок голландской газеты, "интересы которой близки его сердцу и которые он вполне разделяет" ²). По его мнению, Франция превращена в развалины пером этого писателя, и достаточно этого одного остроумца для уничтожения всех наших войск. Отсюда он, очертя голову, пустился в разсуждения о министерстве, все недостатки которого для него ясны, и я думал, что он никогда не кончит говорить об этом. Послушаешь его, - он знает тайны кабинета лучше тех, кто орудует ими. Государственная политика открыта для него во всех её планах, и нет ни одного шага её, в смысл которого. он бы не проник. Он знакомит нас со скрытыми пружинами всего, что делается; открывает нам предусмотрительные намерения наших соседей и двигает по своей фантазий всеми делами Европы. Его знания охватывают даже Африку и Азию; он осведомлен обо всем, творящемся в верховном совете отца Ивана ³) и Великого Могола.

Юлия. Вы всячески прикрашиваете ваше извинение, чтобы сделать его приятным и чтобы его приняли как можно благосклоннее.

Виконт. Верьте, что именно в этом, прелестная Юлия, - истинная причина моего запоздания. И если бы я пожелал оправдать себя тем, что исходит из моей любви к вам, то мне стоило бы только сказать вам, что свидание, назначенное мне вами, дает мне право на нерадивость, в которой вы меня упрекаете; что обязать меня играть роль возлюбленного хозяйки этого дома - значит ставить меня в такое положение, что я должен опасаться приходить сюда первым; что я соглашаюсь страдать от притворства, к которому принуждаю себя исключительно в угоду вам, только на глазах тех, которых это забавляет; что я избегаю встречи с глазу на глаз с этою смешною графинею, которою вы меня так связываете; одним словом, что, бывая здесь единственно ради вас, я имею все основания приходить с таким расчетом, чтобы уже заставать вас здесь.

Юлия. Нам хорошо известно, что у вас всегда найдется достаточно ума для придания красивой окраски вашим провинностям. Меж тем, если бы вы пришли на полчаса раньше, мы воспользовались бы этими минутами; потому что, когда я приехала, графини еще не было дома, и я нисколько не сомневаюсь, что она отправилась хвастаться по городу комедией, которую вы разыгрываете для меня под её именем.

Виконт. Скажите же мне однако, сударыня, умоляю вас, когда угодно будет вам положить конец этому стеснению и перестать заставлять меня покупать столь дорогою ценой счастье видеть вас?

Юлия. Когда наши родители примирятся, на что я не смею надеяться. Вы, подобно мне, знаете, что распря между нашими семьями не позволяет нам видеться иначе, как здесь, и что мои братья, так же, как и ваш отец, не настолько разсудительны, чтобы допускать нашу взаимную привязанность.

Виконт. Но почему же не пользоваться более приятно этими свиданиями, устраиваемыми здесь благодаря их вражде, и принуждать меня терять на глупое притворство те минуты, когда я с вами?

Юлия. Чтобы лучше скрывать нашу любовь. И затем, сказать вам правду, это притворство, о котором вы говорите, - для меня очень приятная комедия; я даже не знаю, больше ли позабавит меня та настоящая, которую вы разыграете сегодня. Паша графиня д'Эскарбаньяс с её вечным пристрастием к знатности - достаточно занимательная фигура для сцены... Из маленькой поездки в Париж она вернулась в Ангулем еще в лучшей отделке. Близость придворного воздуха придала её комичности новые забавные черты, и её глупость с каждым днем только растет и хорошеет.

Виконт. Правда; но вы не соображаете, что игра, забавляющая вас, пытка для моего сердца, и что невозможно забавляться долго, когда в душе такая серьезная страсть, какова моя к вам. Жестоко, прелестная Юлия, этою веселою комедией отнимать у моей любви время, которым она хотела бы воспользоваться для того, чтобы выказать вам свой пыл; сегодня ночью я сочинил но этому поводу стихи и не могу удержаться, чтобы не прочесть их вам даже без вашей просьбы: до такой степени жажда читать другим стой произведения - порок, свойственный званию поэта!

