Господин де Пурсоньяк. Действие первое. Автор произведения

Жюли. Ах, Эраст, будем осторожны, иначе нас застанут врасплох! Я так боюсь, что нас увидят вместе: ведь тогда все погибло - мне же запрещено встречаться с вами.

Жюли (Нерине). Будь и ты, Нерина, начеку. Смотри в оба, не идет ли кто-нибудь.

Нерина (отходя в глубину сцены). Положитесь на меня и смело говорите все, что вам нужно сказать друг другу.

Жюли. Ну что, Эраст, придумали вы, как помочь нашему горю? У вас есть надежда расстроить эту злополучную свадьбу, которую затеял мой отец?

Эраст. По крайней мере мы трудимся над этим изо всех сил и уже приготовили немало боевых снарядов, чтобы разрушить эту нелепую затею.

Жюли. Ах, разойдемся скорее в разные стороны!

Нерина. Нет-нет, стойте спокойно: мне показалось.

Жюли. Боже, как ты глупа, Нерина! Ну можно ли так пугать?

Эраст. Да, прелестная Жюли, мы придумали тьму всяких ухищрений и, с вашего соизволения, решимся все пустить в ход. Не спрашивайте, какие мы для этого нажмем пружины. Вас это позабавит: мы, как в комедиях, усладим вас прелестью нежданного, заранее не открывая, что вам предстоит увидеть. Достаточно сказать, что у нас в запасе есть несколько совершенно готовых планов военных действий и что за это дело берутся находчивая Нерина и ловкий Сбригани.

Нерина. Конечно! Ваш батюшка совсем с ума сошел: вздумал навязать вам лиможского адвоката,^[19] сроду его и не видав, - этого господина де Пурсоньяка, который тащится сюда в почтовом дилижансе, чтобы выкрасть вас из-под самого нашего носа. Из-за каких-нибудь лишних трех-четырех тысяч экю по одному лишь слову вашего дядюшки дать отставку жениху, который вам нравится! Ну пара ли такая девушка какому-то лиможцу? Уж если ему не терпится жениться, почему же он не возьмет какую-нибудь свою, лиможскую, а добрых людей не оставит в покое? Одно имя господина де Пурсоньяка приводит меня в неописуемую ярость. Меня бесит господин де Пурсоньяк! Из-за одного этого имени «Пурсоньяк» я себя не пожалею, а уж расстрою эту свадьбу! Не бывать вам госпожой де Пурсоньяк! Пурсоньяк! Разве можно с этим примириться? Нет, меня мутит от Пурсоньяка. Мы так его одурачим, столько шуток с ним сыграем, что наш господин де Пурсоньяк живо уберется к себе в Лимож!

Эраст. Вот наш хитроумный неаполитанец и, верно, с новостями.

Сбригани. Сударь! Ваш недруг сейчас прибудет. Я видел его в трех милях отсюда, там, где дилижанс останавливается на ночлег. На кухне, куда он явился позавтракать, я наблюдал за ним добрых полчаса и могу сказать, что знаю его теперь вдоль и поперек. О его наружности я ничего вам говорить не стану. Вы сами увидите, каким нарисовала его природа и соответствует ли облику его убранство. Что же касается ума, то предупреждаю вас заранее: тупица, каких мало, а это нам и на руку. Словом сказать, этот человек попадется в любые сети, какие бы ему ни расставили.

Истинная правда, если только я мало-мальски разбираюсь в людях.

Нерина. Сударыня! Вы имеете дело со знаменитостью: в лучшие руки ваше дело просто не могло попасть. Он истинный герой нашего века, для подвигов, какие нам предстоят, равного ему не найти. Перед вами человек, который раз двадцать, только чтобы помочь друзьям, великодушно рисковал угодить на каторгу, который с опасностью для жизни добросовестно доводит до конца самые отчаянные предприятия и которого все же изгнали из родной страны за множество честных дел, а ведь он брал их на себя исключительно по своему благородству.

