Психея. Действие пятое

Морей подземных волны и пещеры,

Где, ненависть питая к свету дня,

Мегера с сестрами живет, лишь зло храня,

Где Иксион,^[66] где Тантал, где виперы,

Где мук ужасных явлены примеры,

В местах, где все терзаются, стеня, -

Найдется ль боль, которою Венера

Наказывает за любовь меня?

Но этого уже ей мало:

С тех пор как я ее рабою стала,

С тех пор как мстить она мне начала,

Я много вынесла упреков, зла,

И жизни бы мне целой недостало,

Я с радостью несла бы наказанье,

Когда бы среди злобы и страданья

Мои глаза могли бы хоть на миг

Увидеть милый сердцу лик.

Я имени назвать любимого не смею,

О чем-нибудь просить его

Я недостойна, нет. И горя моего

Мне тяжесть тем сейчас сильнее

И тем мученье нелегко,

Что от меня он далеко.

Ах, если он продлит свое ожесточенье,

Я не найду границ несчастью своему!

Но кару я свою снесу без возраженья.

Коль сжалиться захочется ему

И если он забудет все упреки,

Несчастия меня не устрашат.

Чтоб вынести гнев матери жестокий,

Ее мне сына нужен взгляд.

Мои мученья он, наверно, разделяет;

Мое волнение его смущает;

Любви законам сам он, верно, подчинен.

Пусть виновата я и пусть Венера злится -

Опора мне лишь он, к нему душа стремится.

Среди опасностей, сужденных мне опять,

Он верен нежности, что страсть ему внушила,

И жизнь мне возвращает с новой силой,

Когда приходится мне умирать…

Но что я вижу там? О, кто же эти двое,

Идущие ко мне? Намеренье какое

Приводит их ко мне сейчас?

Как! Вижу, Клеомен и Агенор, я вас?

Но как же вы сюда попали?

Нас привело сюда отчаянье в тот час,

Когда мы вашу гибель увидали,

Вы страшного чего-то ожидали -

Несправедливости какой-то и печали.

Мы на скале, где с яростью такой

Вам небо приговор явило свой

И вместо мужа обрекло вас змею,

Готовы были, жребий ваш жалея,

Вас защитить иль смертью пасть одной.

Когда же вас неведомая сила

По воздуху от наших глаз сокрыла,

За красотою, столь желанной нам,

Охваченные лишь одним стремленьем

Отдать себя за вас злодею на съеденье,

Верны своей любви, страданью и мечтам, -

Мы бросились за вами по пятам.

По счастью, вопреки оракула сужденью,

Увидели мы чудо в изумленье:

Узнали мы, что змей, готовый вас пожрать,

Есть бог, который страсть сердцам земным внушает,

И не желает допускать,

Чтобы осмелился вас смертный обожать.

Была нам легкой смерть - должно быть, в воздаянье

За то, что вам вослед пошли мы в страшный час.

К чему нам было длить свое существованье,

Когда уж не могли мы больше видеть вас?

А здесь любуемся мы вашей красотою,

Которой на земле мы были б лишены,

И, вашей счастливы малейшею слезою,

Несчастия свои за благо счесть должны.

О, если б у меня хоть были слезы!

Но я уж истощила их давно.

Лишь вздохом можем мы встречать судьбы угрозы,

И вместе воздыхать нам вечно суждено.

Неблагодарной вы стенанья расточали,

Из-за меня и смерть была вам не страшна!

Но если я сейчас и гибну от печали -

Не стоим мы ее, и жалобой такою

Мы не хотим смущать душевный ваш покой.

Была бы с вами я, о принцы, всей душою,

Когда б оставили вы спор между собой.

Тот иль другой достойней - бесполезно

Мне было бы решать сейчас.

Равно вы оба здесь душе моей любезны,

Ни одного презреть я б не могла из вас.

Вы не могли бы стать неправой иль жестокой,

Нам в чувствах отказав, что богу отданы…

Но вас Венера ждет. Верны веленью рока,

Проститься с вами мы должны.