Не терзайте меня, о, Ирис, долгой пыткой напрасной...

Ирис, как вы видите, я поставил вместо Юлии.

Не терзайте меня, о, Ирис, долгой пыткой напрасной;

Ваш закон суждено мне блюсти - и бранить втихомолку,

Но обязан молчать я о пытке несносной, ужасной,

Ваши чудные очи меня навсегда покорили

И хотят забавляться печалью моей;

Разве мало меня вы блестящей красой истомили,

Чтобы делать еще мои муки забавой своей...

Слишком много за раз мне такого двойного мученья.

Думать втайне одно, говорить о другом - принужденье,--

Проявлять ведь нельзя же на сердце жестокость такую.

В сердце светлое, яркое пламя любовь зажигает,

От насилья навеки священный огонь угасает.

Я в борьбе меж притворством и правдой тоскую.

Юлия. Вижу, что вы изобразили себя гораздо более обиженным, чем вы есть на самом деле. Но это - поэтическая вольность, присущая господам стихотворцам; они с легким сердцем выдумывают и приписывают своим возлюбленным жестокости, которых у тех нет, чтобы удачнее выражать мысли, какие им могут прийти в голову. Тем не менее я буду очень рада, если я получу от вас эти стихи переписанными.

Виконт. Довольно и того, что я их вам прочел, этим я должен ограничиться. Позволительно быть иногда достаточно сумасшедшим для того, чтобы сочинять стихи; но не для того, чтобы еще их видели другие.

Юлия. Напрасно вы отговариваетесь ложной скромностью; в свете известно, что вы умны; и я не вижу оснований, почему вам скрывать ваши произведения.

Виконт. Боже мой, сударыня, в этом отношении следует всегда быть очень осторожным; выказывать свой ум в обществе опасно. Тут не трудно попасть в смешное положение, и у нас есть друзья, пример которых страшит меня.

Юлия. Нет, Клеант, как бы вы ни уверяли меня, я все-таки вижу, что вы умираете от желания дать мне эти стихи, и я очень бы вас смутила, если бы сделала вид, что меня это не интересует.

Виконт. Смутили бы меня? Вы смеетесь надо мной: я вовсе не настолько поэт, чтобы... Но вот и ваша графиня д'Эскарбаньяс. Я ухожу другой дверью, чтобы не встретиться с нею, и иду приготовить все для комедии, которую я вам обещал.

Графиня. Ах, Боже мой! Сударыня, вы здесь одне? Какая жалость. Совершенно одне! Кажется, мои слуги сказали мне, что здесь был виконт.

Юлия. Это правда, что он приходиль; но достаточно ему бь'по узнать, что вас здесь нет, чтобы это заставило его тотчас уйти.

Графиня. Как! И он вас видел?

Юлия. Да.

Графиня. И он ничего вам не сказал?

Юлия. Ничего, сударыни. Он хотел этим показать, что всецело очаровал одною вами.

Графиня. Право, я его побраню за этот поступок. Какова бы ни была любовь ко мне, я желаю, чтобы влюбленные в меня воздавали должное нашему полу; я вовсе не из тех несправедливых женщин, которые одобряют невежливости своих поклонников относительно других красавиц.

Юлия. Вы не должны удивляться его поступку. Любовь, которую вы ему внушаете, ярко выражается во всех его действиях и не позволяет его глазам видеть никого кроме вас.

Графиня. Я верю, что могу вселить достаточно сильную любовь, - я для этого, слава Богу, достаточно красива, молода и знатного рода, но это не мешает тому, чтобы, одновременно с чувствами ко мне, сохранялось чувство порядочности и вежливости но отношению к другим. (Замечая Крике) Лакей, что вы там делаете? Разве у вас нет прихожей, где вы должны быть, пока вас не зовут? Удивительно, что в провинции нельзя найти лакея, знающого свое место! Ну, кому это я говорю? Не угодно ли вам выйти поп, негодный мальчишка!

Графиня (Андрее). Подойдите сюда, служанка!

Андреа

Графиня. Снимите с меня мои головные уборы. Осторожнее же, неловкая! Как вы теребите мне голову своими тяжелыми руками!