Сбригани. Такие похвалы хоть кого могли бы смутить. Однако с еще большим правом я мог бы воздать хвалу вам за те чудеса, которые совершали вы. Особенно мне бы хотелось напомнить вам о том, какую славу вы себе стяжали, когда столь честным образом обжулили в игре на двенадцать тысяч экю молодого знатного иностранца, которого ввели к вам в дом; или же когда вы столь искусно составили фальшивый договор и разорили целую семью; или же когда вы, обнаружив несравненное величие духа, сумели отпереться, будто вы в глаза не видели ценностей, которые вам были сданы на хранение; или же когда вы своим лжесвидетельством столь самоотверженно отправили на виселицу двух ни в чем не повинных людей.

Нерина. Право, это такие мелочи, о которых не стоит говорить. Я краснею от ваших комплиментов.

Сбригани. Я готов пощадить вашу скромность. Оставим этот разговор и примемся за дело. Начнем с того, что немедленно отправимся к нашему провинциалу. А вы держите наготове прочих актеров нашей комедии.

Эраст (к Жюли). Во всяком случае, сударыня, помните вашу роль и, чтобы лучше скрыть нашу игру, притворитесь, как мы уговорились, что вы чрезвычайно довольны решением вашего отца.

Жюли. Если дело только за этим, все выйдет чудесно.

Эраст. А что, если, прелестная Жюли, из всех наших ухищрений ничего не получится?

Жюли. Тогда я откроюсь отцу в моих истинных чувствах.

Жюли. Я пригрожу ему, что уйду в монастырь.

Эраст. А если и это его не остановит и он будет принуждать вас к браку?

Эраст. Что никакая сила не может вас к этому принудить и что, несмотря на все старания отца, вы обещаете мне быть моею.

Жюли. Ай, боже мой, Эраст! Довольствуйтесь тем, что я делаю сейчас, и не выпытывайте заранее решений моего сердца. Не насилуйте моего дочернего долга и не предлагайте мне тех ужасных крайностей, в которых, может быть, и не встретится нужды. А если мне и придется к ним прибегнуть, то лишь поневоле, если так сложатся обстоятельства.

Господин де Пурсоньяк (глядя в ту сторону, откуда он появился, и обращаясь к людям, которые, видимо, шли за ним следом). Ну что? Что случилось? В чем дело? Черт бы побрал этот дурацкий город со всеми дуралеями, которые здесь живут! Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на болванов, которые пялят на тебя глаза и хохочут! Эй, ротозеи! Займитесь своими делами, дайте человеку пройти и не гогочите ему в лицо! Черт меня возьми, если я не тресну кулаком по роже первого, кто засмеется!

Сбригани. Что ж это такое, господа? Что это значит? К кому вы пристаете? Разве можно так издеваться над честными провинциалами, которые к нам приезжают?

Господин де Пурсоньяк. Вот это, сразу видно, человек разумный.

Сбригани. Как вы себя ведете? И что вас так распотешило?

Сбригани. Что в этом господине такого смешного?

Господин де Пурсоньяк. Кривобокий я, что ли, или горбатый?

Господин де Пурсоньяк. Прекрасно сказано!

Сбригани. Лицо этого господина внушает уважение.

Господин де Пурсоньяк. Совершенно справедливо.

Господин де Пурсоньяк. Да, лиможский дворянин.

Сбригани. Он оказал нам слишком много чести тем, что посетил наш город.

Сбригани. В нем нет ничего такого, что могло бы вызвать насмешку.

Сбригани. И тот, кто позволит себе над ним смеяться, будет иметь дело со мной!

Господин де Пурсоньяк. Милостивый государь! Я чрезвычайно вам обязан.

Сбригани. Мне крайне прискорбно, сударь, что столь достойной особе, как вы, оказан такой прием, и я прошу у вас прощения за наш город.

Господин де Пурсоньяк. Я ваш покорный слуга.

Сбригани. Я видел вас еще утром, сударь, во время остановки дилижанса: вы изволили завтракать, и, глядя, как изящно вы кушали хлеб, я сразу почувствовал к вам симпатию. Я знаю, вы здесь в первый раз, совсем новый здесь человек, и очень рад, что встретился с вами и могу предложить вам свои услуги на время вашего приезда. Я вам объясню, как надо вести себя с местными жителями, ведь они не всегда относятся с должным уважением к порядочным людям.