Душа моя узнать желает,

Как вы живете посреди теней.

Кто жизнью ей пожертвовал своей.

Любовью там полны, ее блаженство знают

И помыслы свои ей посвящают.

Ночь вечная затмить не может тех лучей,

Которыми она сияет

И наши тени согревает.

В Аиде сумрачном мы все покорны ей.

Аид взял и сестер-завистниц вслед за нами.

Желая вас сгубить, они погибли сами.

Та и другая в свой черед

Осуждены богов законом.

Здесь, рядом с Титием^[67] и Иксионом,

Терзает коршун их и колесо их рвет.

Амур с зефирами принес им воздаянье

За зависть злобную и злодеянья,

Своим крылатым слугам дав приказ

Сказать им, что к сестре их унесут сейчас,

Их тел растерзанных ужасен вид глазам.

Но это только первые мученья

За их советы, наставленья,

Которые они давать посмели вам.

О, как мне жалко их!

Они достойны казни…

Но вам мы долее не смеем докучать.

Прощайте! Если б вы могли нас вспоминать,

И если б вам в душе уже не знать боязни!

Пусть в небеса Амур скорей вас унесет,

Пусть там, среди богов, найдете вы почет,

Пусть не лишает вас он ввек своей приязни

И сумрачный Аида свод

Ваш не погасит взор и в бездну не сведет!

Несчастные! Любовь в их сердце все пылает,

И каждый, хоть и мертв, Психею обожает,

Хотя она их страсть так строго приняла…

Но поступить со мной не сможешь так сурово

Ты, для кого я жизнь сто раз отдать готова

И кто, уйдя навек, принес мне столько зла!

Нет, не беги меня, дай жить мне в упованье,

Что сможешь на меня ты с нежностью взирать,

Что радость я тебе несу, а не страданье,

Что ты поверишь мне опять.

Но я красу свою, страдая, потеряла

И обрести ее надежды лишена.

Я грустною, отчаявшейся стала,

Я вся увяла и устала

И на забвение теперь обречена,

Коль чудо мне не возвратит сполна

Красы, которою тебя я зажигала.

Та сила, что красу дает, заключена

В шкатулочке совсем невинной,

И взять ее себе - не страшная вина.

Блеск тайны, скрытой здесь, наверно, ослепляет,

Когда богиня красоты желает,

Чтоб ей была скорей доставлена она.

Немножко приоткрыть ужели преступленье,

Лишь для того, чтоб сердце возвратил

Психее бог, который ей так мил, -

Чтоб прекратить свои мученья?..

Открою! Голову мне этот дым кружит:

Из ящика, клубясь, выходят испаренья.

Амур! Коль ты ко мне не явишь сожаленья…

Чтоб более не жить, я нисхожу в Аид.

Я, сострадая вам, забыл свой гнев, Психея,

И в сердце пламень чувств, всем милых, не угас.

Пускай о вашем я поступке сожалею,

Я защитить пред матерью моею.

Я видел вашу боль и горе слышал сам,

И стонами я вашим отвечал слезам.

Взгляните на меня. Все тот же я, Психея,

Все так же вас люблю, душою пламенея.

Вы ж не твердите мне, что любите меня.

Боюсь, из ваших глаз уйдет сиянье дня

И вы измените земной своей отчизне.

О смерть! Зачем разишь преступною стрелой?

Иль для тебя ничто бессмертный облик мой

И ты уже моей грозить готова жизни?

Неблагодарная! Скажи мне: сколько раз

Я увеличивал твои владенья,

Внушая гнев или презренье

Чертам красавицы и блеску гордых глаз,

И сколько отправлял без сожаленья

К тебе влюбленных, чьи сердца

Желали смертного конца?

Теперь уже не раню никого я,

Разносят стрелы пусть одну любовь,

Одно блаженство неземное!