Андреа. Я снимаю как только могу осторожнее, сударыня.

Графиня. Да; по то, что вы считаете самым осторожным, - слишком грубо для моей головы - вы мне совсем свернули ее. Возьмите и муфту; не давайте валяться всему этому и отнесите в гардероб. Ну! Куда она пошла, куда пошла? Что она хочет делать, эта простофиля?

Андреа. Я хочу, сударыня, как вы сказали, отнести это в гардероб.

Графиня. Ах, Боже мой, какая безтолковая! (Юлии) Извините, сударыня. (Андрее) Я вам сказала, в мой гардероб, толстое животное: это значит, где висят мои платья.

Андреа. Значит, при дворе шкап называют гардеробом, сударыня?

Графиня. Да, дурища, так называют место, куда кладут платья.

Андреа. Я запомню это, сударыня, так же хорошо, как ваш чердак, который надо называть кладовою для мебели.

Графиня

Юлия. Я нахожу, что для них большое счастье быть под вашим руководством.

Графиня. Это дочь моей кормилицы, которую я взяла в комнаты. Она еще совсем новенькая.

Юлия. Это доказывает ваше доброе сердце, сударыня, и вы можете гордиться тем, что таким образом воспитываете людей.

Графиня. Сядемте же. Эй, лакей, лакей, лакей! Это ужасно! Не дозваться лакея, чтобы он подал стулья! Девушки, лакей, лакей, девушки, кто-нибудь! Кажется, все мои люди умерли, и мы будем принуждены сами себе взять стулья.

Андреа. Что прикажите, сударыня?

Графиня. С вами горло надорвешь!

Андреа. Я запирала вашу муфту и шляпу в ваш шкаф ваш гардероб.

Графиня. Позовите мне этого маленького бездельника лакея.

Андреа. Эй, Крике!

Графиня

Андреа. Ну, так лакей, а не Крике, идите к барыне. Он кажется, оглох. Крик... Лакей, лакей!

Крике. Что угодно?

Графиня. Где вы были, дрянной мальчишка?

Крике. На улице, сударыня.

Графиня. А зачем на улице?

Крике. Вы мне приказали выйти вон.

Графиня. Вы, мой друг, маленький нахал, и вы должны понимать, что на языке знатных людей выйти вон - значит выйти в прихожую. Андреа, скажите потом конюху, чтобы он высек этого бездельника-мальчишку; он неисправим.

Андреа. Что такое ваш конюх, сударыня? Вы так называете господина Шарля?

Графиня. Замолчите, дура этакая! Вы не можете открыть рта, чтобы не сказать грубости. (Обращаясь к Крике) Стулья подайте. (К Андрее) А вы зажгите две восковых свечи в моих серебряных подсвечниках: поздно уже... Ну, что вы смотрите на меня с таким растерянным видом?

Андреа. Сударыня...

. Ну! Сударыня. Что случилось?

Андреа. Дело в том...

Графиня. Что?

Андреа. То, что у меня нет совсем восковых свечей.

Графиня. Как! У вас их нет?

Андреа. Нет, сударыня. У меня только сальные.

Графиня. Мужичка, а где же восковые, которые я велела купить на этих днях?

Андреа. Я их совсем не видела с тех пор, что я здесь.

Графиня. Убирайтесь отсюда, дерзкая. Я вас отошлю к вашим родителям. Принесите мне стакан воды.

. Сударыня!

Юлия. Сударыня!

Графиня. Ах, сударыня!

Юлия. Ах, сударыня!

Графиня. Боже мой, сударыня!

Юлия. Боже мой, сударыня!

Графиня. О, сударыня!

Юлия. О, сударыня!

Графиня. Ну, сударыня!

Юлия. Ну, сударыня!

Графиня. Ну, пожалуйста, сударыня!

Юлия. Ну, пожалуйста, сударыня!

Графиня. Я у себя, сударыня. Или вы считаете меня провинциалкой?

Юлия

Графиня (Андрее). Подите прочь, грубиянка, кто же подает без блюдечка? Я говорю вам, ступайте, принесите блюдечко.

Андреа. Крике, что такое блюдечко?

Крике. Блюдечко?

Андреа. Да.

Крике. Я не знаю.

Графиня (Андрее). Вы не двигаетесь?

Андреа. Мы оба не знаем, что такое блюдечко.

Графиня. Научитесь же, что это тарелочка, на которую ставится стакан.

Графиня. Да здравствует Париж с хорошей прислугой! Там понимают по одному взгляду.

Графиня. Ну, разве я вам это приказала, ослиная голова? Тарелку ставят внизу.

Андреа. Это очень легко. (Она хочет поставить стакан на блюдечко и разбивает его).

Графиня. Ну, не сумасшедшая ли? Ей-Богу, вы мне заплатите за мой стакан.

Андреа. Конечно, сударыня, я за него заплачу.

Графиня. Ну, посмотрите на эту неловкую, эту мужичку, эту дуру, на эту...

Андреа (уходя). Зачем же браниться, коли я за него заплачу?

Графиня. Вон! Долой с глаз моих.

Графиня. Право, сударыня, странная вещь эти маленькие города! Тут совершенно не знают, с кем имеют дело: я только-что сделала два или три визита и пришла в отчаяние от того малого уважения, которое было оказано моему сану.

Юлия

Графиня. Они научились бы, если бы слушали людей высшого света; но, к несчастью, они воображают себя знающими столько же, сколько я, пробывшая два месяца в Париже и видевшая весь двор.

Юлия. Вот глупые люди!

Графиня. Они невыносимы со своим нелепым равенством в отношениях к людям. Ведь должно же существовать известное подчинение, и меня выводит из себя, когда какой-нибудь двухдневный или двухсотлетний дворянчик имеет наглость говорить, что он такой же дворянин, как мой покойный супруг, который жил в деревне, имел множество свор гончих собак и именовал себя графом во всех контрактах, которые он заключал.

Юлия. Гораздо лучше умеют жить в Париже, в этих отелях, воспоминание о которых должно быть так дорого. Отель Муи, Лионский отель, отель Голландский - какие приятные помещения.

Графиня. Да, правда, большая разница между этими местами и всем здешним. Там вы видите людей высшого света, без колебания оказывающих вам почет такой, какой только можно пожелать. Вы можете, если хотите, не подниматься с вашего стула; а когда вам захочется полюбоваться смотром войск или большим балетом "Психея" - все тотчас же к вашим услугам.

Юлия. Я полагаю, сударыня, что за время вашего пребывания в Париже вы одержали много почетных побед.

Графиня. Да, вы можете вполне поверить мне, сударыня, что все те, кого называют придворными волокитами, бывали у меня и разсыпались в любезностях. Я берегу в своей шкатулке их записки, которые могут доказать, от каких предложений я отказалась. Нет надобности называть вам их имена: известно, кого называют при дворе дамскими поклонниками.

Юлия. Меня поражает, сударыня, как после всех этих знатных лиц, имена которых я угадываю, вы могли снизойти до господина Тибодье, здешняго советника, и господина Гарпена, сборщика податей. Переход, должна сознаться, слишком крутой. Вот что касается вашего г. виконта, то он, хотя и провинциальный виконт, но все-таки виконт и может съездить в Париж, если еще там не был; но советник и сборщик - поклонники довольно жалкие для такой важной графини, как вы.

Графиня. Это - люди, которых в провинции щадят, в виду различных услуг, какие могут понадобиться от них. По крайней мере, они восполняют отсутствие вокруг вас светской любезности и увеличивают число вздыхателей; притом же, сударыня, не следует оставлять предпочтенного вами поклонника единственным, полновластным господином, из опасения, что, за неимением соперников, его любовь охладеет вследствие слишком большого доверия к вам.

Юлия. Признаюсь вам, сударыня, что изо всего вами сказанного можно извлечь громадную пользу; ваш разговор - школа, и я каждый день заимствую из нея кое-что.

Крике (графине). Там Жанно от господина советника спрашивает вас, сударыня.

. Опять, негодяй-мальчишка, ты поступил подурацки. Опытный лакей сказал бы об этом тихо горничной, а та пришла бы и на ухо доложила б госпоже: - "Сударыня, пришел лакей такого-то, он просит позволения сказать вам одно слово", на что госпожа ответила бы: "пусть войдет".

Крике. Войдите, Жанно.

Графиня. Снова глупость. (Жанно) Что нужно, лакей? Что принес ты? ;

Жанно. Господин советник, сударыня, желает вам доброго дня и, прежде чем самому явиться к вам, посылает груши из своего сада, вместе с этой записочкой.

Графиня. Это так называемая груша "добрый христианин", - прекрасный сорт. Андреа, велите отнести это в буфетную.

Графиня (давая деньги Жанно). Возьми, дитя мое, на чай.

Жанно. О, нет, сударыня.

Графиня. Возьми, говорю тебе.

Жанно. Мой господин запретил мне, сударыня, что-либо брать от вас.

Графиня. Это ничего не значит.

Жанно

Крике. Ну, бери, Жанно, коли тебе не нужно, отдашь их мне.

Графиня. Скажи своему господину, что я его благодарю.

Крике (Жанно, который уходить). Давай же мне.

Жанно. Вот еще. Нашел дурака!

Крике. Это я тебя заставил взять.

Жанно. Я бы и без тебя взял.

Графиня. Нравится мне в господине Тибодье, что он умеет обходиться с особами моего звания и что он очень почтителен.

Виконт. Графиня, я пришел вам сообщить, что представление будет скоро готово, и что через четверть часа мы можем перейти в залу.

Графиня. Только я не желаю никакой толкотни. (Обращаясь к Крике). Сказать моему швейцару, чтобы он не впускал никого.

Виконт. В таком случае, сударыня, заявляю вам, что отказываюсь от представления. Оно не доставить мне удовольствия, если публика не будет многочисленна. Поверьте мне, оно позабавить вас, как следует, только в том случае, если прикажете нашей прислуге впустить весь город.

Графиня. Лакей, стул. (Виконту после того, как он сел) Вы пришли кстати, чтобы принять от меня маленькую жертву. Возьмите эту записку господина Тибодье, приславшого мне груши. Я позволю вам прочесть ее вслух; я ее еще не читала.

(прочитав записку про себя). Вот записка, сударыня, написанная прекрасным слогом и заслуживающая быть прочитанной при всех.. "Сударыня, я не осмелился бы сделать вам подарок, который посылаю, если бы не сбирал в моем саду больше плодов, чем собираю их в моей любви".

Графиня. Из этого вам ясно, что между нами ничего нет.

Виконт. "Груши еще не совсем зрелы, но тем более оне напоминают твердость вашей души, которая своим постоянным пренебрежением не обещает мне груш мягких. Позвольте мне, не пускаясь в перечисление ваших совершенств и прелестей, которое, продолжалось бы до бесконечности, заключить эту записку заявлением, что я такой же искренний христианин, как посылаемые вам груши, потому что плачу добром за зло; т.-е., выражаясь яснее, потому, что я подношу вам груши "добро христианина" вместо груш муки, которые заставляет меня проглатывать ежедневно ваша жестокость.

Это, сударыня, записка, которую следует хранить.

Графиня. Может-быть, тут встречаются и не академичные выражения, но я вижу в этом известное почтение, которое мне очень нравится.

Юлия. Вы правы, сударыня, и пусть господин виконт обижается, но я скажу, что полюбила бы человека, который написал бы мне такое письмо.

Графиня. Пожалуйте, господин Тибодье; не бойтесь! Ваше письмо принято благосклонно, так же благосклонно, как и ваши груши; и вот эта госпожа говорит за вас против вашего соперника.

Тибодье. Я очень признателен ей, сударыня; и если у нея когда-нибудь случится процесс в нашем суде, она увидит, что я не забуду чести, которую она мне оказывает, делаясь адвокатом моего пламенного чувства перед вашими прелестями.

Юлия. Вы не нуждаетесь в адвокате, сударь, ваше дело правое.

Тибодье. Тем не менее, сударыня, и правое дело нуждается в помощи; а я имею основание бояться, что буду вытеснен таким соперником, как этот, и что графиня будет побеждена званием виконта.