Сбригани. Я уже говорил вам, что с первого взгляда почувствовал к вам расположение.

Господин де Пурсоньяк. Крайне вам признателен.

Сбригани. Мне очень понравилось ваше лицо.

Господин де Пурсоньяк. Чрезвычайно польщен.

Сбригани. Я сразу увидел в нем нечто весьма достойное…

Господин де Пурсоньяк. Покорно вас благодарю.

Сбригани. Поверьте, что я весь к вашим услугам.

Сбригани. Если б я имел честь быть вашим знакомым, вы убедились бы, что я человек в высшей степени искренний…

Господин де Пурсоньяк. Нисколько не сомневаюсь.

Господин де Пурсоньяк. Твердо в этом уверен.

Сбригани. …неспособный скрывать свои чувства.

Сбригани. Я вижу, вы обратили внимание, что на мне платье другого покроя, чем у местных жителей, но дело в том, что ваш покорный слуга родом из Неаполя,^[20]

Господин де Пурсоньяк. Прекрасно сделали. А мне вот захотелось одеться так, как одеваются придворные, когда отправляются в путешествие.

Сбригани. Клянусь честью, наряд этот вам более к лицу, нежели всем нашим придворным.

Господин де Пурсоньяк. То же самое говорил мне мой портной. Костюм изящный, роскошный, он наделает в Париже много шуму.

Сбригани. Вне всякого сомнения. Вы, конечно, побываете в Лувре?

Господин де Пурсоньяк. Пожалуй, мне придется представиться ко двору.

Сбригани. Король будет в восторге от вашего посещения.

Господин де Пурсоньяк. Нет, только еще собирался искать.

Эраст. Что это? Кого я вижу? Какая приятная встреча! Господин де Пурсоньяк! Как я рад вас видеть! Но что это? Вы как будто меня не узнаете?

Господин де Пурсоньяк. Доброго здоровья, сударь.

Эраст. Неужели каких-нибудь пять-шесть лет настолько изгладили меня из вашей памяти, что вы не узнаете лучшего друга семьи Пурсоньяков?

Господин де Пурсоньяк. Прошу прощения. (К Сбригани.) Честное слово, я его не знаю.

Эраст. В Лиможе я знаю всех Пурсоньяков от мала до велика. Когда я жил там, я только у них и бывал и почти каждый день имел честь видеть вас.

Господин де Пурсоньяк. Это я имел честь, сударь…

Господин де Пурсоньяк. (К Сбригани.) Знать его не знаю.

Эраст. Разве вы не помните, сколько раз я имел счастье с вами выпивать?

Господин де Пурсоньяк. Простите! (К Сбригани.) Не понимаю, что он говорит.

Эраст. Как зовут того трактирщика в Лиможе, который всегда так вкусно кормит?

Эраст. Он самый. К нему-то мы с вами чаще всего и хаживали, чтобы подзакусить. А как у вас в Лиможе называется место для прогулок?

Господин де Пурсоньяк. Аренское кладбище?

Эраст. Вот-вот. Сколько приятных часов я провел там в беседах с вами! Неужели не помните?

Господин де Пурсоньяк. (К Сбригани.) Черт меня возьми, если я помню что-нибудь подобное.

Сбригани (господину де Пурсоньяку). Такие вещи часто выпадают из памяти.

Эраст. Обнимемся же и вновь скрепим узы нашей старинной дружбы!

Сбригани (господину де Пурсоньяку). По-видимому, этот человек вас очень любит.

Эраст. Скажите, пожалуйста, как поживают ваши родные? Как чувствует себя ваш… ну, этот самый… такой почтенный человек…

Господин де Пурсоньяк. Великолепно себя чувствует.

Господин де Пурсоньяк. Мой двоюродный брат, асессор?

Господин де Пурсоньяк. Все такой же веселый и бодрый.

Эраст. Ах, как меня это радует! Ну а ваш дядюшка, которого я…

Господин де Пурсоньяк. У меня нет никакого дядюшки.

Эраст. Тетушку-то я и имел в виду. Ну как она поживает?

Господин де Пурсоньяк. Уже полгода, как умерла.

Господин де Пурсоньяк. Мой племянник, каноник, тоже чуть было не умер от оспы.

Господин де Пурсоньяк. Разве вы и его знаете?

Эраст. Что за вопрос! Высокий, статный молодой человек.

Господин де Пурсоньяк. Ну, не такой уж он высокий.

Господин де Пурсоньяк (к Сбригани). Он перечислил всю мою родню.

Господин де Пурсоньяк. По-видимому, вы долго жили в нашем городе?

Господин де Пурсоньяк. Стало быть, вы были у нас, когда губернатор крестил ребенка у моего кузена, асессора?^[21]

Господин де Пурсоньяк. Это было торжественно.

Господин де Пурсоньяк. Значит, вы были свидетелем моей ссоры с перигорским дворянином?^[22]

Господин де Пурсоньяк. Черт возьми! Нашел с кем связываться!

Господин де Пурсоньяк. Он, правда, влепил мне пощечину, зато и я в долгу не остался.

Эраст. Разумеется. Итак, я совершенно уверен, что вы остановитесь у меня.

Эраст. Помилуйте! Я не допущу, чтобы мой лучший друг поселился не у меня.

Эраст. Нет, черт возьми, вы остановитесь у меня!

Сбригани (господину де Пурсоньяку). Раз он так настаивает, мой совет - воспользоваться его приглашением.

Господин де Пурсоньяк. Я оставил их на попечение слуги в гостинице.

Господин де Пурсоньяк. Нет. Я наказал ему не отходить от них, пока сам за ними не приду, а то ведь могут и обокрасть.

Господин де Пурсоньяк. В этом городе надо держать ухо востро!

Сбригани. Я схожу за вещами вместе с господином де Пурсоньяком, а затем приведу его, куда вы укажете.

Эраст. Отлично. Я пока отдам кое-какие распоряжения, а вы пожалуйте прямо в этот дом.

Эраст (господину де Пурсоньяку). Жду с нетерпением.

Господин де Пурсоньяк (к Сбригани). Право, я никак не рассчитывал на такое знакомство.

Сбригани. Он производит впечатление порядочного человека.

(один). Ну, господин де Пурсоньяк, теперь вы у нас запляшете! Все готово, остается только постучать в эту дверь. Отворите!

Эраст. Если я не ошибаюсь, сударь, вы тот доктор, с которым на днях говорили от моего имени?

Аптекарь. Нет, сударь, я не доктор, мне эта честь не принадлежит; я всего лишь аптекарь, скромный аптекарь, готовый к вашим услугам.

Аптекарь. Да, принимает больных. Пойду скажу ему, пожаловали.

Эраст. Не нужно, не ходите. Я подожду, пока он освободится. Его заботам я собираюсь поручить одного моего родственника, о котором с ним уже говорили. Он слегка поврежден в уме, и мы, его родные, хотели бы сначала вылечить его, а потом женить.

Аптекарь. Знаю, знаю, о ком идет речь. Я был у доктора, когда с ним об этом говорили. По чести скажу, по чести скажу, искуснее врача вам не найти! Он знает медицину, как я - «Отче наш», и ни на йоту не отступит от правил, предписанных древними, хотя бы из-за этого больной отправился на тот свет. Да, он всегда идет проторенной дорогой, проторенной дорогой и не станет плутать по нехоженым тропам. Ни за какие блага не согласился бы он лечить больного средствами, которых не предписывают медицинские светила.

Эраст. Правильно делает. Больной не должен хотеть выздороветь, если нет на то соизволения медицинских светил.

Аптекарь. Что бы ни случилось, с ним всегда можно быть уверенным, что все протекает как должно, и, если даже вы с его врачебной помощью умрете, вашим наследникам не в чем будет вас упрекнуть.

Эраст. Да, это большое утешение для покойника!

Аптекарь. Конечно! По крайней мере знаешь, что умер по всем правилам. К тому же он не из тех врачей, у которых больные залеживаются, как товар на полке. Он человек проворный, проворный, любит поторапливать больного, и если кому-либо суждено умереть, то он содействует тому, чтобы это случилось как можно скорее.

Аптекарь. Совершенно справедливо. К чему мешкать и ходить вокруг да около? Нужно только сразу определить, долго или не долго протянется болезнь.

Аптекарь. На мою долю выпала особая честь: он лечил у меня троих детей, и в какие-нибудь три дня они уже убрались, а попади они к другому, так мучились бы еще месяца три.

Аптекарь. Еще бы! У меня теперь осталось двое детей, и заботится он о них, как о своих собственных: лечит и распоряжается ими, как ему вздумается, я уж ни во что не вмешиваюсь. Часто бывает так: возвращаюсь домой и с удивлением узнаю, что им пустили кровь или дали слабительные по его предписанию.

Те же, первый доктор, крестьянин и крестьянка.

Крестьянин. Сударь! Ему невтерпеж. Очень уж, говорит, сильно болит голова.

Первый доктор. Ваш больной - дурак, тем более что, по Галену,^[23] при болезни, которой он страдает, должна болеть не голова, а селезенка.

Крестьянин. Что вы говорите, сударь, а у него вдобавок уже шестой месяц как не проходит понос.

Первый доктор. Прекрасно. Это симптом, что внутренности прочищаются. Я навещу его дня через два. Но если он умрет за это время, вы не преминете известить меня об этом, ибо не приличествует врачу посещать мертвеца.

Эраст, аптекарь, первый доктор, крестьянка.

Крестьянка (доктору). Сударь! Моему отцу все хуже да хуже.

Первый доктор. Я в этом не виноват. Я пользую его всевозможными средствами, что ж он не выздоравливает? Сколько раз ему отворяли кровь?

Первый доктор. И он все не выздоравливает?

Первый доктор. Это доказывает, что болезнь не в крови. Мы столько же раз дадим ему слабительное и проверим, не в соках ли она. А если и это не поможет, пропишем ему ванны.

Аптекарь. Вот оно, искусство, вот оно, искусство медицины!

Эраст (доктору). Я, сударь, посылал к вам на днях для переговоров об одном моем родственнике, у которого слегка помутился рассудок. Мне было бы желательно поместить его у вас: так и лечить его будет удобнее и он меньше будет мозолить людям глаза.

Первый доктор. Да, сударь, я уже распорядился и могу ручаться, что уход за ним будет самый тщательный.

Первый доктор. По счастливому стечению обстоятельств у меня сейчас гостит мой старый приятель; мне было бы весьма любопытно посоветоваться с ним по поводу вашего больного.

Эраст (господину де Пурсоньяку). Мне нужно будет отлучиться по делу (указывая на доктора), но я оставлю вас на попечение этого господина; ради меня он сделает для вас все, что от него зависит.

Первый доктор. Это мой долг. Постараюсь оправдать ваше доверие.

Господин де Пурсоньяк (в сторону). Это его дворецкий. Видно, мой хозяин - человек знатный.

Первый доктор. Да, обещаю вам заботиться о вашем госте методически, по всем правилам нашей науки.

Господин де Пурсоньяк. Ради бога, к чему столько церемоний? Я никому не хочу причинять беспокойство.

Такая обязанность - для меня одно удовольствие.

Эраст (доктору). Вот вам пока шесть пистолей в счет обещанного.

Господин де Пурсоньяк. Нет-нет, прошу вас! Я не допущу, чтобы вы на меня тратились и посылали за покупками.

Эраст. Ради бога, не беспокойтесь! Деньги я дал совсем не на то.

Господин де Пурсоньяк. Прошу вас, будьте со мной запросто.

Эраст. Я этого и хочу. (Доктору, тихо.) Самое главное, не отпускайте его от себя ни на шаг: временами он порывается бежать.

Первый доктор. Насчет этого не беспокойтесь.

Эраст (господину де Пурсоньяку). Простите, что я так невежлив…

Помилуйте! Вы и так ко мне слишком внимательны.

Аптекарь, первый доктор, господин де Пурсоньяк, второй доктор.

Первый доктор. Это большая честь для меня, сударь, что именно мне поручили за вами ухаживать.