И если уж разить, то пред тобой готов

Влюбленных сделать я достойными богов.

Вы, мать, не знающая сожаленья,

Отнять желающая у меня

То, что душе моей дороже дня,

Страшитесь! Я готовлю вам отмщенье.

Как! Вы желаете мне предписать закон,

Меж тем как вам самой всего опасней он?

Вы, как и все, чувствительны душою

И с завистью ко мне относитесь такою!

Чтоб защитить себя, я приготовлю вам

Удар - в отмщение завистливым мечтам,

Вам неожиданный, позорный брошу вызов

И всюду выберу для ваших жадных глаз

Тех Адонисов и Анхизов,

Что только ненавистью встретят вас.

Ты угрожаешь мне высокомерно?

У вздорного ребенка этот пыл -

Свидетельство опасности, наверно?

Я больше не дитя, хоть им так долго был,

И справедлив мой гнев, хоть и горяч безмерно.

Горячность вы должны сдержать.

Ужели не хотите вы признать,

Что мне обязаны рожденьем?

Ужели вы хотите позабыть,

Что красотой, способностью любить

Моим обязаны веленьям,

Что вам не обойтись без лука моего,

Что ваша красота - ничто без стрел его,

И коль вы властвуете над сердцами,

Которые покорны вам во всем,

Вы их бы не могли иметь рабами,

Когда б я не заботился о том?

Препятствующих радости моей.

И если вам нужна признательность людей,

Вы были бы должны мне выказать почтенье

Затем, что лишь моим покорны вы веленьям

И славой мне обязаны своей.

Вы разве эту славу защитили,

Которая лишь мне принадлежит?

Нет, вы о ней совсем забыли:

У алтарей моих давно печальный вид;

Мой храм поверженный лежит,

И уж никто меня не чтит;

Вступиться за мое вы медлите бесчестье,

И уж не верю я, что гнев ваш правой местью

Коварную Психею поразит.

Велела завладеть я вам ее мечтами

И в худшего ее влюбить из всех людей,

Который бы отверг ее желаний пламя

Всечасной грубостью своей

А вы в нее влюбились сами,

Богов поссорили вы с матерью своей.

Для вас ведь от меня ее зефиры скрыли,

Для вас ее сам хитрый Аполлон,

Которого оракул - всем закон,

От гнева моего сокрыл бы без усилий.

Когда б не любопытства жар,

Владеющий ее слепой душою,

Она, не настигаемая мною,

Легко бы отвела возмездия удар.

Вот из-за вас в каком Психея состоянье:

Ей скорая погибель суждена.

Примите же ее последнее дыханье,

Коль жалость вызывает в вас она.

Браните же меня - за дело, может статься, -

Кляните мать свою - таков уж мой удел;

Всему, что скажете, должна я подчиняться -

Я силы лишена без ваших, сын мой, стрел.

Вы все еще сильны, жестокая богиня,

Так сжальтесь же над ней! Вы видите, что ныне

Вас молит сын о том, в слезах, у ваших ног.

Торжествовать вы можете сейчас:

Вы видите Психею без движенья

И сына вашего, что к вам несет моленья

О счастии своем, зависящем от вас.

Верните мне ее во всем красы сиянье,

Верните, вняв моим моленьям и рыданьям,

Верните для любви, для радости моей

Отраду глаз моих, мечту унылых дней!

Коль любит вас Психея всей душою,

Ее невзгод я не прерву поток.

Пусть я покинута судьбою,

И с ней жестоким будет рок.

Напрасны все мольбы! Пускай она узнает,

Чтó без Венеры ей приходится терпеть.

Увы! Не стал бы я просить, рыдая,

Когда бы мог я умереть.

Какие странные желанья -

Бессмертный смерть к себе зовет!

Увидев чувств моих полет,

Ужель вы не найдете состраданья?

Должна признаться я: подобная любовь

Растрогала меня, во мне смирила кровь.

Увидит снова свет Психея.