. До вашей записки, господин Тибодье, я еще питал некоторую надежду; но она заставляет меня опасаться за мою любовь.

Тибодье. Вот, графиня, еще два маленьких стишка или куплета, которые я сложил в честь вашу и славу. Виконт. А! Я не думал, что господин Тибодье - поэт. И вот, чтобы совсем доконать меня, являются еще эти два стишка.

Графиня. Он хочет сказать - две строфы. (Обращаясь к Крике) Лакей, подайте стул господину Тибодье. (Тихо Крике, приносящему стул) Складной ⁴), животное! Господин Тибодье, садитесь и читайте ваши строфы.

Тибодье (читает):

Знатна та женщина и хороша...

От красоты её

В огне моя душа.

Но возмущаюсь я,

Что, гордостью дыша.

Она томить меня.

Виконт. После этого я пропал!

Графиня. Прекрасен первый стах: "Знатна та женщина и хороша".

Юлия. Мне кажется, он несколько длинен, но поэтическая вольность для выражения прекрасной мысли - допустима.

(Тибодье). Послушаем другую строфу.

Не знаю, есть ли в вас в любви моей сомненье,

Но знаю только то, что сердце каждый час

Печальное жилье покинуло б для вас,

Лишь видеть вы могли б любовь и уваженье.

А вы, поверив сильной нежности такой,--

Моей глубокой преданности вам одной,--

И с вашей стороны должны бы от меня,

Попрежнему графиней важной оставаясь,

Но злой тигрицей день и ночь не притворяясь,

Не прятать дивных чар ни вашего огня".

Виконт. Вот я и вытеснен господином Тибодье.

Графиня. Не вздумайте насмехаться; для стихов, написанных в провинции - они очень хороши.

Виконт. Как! Насмехаться? Хоть он и соперник мои, сударыня, но я нахожу эти стихи удивительными и только не называю их двумя строфами, как вы, а двумя эпиграммами, не уступающими всем эпиграммам Марциала.

Графиня

Тибодье. Это не тот Марциал, сударыня; это автор, живший тридцать или сорок лет назад.

Виконт. Как видите, господин Тибодье читал авторов. Однако посмотрим теперь, графиня, не смогут ли моя музыка и моя комедия с балетными выходами победить в вашей душе успех двух строф и записочки, которую мы читали.

Графиня. Я нахожу необходимым, чтобы и граф, мой сын, также принял участие в этом представлении; он прибыл сегодня утром из моего замка со своим преподавателем, который, я нижу, идет сюда.

Графиня. Господин Бобине, господин Бобине, присоединяйтесь к нашему обществу. Бобине. Свидетельствую мое глубокое уважение всей высокой компании. Чего желает графиня д'Эскарбаньяс от своего смиренного, преданного слуги Бобине?

Графиня. В котором часу, мосье Бобине, выехали вы из Эскарбаньяса с графом, моим сыном?

Бобине. В восемь часов и три четверти, как вы изволили приказать мне.

Графиня. Как чувствуют себя два других моих сына - маркиз и командор?

Бобине. Они, слава Богу, в добром здравии, графиня.

Графиня

Бобине. В вашей прелестной комнате с альковом, графиня.

Графиня. Что он делает, господин Бобине?

Бобине. Он пишет сочинение, которое я ему задал, об одном из посланий Цицерона.

Графиня. Скажите ему, господин Бобине, чтобы он пришел сюда.

Бобине. Ваше приказание будет исполнено, графиня.

Виконт (графине). У этого Бобине, графиня, очень умное лицо; и мне кажется, он умный человек.

Бобине. Ну, граф, покажите, что вы умеете пользоваться хорошими правилами и наставлениями, которые вам преподаются. Поклон всему почтенному собранию.

Графиня

Тибодье. Я в восторге сударыни, что вы милостиво дозволили мне поцеловать графа, вашего сына. Нельзя любить ствол и не любить так же его ветвей.

Графиня. Боже мой, господин Тибодье, какое сравнение!

Юлия. Надо сказать правду, сударыня, у молодого графа очень изящный вид.

Виконт. Да, это молодой человек, прекрасно вступающий в свет.

Юлия. Кто бы сказал, сударыня, что у вас такой взрослый сын?

Графиня. Ах, когда я создавала его, я была еще так молода, что играла в куклы.

Юлия. Это ваш брат, а не сын.

Графиня. Я надеюсь, господин Бобине, что вы усердно заботитесь о его воспитании.

Бобине. Графиня, я не упускаю ни одной мелочи, чтобы возделать это юное растение, воспитание которого, по своей доброте, вы оказали мне честь доверить; и я постараюсь заложить в его душу семена добродетели.

Графиня. Пусть, господин Бобине, он скажет нам какую-нибудь из тех милых вещей, которым вы его обучаете.

Бобине. Ну, граф, произнесите ваш вчерашний утренний урок.

Граф

Omne viri...

Графиня. Фи! Господин Бобине, каким это вы глупостям его обучаете?

Бобине. Это по-латыни, сударыня, первое правило Жана Депотера.

Графиня. Ваш Жан Депотер нахал, и я вас прошу обучать его из латыни чему-нибудь более приличному.

Бобине. Если бы, графиня, вы дали ему окончить, то комментарий объяснял бы вам значение этих слов.

Графиня. Нет нет! Это ясно само собой.

Крике. Актеры прислали сказать, что они совершенно готовы.

Графиня. Пойдемте, займем места. (Показывая на Юлию) Господин Тибодье, ведите вашу даму.

Виконт. Необходимо заметить, что эта комедия, была сочинена только для, того, чтобы связать вместе различные музыкальные отрывки и танцы, из которых составлен этот дивертисмент, и что...

. Ах, Боже мой! Увидим на деле. Кажется, у нас достаточно смысла для понимания вещей.

Виконт. Начинайте как можно скорее, и пусть не впускают сюда никакого несносного гостя, чтоб он не смутил нашего увеселения.

Гарпен. Красивая, чорт возьми, штука, и я рад, что вижу ее.

Графиня. Эй, вы, господин сборщик, что значит ваш поступок? Можно ли так прерывать представление?

Гарпен. Еще бы мне молчать! Я ведь в восторг от этого приключения. Оно показывает мне, насколько я могу верить вам и какова должна быть моя уверенность в искренности даров вашего сердца и в клятвах верности, которые вы мне давали.

Графиня. Нельзя же однако перебивать действие и мешать говорить актеру.

Гарпен. К чорту ваших актеров! Настоящая комедия здесь та, которую вы играете; и если я вам мешаю, меня это мало безпокоит.

Графиня. Право, вы не понимаете, что говорите.

Гарпен

Графиня. Фи, сударь, как отвратительны такия ругательства!

Гарпен. Э, чорт возьми, если есть здесь что-нибудь отвратительное, так это вовсе не мой ругательства, а ваши поступки; и было бы гораздо лучше, если бы вы пустили в ход самую площадную ругань, чем делать то, что вы делаете с господином виконтом.

Виконт. Я не понимаю, господин сборщик, на что вы жалуетесь; и если...

Гарпен (виконту). Вам, сударь, мне нечего говорить: вы ведете свою любовную линию, это естественно, не нахожу я этого странным и прошу у вас извинения, если прервал ваше представление. Но вы, в свою очередь, вовсе не должны находить странным, что я жалуюсь на её поведение; и мы оба в нраве делать то, что делаем.

Виконт

Графиня. Когда мучатся ревностью, то не выражают её так, как вы, а тихо изливают свою скорбь пред любимым человеком.

Гарпен. Мне тихо изливать скорбь?

. Да. Нельзя кричать на весь театр то, что должно быть сказано наедине.

Гарпен. А я, чорт возьми, нарочно кричу здесь! Это именно то место, которое мне нужно; я желал бы, чтобы это был театр публичный, где я с еще большей оглаской мог бы высказать вам всю правду.

Графиня

Гарпен. Господин советник Тибодье пусть ведет себя, как хочет. Я не знаю, в каких отношениях был с вами господин Тибодье; но господин Тибодье - не пример мне, и я вовсе не расположен платить за музыку, когда пляшут другие.

Графиня. Но, право, г. Гарпен, вы говорите не подумавши. Нельзя обращаться таким образом с женщиною высшого круга, и слышащие вас могут подумать, что между вами и мною есть что-то странное.

. Э, чорт возьми, сударыня, бросим мы эту игру в жмурки.

Графиня. Что вы хотите сказать жмурками?

Гарпен сборщика податей, чьей любовью и кошельком она пользуется, чтобы вместе с тем надувать его для первого франта, который пришелся ей по вкусу. Но вы но удивляйтесь также, что я вовсе не такой дурак, чтобы не видеть безнравственности, столь обычной у современных кокеток, и что я пришел вас уверить перед всем этим обществом, что я порываю с вами все счеты, и что господин сборщик податей не будет более для вас господином, плательщиком.

Графиня. Удивительно, как нынче входят в моду вспыльчивые любовники! Нигде не видишь ничего другого. Ну, ну, господин сборщик податей, перестаньте гневаться и садитесь смотреть нашу комедию.

Гарпен. Мне, чорт возьми, сесть! (Показывая на Тибодье) Поищите таких простаков у ваших ног. Я оставлю вас, госпожа графиня, господину виконту; и ему я отошлю вслед за этим ваши письма. Моя сцена проведена, моя роль сыграна. Покорнейший слуга.

. Господин сборщик податей, мы еще увидимся с вами в другом месте; и я покажу вам, что способен на все.

Гарпен (выходя). Ты прав, Тибодье.

Графиня

Виконт. Ревнивцы, сударыня, то же, что теряющие свои процессы - им разрешается говорить все. Замолчим же и станем слушать комедию.

Жанно

Виконт (читая). "На случай, если вы собираетесь предпринимать какие-нибудь меры, сообщаю вам новость. Ссора ваших родственников с родственниками Юлии - улажена; условием этого соглашения является женитьба вас на ней. Добрый вечер". (Юлии) Ну, сударыня, вот и наша комедия кончена.

Юлия. Ах, Клеант, какое счастье! Смела ли наша любовь разсчитывать на такой счастливый исход!

. Как? Что это значит?

Виконт. Это значить, сударыня, что я женюсь на Юлии, и если вы хотите послушаться моего совета, то, для полного завершения комедии, вы выйдете замуж за господина Тибодье, а вашей Андрее позволите выйти замуж за его лакея, которого он сделает камердинером.

Графиня

Виконт. Этим мы не желали вас оскорблять, графиня; для комедии требуются сюжеты такого рода.

Графиня. Да, господин Тибодье, я выхожу за вас замуж, чтобы взбесить весь свет.

. Это большая честь для меня, сударыня.

Виконт (графине). Позвольте нам, сударыня, оставаясь взбешенными, все таки видеть здесь конец спектакля.

Примечания.

¹ некогда довольно важную роль в военной истории. Франциск I переименовал графство Ангумуа в герцогство.

²) Мольер - по мнению Бре (Bret) - набросал этот портрет вестовщика, любителя новостей, единственно с тем, чтобы доставить себе удовольствие отделать нахального газетчика Соединенных провинций. После подписания Ахенского договора 1668 г. этот самый газетчик не переставал печатать вещи, оскорбительные для Людовика XII и для всего французского народа. Спустя год после постановки на сцене "Графини д'Эскарбаньяс" Людовик XIV, как известно, одержал победу над Голландией.

³) Отец Иван (Prêtre Jean) - так звали сперва одного татарского князя, воевавшого с Чингизом. Монахи, посланные к нему, утверждали, что обратили его в христианство, назвали Иваном при крещении и даже поставили его священником. Это же наименование отца Ивана, последовавшее позднее, принадлежало негритянскому князю, наполовину раскольнику-христианину, наполовину еврею. Об этом последнем и идет здесь речь.

⁴) При дворе тех времен наблюдалась разница в подавании стула, кресла, складного табурета и проч., являющаяся способом обозначения чина или общественного положения посетителя.