Господин де Пурсоньяк. Очень вам признателен.

Первый доктор. Рекомендую вам моего собрата, ученейшего человека. Я с ним сейчас посоветуюсь, какой нам режим установить для вас.

Господин де Пурсоньяк. Еще раз повторяю: к чему такие церемонии? Я довольствуюсь малым.

Господин де Пурсоньяк. Однако какая мрачная прислуга у такого молодого человека!

Первый доктор. Прошу вас, сударь, садитесь.

Господин де Пурсоньяк (садится). Очень благодарен.

Первый доктор. Хорошо ли вы кушаете, сударь?

Господин де Пурсоньяк. Да, а пью еще лучше.

Первый доктор. Вот это-то и плохо. Такая сильная потребность в холодном и влажном указывает на внутренний жар и сухость. Хорошо ли вы спите?

Господин де Пурсоньяк. Да, особенно когда поужинаю.

Сны как сны… Что это за разговор, черт возьми?

Господин де Пурсоньяк. Честное слово, не понимаю, к чему эти вопросы? Лучше бы пропустить стаканчик-другой.

Первый доктор. Немного терпения! Мы при вас же обсудим, как с вами быть, а чтобы вы нас поняли, будем говорить не по-латыни.

Господин де Пурсоньяк. Да какие же особые обсуждения требуются для того, чтобы закусить?

Первый доктор. Поелику известно, что нельзя вылечить болезнь, не изучив ее досконально, а досконально изучить ее невозможно, в точности не определив, на основании диагностических и прогностических данных, ее особой идеи и подлинной сущности, то позвольте мне, наш уважаемый старейшина, войти в рассмотрение оной болезни, а затем уже коснуться терапии и лечебных средств, к коим нам должно будет прибегнуть для совершенного ее излечения. Итак, милостивый государь, с вашего позволения я утверждаю, что пациент наш, здесь присутствующий, имеет несчастье быть пораженным, одержимым, охваченным, измученным тем видом умственного расстройства, каковой мы весьма удачно именуем ипохондрическою меланхолией, формой помешательства весьма тяжелой, для излечения которой требуется такой эскулап, как вы, непревзойденный мастер, поседевший, как говорится, в боях, через руки коего прошло великое множество всякого рода больных. Сей недуг именуется мною ипохондрической меланхолией, в отличие от двух других его форм, поелику достославный Гален научным, как это ему свойственно, способом установил три вида сего недуга, каковой мы именуем меланхолией и именуемый подобным образом не только римлянами, но и греками, что в сем случае особое имеет значение. Первый вид его зависит от болезни мозга как таковой; второй зависит от общей порчи крови, наполнившейся и пропитавшейся желчью; третий же, именуемый ипохондрическим, каковой мы в сем случае и наблюдаем, происходит от расстройства в нижней части внутренностей, главным образом селезенки, коей воспаление засоряет мозг нашего больного изрядным количеством густой и грязной копоти, испарения каковой, черные и зловредные, нарушают функции важнейшей нашей способности, чем и вызывается, по нашему разумению, данный недуг, коим наш больной столь явно поражен и терзаем. Дабы удостовериться в безошибочности диагноза, мною поставленного, достаточно взглянуть на это сосредоточенное выражение лица, заметить на этом лице печаль в сочетании со страхом и подозрительностью, заметить признаки патогномонические^[24] и индивидуальные, столь точно указанные божественным старцем Гиппократом, обратить внимание на эту физиономию, на эти глаза, красные и блуждающие, на эти длинные усы, на сложение этого тела, хилого, тщедушного, смуглого и волосатого, каковые признаки свидетельствуют о крайней пораженности оного субъекта сим недугом, от ипохондрического расстройства происходящим, каковой недуг, с течением времени укрепившись, укоренившись, угнездившись, обретя, так сказать, права гражданства, легко может перейти в манию, в чахотку, в апоплексию, даже в буйное помешательство. Исходя из этого, поелику правильно распознанный недуг уже наполовину исцелен, ибо ignoti nulla est curatio morbi,^[25] вам нетрудно будет со мной согласиться касательно врачебных мер, которые к больному применить должно. Во-первых, дабы сие чрезмерное полнокровие и вместе с тем худосочие, по всему телу распространившееся, остановить, предлагаю подвергнуть больного усиленной флеботомии,^[26] иными словами - кровопусканиям частым и обильным, сперва из плечевой вены, засим из головной и даже, буде болезнь окажется упорной, вскрыть лобную вену с широким отверстием в оной, дабы сгустившаяся кровь могла выйти наружу. В то же время необходимо очистить, освободить и опорожнить его внутренности надлежащими и соответственными слабительными, колагогическими, меланогогическими^[27] и прочими. А поелику истинной причиной всякого недуга являются загрязненные и замутненные соки, иначе говоря - черные, плотные испарения, затемняющие, заражающие и отравляющие животные силы, то я почитаю за благо на будущее время назначить больному ванну из чистой и свежей воды с большим количеством сыворотки, дабы вода изгнала муть из соков, а сыворотка рассеяла черноту испарений. Но прежде всего я почитаю необходимым развлечь больного приятною беседою, пением и игрой на музыкальных инструментах, к коим я не почел бы неуместным добавить и пляску, дабы танцоры движениями своими, легкостью и проворством оживили больного и вывели его из оцепенения, вызванного застоем в крови, а застой в крови и есть источник его недуга. Таковы предлагаемые мною меры, к которым наш старейший и ученейший собрат благодаря своему опыту, мудрости и познаниям, кои он приобрел в нашей науке, волен присовокупить другие, более действительные. Dixi.^[28]

Второй доктор. Я далек от мысли, милостивый государь, что-либо прибавлять к только что вами сказанному. Вы так подробно остановились на признаках, симптомах и причинах недуга и рассуждение ваше представляется мне столь ученым, столь прекрасным, что больного нельзя не признать помешанным, меланхоликом-ипохондриком, а если бы даже он и не был таковым, то он должен им стать ради красоты речей ваших и справедливости вашего суждения. Да, милостивый государь, вы поистине графически, graphice depinxisti, болезни, как по части диагноза, так и по части прогноза, а равно и терапии. И мне остается лишь поздравить пациента, что он попал в ваши руки, и объявить ему, что это великое для него счастье, что он помешался, ибо это дает ему возможность испытать на себе целебную силу тех мягких врачебных средств, которые вы имели полное основание ему назначить. Я все их одобряю вполне: manibus et pedibus descendo in tuam sententiam.^[29] Я бы только предложил, помимо всего прочего, делать больному нечетное число кровопусканий и промываний желудка, ибо numero Deus impari gaudet;^[30] сыворотку давать больному внутрь перед ванной; на лоб ему надеть повязку с солью, ибо соль есть символ мудрости; выбелить стены его комнаты, дабы рассеять мрачные его мысли: album est disgregativum visus,^[31] и, не откладывая, сделать легкое промывательное, каковое послужило бы прологом и введением к тем разумным мерам лечения, кои, если только больному суждено выздороветь, должны принести ему облегчение. Дай бог, чтобы ваше желание, милостивый государь, исполнилось и предписанные вами меры пошли больному на пользу!

Господин де Пурсоньяк. Господа! Я вас слушаю целый час. Мы что, комедию здесь играем?

Первый доктор. Нет, сударь, мы совсем не играем.

Господин де Пурсоньяк. Что же все это значит? К чему тогда вся эта галиматья и все эти глупости?

Первый доктор. Ага, уже начал бросать оскорбления! Только этого симптома нам и не хватало для окончательного определения его болезни. Болезнь легко может превратиться в манию.

Господин де Пурсоньяк (в сторону). С кем это меня тут посадили? (Плюет несколько раз.)

Господин де Пурсоньяк. Сейчас все брошу и уйду.

Первый доктор. Еще симптом: безудержное стремление к перемене места.

Господин де Пурсоньяк. Да что же это такое? Чего вы от меня хотите?

Первый доктор. Вылечить вас, как нам было приказано.

Господин де Пурсоньяк. Черт возьми, я же совершенно здоров!

Первый доктор. Нехороший признак, когда больной не ощущает своей болезни.

Господин де Пурсоньяк. Уверяю вас, я отлично себя чувствую.

Первый доктор. Нам лучше знать, как вы себя чувствуете. Мы медики, и нам виднее, в каком вы состоянии.

Если вы медики, то на что же вы мне нужны? Плевать я хотел на медицину!

Первый доктор. Ого! Ого! Да он еще более невменяем, чем мы предполагали.

Господин де Пурсоньяк. Мои родители не принимали никаких лекарств и оба скончались без помощи врачей.

Первый доктор. Тогда неудивительно, что сын, которого они произвели на свет, безумен. (Второму доктору.) Итак, приступим к лечению и сладостною гармонией, веселящей душу, смягчим, утешим и укротим возмущенный его дух, готовый, как видно, разъяриться.

Господин де Пурсоньяк. Что за дьявольщина! Или все в этом городе рехнулись? Никогда еще я ничего подобного не видел и ничего не могу понять.

Господин де Пурсоньяк, два смешных медика, которых изображают итальянские певцы.

Все трое усаживаются. Медики несколько раз встают и кланяются господину де Пурсоньяку, который тоже всякий раз встает и отвечает им поклоном.

Господь здоровья вам пошли!

Она влечет недуг тяжелый.

Чтоб вы опять веселым стали,

Пришли мы с песнею веселой.

Мы лишь затем сюда пришли,

Чтоб вы, как прежде, расцвели.

Господь здоровья вам пошли,

Вас от печали исцели!

Грусть, унылость и кручина -

Вот болезней всех причина.

Так рассмейтесь, и тотчас

От поветрий, и зараз,

И от всех недугов враз

Исцелит веселье вас.

Танцуйте, смейтесь, веселитесь -

И вы мгновенно исцелитесь.

А если вдруг начнется бред,

Вина хлебните, лучше средства нет,

Ну, веселей, мосье де Пурсоньяк!

Господин де Пурсоньяк, два смешных медика, шуты.

Пляска шутов вокруг господина де Пурсоньяка.

Господин де Пурсоньяк, аптекарь с клистирной трубкой.

Аптекарь. Милостивый государь! Вот легонькое средство, легонькое средство; пожалуйста, примите, пожалуйста, примите!

Господин де Пурсоньяк. Что? Этого еще только недоставало!

Аптекарь. Его вам прописали, его вам прописали!

Аптекарь. Примите же, примите; оно не повредит, оно не повредит!

Господин де Пурсоньяк, аптекарь, два смешных медика, шуты.

Медики с клистирными трубками и шуты пляшут вокруг господина де Пурсоньяка, затем останавливаются перед ним и поют.

Поставь сие,

Синьор мосье,

Поставь, поставь, поставь сие!

Клистир вернее, чем любое зелье:

Не повредит и возвратит веселье.

Поставь сие,

Синьор мосье,

Поставь, поставь, поставь сие!

Господин де Пурсоньяк. Идите вы ко всем чертям! (Отбивается шляпой от клистирных трубок и, преследуемый медиками и шутами, бежит в глубину сцены, затем возвращается на прежнее место и садится в кресло, возле которого его поджидает аптекарь; медики и шуты возвращаются следом за ним.)

Поставь сие,

Синьор мосье,

Поставь, поставь, поставь сие!

Не повредит и возвратит веселье.

Поставь сие,

Синьор мосье,

Поставь, поставь, поставь сие!

Лиможский адвокат. - Уроженцы Лиможа в романе Рабле были изображены тупоумными и чванливыми.

…ваш покорный слуга родом из Неаполя - Неаполитанцы часто слыли плутами и мошенниками.

Перигорский дворянин. - Перигор - область в средневековой Франции.

Признаки патогномические. - Патогномия - старинный термин, замененный в современной медицине термином «диагностика».

Нельзя лечить болезнь неизвестную (латин.).

Колагогические, меланогогические - средневековые медицинские термины.

Явления одиннадцатое - пятнадцатое. - В оригинале медики поют эти куплеты по-итальянски.

Автор:	Мольер Ж.
Категория:	Комедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница