Любовная досада. Действие четвертое. Автор произведения

Да, милая Фрозина.

Ах, ложь опутала меня, как паутина,

Судьба мне гибелью грозит из-за угла!

Конечно, наши все откроются дела.

Фрозина, добрый друг! Ну как я тайну скрою?

Ведь всем случившимся Валер с моей сестрою

Заинтригованы, добиться захотят,

Что это значит все и кто тут виноват.

Узнавши истину, таить ее не станут…

И знает ли Альбер, иль сам он был обманут,

Но раз откроется вся правда обо мне

И денег по моей лишится он вине,

На что же я ему тогда, судите сами?

Какими на него владею я правами?

Весь интерес его ко мне исчезнет вдруг.

И как бы ни смотрел на это мой супруг,

Захочет ли признать такой союз обманный

Он с бесприданницей, бездомной, безымянной?

Вы рассуждаете так ясно и умно,

Но помнить это все вам надо бы давно.

Да чем же были вы ослеплены доселе?

Не надо было быть колдуньей в этом деле,

Чтоб все предугадать, что в будущем вас ждет.

Как заблуждаться вы могли на этот счет?

С тех пор, как знаю все, мне чудится невзгода,

И не предвижу я хорошего исхода.

Но что же делать мне? Обдумать силы нет.

На место став мое, подайте мне совет.

На место ваше став, я жду от вас ответа

Я - значит, это вы, а вы - вы стали мной,

Так вам теперь решать приходится одной.

Фрозина милая! Как справимся мы с этим?

Увы, где ждем любви, там мы насмешку встретим!

Смеетесь вы моей отчаянной судьбе.

Я мало в вас нашла участия к себе.

Нет, верьте, ваша мне чувствительна забота.

Чем в силах, помогу распутать вам тенета.

Но что же я могу? Куда ни погляди,

Не много вижу я надежды впереди.

Так остается мне отбросить жизнь, как бремя.

Ну уж для этого всегда найдется время.

Смерть - под рукой у нас в любой момент, и к ней

Нам надо прибегать как можно попоздней.

И если вы меня не вырвете из бездны,

То жизни я скажу в отчаянье «прости».

Вот что я думаю: мне надо бы пойти…

Но тсс!.. Эраст идет. Нам будет неудобно.

Уйдем и по пути обсудим все подробно.

Неýжели опять с отказом ты пришел?

Навряд ли хуже мог быть принятым посол.

Едва лишь я спросил, как вы мне приказали,

Что повидать ее минутку вам нельзя ли,

Она ответила, взглянувши с высоты:

«Ступай… Он нужен мне не более, чем ты;

Я знать вас не хочу». И с этой речью строгой,

Мне спину повернув, пошла своей дорогой.

«Оставь в покое нас, бубновый ты валет!»^[39]

И вот - моя судьба не радостней, чем ваша,

И не минула нас одна и та же чаша.

Неблагодарная! Так вот каков прием

Для сердца верного и в бедствии притом!

Да в чем виновен я? Лишь в том, что подозренью

Позволил заползти мне в душу мрачной тенью.

Но боже! Как бы я спокойно видеть мог

Успехов моего соперника залог?

И кто другой бы мог перенести спокойно

Мысль, что обманут он, обманут недостойно?

И я ли, несмотря на тяжесть всех улик,

Не ждал ни клятв, ни слов, а в истину проник?

Когда еще кругом загадка всех смущает,

Уж сердце ей свое доверье возвращает.

Она ж, поспешности подобной не ценя,

Не видит чувств моих, не поняла меня.

Не то чтоб выяснить, помочь хотя бы словом,

Покинула меня в отчаянье, во тьме,

Несносно слышать ей о встрече, о письме!

Увы, любовь была светильником без масла,

Когда от малости такой она угасла!

Гнев этот показал неумолимо мне,

Как мало было чувств в сердечной глубине

И как моей душе ценить бы нужно мало

То, чем ее каприз дарил меня, бывало!

Нет! Больше верности не стану я хранить

Для сердца, что любви не в силах оценить.

Раз вижу холодность любви моей навстречу,

Я так же поступлю и так же ей отвечу.

И я за вами вслед: сердиться - так вдвоем!

Ошибкой юности любовь мы назовем.

Красоткам ветреным давать не надо воли.

Докажем, что свои мы чувства побороли.

Кто издевательство способен перенесть,

Достоин, чтоб его затрагивали честь.

Да-да, в их гордости мы виноваты сами,

И если я не прав - себя повесить дам!

Они бы вешались на шею сами нам,

Когда б не вздохи все, моленья, клятвы, мины,

Которыми в наш век балуют их мужчины.

Презренье более всего меня гнетет,

Но пусть она его узнает в свой черед:

Я новым пламенем свою наполню душу.

Ну нет! Что до меня, теперь я женщин трушу.

Я откажусь от всех, не буду я дурак,

И лучше, если б вы решили точно так.

Позвольте вам сказать: плохая их природа,

Они животные особенного рода,

Как сказано о них; к дурному все склонны,

Для изучения к тому ж весьма трудны.