Повсюду я теперь вас буду прославлять!

Воспрянет ото сна она еще свежее.

Но, прежде чем свою признательность являть,

Должны проникнуться вы волею моею:

Желаю я, чтоб мне скорей

Подруги выбор вы доверили своей.

Я снисхожденья не желал такого

И дерзость прежнюю я обретаю снова.

Психею я хочу, о ней мечту храня;

Пускай живет она, но только для меня.

Хотите вы, чтоб мне понравилась другая…

Юпитер к нам идет. Пусть будет он судьей,

Кто прав: ваш злобный гнев иль дерзкий вызов мой.

После нескольких вспышек молний и раскатов грома в воздухе появляется Юпитер на своем орле.

О тот, кто может все, о властелин вселенной,

Отец богов и смертных царь!

Сломите гордость матери надменной,

Которой без меня не ставили б алтарь.

Я плакал, я молил, вздыхал и слал угрозы,

Но тщетно расточал я просьбы перед ней.

Она не хочет знать, что от тоски моей

Зависит жизнь земли, и смех ее, и слезы.

Ах, если кончит дни любимая моя,

Амуром, божеством уже не буду я.

Я разломаю лук и стрелы из колчана,

Я погашу светильник свой,

Весь мир окутаю я ночью гробовой.

Стрел золотых послушным острием,

В сердцах богов земной любви зажегши пламя,

Тупыми дев земных я поражу стрелами,

Которые их грудь наполнят только злом,

Неблагодарностью, ожесточеньем

И к чувству вашему презреньем.

Какой безжалостный закон

Меня служить вам вечно принуждает?

Тот, кто побед вам столько доставляет,

Тот должен быть хоть раз вознагражден.

О дочь моя, не будь такой суровой!

Судьбу Психеи держишь ты в руках,

И Парка каждый миг тебе служить готова -

Пусть сердцу матери шепнет незлое слово.

Забудь свой гнев - он мне внушает страх.

Ужели мир отдашь ты во владенье

Смятенью, злобе, власти темных сил,

Был богом радости и наслажденья,

Отныне лишь раздора богом был?

Подумай и о нашей чести!

Страсть не должна богами управлять.

Чем больше люди думают о мести,

Тем более прилично нам прощать.

Я сына милостью дарю своею,

Но вправе я его была бы упрекать

За то, что смертную Психею,

Которую так ненавидит мать,

Считает он всех дев других милее,

Готовится назвать своей женой,

Тем оскорбив меня и сан роняя свой.

Ну что ж! Я дам бессмертие Психее:

Она с Амуром станет наравне.

Я примиряюсь с ней, и к жизни поскорее

Пусть навсегда, Психея, дня цветенье

Коснется ваших нежных глаз!

Юпитер благосклонен к вам сейчас.

Я забываю злобу и презренье,

Которыми так мучила я вас.

Так это вы, великая богиня,

Невинным возвратили свет глазам?

Вас пожалел Юпитер, - гнев мой стынет;

Жить и любить я разрешаю вам!

Вновь с вами мне судьбой даровано свиданье!

Вы наконец моя, души моей желанье!

Влюбленные! Превыше облаков

Психея! Новой вы отмечены судьбою,

И место должно вам занять среди богов.

В то время как Юпитер произносит последние стихи, по обе стороны от него с неба спускаются две колесницы. На одну из них восходит Венера со своей свитой, на другую - Амур с Психеей, и обе они поднимаются на небо.

Божества, из которых одни были на стороне Венеры, а другие на стороне ее сына, видя их примирение, соединяются и все вместе празднуют свадебное торжество Амура музыкой, пением и танцами.

Первым появляется Аполлон. Как бог гармонии, он начинает петь, приглашая других богов радоваться и веселиться.

Сойдемся все бессмертною семьею!

Сам бог любви отныне полюбил,

Венера снова блещет добротою

Для сына своего, который всем нам мил.

Мученья минули, и час пробил

Бессмертной насладиться тишиною.

Прославим день великий сей,

Пусть всюду весть о нем разносится согласно

И пенье в небесах звучит еще дружней.

Давайте петь и повторим скорей,

Что даже гнев души и злой и самовластной

Амур смиряет нежностью своей.

Тот бог, что приглашенье

Нам всем на праздник шлет,

Не любит размышленья

И к радости зовет,

Чтоб зол дневных волненья

Сменил наш хоровод.

Он ночь для наслажденья,

Для счастья нам дает.

Так прочь же все сомненья,

Нет места для забот!

И музыке и пенью

Уже настал черед,

И зол дневных волненья

Всю ночь для наслажденья

Бог счастья нам дает.

Две музы, которые всегда избегали власти Амура, советуют красавицам, еще не знавшим чувства любви, не поддаваться ему, следуя их примеру.

Себя храните строго:

В любви волнений много,

От зол ее старайтесь сердце скрыть.

Всем суждено влюбляться.

Не так уж горестно влюбленным быть,

И, может статься,

В том признаться

Гораздо нам трудней, чем полюбить.

Любовь несет волненья,

Неволю и мученья;

Порой своей тревоги нам не скрыть.

Всем суждено влюбляться.

Не так уж горестно влюбленным быть,

И, может статься,

Гораздо нам трудней, чем полюбить.

Когда порой,

Пленен воображения игрой,

Рассудок в пустоту забвенья погрузится,

Безумие, что от вина родится,

Живет единый час.

Но если пыл любви охватит нас,

Всю жизнь безумье это может длиться.

Балетный выход двух менад и двух маленьких сатиров, сопровождающих Вакха.

Я все был в этом мире

Оклеветать готов,

Но не хочу во власть сатире

Отдать прекраснейшего из богов.

И пощадить готов того,

Кто, рассылая стрелы наслажденья,

Сам не щадил бы никого.

Балетный выход четырех полишинелей и двух шутов, сопровождающих Мома и присоединяющих свои шутки и остроты к развлечениям этого праздника.

Восславим сок лозы курчавой,

Всегда отрадное вино.

В дни мира тешит нас оно

И дух бодрит в войне кровавой.

Коль ты влюблен, его зови

Прямым союзником любви.

Повеселиться нам пора,

И пошутить, и посмеяться.

Ведь шутка - все должны признаться -

Едва ль не лучшая игра.

И скучно без словечек злых.

Смеяться, право, презанятно

Над недостатками других.

Итак, давайте зло шутить,

Пускай от нас не ждут пощады.

Куда ни глянь, не так уж рады

Добро о людях говорить.

Злословить каждому приятно,

И скучно без словечек злых.

Смеяться, право, презанятно

Над недостатками других.

На сцене появляется Марс в сопровождении свиты из воинов, которых он убеждает насладиться досугом и принять участие в развлечениях.

Пусть воцарится мир на свете -

Нам игры нежные нужны;

Мы уподобим игры эти

Забавам радостной войны.

Группы, состоящие из свиты Аполлона, Вакха, Мома и Марса, объединяются и танцуют заключительный танец.

Хор певцов и музыкантов, состоящий из сорока человек, заканчивает свадебное торжество Амура и Психеи.

Прославим радостный конец,

Соединенье двух сердец!

Пусть небо чтит их поздравленьем,

Пусть с ними весь ликует мир.

Прославим этот брачный пир

Веселой музыкой и пеньем,

Прославим этот брачный пир

Весельем песен, звоном лир!

Иксион - легендарный греческий царь, совершивший немало преступлений и покусившийся на честь Геры. В наказание был низвергнут в подземное царство и прикован к вечно вращающемуся огненному колесу.

Титий - легендарный великан, внебрачный сын Зевса. Был сражен стрелами Аполлона и Артемиды. В подземном царстве два коршуна беспрестанно терзали его печень.

Автор:	Мольер Ж.
Категория:	Комедия