Животное всегда останется животным,

Хотя бы даже был срок дней его бессчетным;

Всего лишь женщиной. Отсюда: некий грек

Сказал, что голова ее - песок сыпучий.

Вот рассуждение, теперь даю вам случай

Обдумать это все; как знаете и вы,

Для тела голова играет роль главы,

А тело без главы, как дикий зверь, опасно;

Когда не все у них налажено согласно

И в ход не пущены ни циркуль, ни компас,

То неприятности случаются подчас

И часть грубейшая стремится к полновластью

Над тонкой, более чувствительною частью:

Кто тянет вверх, кто вниз; тот просит об одном,

А этот о другом, и все идет вверх дном.

Да, женской голове (не правда ль, это ясно?)

Названье флюгера дано ведь не напрасно.

Вот, сударь, почему брат Аристотель сам

Уподобляет их всегда морским волнам.

Отсюда следствие (его вам скажут дети):

«Устойчивей волны нет ничего на свете».

Поможет доводы понять нам без труда,

И мы, ученые, без всякого сомненья

Готовы тождеству предпочитать сравненья), -

Так вот сравнение, хозяин милый мой:

Вот море бурное, покрыто мрачной тьмой:

Все изменяется, когда гроза бушует,

Вздымаются валы, свирепо ветер дует,

И, как бы рулевой ни направлял штурвал,

Корабль то вверх, то вниз - его швыряет вал,

Вот так и женщина: мятется безрассудно,

Как в бурю нá море ныряющее судно.

Кто может справиться и как - вопрос иной:

Какой-нибудь буран… какой-нибудь волной…

И как-нибудь… глядишь - и вдруг на мель садятся,

И… словом, женщины ни к черту не годятся.

Ты славно рассудил.

Не очень плохо, да…

Держитесь крепче вы.

Только взглянет -

Боюсь, что этот взгляд вам снова цепь затянет.

Эраст ваш снова здесь. Вы не сдавайтесь, нет!

Ужель я так слаба? Напрасен твой совет.

Он к нам идет.

Нет-нет, сударыня, не стану

Вам снова открывать души больную рану,

Я излечил ее. Да, понял я, увы,

Как сердца вашего мне мало дали вы.

Но ваше я вполне постиг пренебреженье.

Жестокая! Тому, в ком благородство есть,

Всегда всего трудней презренье перенесть.

Сознаюсь: в вас одной мои искали взгляды -

И, кроме вас, ни в ком - блаженства и отрады;

В душе благословлял я гнет своих оков,

Я был бы царский трон отдать за них готов;

Любовь моя была безумна и безмерна;

Я только вами жил. К чему скрывать? И, верно,

Освобождение мне будет тяжело:

Отвергнут вами я так холодно и зло.

И, может быть, когда я это рабство сброшу,

Оплакивать начну я дорогую ношу,

И с сердцем раненым, истерзанным, в крови

Я буду осужден не знать иной любви.

Но это все равно, ведь вас ничто не тронет,

И ваша ненависть мою любовь отгонит.

Я скроюсь навсегда от ваших строгих глаз

И потревожил вас теперь в последний раз.

Могли б вы быть добрей. Скажу вам откровенно:

«Последний» этот раз был лишним совершенно.

Вот как, жестокая? Ну что ж, пускай вражда.

Я с вами разорву навеки, навсегда,

И пусть мой смертный час безвременно настанет

Коль ваши прелести меня опять приманят.

Тем лучше для меня.

О, слово я сдержу

И сердцу слабому замолкнуть прикажу!

Пусть не изгнать ему виденья дорогого…

Поверьте: никогда я не вернусь к вам снова.

Напрасный был бы труд.

Скорее лезвию

Позволил бы сто раз пронзить я грудь мою,

И чтоб меня потом манила ваша близость.

К чему так много слов?

Да-да. Не надо слов,

И я без лишних фраз покончить все готов.

Неблагодарная! Чтоб было вам понятно,

Как цепь свою решил порвать я безвозвратно,

Не стану сохранять я даже мелочей,

Чтоб не смущали мне ни сердца, ни очей.

Конец! Вот ваш портрет. Передает он ясно

Все, что пленяет в вас, что нежно и прекрасно,

Но прячет он в цветах коварную змею.

Я вам обманщика обратно отдаю.

А! И я верну вам все, понятно.

Возьмите ваш алмаз, подарок ваш, обратно.

Вот браслет, позвольте вам отдать.^[40]

А вот и ваш агат, обделанный в печать.

«Вы любите меня безумно, беспримерно,

И ждет ответа ваш сердечный пыл.

Любим ли мной Эраст? Не знаю я наверно,

Но я люблю, чтоб он Люсиль любил».

Так поощряли вы моей любви признанья?

Да, ложь подобная достойна наказанья.

«Не знаю, долго ль мне еще терпеть страданье

И чем судьба мне за него воздаст,

Но знаю я одно, прелестное созданье, -

Что вечно будет вас любить Эраст».

И сердце и письмо - солгали оба мне…

Вот еще. Порву без проволочки.

Ну хорошенько же!

Не пощажу ни строчки.

Не уступайте ей.

Держитесь до конца.

Все, благодарю творца.

Пускай умру, коль вновь узнаю ваши чары!

Коль слово не сдержу, я жду небесной кары!

Прощайте ж!

Отлично! Молодцом!

Вы торжествуете.

Все кончено, пойдем.

Уйдемте же от них - теперь вы с ней в расчете.

Чего же ждете вы?

Чего еще вы ждете?

Увы, Люсиль, Люсиль! Еще когда-нибудь

О сердце преданном придется вам вздохнуть.

Эраст, Эраст! Таких сердец довольно всюду;

Чтоб ваше заменить, искать не долго буду.

Как ни ищите вы, на жизненном пути

Вам более любви подобной не найти.

Не с тем я говорю, чтоб обо мне жалели,

Безумцем был бы я, стремясь к подобной цели, -

Неумолимы вы к слезам моим, к словам.

Но никогда, никто - чтоб вам ни говорили -

Не будет так любить, так обожать Люсили.

Но если любим мы, должны мы быть добрей

И не спешить судить и обвинять людей.

Нет, если любим мы, в отчаянье ревнивом

Мы можем страстным быть охвачены порывом.

Нет, если любим мы, разлука нам страшней,

Чем даже смерть сама, а вы стремитесь к ней.

Но ревность все ж должна не забывать почтенья.

К вине из-за любви должно быть снисхожденье.

Нет, истинная страсть, как видно, вам чужда.

Нет, не любили вы Эраста никогда.

Быть может, я на жизнь иначе бы глядела,

Когда б действительность… Но что тут толковать?

Я мыслей вам своих не вправе открывать.

Затем, что это неуместно.

Мы порываем ведь, как вам уже известно.

Мы порываем?

Да! У вас сомненье есть?

Приятно это вам, как радостная весть?

Мне? Так же как и вам.

Не мне ж выказывать пристало сожаленье.

Но вы, жестокая, сказали мне «прости».

Я? Я? Да на разрыв спешили вы пойти!

Но этим радость лишь хотел я вам доставить.

Нет, самому себе. К чему теперь лукавить?

А если б сердце вновь рвалось в свою тюрьму,

Как высшей милости, моля простить ему?

Не надо умолять - боюсь я этой просьбы,

Чтоб слишком вам легко прощенье не далось бы.

Достаточно легко его нельзя мне дать,

Как скоро б ни было… О, я не в силах ждать!

Молю смиренно вас! Подобной страсти сила,

Что вы ответите на стон сердечный мой?

Что?.. Можете меня вы проводить домой.

Как бесхарактерна!

О, как безвольны оба!

Краснею за нее.

Меня задушит злоба.

Ты не воображай, что я такой простак!

Не вздумай только ты, что я поддамся так!

Да сунься ты ко мне поближе, попытай-ка!

Ты спутал, милый мой, я - не моя хозяйка.

Смотрите на него - подумаешь, небось,

Красавец! Так хорош, что лучше не нашлось!

Мне чувствовать любовь вот к этой глупой роже?

Мне бегать за тобой? Ну нет! Себе дороже!

Такие не для вас.

Ах, вот как! Ну постой!

Теперь уж разговор пойдет у нас простой.

На, вот тебе твой бант и ленточки обратно.

Прикосновенье их и то мне неприятно.

Тебе презрением я также отплачу

И от тебя беречь подарков не хочу.

Подарки тоже!.. На, бери. Булавок пачка.

А вот тебе твой нож. Подумаешь, подачка!

Уверен, что тебе он стоил два гроша.

На, получай еще кусок вчерашний сыра.

Не сохраню его за все богатства мира.

Похлебки, жаль, твоей вернуть я не могу.

Нет писем здесь при мне, но я их все сожгу.

Все, до последнего, - в огонь, без сожаленья!

Иное для твоих найду употребленье.

Смотри не приходи просить меня опять.

Постой-ка. Мы должны соломинку сломать^[41]

В залог, что никогда не прекратится ссора.

Так принято везде - скрепленье договора.

Не строй же глазок мне. Ты слышишь? Я сердит!

И так в волненье я, а он еще глядит!

Ломай! Смеешься ты? Вот это непонятно!

Да ты меня смешишь!

Смеется! Эк ее!

Куда девалося все бешенство мое?

Ну что ж, так мы порвем?

Как знаешь.

Ужель мою любовь навек ты отклоняешь?

Как хочешь.

Нет, как ты. Скажи!

Нет, не скажу.

И слово я сдержу.

Э, бросим глупости! На что это похоже?

Дай руку! Я простил.

И я простила тоже.

О боже! При тебе сейчас же я размяк.

О, как я при тебе глупею, мой толстяк!

«Оставь в покое нас, бубновый ты валет!» - Бубновый валет в языке XVII в. - оскорбительная кличка, означает - мошенник, плут.

Мы должны соломинку сломать… - Средневековый рыцарский обычай, означающий разрыв сношений и начало открытой вражды. Обычай этот перешел в феодальную Европу из Древнего Рима. Фраза эта сохранилась во французском языке как выражение, означающее прекращение дружеских отношений.

Автор:	Мольер Ж.
Категория:	Комедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница